Тени Льена. Книга 1

– Улица Трёх Ветров, дом двадцать три. И, будьте любезны, как можно скорее, я очень спешу.

– Пятнадцать суров, госпожа.

– Прекрасно.

Даже шум тут же взревевшего мотора не смог заглушить скрип моих зубов. Пятнадцать! В пять раз дороже, чем самая дорогая пролётка! Да за эти деньги я заставила бы извозчика вытереть насухо весь экипаж его собственной шляпой!

Ну… зато быстро, комфортно и чисто. Ты этого достойна, Лив. Ты хорошо поработала и заслужила награду. Езжай молча и думай об этом…

Ломбард на улице Трёх Ветров принадлежал моему старому знакомому, господину Грамонну. Он, конечно, ростовщик и скупщик всякого… но мужчина исключительной порядочности, если вообще это слово уместно в ломбарде. К нему можно было всегда отнести диковинки и драгоценности, старые книги, необычные игральные карты или серебряный портсигар славской работы и рассчитывать на достаточно справедливую цену. А ещё старый Грамонн знает меня очень давно, с самого детства. Уже много лет мы с ним играем этот странный спектакль: я прикидываюсь безутешной вдовой, он же делает вид, что мне верит. Зачем? В приличных кварталах столицы даже у стен есть уши. Мне не хотелось бы здесь наткнуться на ловчих. Ростовщику, впрочем, тоже.

Принеся ему два добытых тяжёлых кольца, добытых мной накануне из сейфа милорда Бодвинга, я была совершенно уверена в том, что мы снова разыграем с ним прежнюю партию: я совру, что нашла эти вещи в шкатулке покойного мужа. Он спросит, не знаю ли я, кого они могут заинтересовать. Я намекну на настоящего хозяина и получив свой залог, тут же покину ломбард. Спустя несколько дней ростовщик через подставных лиц и за немалое вознаграждение вернёт фамильные ценности их владельцу. Все довольны и счастливы.

Но в этот раз что-то пошло не так.

Я толкнула тяжёлую дубовую дверь. Мелодично зазвенели серебряные катайские колокольчики, извещая ростовщика о моём появлении. Метр Граммон, коренастый мужчина солидных лет с ухоженной короткой бородой и роскошными усами поднял голову от прилавка и приветливо мне улыбнулся.

– Госпожа Эльвинг, рад вас видеть. Вы давно ко мне не заглядывали. Смею надеяться, что ваши финансовые дела стали немного поправляться?

– Ах, господин Граммон, вы же знаете, что мой покойный муж оставил мне лишь долги! Мне иногда кажется, что я никогда с ними не расплачу́сь!

– Да-да, ох уж эти аристократы! Все они одинаковы, живут одним днём! Но, я вас смею заверить, что приложу все усилия… Что прекраснейшая из всех женщин решила мне предложить в этот раз? Смелее, миледи.

Я медленно выложила на гладкий прилавок из красного дерева два кольца и театрально вздохнула:

– Вот, нашла в столе Жоржа. Должно быть, эти перстни имеют некоторую ценность.

Ростовщик вооружился лупой и ловко сцапал кольца. Некоторое время он громко и недовольно сопел, а потом со стуком бросил их обратно. Что не так? Обычно Граммон ведёт себя по-другому!

– Где вы это взяли, Оливия?

– Мой покойный муж…

– Послушайте! Я никогда не спрашивал, чем забиты подвалы вашего безвременно усопшего супруга. Я никогда не считал, сколько у него пальцев и карманов в жилете. Меня не волнует, когда он успевал играть в шахматы, карты и изучать катайские трактаты. Но сейчас я прошу вас ответить: откуда эти кольца?

Граммон был предельно серьёзен, и я вдруг испугалась.

– Да что с ними не так?

– Оливия… посмотрите.

Под ловкими пальцами ростовщика одно из колец, то, что с лиловым камнем, вдруг словно разломилось пополам. С одной стороны показалась небольшая игла, а сам камень откинулся в сторону. Он был полым и пустым.

– Это что, кольцо с секретом? – догадалась я.

– Да. Сюда, в камень, можно положить яд. В кристаллах. И потом в нужный момент просто повернуть его. А можно налить яд жидкий, и нажать вот тут. Появится игла. Один мужчина пожимает руку другому и случайно царапает его кольцом. После этого второй мужчина заболевает и умирает. А может, у него случается сердечный удар. С кем не бывает, верно?

– Ах!

– Но это не так уж и страшно, право слово. Такие вещи мне попадают в руки гораздо чаще, чем я бы хотел. Второе кольцо волнует меня гораздо больше.

Почему-то совершенно не хотелось спрашивать, что с ним не так. Догадывалась, что ответ мне не понравится.

– Ещё раз, Оливия, где вы взяли эти кольца?

– В вещах покойного мужа, – упрямо ответила я. Признаваться в воровстве – это уж совсем немыслимо. Я не самоубийца.

– Хорошо, будь по-вашему. Я бы рекомендовал вам прямо сейчас взять экипаж и отправиться в департамент к Оберлингу. И показать эти кольца ему.

– Вы, должно быть, шутите!

– Нисколько. Это дело государственной важности.

– А может, это сделаете вы? – с надеждой спросила я.

– Нет. Я не смогу ответить ни на один вопрос.

– Я вас поняла.

Сгребла со стола кольца вздохнув. Ни к какому Оберлингу я, конечно, не собиралась. Глупости какие. Просто я продам их Хромому Хью за сумму в три раза меньшую, чем могла бы выручить у господина Грамонна. Ну не хранить же мне их у себя, право слово, тем более, если они такие приметные?

Хью отдаст их на переплавку, и дело с концом.

Утешив себя таким образом, я вышла на улицу. Странное дело, день больше не казался мне прекрасным, напротив, всё стало раздражать: и мокрая мостовая, и серое небо, задевающее своим надутым брюхом шпиль ловчего департамента, самого высокого здания Льена, и грохочущие по улицам маг-мобили, и силуэт аэростата где-то над краем города.

Уеду!

Уеду в солнечную Славию, сбегу от ветров и дождей туда, где золотятся поля пшеницы и шумят сосновые леса. Или во Франкию, к ласковому морю и любвеобильным красавцам-мужчинам.

Захотелось горячего шоколада и сказочных приключений. Желание разочарованной женщины – непреложный закон.

_______

Примечание авторов: фамилии знатных родов в Галлии оканчиваются на -инг или -енг. Но знать тоже бывает разная. Есть высшая аристократия, приближенная к королю. Это потомки двенадцати родов – основателей Галлии. У Оливии и вовсе нет фамилии и документов, она сирота, выросшая на улице. Но ростовщику она представляется как аристократка

Глава 3. Шоколадная роза

И снова – невольное воспоминание об Огюсте. Это он меня пристрастил к шоколаду с те далёкие времена, когда мы были вместе. То есть это я так думала, что мы вместе, что мы партнёры. А Шардан, вероятнее всего, считал меня кем-то вроде живой игрушки. Кудрявой болонки или пушистого котёнка. Забавно и мило – а как надоест, можно выкинуть на улицу.

Что ж, нельзя отрицать, что времена были славные, весёлые. Деньги широкой рекой текли сквозь красивые длинные пальцы Огюста. Жизнь рядом с ним казалась мне праздником

Мы всегда просыпались за полдень, лениво завтракали в постели, не забывая при этом заниматься всякими совершенно восхитительными вещами. Любовником он был умелым и чутким, и фантазией обладал невероятно богатой. С ним не было скучно.Ближе к вечеру мы выползали в вечные сумерки Льена, потом шатались по городу, гуляли по улицам и паркам.

Каждый день он таскал меня в фехтовальный салон, где, переодевшись в мужской костюм, я училась владеть шпагой. Признаю́: победы в коротких, но ожесточённых уличных стычках, которые вполне могли стоить мне жизни – тоже заслуга франкийца.

Мы посещали спектакли в театрах, знакомясь там с пёстрой столичной публикой. Огюст сиял белозубой улыбкой, ухаживал за пышнотелыми жёнами крупных чиновников и всегда представлял меня младшей сестрой. Ночная жизнь высшего света – это балы и приёмы, искристый коктейль лёгкого флирта и ничего не значащих разговоров. И повод продемонстрировать публике новый наряд. Я ни в чём тогда себе не отказывала.

Уже тогда я понимала, что Огюст не просто так вращался в этом обществе. Информация – вот его главный хлеб. А нелюбимые и стареющие жёны, некрасивые дочери, терпевшие прихоти седовласых глав семейства – самый лучший источник. Я же была прикрытием, ширмой, отвлекающим фактором. Тогда мне казалось всё это игрой, увлекательной и забавной. А Огюст был таким милым, беспечным и легкомысленным…

Поздний ужин тоже был частью ежедневного ритуала. Чаще всего мы с Огюстом заходили «Шоколадную розу», где подавали удивительные пирожные: крохотные корзиночки с шоколадом и свежими фруктами, нежные эклеры с масляным кремом, тающим на языке, восхитительные миндальные тарталетки с лесными ягодами и орехами. Кстати, кофейня эта была на улице Трёх Ветров, и её частенько посещали высокие королевские чиновники со своими большими семьями. Очевидно, именно эта причина и сделала «Шоколадную розу» нашим с франкийцем любимым кафе.

И конечно же – именно там варили лучший в Льене горячий шоколад. Туда я, разумеется, и направилась.

Заняв свой излюбленный столик в уголке возле огромного, в пол, окна, отдала мокрый зонт в руки швейцара и заказала горячий шоколад и пирожные с солёной карамелью. Выглядела я вполне прилично, чёрное платье, может, и привлекало внимание своим контрастом с нарядами посетителей, но заставляло также вспоминать о приличиях, защищая от любопытных взглядов.

Прячась под плотной вуалью, я с любопытством разглядывала посетителей. Столики в столь респектабельном и популярном кафе стояли довольно тесно, и наблюдать за обедающими здесь состоятельными горожанами было удобно.

Кругленькую и глуповатую бонну с тремя вертлявыми и шумными мальчишками я проводила скучающим взглядом и мысленно ей посочувствовала. Лучше уж воровать, чем целыми днями терпеть этих несносных детей. Пара зажиточных пожилых горожан в шерстяных сюртуках, увлечённо обсуждающих цены на металл, тоже не заслуживала внимания. В их сейфах можно найти лишь расписки от ростовщиков и внушительные закладные. Дамочки в унылых мокрых шляпках, увлечённо шушукающиеся между собой, вызывали усмешку. У них здесь свой промысел, но идя на такую охоту, стоило позаботиться о зонтах.

Моё внимание вдруг привлекли новые посетители.

Первой в кафе вплыла красивая блондинка с горделивым разворотом головы, тонким профилем и безупречной осанкой. Явно аристократка из старой семьи, с детства воспитанная в строгости. Она вела за руку мальчика лет пяти в белоснежном костюмчике без единого пятнышка. Такое возможно лишь в знатных семействах. Бедный ребёнок! Хотя… упрямо поджатые губки ребёнка внушали надежду на твердый характер.

Следом порывом осеннего ветра влетела рыжая и кудрявая леди, что-то рассказывающая возбуждённым шёпотом своему спутнику и размахивающая перчатками. Съехавшая набок шляпка придавала ей воинственный вид. Почти уже взрослый мальчишка, спокойный и строгий, сосредоточенно кивнул швейцару и придержал дверь перед последним мужчиной. На руках у того смирно сидела румяная девочка в пышном светло-зелёном платье.

Представительные. Да, это слово им всем подходило, как никакое другое. Обоим взрослым мужчинам на вид лет сорок – сорок пять. Каждый был при высоком чёрном цилиндре, с тяжёлой резной тростью, инкрустированной костью и серебром, в руках. Обе дамы, совершенно определённо – супруги. И однозначно – любимые. Сёстры, любовницы и содержанки никогда так не смотрят на своих мужчин. Со спокойной уверенностью победительниц. Женщин, не сомневающихся в своём праве.

Интереснейшая компания… Взгляды, жесты, негромкий тон разговора – всё это выдавало в них людей, привыкших управлять судьбами. Что им до нас, простых смертных?

Огюст точно бы не упустил шанса познакомиться с ними поближе. Не слишком ли много его сегодня в моих мыслях? Очень надеюсь, что это не приступы запоздавшей и совершенно несвоевременной совести!

Поразительное сходство мужчин удивляло, приковывало взгляд. Братья.

Оба красавцы. Широкоплечие высокие брюнеты без следов седины в волосах, с яркими голубыми глазами и насмешливыми улыбками. Возраст в них выдавала лишь зрелая стать взрослых хищников. Сильные маги? Ну, конечно же, аристократия…

Тот, что вошёл в зал с маленькой дочерью на руках и теперь уговаривал её посидеть за столом, дожидаясь официанта – на вид моложе. Поджарый и загорелый, он бросал взгляд в сторону рыжей и ей улыбался понимающей и короткой улыбкой.

Другой смотрелся определённо серьёзнее и упитаннее, у него уже появилось брюшко. Обходительно усадив супругу за столик, он теперь что-то тихо внушал мальчику в белом костюмчике. Тот с важным видом кивал и старательно рассматривал сложный орнамент на вышитой скатерти.

Интересно, какие ужасные тайны могут скрываться за столь обманчиво-пасторальной картинкой? В каждой семье есть шкафы со скелетами. Кто знает… Я представила себе, что поджарый отец милой девочки втайне пьёт вечерами, играет в азартные игры и поколачивает жену – и тонко улыбнулась под вуалью. Да, это приятно. А тот, что потолще, изменяет своей холодной аристократке с циркачками и молодыми актрисами, спуская на них всё приданое белокурой супруги.

Настроение отчего-то улучшилось. Я допила остывающий шоколад и с сомнением посмотрела на последнее пирожное. Влезет? Ну не в карманы же прятать бисквит… Оставить его на тарелке и простой уйти? А ещё чаевые и счёт… А у меня, между прочим, нет мужа, желающего оплатить мои прихоти. Тяжко вздохнув, я воткнула ребро чайной ложечки в бок аппетитного лакомства.

Может быть, я во всём ошибаюсь, и они и вправду прекрасные люди.

Бросив взгляд на их столик, я снова всмотрелась в породистые лица. Рыжеволосая женщина что-то весьма увлечённо рассказывала внимательно слушающим ее собеседникам. Она была явно из наших, простых. Порывисто двигалась, словно сдерживая себя, и не всегда удачно. Не так изящно держала чашку, уже раскрошила пирожное, украдкой показала язык чересчур серьёзному сыну, вырвав у него нервный смешок. И лицо ее, круглое и очень подвижное, вдруг мне казалось знакомым.

Ну же, Оливия, соображай, вот прекрасная задачка для разума. Лично ты с этой дамой знакома быть никак не можешь. Жертва Огюста? Нет, не тот круг. Да и мягкий взгляд явно влюблённого в неё мужа исключает клиентку из круга франкийца. Он никогда не имел дел с крепкими парами. Играть сразу против двоих – заведомо проигрышный расклад.

Значит, рыжая – личность известная. Сколько ей лет? Будем считать, что-то около тридцати. Даже чуть больше, учитывая возраст сына. Муж богатый и знатный, а сама – обычная горожанка, двое детей. Рыжие непослушные волосы, очень быстра на язык…

Стоп. Вот оно.

Когда я поняла, КЕМ может быть эта женщина, меня словно ледяной водой окатили. Софи Оберлинг, скандально известная женщина-журналистка. Та, чьи статьи я сама с удовольствием постоянно читаю в Льенском вестнике. Та, что была свидетелем запуска первого аэростата. Та, кто вхожа в королевский дворец и вполне себе накоротке с королём.

А её милый и улыбчивый супруг, терпеливо кормивший с ложечки свою маленькую дочь – выходит, мой самый опасный враг, глава ловчей службы всей Галлии, Себастьян Оберлинг.

И братец его, сосредоточенно что-то шептавший жене, – Максимилиан Оберлинг. Глава службы королевской безопасности. Королевское Око. Если я правильно помню, женат он был на девице из рода Стерлингов.

Я нервно сглотнула. Остатки пирожного застряли в горле. Кольца в кармане стали немилосердно тяжёлыми. Милое семейство уже не казалось милым.

Могущественные маги, настоящие монстры, закон для которых превыше всего. Сколько нашего брата их стараниями томилось в застенках и на исправительных работах? Сколько слёз было пролито по их милости в стенах трущоб Старого Льена, сколько проклятий звучало в их адрес?

Эти невинные детишки тоже пойдут по следам родителей. Урождённые Оберлинги. Закон и порядок давно стали их вторым именем.

Боги, за что мне подобное испытание? Дрожащими от страха пальцами я поправила плотный полог вуали. Никто меня здесь не узнает. Кому придёт в голову искать воровку в самом дорогом кафе Льена? И зачем меня только сюда понесло…

Ну, что же. Я просила знака от Фатума – вот он, знак. Надо убираться из столицы. Слишком близко ко мне оказались эти страшные люди. Соберу вещи прямо сегодня, куплю билет… да куда угодно. Главное, подальше отсюда!

Косо поглядывая на Оберлингов, я жестом подозвала официанта.

– Будьте любезны, мой счёт.

Мой голос от испуга звучал неожиданно-низко. Старший из детей Оберлингов тут же ко мне развернулся, очень внимательно посмотрев. Софи строго одёрнула сына, и тот, кисло скривившись, ей что-то ответил. Я словно окаменела, пальцы мгновенно заледенели, по спине зябко скользнули струйки холодного пота.

Эта минута стоила мне десять лет жизни.

Нужно срочно отвлечься, не думать о чёртовых Оберлингах, иначе я просто не выдержу и убегу, как дворовая кошка от своры охотничьих псов. Как быстро заканчивалась глупая жизнь таких кошек, я знала прекрасно. Ну же, Лив, прекрати истерить и возьми себя в руки! Ты же не какая-то там хрупкая леди.

Среди теней старого Льена я своя по праву рождения, меня не трогают местные нищие и разбойники. Я родилась в подворотне, выросла на грязных улицах серой столицы. У меня есть даже есть свой пистолет, заказанный через подставное лицо в мастерских величайшего мастера Кимака. Мысль о тяжёлом и твердом стволе вдруг меня успокоила.

Огюст всегда любил пошутить на этот счёт: дескать, настоящую женщину пистолет защищает, а ствол обнадёживает… Интересно, вывернулся ли франкиец из моей западни? Нет. Совершенно неинтересно. Вот уж кому самое место в исправительном доме или тюрьме!

Счёт мне принесли очень быстро,

Расплатилась, вышла на улицу, жадно вдыхая воздух со вкусом дождя и дыма. Погода налаживалась, хоть было и ветрено, тучи быстро убегали куда-то к горам. Я немного постояла возле кофейни, пытаясь сосредоточиться и мучительно соображая, что всё же не так, а потом вспомнила: зонт! Я забыла забрать его у швейцара. А поскольку и чаевых не оставила, этот усатый мошенник не счёл необходимым напомнить мне об этом.

Заставить себя вернуться в кафе было невыносимо сложно. Но мой большой чёрный зонт – это не просто аксессуар. Переделанный подвальными мастерами Старого квартала, он вполне мог служить оружием. Пришлось возвращаться и тихо просить официанта о маленьком одолжении. И пока я ждала, замерев у порога, до меня неожиданно донеслись звуки разговора двух самых страшных людей королевства.

Братья Оберлинги неторопливо шли мимо меня в курительную комнату и едва слышно беседовали. Чёрная тень у двери не привлекла их внимания, и я мысленно поблагодарила Фатума – покровителя всех воров.

–… целое кладбище, Тьен. Впервые такое вижу.

– Что говорит Рози?

– Ничего не говорит. Она…

Официант подал мне зонт, и, бесшумно выскользнув из кафе, я отправилась в сторону дома. Пешком, разумеется, достаточно на сегодня расходов. К тому же был повод подумать, без спешки и без помех.

Кладбище? Какое кладбище? Что могло там произойти? Как я могу это использовать?

Если кто-то хозяйничает, допустим, на Белом кладбище, это интересно. Там хоронят аристократов средней руки, тех, у кого нет семейных склепов, и еще богатых торговцев и чиновников. Хоронят часто с кольцами, часами, запонками и золотыми зубами. Я никак не касаюсь этого промысла, не хватало мне с лопатой по могилам скакать, но, возможно, могла бы выкупить какие-нибудь ценности и потом перепродать наследникам. Или врагам этих самых наследников.

Очень ценная информация. Только что мне с ней делать теперь?

Если же Чёрное, то нечего там и ловить, разве что ношенные вещи. Но какое дело самим Оберлингам до рваных тряпок с тел городской бедноты?

Им бы нас только ловить и сажать в свои жуткие тюрьмы.

Страшные, страшные люди.

______

Примечание авторов: Оберлинги не относятся к 12 высшим родам. Они появились позже, однако верной службой и невероятной удачливостью в финансовых делах заслужили всеобщее уважение и почёт. Все Оберлинги – сильные маги и оборотни при высоких должностях.

Глава 4. Ненужные встречи

В совершенно растрёпанных чувствах я вернулась домой, снова переоделась. Тщательно пересчитала все деньги. Собрала, наконец, саквояж. Сегодня уехать уже не получится. Нужно избавиться от колец, тщательно проверить комнату и сделать вид, что я вышла буквально на пару часов. Следы за собой заметать я умела отлично. И документы, конечно, нужно купить документы для выезда из страны. Это самое главное.

Новый мой образ выглядел много проще: длинная чёрная юбка, потёртый плюшевый жакет с глубокими внутренними карманами, на плечи накинут платок. Волосы заплела в простую косу, удобная шляпка из чёрного же фетра. Переложила в карман пистолет, на бедре тонкими ремешками закрепила кинжал. Ботинки тоже надела совсем другие: из тех, что привыкла носить, собираясь на дело. С высокой шнуровкой, фиксирующей лодыжки, толстой грубой подошвой и металлическими накладками на носах. В них и бегать по лужам можно, и лягаться.

Дождавшись уже наконец темноты, отправилась к Хромому Хью, благо идти недалеко. Лавочка старьёвщика прячется в тёмном подвале одного из многоквартирных доходных домов.

Хромому Хью было глубоко плевать, какой знак изображён на старинном золотом перстне. Он знать не знал ни о каких заговорах и тайных обществах. Или знать не хотел? По крайней мере, он выжил же как-то в недрах Старого Льена и даже дожил до седин, что само по себе удивительно.

– Половина унции, хорошее золото, не подделка, – с удовлетворением на уродливом лице произнёс мне старьёвщик. – Дам хорошую цену: целых сорок сунов.

Я хотела поторговаться, но вспомнила, с каким отвращением ростовщик отшвырнул это кольцо, и быстренько передумала. Ну его. Хотя явно тут чистого золота не меньше, чем на империал.

Перстень с фиолетовым камнем Хью понравился больше, а когда я показала ему секрет, он и вовсе расщедрился на пять полновесных золотых монет. Уже прикинул, кому продаст такую забавную вещицу. Я забрала деньги, их тщательно пересчитала и, пряча добычу в кожаный старый кошель с заговором, как бы между прочим спросила:

– Хью, а ты часом не слышал, что там с нашим кладбищем?

– А что с кладбищем? – он тут же замер, нахмурившись.

– Я слышала, что там что-то странное произошло… – постаралась придать голосу тон как можно более равнодушный.

– Какая ты слухастая, – недовольно ответил Хью. – Ничего такого. На старом кладбище, которое за Яблоневым кварталом, кто-то разворошил могилы. Молодняк наш дуркует. С пьяных глаз, не иначе. Теням-то зачем, там сто лет никого не хоронят.

– Целое кладбище раскопали? – вспомнила я слова Оберлинга.

Ох, напрасно я так. Хью словно что-то почуял и сразу попятился, за собой закрывая прилавок и мне указывая на дверь.

– Я не знаю, не видал. Иди уже. Нашла тоже, чего полоскать. Кладбища ей…

Он выжидающе на меня уставился, а я кивнула и надвинула шляпку пониже на лоб, скрывая лицо.

– Ты не знаешь, Стряпчий клиентов берёт ещё?

– Не подох, крысов сын, – сообщил Хью. – Такие как он, по своей воле вперёд ногами не выезжают.

– Брось, Хью. В нашем деле полезно иметь такого полезного человека. Дай Фатум ему долгой жизни.

– Решила оставить насест, крошка Лив? – напряжённо спросил старый Хью, исподлобья сверкнув белёсыми глазами.

– А ты никак петуха услышал, дружище? – у меня дрогнули руки.

– Да кто его знает… Времена нынче такие, что как бы петухов не стащила какая залетная тварь. По ночам одна не ходи. Мало ли… Швах лисица за шею, и пёрышек не найдут. Всякое может случиться.

– Зверь набегом из дальнего леса? – понимающе усмехнулась я. – Видела на днях одного.

– Если бы… Оборотни шалят. Настоящие.

– Да брось, – не поверила я. – Запрещено. Патрули. Да и не полнолуние.

Хью был совершенно серьёзен.

– Наших зубами вчера загрызли. Двоих. Мэтта Булочника и Жана Скрипача.

– Брось, Хью! Небось подрались и на битых бутылках нарезались. В Льене чужие оборотни? Да не бывало такого!

Хью равнодушно пожал плечами и отвернулся, теряя ко мне интерес. Я вышла на улицу, поглядела на чёрное небо, по которому быстро плыли серые рваные полосы облаков. Тонкий серпик луны меня успокоил. Какие там оборотни, демоны их покусай? В такую пору они все в разуме. Да и много ли их осталось, кроме древних родов? А те давно держат себя в строгости. Драки же и смертоубийства в Старом квартале были явлением вовсе не редким.

Нет ничего удивительного в том, что два неизвестных мне полудурка поубивали друг друга. Или их убил кто-то третий, что тоже частенько случается.

Ждать до утра? Вот ещё, глупости. К Стряпчему все привыкли ходить по ночам, старый пройдоха всё равно страдает бессонницей.

Когда-то он служил писарем в ловчем департаменте, потом постарел и сослепу как-то попался на мелочи, за что и был выгнан с позором и без содержания. Но ушёл не с пустыми руками: успел многое с собой утащить, и оттиски всех печатей, и гербовую бумагу. Безымянный и нелюбопытный, но крайне полезный тип. Его услугами пользовались все старшие Тени Льена.