Янтарь. Вирус бессмертия

– Так, я на всякий случай напоминаю для тех, кто в танке и служит первый день, я Петр Николаевич, можете звать Прорабом, это вон Лис, это Кофтун, это Бизон, – перечислил он своих бойцов по очереди, последним указав на долговца в вызывающем ярко-красном экзоскелете с пулеметом.

Прораб обернулся и осмотрел Пепелище.

– М-да… чем вы тут занимались, не спрашиваю, не нашего ума дело, а вот где Выброс переждали, прошу поделиться, так сказать, стратегической информацией.

С этим вопросом он уставился на Трофима как на старшего, ожидая ответа.

– Там есть погреб, в нем и отсиделись, – неопределенно указал рукой Трофим.

– Кофтун, – рявкнул Прораб.

– Я, – отозвался один из бойцов.

– Слетай проверь схрон, застолби координаты, – распорядился командир квада.

– Есть, – бодро отозвался боец.

– Только это… Прораб, – Трофим замялся, – вы бы туда не ходили особо, там полный погреб объектов. Мало ли, напугаете…

Долговец расхохотался, громко, раскатисто, от души. Его пушистые под деревенского гусара усы с проседью весело разлетелись, обнажив здоровые зубы.

– Ай молодца, наука, умеешь леща кинуть, – он хохотнул еще раз. – Да, мы такие, напугать можем любого, мало не покажется.

Затем глядя на внимательное лицо ученого, посерьезнел.

– Вы что весь Выброс с ними в яме просидели? – недоверчиво спросил он.

Краем глаза Трофим увидел, как бойцы в экзоскелетах повернулись в их сторону вполоборота.

– Да, – просто ответил он, – они у нас весь провиант съели… вот голодные сидим со вчерашнего вечера.

Брови Прораба взлетели вверх, он расхохотался пуще прежнего, широко открывая рот и закидывая голову в шлеме назад. Даже серьезный Сагитай и Яков начали переглядываться друг с другом, сдерживая улыбку. Отсмеявшись, Прораб вытер выступившие слезы и спросил:

– Эх, Гудин, Гудин, как же имя отчество твое, а? Я ж ребятам расскажу, никто не поверит.

– Трофим Аристархович, шестая лаборатория. Заместитель заведующего, – ответил Трофим.

– Хорош, Трофим Аристархович, только мы все равно сходим и проверим, поскольку надо точно знать, что за схрон, на сколько персон он может быть зарезервирован и какова степень защищенности. Ясно?

– Так точно, – спокойно ответил Трофим.

– Так сколько их там? Мертвецов, то бишь в яме? – спросил Прораб.

– Пятнадцать.

Стоящие экзоскелеты повернулись еще сильнее к говорящим.

– Ты что, Трофим, как тебя… Аристархович, серьезно, что ли? – насторожился Прораб и, внимательно посмотрев на собеседника и на остальных, присвистнул. – Ну да, ну да… жить захочешь и не так раскорячишься. М-да…

Прораб сделал мысленное усилие, отразившееся на его простом, открытом лице.

– В общем так, наука, предупрежден – значит вооружен. Хороший схрон в этих местах на вес золота. Разбрасываться такими вещами не положено. Погреб необходимо зачистить, законсервировать, заминировать подходы и составить карту прохода. Это тебе не Янтарь. Тут тебе не там. Ясно?

– Ясно, – ответил Трофим. – Только они же и навредить вам смогут, я как эксперт в этом вопросе заявляю о смертельной опасности для вас и о возможной потере крайне ценного экспериментального материала.

– Так ты за нас переживаешь или за свой материал, Трофим Аристархович? – спросил Прораб.

Трофим уже неоднократно имел дело с долговцами и понимал, что спорить с этими ребятами бесполезно. Уж если они на Янтаре с трудом, под спустившимся сверху на их лидера, полковника Рожка, приказом, а потом от Рожка непосредственно на командиров квадов согласились не стрелять во все, что движется, то запретить им уничтожать все, что им заблагорассудится, вне Янтаря не в силах никто.

– Они же смирные, мы несколько часов там пролежали и все живы, – сделал последнюю попытку ученый.

– Это хорошо, что они смирные. Сами выйдут? – серьезно спросил Прораб.

– Сами… не знаю, нет, – ответил Трофим.

– Ну на нет и суда нет, – закончил долговец. – Ваше право на Янтаре, а это уже не Янтарь, это Зона, тут военное положение. Согласно военному положению, командование группой возглавляет старший по званию, если не назначен другой. У тебя какое звание?

Трофим молчал. Не было у него звания, после университета аспирантура, потом защита, потом куча дел, в общем, не довелось ему строевого ремесла отведать. Прораб удовлетворенно кивнул.

– Молчишь? Верно понимаешь. А я капитан запаса Грибоедов, – он сощурился, разглядывая остальных, но, видимо, не найдя в их грязных и измученных лицах войскового начала, потерял к ним интерес.

– Значит так. Кофтун, Лис, Бизон, дуйте к погребу. Все как полагается, гранатки, по одной, чтобы перекрытие не расшатать, а потом двое вниз, осмотритесь и как его… материал на вынос, пусть наука им и займется, им нужнее. Правильно, Трофим Аристархович? – больше утвердил, нежели спросил он.

– Опасно это, капитан, – вмешался Сагитай.

Брови Прораба поползли вверх, на этот раз от удивления, мол «а кто это смог тут заговорить?».

– Пусть хоть рюкзаки здесь оставят, мало ли что, без них удобнее будет. Да и глубина там метра три, лестницы нет, веревка только. И еще они на дистанции воздействуют, плохо становится, капитан, – неуверенно закончил Сагитай.

– Вот за дополнительную информацию, лаборант Сагитай, спасибо от всего полка, а на дистанции мы и сами воздействовать можем, – долговец хохотнул и удобнее переложил снайперку. – Так что плохо станет не нам, – он рассмеялся опять. – Ох… что-то много смеюсь я нынче, видно плакать придется, – вытирая слезу, умилился он. – Ладно, ребятишки, рюкзаки мы вам оставим, вам как раз подкрепиться перед дорогой надо, там у нас и тушенка, и сгущенка, и водочка, а?! Трофим Аристархович, разрешишь лаборантам водочку, или у вас лаборантам при начальстве нельзя? – Прораб загоготал так, что поперхнулся.

Рюкзаки тем временем были поставлены на пол, и оттуда появились увесистые свертки.

– Ладно, короче… шутники, давай налегай. Мы тут за час управимся, – махнул рукой капитан и отвернулся, прикурив сигарету.

Четверка изголодавшихся людей не заставила себя просить дважды, и уже через минуту они расселись вокруг тлеющего костра.

Три долговца, закованные в броню экзоскелетов, медленно двинулись вдоль улиц, заглядывая в каждый из нескольких оставшихся домов, выбирая дорогу по видимым ориентирам, прокидывая их болтами и фиксируя что-то на детекторе. Объектов ни диких, ни меченых на детекторе не было, это и настораживало Трофима. Прошло минут десять, и группа Трофима уже покончила с плотным и долгожданным завтраком и теперь с некоторым отупением следила за медленно идущей в сторону погреба группой. Если по прямой, то от наблюдателей у костра до схрона было метров двести, без особых препятствий для прямой видимости. Несколько покосившихся заборов, столб и низкие, редкие березки не в счет. Чувство вины и беспокойство у Трофима нарастало, ситуация была дурацкая, ведь никто из долговцев не воспринимает мертвецов всерьез. Они привыкли, что это медленно ходячие и не попадающие ни во что из своего ржавеющего оружия недоразумения, успокоить которых раз и навсегда – святой долг каждого приличного сталкера. Но ведь они вряд ли слышали и захотят услышать, что вирус мутировал, что объекты разбиты на категории, и вторая категория может быть смертельно опасной даже в единственном числе, ведь все привыкли иметь дело только с первой категорией, действительно не сопоставимой с тяжеловооруженным бойцом в экзоскелете. А кто знает, где остальные объекты, которые ночью наводняли Пепелище? Наверняка спрятались, снизив температуру до окружающей.

– Капитан, разворачивай людей, не вернутся они, – негромко сказал Трофим. – Слышишь?

– Слышу, наука, слышу, – он оперся на заборчик. – Ты знаешь, кто такой Лис? Не знаешь… Лис от контролера ушел, на своих двоих без оружия. Кофтуна знаешь? Не знаешь. Про Бизона, может быть, слышал? – Прораб сделал паузу, ожидая ответа Трофима.

– Не слышал, – сознался Трофим.

– Эх, наука, наука, что вы за люди такие, сидите в своем Бункере, ничегошеньки не знаете! – он сплюнул с досады в сторону.

– Прораб, я тебе как заведующий лаборатории говорю, отзови людей, – настойчиво повторил Трофим.

Долговец скривился как от зубной боли.

– Так, гражданин Гудин, давайте не будем говорить мне, что делать, а я вам не буду говорить, куда идти с вашими советами. Ясно? – грозно спросил он.

– Ясно, капитан, ясно, – сказал Трофим.

Это было ожидаемо, долговцы всегда лезли на рожон или в пекло, в зависимости от того, с какой точки зрения посмотреть. За это группировка Свобода и называла их быками или сохатыми.

– Кто хочет сохранить в себе завтрак, предлагаю покинуть территорию Пепелища, – мрачно сказал Трофим и встал, стряхивая крошки с комбинезона.

К удивлению долговца остальные научные сотрудники встали сразу же, без пререканий. Молча надели рюкзаки и выстроились, готовые идти.

– Мы метров на пятьдесят отойдем. Там подождем, хорошо? – негромко сказал Трофим.

– Давай, давай, наука, отчаливай, – презрительно смерив их взглядом, ответил капитан, – как закончим, приходите за своим экспериментальным материалом, тьфу! – он сплюнул им почти на ноги.

Трофим спокойно перешагнул плевок, но остановился рядом с Прорабом.

– Дай автомат, Прораб.

– Ты в своем чердаке живешь? – глаза долговца превратились в узкие недобрые щели. – Личное оружие в чужие руки? Да еще такие, как ваши?!!

– Дай, – твердо глядя в глаза, потребовал Трофим.

Зрачки капитана то сужались, то расширялись, выдавая бурю эмоций: от желания конкретно послать этого потерявшего субординацию яйцеголового выскочки до жалости к этим не приспособленным к Зоне созданиям. Наконец, он не выдержал дуэли и перевел взгляд на покрытого старой черной кровью кровососа Сагитая, на вспухший бронежилет Якова.

– Да черт с тобой! На!!! – он грубо сунул автомат Трофиму, заставив того пошатнуться.

– Спасибо, Прораб. Большое человеческое, – искренне сказал Трофим. Передал автомат Якову и тронулся в путь.

На лице растерявшегося долговца появилась тень сомнения, которая на миг сменила маску негодования и презрения. Но только на миг. Сплюнув еще раз, он вытащил пистолет и двинул к ушедшим вперед бойцам, справедливо решив, что охранять экологов ближайшие полчаса не имеет смысла.

– Ладная машинка, – удовлетворенно сказал Яков, прикладываясь к прицелу, – и патрон наш, есть такой в запасе, – заглядывая в магазин, улыбнулся он.

Отряд двинул от Пепелища, чтобы встать чуть дальше и следить за событиями.

– Док, так что неужели все так серьезно? – спросил Сагитай, оглядываясь назад на двигающиеся к погребу экзоскелеты.

– Ты помнишь, как мы анализы брали на Янтаре у трубы?

– Помню, забудешь такое, как же… – мрачно ответил боец.

– Там было всего три объекта. Один второй и два первых, а нас было четверо. Помнишь? Сколько времени мы смогли продержаться против них?

– Почти нисколько. Но у них же гранаты, автоматы, пулемет? – возразил Сагитай.

– Тут на четверых приходится почти по одному второй категории и по четыре первой категории, еще неизвестно, сколько второй категории или первой спрятались в деревне, в мусоре, например. Ты думаешь, они полезут в открытую?

– Еще и Юрок, – добавил Яков, шагающий замыкающим, – он у них за главного там, с автоматом. Стрелять умеет, я видел.

Сагитай молчал, понимая расклад сил. Далее все, что происходило, было чуждо для Трофима, как будто он уже знал развязку фильма, но смотрел это кино только потому, что оплатил билет. Даже звуки стали пресными и ожидаемыми, а действия героев, хоть и неизвестные в деталях, представляли незначительную художественную ценность.

Группа дошла до намеченной точки и развернулась. Место, где они остановились, было немного возвышено над местностью. Сталкеры развернулись в сторону Пепелища, достав бинокли, хотя с такого расстояния можно было наблюдать и невооруженным глазом. Три бойца в экзоскелетах приблизились к черному квадратному отверстию в земле. Один из них просунул туда руку либо с детектором, либо с камерой. Увиденное, судя по всему, привело их в возбуждение, поскольку они заметно оживились и распределились по местам. Прораб отошел от ямы подальше и присел за низким колодцем, затем, видимо, передумал и отошел еще дальше и от ямы, и от колодца и махнул рукой, давая сигнал к началу операции. Лис, коротко взмахнув рукой, бросил внутрь гранату и отвернулся. Коротко бумкнуло, из черного зева вылетела земля и завиток сизого дыма. Затем Кофтун бросил еще одну. Бумкнуло еще раз, еще одна горсть земли и уже более густой дым вылетели из зева. Дым, постепенно растворяясь в воздухе, сошел на нет. Один из долговцев просунул руку с детектором внутрь и, что-то крикнув командиру, дал сигнал остальным. Лис и Кофтун, включив тактические фонари на автоматно-гранатометном комплексе, начали спускаться внутрь. Прораб, отыскав глазами следящую за ними группу Трофима, что-то крикнул и провел пальцем по горлу, после чего сплюнул еще раз и махнул на экологов рукой. За те секунды, на которые он отвлекся, стоящий наверху люка Бизон вдруг упал на колени, выронив пулемет. Прораб вскочил и бросился к нему, но на полпути вдруг запнулся и упал на землю, выронив оружие. Из черного люка донеслись приглушенные выстрелы и взрыв еще одной гранаты. Бизон встал и заплетающимися ногами пошел прочь от люка, для экзоскелета не было разницы, какое усилие прилагает управляющий им человек, он продолжал работать. В том и была одна из его сильных сторон, что даже смертельно раненный боец может уверенно стрелять из пулемета. Капитан, сделав невероятное усилие, развернулся и пополз обратно, с трудом передвигая руки и ноги. Следующий за ним Бизон в ярко-красном экзоскелете вдруг рухнул ничком и замер. Прораб, преодолев еще несколько метров, уткнулся лицом в землю и затих. Мрачная грозовая туча закрыла солнце, все стало мрачным и тусклым.

Яков и Сагитай, тяжело дыша, следили за неподвижными телами, ища хоть какие-нибудь признаки жизни.

– Бизона мы не утащим, – хладнокровно сказал Трофим, опуская бинокль, – а Прораба вполне. Пойдем, Берик? Сделаем доброе дело?

– Давай, кеттык, – по-казахски решительно ответил он, задраивая забрало.

– Мы тоже поможем, – вызвался Сагитай.

– Не стоит, если что, нас вытащите, мы на удар покрепче будем. Все, ждите, – скомандовал Трофим, и оба ученых бегом по своим следам побежали к лежащему лицом в земле командиру квада.

Быстро добравшись до Прораба, случайно воспламенив одну жарку по дороге, Трофим и Берик перевернули его на спину и, схватив его за руки, бесцеремонно бегом поволокли по земле. Преодолевая обратное расстояние, они неоднократно спотыкались, стукались друг об друга, но не выпускали его из рук. Как только они миновали последнюю избу, их быстрый шаг выровнялся, и уже на подходе к ожидающим их «лаборантам» Трофим скомандовал подать аптечку, с трудом переводя дыхание от быстрого бега.

Долговец был совсем плох: посиневший и бледный, без сознания. От удушения с проступившими синими венами на щеках и на лбу он был больше похож на утопленника. Быстро вколов ему стимуляторы и антишоковое, группа, не теряя времени, подгоняемая Трофимом, двинулась дальше прочь от Пепелища. Долговца нагрузил на себя Сагитай и, с трудом передвигая ноги под весом экипированного бойца, более чем сотни килограмм, мужественно держался, пока отряд не отошел метров триста, только после этого он аккуратно сгрузил тело на землю. Командир погибшего квада застонал и очнулся.

– Бизон… ребята… где они? – спросил он, с трудом шевеля губами, видя только Сагитая.

– Извини, командир, – тихо ответил Сагитай, – нет больше твоих ребят.

– Нет… – только и смог прошептать Прораб, теряя сознание.

Глава 13. Облик Зверя

Капитана откачивали часа два, отпаивая его энергетиками из его же рюкзака, шоколадом и хлебом со сгущенкой. Ему нужны были быстрые углеводы, чтобы восстановить энергетический баланс как можно скорее. Такой вид воздействия объектов на человека ученые видели впервые. Мало того что долговец значительно похудел, он еще стал старше лет на десять, пятнадцать и из крепкого сорокалетнего мужчины превратился в человека под шестьдесят со множеством седых волос и морщин на лице, одряхлевшим телом и скрипящими суставами. Фактически из него выжали не только силу и здоровье, но и зарезервированные организмом годы жизни. Это было страшно. Растерянные некробиологи, раздев капитана до нижнего белья, наблюдали старческую гречку по всему телу бойца, вдруг распространившуюся по телу, которой, они были уверены, не было, и пока командир погибшего квада приходил в себя, они старались не смотреть в его глаза, как будто это они послали его и его людей на гибель. Сагитай, который не был замечен ранее в курении, нервно затягивал сигарету за сигаретой из пачки долговца, руки его тряслись. Яков снял шлем и стоял с автоматом подальше от группы, тяжело дыша и время от времени запуская руки под специально ослабленный бронежилет, потирая ноющую грудь. Сам же долговец держался на морально волевых. Очнувшись и еще раз получив ответ, что его квада уже нет, он замолчал, предоставляя Трофиму и Берику заниматься его осмотром и лечением.

Время близилось к двум часам дня, а группа Трофима, по сути, по-прежнему оставалась на Пепелище, обзаведясь обузой в виде капитана запаса с позывным Прораб. Легкий свист привлек внимание бойцов. Невдалеке словно из ниоткуда появились два сталкера и приветственно помахал рукой. Получив дружественную отмашку от Якова, они приблизились, на плечах ясно различалась эмблема в виде зеленой головы волка с оскаленной пастью – Свобода. Легко передвигаясь, они подошли, оба были вооружены британской L85, что вызвало неподдельный интерес у Якова.

– Привет, экологи, – поздоровались они, осторожно разглядывая обмякшего долговца.

– Мы тут сигнал ваш поймали, – сказал тот, что повыше, упакованный в бронекостюм «Берилл-5М», – но я так понимаю, что помощь уже прибыла, – он кивнул на долговца.

– Нет, – Трофим встал и протянул руку и первому, и второму бойцу. – Помощь сейчас нужнее, чем раньше, нам вернуться надо на Янтарь, а у нас… вот…

– Трехсотый, – подсказал Яков.

– Что-то я не помню, чтобы экологи сохатых из дырки вытаскивали, – сказал второй, невысокого роста в комбинезоне Сева, но очень старой модификации. – Это кто? – спросил он про сидящего на земле долговца.

– Это командир квада Прораб, – ответил Трофим.

– А эти кто? – он указал на Сагитая и Якова.

– Это лаборанты наши, Яков, Сагитай, Я Гудин Трофим, это Бекенов Берик, – представился Трофим, вспомнив, что не узнал даже позывных подошедших к ним свободовцев.

– Да я-то знаю, кто вы, у меня в ПДА отмечено, только лаборанты ваши не в базе, но и так видно, что не сохатые. А этот на Прораба никак не похож, что-то размазанный да старый какой-то… усы только похожи, – усомнился тот, что в Севе.

– Ага, подтвердил другой, хотя… – он присел на корточки перед капитаном, пристально глядя ему в глаза. – Мать моя женщина! – воскликнул он, изумившись, – да это же та самая собака, глянь.

Второй боец присел рядом, опершись на винтовку, глаза его пробежали по снятой экипировке, лежащей рядом, по снятым камуфляжным штанам, рубахе, футболке, по телу капитана.

– Копать твою налево, действительно, оно… – недоверчиво покачав головой, сказал он.

– Мужики, вы бы на него не наседали, видите, в каком он состоянии, – вступился Сагитай за долговца, который, будучи обессиленным, теперь еще и подвергался унизительному осмотру со стороны ненавистной им группировки.

Безмерные мука и стыд, горечь потери читались на его лице, лице почти старика.

– Э… да ты не знаешь, что такое Прораб, – протянул сталкер, – в его присутствии даже представляться не хочется, сразу видно, что новичок в Зоне. Тебе рассказать, что это такое? – глядя на сломленного Прораба, предложил сталкер.

– Ну расскажи, – пожал плечами Сагитай.

– Этот Прораб на наших ребят охоту устраивал. Валил со своим квадом и молодняк, и отцов. Всех, даже тех, кто к Свободе отношения никакого не имеет. Зашел молодь зеленая к нам на базу, сбыл хабар, а на выходе к нему прилетело вот от этого… скота, – свободовец жег Прораба взглядом. – Ладно мы, Свободовцы, мы знаем, на что идем, а пацанов молодых зачем валить? Чтобы неповадно к Свободе ходить было? – он выдохнул и замолк, стараясь успокоиться. – Кстати, где квад его?

Трофим отвернулся, давая понять, что в разговоре участвовать не хочет, и занялся капитаном, растирая и разминая его мышцы, восстанавливая кровообращение. Яков удивленно посмотрел на оружие в своих руках, только сейчас поняв, что означают полтора десятка зарубок на прикладе.

– Полег его квад на Пепелище. Мертвецы сожрали… можно так сказать, наверное, – ответил Сагитай.

– Кто там был, знаешь? – спросил тот, что в Берилле.

– Лис, Кофтун, Бизон, – ответил Сагитай, чувствуя себя не в своей тарелке.

– Угомонились, значит… касатики, – хмыкнул сталкер, – ну ничего, Зона знает, кому и за что раздает. Про мертвых либо хорошо, либо ничего. Про этих, значит, ничего не скажем. Как ушли, расскажешь? – спросил он у Сагитая.

Получив краткий рассказ о произошедшем на Пепелище, один из бойцов, тот, что был в Севе, вздохнул и присел напротив долговца.

– Ну что, Прораб, понял теперь, что с Зоной воевать не нужно? Дошло до твоей бараньей башки, что не против того ветра ты писаешь? А? Ребят своих похоронить теперь даже не сможешь. Говорили тебе умные люди, не ходи туда, а ты что?! Как бычара попер на то, о чем понятия не имеешь? Как теперь своим в глаза глядеть будешь? А?!

Столько злости было в голосе сталкера и своей правды, что окружающие не находили духа, чтобы остановить его. Прораб застонал и заплакал, бессильно, по-стариковски, не умеючи и горько.

– Ладно, хорош, брат, – потянул своего товарища за плечо тот, что повыше. – Ему хватит, он свое уже принял. Не доводи до греха, еще застрелится.

– А туда ему и дорога! – зло выкрикнул сталкер в Севе, тем не менее поддаваясь товарищу, встал и отошел от сломленного врага.

Несколько минут прошло в тягостном молчании.

– Ну что доведете нас до Янтаря? – без всякой надежды спросил Трофим, вполне ожидая отказа.

– Доведем, конечно. Чай не звери, чтобы безвинных губить, – ответил тот, что в Севе. – Собирай пожитки, через поле не пойдем, там слепышей порвали, по виду химера резвилась. В обход двигаем, и это… кнопку тревожную свою отожми, нам с сохатыми не по пути, если припрутся.

Дорога в обход оказалась очень долгой. Но в Зоне близкий путь не тот, что короткий, а тот, что приведет к базе. Для долговца соорудили носилки, его броню оставили в поле, забрав оттуда все ценное и личные вещи. Тащили его по очереди члены группы Трофима. Свободовцы оказались неплохими парнями, на середине пути, пролегавшем на границе поля и разросшихся в хаотичном порядке самосадом тополей, они все-таки представились. Того, что был в Севе очень старой модификации, звали Моль, другого повыше в Берилле – Якорь. Оба очень внимательно слушали Трофима, которого расспрашивали про все, что касается ходячих. Так они называли мертвецов. Иногда в разговор вмешивался Берик, вставляя свою часть наблюдений и данных. Моль оказался бывшим преподавателем биологии в средней школе, с хорошей, несвойственной школе базой знаний, поэтому быстро схватывал все понятия и выводы, которые предполагал Трофим. Якорь оказался большим практиком по части мутантов, он неоднократно подбирал и выращивал щенков слепых псов и псевдособак, однажды даже подобрал полуживую новорожденную плоть, которую уже почти вырастил на базе, но она влетела в аномалию, там и пропала. Щенки же, несмотря на то, что ели с руки, пока росли, все равно убегали в Зону и примыкали к диким стаям. На что он философски заметил, что и человек меняет место с того, где вырос, на то, где хочет, чтобы росли его дети.

На их пути, казалось, не было аномалий, на самом деле, они были так же, как и везде, но сталкеры из Свободы видели их и обходили издалека, намного раньше, чем Трофим мог их обнаружить. Только один раз в густо поросшей опушке раздался визг и мелькнули бока кабанов, дерущихся то ли друг с другом, то ли с кем-то еще. Ближе к семи часам показались заборчики Янтаря, условные ограждения, за которыми считалось безопасно. Разговор, который длился почти всю дорогу, подходил к концу.

– Так значит, ходячие действуют как один, подчиняясь самому развитому? – подытоживал часовые лекции ученых Моль.

Трофим кивнул.

– И по твоему, Док, мнению, и Капезыч тоже так думает, что этот ваш третьей категории синхронизирует с собой остальные колонии? То есть они тоже могут стать третьей очень быстро, пользуясь чужим прогрессом? – продолжал Сталкер.

– Получается что вирусы, которые уже не вирусы, а псевдовирусы, перепрограммируются под самую успешную программу? – вставил Якорь.