скачать книгу бесплатно
– Так что тебе, отец, надо-то на хуторе том? – спросил Яков.
– Внучка у меня там, в гости, да бабка. Я же с Навли еду, пенсию там забираю. Свою и бабкину, сынок… Да вот стряслось что-то. Что стряслось-то, сынок? Что, поумирали все, что ли? Все закрыто, пусто.
– А ты что, телевизор не смотришь? – удивился Яков.
– Телевизор-то? Нет. У нас ни у кого телевизоров-то почти нет, радио «Маяк» больше, и то оно все для молодых. А молодые сейчас где? Из всего хутора пятнадцать дворов с людьми, даже почта не приходит. Всего-то я да сосед мой, Семен Велесович, ходоки, а остальным и дела нет, что в мире творится. Вот ты мне скажи как на духу: что случилось?
Яков пожевал губами.
– Да как тебе сказать… Ты машины по кюветам видел?
– Не видел, а что, авария? – обеспокоился дед. – Я-то по полевой еду, она вдоль дороги идет, за лесополосой. Вот откуда там саморезу взяться? Да еще вот такому? – дед достал из кармана семидесятый саморез черного цвета и, протянув его шляпкой вперед, показал. Бойцы мельком кинули взгляд на предмет. – По шоссе шумно и машин много, собьют еще старого, а сегодня, как назло, ни одной, и в райцентре ни души… Может, радиация какая пошла?
Бойцы переглянулись. Как объяснить дремучему человеку, что такое гнус, откуда он, что ему надо? И вообще, зачем они этого старика взяли? Пожалели, думали, испуган, по-человечески захотели помочь, а смысл?
– Хуже, отец. Болезнь пошла, – ответил Яков. – Мы тебя подвезем к твоему хутору, а там и дальше поедем.
– Вот спасибо, касатики! А что за болезнь? Излечима аль нет? А как переносится? Ветром али водой? – тут же насторожился старик. – Мне старуху свою да Варвару поберечь надо.
– Гнус. Слышал про такое? – спросил Яков.
– Гнус? Ну дело знакомое, мошка кровососущая, тьма ее в сезон у нас на выпасе. Но это еще цветочки, а вот таежный гнус, ежели ты без специальной мази пошел, вживую съест. Мы по молодости, помнится, поехали по комсомольской путевке в Снежногорск, что по речке Хантайке с Енисеем роднится, так там и керосином мазались поначалу, помогало, а потом умный человек надоумил дымком от гриба да муравьиной кислотой отгонять, а там и попривыкли как-то, и так пошло, – дед довольно посмотрел на водителя и сидящего справа от него Трофима, который уже не пялился на гостя, но явно вслушивался в его голос.
– Не тот этот гнус, дед, – подал голос Сагитай, разглядывая карту дорог в планшете. – Тут у вас полевая должна быть на Хутор.
– А как же, вот сейчас будет указатель. Все как у людей, – поспешил ответить словоохотливый дед.
– Так ты давно уже дома не был? – спросил Сагитай.
– Со вчерашнего. Тут же почти сорок километров. День туда, там у сестры ночую, с утра обратно. Я же еще крепкий, мы по молодости по полста километров проходили и в ус не дули, вот однажды…
– Погоди, дед, погоди, – остановил его Сагитай. – Сестра что говорит?
– Не было сестры… – растерянно ответил дед. – Она у меня бабка крепкая, мы с ней, когда детьми были, на спор, кто вперед теленка убежит, спорили. Так вот она…
– Дед, хватит, – потребовал Сагитай.
Ему совершенно не хотелось выслушивать Захара всю дорогу. Он, пожалуй, представлял, как будут выглядеть все его рассказы. Якову же было интересно, и он, судя по приоткрытому рту, с удовольствием бы слушал, как сестра деда Захара бегала на спор наперегонки с теленком. В этот момент машину тряхнуло, и оружие звякнуло, привлекая внимание старика. Тот бросил взгляд на автомат и устрашающего вида гранатомет, катану в ножнах, несколько пачек боеприпасов. С пяток секунд загипнотизировано смотрел на это все, потом моргнул, открыл рот и…
– У нас вот после войны такого оружия в полях порядком находилось. И немецкое, и советское. Там и не только оружие, и солдатики были. Окопы не все чистые были. Выносить выносили, но кое-где, под завалами или в отдельных лунках, стояли еще бойцы, земля им пухом. Я тогда еще в сельсовете работал. Однажды прибегает ко мне Лелик и кричит…
– Дед! – прикрикнул на него Сагитай. Старик смолк. – Ты говорил, у тебя внучка на хуторе осталась. Она тебе что, ничего не говорила? Или малая она? Сколько ей лет?
– Кому? Варваре, что ли?
– Внучке твоей, – нетерпеливо пояснил Сагитай.
– Три… тринадцать было, – сообразил наконец старик. – А что?
– Да то, что детей и стариков гнус не заражает. Вот что. Жива твоя внучка, может быть. Оружие видишь? Это против гнуса, только гнус сейчас – это не мошка, а человек. Понимаешь? – чуть на повышенном тоне спросил Сагитай.
Но старик был, может, и крепок телом, но умом, видимо, еще крепче. Ничто не могло сдвинуть его с его устоев, и он, не поняв ничего, смолк, осознавая, что лучше плохо сидеть в машине, чем хорошо идти. Он вздохнул и отвернулся к окну. Машина уже свернула с трассы и ехала по проселочной дороге. Показался указатель «Воронов Лог». Старик открыл рот, приподнял указательный палец, намереваясь что-то сказать, даже повернул голову вперед, но передумал. Воронов Лог был пуст. Догорал крайний дом, но никто не тушил его. Машины стояли перед воротами, некоторые ворота были словно выбиты изнутри, а в домах были выбиты стекла. Ни лая собак, ни криков домашней птицы или петухов, ни мычания коров, ни визга или хрюкания свиней. Несколько грязных посеревших пятен, похожих на мешки картошки с перекошенными, оскаленными свиными рылами, лежало возле забора.
– Чего это нет никого? Дом горит, а они в ус не дуют, – протянул дед.
– Это гнус работал, отец, – сказал Яков.
– Да не, как же может гнус дом запалить? Может, сам хозяин выкуривал, да не рассчитал, – возразил дед Захар, но голос его уже был не такой уверенный.
Воронов Лог закончился. Бойцы молчали. Совсем скоро, буквально через два километра, появился указатель «Коммуна «Пчела». Посреди дороги стоял трактор. В нем, развалившись на сиденье, откинув голову назад, спал мужичок, глаза его двигались за веками, рот был приоткрыт, кулаки страшно содраны в кровь, но это никак не влияло на его сон сейчас, ближе к десяти утра, посреди дороги. Яков медленно проехал мимо трактора, не открывая окон. Та же самая тишина в селе, единственное – надрывно лаял крупный пес, возможно, запертый в клети, но проверять, что с ним и на что он лает, разумеется, никто не стал.
– Чего это он посреди дороги встал? – недоумевал старик. – Пьяный, что ли? А куда председатель смотрит?
Населенный пункт Коммуна «Пчела» был крупнее Воронова Лога, и Яков ехал медленнее. Тут тоже тихо, не так, как должно быть в деревенских дворах. Ни воробьев, ни собак, за исключением одного сходящего с ума пса, ни скота, ни птицы. Где-то вдалеке зазвенел колокол, а может быть, ударили молотом в железную рельсу, затем резкий звук, похожий на внезапное включение болгарки или на истошный женский крик, перерезал тишину, чиркнул ржавым острым краем по нервам и смолк. Здесь было больше распахнутых ворот, но ни в одном дворе не было видно ни души.
– Да что же это… – растерянно пробормотал старик.
Бойцы молчали, напряженно следя за ситуацией. Очевидно, зараженные не действовали системно. Похоже, что где-то еще, возможно, и оставались живые люди. Ближе к выходу из деревни, у мелкого пруда, как ни в чем не бывало, плавали домашние утки. А впереди поднимался черный столб дыма.
Еще чуть меньше чем через три километра появился следующий населенный пункт – Крупец. Здесь полыхали один за другим три дома. Если первый уже догорал, то третий только загорелся. Очевидно, огонь пойдет дальше. Дед Захар, потрясенный, смотрел через окно. До него начало доходить, что под словом «гнус» эти двое, сидящие перед ним, очевидно, имели в виду нечто другое, не то, что он знал всю свою жизнь. Дед зашамкал языком и потянулся в нагрудный карман, откуда достал блистер с таблетками и, вынув одну, положил ее под язык. В машине запахло валидолом. Трофим, завидев это, полез пальцами в нагрудный карман к деду. Тот, потрясенный происходящим, непонимающе посмотрел на него, затем достал блистер и, вынув еще одну таблетку, подал Трофиму, которую в свою очередь мертвец засунул в рот. Где-то посередине населенного пункта, недалеко от дороги, лежали иссушенные, словно мумифицированные, части человеческих тел. Первым заметивший это Сагитай толкнул в бок напарника и указал направление. Яков кивнул и медленно подъехал к жутким останкам. Перекошенные предсмертными гримасами темные лица с еще более темными пятнами, изодранная одежда, в просветах которой виднелись те же пятна. Четыре или пять тел, разрубленных на небольшом пятачке земли.
– Вот дед, вот так гнус выглядит. Видишь пятна? Это вирус, – сказал Сагитай.
Яков, не задерживаясь, поехал дальше.
– А почему он частями? – спросил дед.
– Потому что здесь где-то робот работает. Боевой робот, отец. И нам бы на его пути лучше не попадаться, – сказал Яков.
Уже на выезде из села они увидели бегущего к ним наперерез человека. Он бежал из дома с табличкой «ул. Петуховская, 11» и, размахивая руками, что-то кричал. Красная клетчатая рубаха выправилась из штанов, и оголенное пузо светло-розовым пятном сотрясалось при каждом шаге. Внезапно его и так неширокие шаги стали дерганными, словно его начало бить током, затем тело сковала судорога, и он, посерев лицом и сложив руки по швам, рухнул ничком. Яков прибавил газу.
– Остановитесь. Человеку же плохо! – взволновался старик. – Сердце у него, я же вижу!
– Ты не дойдешь до него, отец. Гнус работает, – отрезал Яков. – Только с нами в трех метрах безопасно. Дальше – смерть.
До Холмецкого Хутора оставалось около трех километров.
Глава 6. Холмецкий хутор
Машина подъехала к развилке, состоящей из трех дорог. Направо и налево уходила асфальтовая, а прямо, уже непосредственно в деревушке, выдавленная тракторами после дождей, высохшая и засохшая горбами бурой глины грунтовая. Яков остановился.
– Дом где, отец? По какой улице? – спросил он.
– Да тут всего три улицы, каждая центральная, – слабым и испуганным голосом ответил дед. – Наш домишко по центральной. Прямо.
– Как там в сказке было? Налево пойдешь, что потеряешь? – спросил Сагитай, надевая маску.
– Направо пойдешь – коня потеряешь, себя спасешь, налево пойдешь – себя потеряешь, коня спасешь, прямо пойдешь – и себя, и коня потеряешь, – задумчиво сказал Яков, оглядывая утопающие в желто-зеленых, все еще крепко державших листву тополях домишки. – Нам как раз прямо. Дом где стоять будет?
– Там прямо и справа, двадцать пятый, литера А, – заторопился объяснять дед.
– Значит так, отец, – обернулся к нему вполоборота Яков. – Подъезжаем. Мы с Сагитаем выходим, осматриваем. Внучку как зовут?
– А? Варвара. Варварушка. Рыженькая она, бойкая такая. Бабка ее Ватрушей еще кличет иногда. Раньше…
– Бабку как зовут?
– Люда. Людмила Николаевна.
– Еще кто в доме должен быть? – продолжал допрос Яков.
– Нет, никого. Семена-то я спровадил, он бывало…
Тут старик замолк сам. Очевидно, некая семейная тайна чуть не вышла, а вернее сказать, наверняка уже показала нос из трепливого рта деда Захара.
– Осматриваем. Если чисто, возвращаемся за тобой. Смотришь сам. Понятно? – спросил Яков.
Дед кивнул. Яков отвернулся и тронулся. Покачиваясь на ухабах, поскрипывая кунгом, «Тойота» проезжала мимо пустых дворов. Свернувшаяся клубком у чьих-то синих ворот, лежала черная собака, очевидно, мертвая. Машина скоро приблизилась к домику, на углу которого висела битая жизнью, временем и солнцем табличка «25а». Сагитай уже отпихнул застывшего в оцепенении на заднем сиденье Дока и перетащил автомат к себе. Также изрядно попотев, перетащил гранатомет напарника, ленту с гранатами к нему, перекинув на себя которые и едва не выбив водительское стекло, Яков стал похож на особо страшного героя боевика. Катаны, от вида которых у Захара глаза полезли на лоб, они взяли в руки и, помогая себе, с трудом выбрались из машины. Ключи Яков забрал с собой, засунув их в нагрудный карман и указав на карман напарнику.
Домик, сделанный из деревянных бревен, потемневших от старости, с белыми оконными рамами, до низа которых поднялась трава, спокойно ждал хозяина. Одна половина крыши была покрыта шифером, другая – кровельным железом, очевидно, набитым прямо на деревянные скаты. Железо поржавело, и, хотя все еще не сгнило насквозь, до этого момента ему, судя по всему, оставалось недолго. Половину дома закрывал высокий, как казалось, куст, но это был срубленный под пень карагач, из кочерыжки которого теперь буйно росли молодые ветви с мелкими рифлеными листьями. Деревянный забор у дома был свален, и теперь любой желающий мог просто подойти к окну и заглянуть внутрь. Первое слева окно было заклеено газетой, другие занавешены белыми кружевными шторками. Вообще, дом доживал свои последние годы и очень скоро, скорее всего, сразу же за стариками, должен был уйти в небытие. Крыльцо и вход располагались с другой стороны строения. Яков, также напяливший маску, прицепив ее на крепления шлема, снял оружие с предохранителя и, определившись с направлением, пошел по тропинке во двор. Сагитай шел позади, осматриваясь и время от времени кидая осторожный взгляд на крышу здания.
Во дворе располагалось несколько деревянных сараев значительной степени ветхости, ржавый запорожец без колес, с пятнами куриного помета сверху, куриными подкопами и, как ни странно, двумя белыми курицами, сидевшими в этих самых углублениях. Яков остановился, Сагитай обошел его сбоку и встал рядом. Картина не вызывала особых подозрений, особенно если учесть, что в стойле шевельнулась большая пегая корова на привязи и требовательно замычала.
– Вроде нормально все? – шепотом спросил Сагитай.
– Ты погляди, – указал гранатометом в сторону коровы Яков.
Корова стояла одна под навесом, рассчитанным на двоих. Небольшой, около метра, заборчик закрывал от взгляда Сагитая то, что было видно Якову. Рядом с ней, ближе к людям, лежал иссушенный труп другой коровы. Ребра торчали через тонкую шкуру, тусклые полуоткрытые глаза ввалились. Она лежала на полу, неестественно вывернув голову, а цепь, которая была застегнута вокруг ее шеи, натянулась. Кроме того, через открытую дверь стоящего рядом курятника виднелось несколько неподвижных пернатых тушек. Ветер вяло шевелил хвостовое оперение пестрого петуха, неподвижно лежащего прямо у двери. Живая корова, скосив на них темно-синий глаз, замычала еще раз, требовательнее. В закрытом снаружи на крючок сарае, стоящем недалеко, грохнулось пустое ведро, дверь качнулась.
– Ох ты, Зорюшка ты моя… – дед оказался у них за спиной. – Недоенная же стоит! А-а-х! – вырвалось у него, когда он увидел труп второй коровы. – Марта! Что же это с тобой? А? Околела?! Ах ты ж…
Сагитай предусмотрительно отошел к корпусу«запорожца, где встал на одно колено, держа автомат наготове. Куры, недовольно закудахтав, перебежали к дому. Старик кинулся к двери, за которой секунду назад был слышен грохот, и, на мгновение задержавшись, открыл ее. Яков уже держал дверь на прицеле. Из темноты, заставив бойцов вздрогнуть, наклонив голову и чуть не сбив хозяина с ног, выскочил кремового цвета теленок и, перепрыгнув через метровый забор, с грохотом копыт по деревянному настилу, кинулся к вымени стоявшей коровы. Несколько раз требовательно боднул ее в вымя и, блаженно закатив глаза, засосал молоко, нисколько не обращая внимания на лежащий рядом труп. Зорька застыла, расставив ноги и уши-локаторы, чувствуя облегчение.
– Оголодал, Борька. Цельный день не ел, – запричитал дед.
– Отец, внучка где? – спросил Яков, видя, что Захар направил свой взгляд в сторону курятника.
– Варвара! Люда! – опомнился дед и бросился в дом.
Яков последовал за ним. В своей броне, которую он не снимал даже в машине, шлеме с маской, перевязанный лентой с гранатами для «Леры» и с катаной у пояса он был страшнее самой смерти. Сагитай зашел на пару метров в дом и, развернувшись, встал с автоматом наготове к выходу. Между тем дом, в котором было всего четыре комнаты, пах стариной и холодом. В первой слева комнате с печью, обеденным столом и умывальником лежал черный труп хозяйки. Высохший и похудевший. Дед остановился рядом с ним, не понимая, что это такое. Яков стоял рядом. Затем до старика дошло, что неузнаваемое черное нечто – это и есть его жена. Он вздрогнул.
– Люда! – с надрывом, но слабым голосом вскрикнул он. – Люда…
Его дрожащие руки тянулись к телу, но не могли коснуться его. Он сжал кулаки, прижал их к лицу и застонал.
– Варвара! Варвара!
Он метнулся в другие комнаты.
– Деда!
Послышался сдавленный девичий крик. Старик кинулся к дальней комнате и потянул худой ковер, лежащий на полу, но его слабые руки не удержали хватки, и он упал на спину. Поняв, что нужно делать, Яков рывком сдернул ковер, обнажив закрытый на щеколду люк погреба.
– Варвара!
– Деда! – послышалось уже внятно прямо из-под крышки.
Старик отстегнул щеколду и оттуда со слезами, щурясь от света, выскочила девушка. Яков знал, что она должна быть рыжей, но что можно быть рыжей настолько, он не представлял. Волосы цвета осеннего леса на закате растрепанной копной взлетели из погреба, и девушка с плачем кинулась на деда, едва вторично не уронив его на пол.
– Деда, я так испугалась, – плакала девушка, душа его в объятьях.
– Тише, тише, Варвара, не плачь, – гладил ее по волосам дед. – Сейчас поедем.
Варвара была в одной ночнушке, и, судя по неубранной кровати, ее наскоро запихали среди ночи в погреб и закрыли на щеколду, накрыв ковром. Сделать это могла только бабка, наивно полагая, что спрячет внучку таким образом. Против гнуса это не работало. То, что он не тронул подростка, было лишь отсутствием необходимости в еде и невозможностью использовать это тело как носителя. Гнус даже скотину уничтожил не всю, оставляя неприкосновенный запас для следующих зараженных, которые должны были подняться уже через 36 часов. Варвара подняла огромные синие глазищи на Якова, который стоял, задрав устрашающий ствол вверх, испуганно моргнула и, шмыгнув носом, спросила, непроизвольно показывая пальцем.
– Деда, а это кто?
– Это… хорошие люди, Варварушка. Они нам помогут, – сказал старик, выпуская из объятий девушку и отстраняясь.
– А где баба?
– Баба, она… – дед растерялся, не зная, что сказать. Его глаза забегали, словно ища что-то на полу.
– Уехала баба, – раздался голос Сагитая из коридора. – И вам пора.
Он уже успел осмотреть другие комнаты и накрыл тело найденным покрывалом.
– Давайте поедем, – закивал дед и пошел на выход, таща за собой за руку Варвару.
– Подожди, мне надо одеться, – вырвалась она и бросилась обратно в комнату.
Яков тактично отвернулся.
– А что, вы и будете так стоять? – неуверенно спросила она.
Боец посмотрел на соседнюю стенку и бросил взгляд на Сагитая. Тот пожал плечами и встал в смежной комнате, возле трупа бабки, после чего Яков, сопровождаемый дедом, вышел на улицу. В наступившей темноте раздалось сдержанное хлопанье двери машины, но Яков только-только вышел на улицу, он бы не успел так быстро. Может, Док? Чувствуя что-то неладное, Сагитай еще раз проверил автомат и превратился в слух. С той стороны здания определенно что-то происходило. Не было звуков, но Сагитай, прошедший не один бой, сейчас, как никогда, четко чувствовал нервное, звенящее напряжение. По коридору понеслась девушка с рыжей копной волос, в синих джинсах и красной кофточке.
– Стой, – окрикнул ее Сагитай.
– Ой! – пискнула она. – Я не знала, что вы тут.
– От меня ни на шаг, – скомандовал боец и пошел первым.
Только выйдя из дома и повернув налево, он увидел широкую спину Якова, сидящего на одном колене. Дед Захар стоял позади него и нервно крутил головой. Сагитай приблизился и осторожно выглянул из-за Якова. В машине на месте водителя кто-то сидел. И это был не Док. Ученый по-прежнему находился на заднем сиденье, что было видно через слабо тонированное стекло, просвечиваемое дообеденным солнцем.
– Человек? – спросил Сагитай.
– Нет.
