Семь шагов над обрывом

Телефона не было.

Уже пару дней как…

Маме пока не говорили – нечего ей волноваться. Отбрехивались с Тамарой Васильевной на пару, мол, сломалась зарядка, а за новой в район ехать нужно. Заговорщицы! Мама приедет через неделю и все равно узнает. Эх…

– Сонюшка, выходь. Сергей Петрович приехал! – громко крикнула тетя Тамара, выглядывая с летней кухни.

Идти не очень-то и хотелось. Снова отвечать на вопросы – тем более. Но узнать «кладбищенские» новости интересно. А этот…Сергей Петрович обещал рассказать все, что выяснил за эти дни.

Участковый – лицо официальное. Это после работы он тете Томе двоюродный племянник троюродного крестника – почитай сын родной. А при исполнении – на Вы и «Можно войти, уважаемая пани Тамара». Чудной.

– Хозяева-а! Есть кто дома?! – рявкнул гость через высокий забор.

Тетя Тома радостно выскочила из летней кухни, вытирая рушником руки, поправила перед уличным зеркальцем волосы, и поспешила открывать калитку представителю силовых структур.

Представителя этих самых структур ждали к обеду. Наварили борща, нажарили картошки со шкварками, накрошили салата, мелко нарезали сочную зелень. Сбегали к соседям за свежей сметанкой.

А как иначе?! Не абы кто в гости пришел!

«Вот интересно, – подумала Соня, – он специально такое время выбрал, чтобы совместить приятное с полезным, или по простоте душевной? Хотя… Этого сколько не корми – не в коня корм», – хмыкнула она про себя, здороваясь с высоким худым дядькой лет за тридцать.

Доверия он не вызывал. Точнее, не вызывала доверия его способность поймать причину всеобщего переполоха. Сельский Шерлок Холмс был загорелым и выглядел простоватым добряком. В меру бестолковый, в меру хитроватый, привыкший к обычной сельской рутине – мелким кражам, жалобам на соседей, дракам и пьяным дебошам. ДТП в их краях не случалось уже лет сто, серьезных преступлений – тем более, а обычная текучка приучила с расслабленности и пофигизму.

Выросшего в Михайловке Серёгу такая ситуация в общем-то устраивала, и должность капитана в районном отделении была верхом его мечтаний. Об этом по секрету проболталась тетя Тамара, когда они с Соней чистили овощи к обеду.

И как такому доверять важное дело?!

Нет, положим, позавчера он внимательно выслушал пострадавших. Протокол оформил. Кража двух телефонов, это вам ого-го! Да и разбитая собачья морда произвела впечатление. Не получилось у Сереги свалить на девчонок, мол, сами телефоны посеяли, а теперь приключений ищут.

Хотя репутация для такого заявления у Лерки в селе подходящая. Но – не вышло.

Уж очень убедительно тетки живописали, как поздним вечером на кладбище они своих кровинушек спасали. Еле отбились от бандита.

Даже стрелять пришлось.

В воздух, не подумайте чего такого!

Откуда оружие?

Эээ…так это покойного супруга ружье. Он же охотник был на всю голову.

Разрешение? Есть! Ну и что, что на умершего мужа выписанное. Ты нам, Сергей Петрович, зубы не заговаривай и с темы не съезжай. Наших девочек чуть не поубивали, а он – разрешение! Вот у бандита того и спрашивай разрешение. И вообще, мы из рогатки стреляли!

Участковый недовольно морщился от напора наседавших на него бойких гражданок. Грозился прийти и отобрать «последнюю память о горячо любимом супруге» – ирод, как есть ирод! Потом махнул рукой и выставил из участка, то есть комнаты в сельсовете, шумных пострадавших. При этом клятвенно пообещав во всем разобраться и найти проклятущего могильного злыдня.

– И телефоны?!

– И телефоны!

Соня тихо сидела в уголке и смотрела на странную перепалку круглыми глазами. Опыта общения с полицией ни у нее, ни у родителей, слава богу, не было. Но представлялись эти самые разговоры немного иначе. Серьезнее, строже, солиднее…

Как в кино, – вспомнила она свои ожидания от сельского кладбища и, не сдержавшись, рассмеялась. Уж очень ситуация была похожей.

Все трое прекратили препираться и разом повернулись к девочке. Лерку выставили за дверь ещё раньше – после ее пространного рассказа о традициях, верованиях и способах обезвреживания сбежавших покойников. Чего стоили рассуждения о том, как и когда эти самые покойники могут пакостить живым. Пока ещё живым, – ехидно уточнила «скаженная». Участковый слушал-слушал, да и выгнал неугомонную дуреху. Охолонуть на свежем воздухе.

Теперь вот Соня зажала ладонью рот, но смех так и норовил выпрыгнуть наружу и рассыпаться под ногами.

Сергей Петрович строго постучал ручкой по столу, призывая к порядку, нахмурил выгоревшие на солнце брови. У него ещё и веснушки на носу! Веснушки стали последней каплей. Сонька легко и беззаботно расхохоталась.

Тетя Тома сложила ладони и с умилением глядела на «бидну дивчинку».

– Ну, Серёга, – перешла на ты Оксана Ивановна, – с меня причитается.

– Чего?! – не понял вконец обалдевший полицейский.

– Этот смех дорогого стоит, – негромко и очень серьезно пояснила тетка Оксана.

*****

– Не поймал?!

– Не поймал! – мрачно кивнул участковый, устраиваясь за столом во дворе. – Где ваша кума и эта скаже… пострадавшая?

– Так вот они туточки, уже идут.

В открытую калитку заходили Оксана Ивановна и Лера – аккуратно причесанная, в бело-зеленом сарафане и «приличных» босоножках. Соня не сразу признала подругу. Вместо растянутых, застиранных футболок, стоптанных кед и дырявых джинсовые шорт, таких удобных и практичных, – длинная юбка из легкой ткани, белая обувь и …заколка в коротких волосах.

Лера неспешно прошла по двору под изумленными взглядами, изящно вдохнула аромат роскошных красных роз, чинно присела на лавочку, перед тем смахнув невидимую соринку, расправила подол и сложила руки на коленях. Тамара Васильевна восхищенно замерла, прижав ладонь к щеке, только что слезу от умиления не смахнула. Тетка Оксана насмешливо глянула на куму, на хмурого участкового и испуганную Соню. Хмыкнула довольно и устроилась на стуле напротив девчонок.

– Это ещё что! – Лерка наклонилась к подруге. – Я теперь месяц буду с репетитором английским заниматься. Два раза в неделю. Прикинь!

– За что тебя так?! – шепотом спросила Соня.

– За черный ставок. Потом расскажу.

– Оно хоть того стоит?!

– А хрен его знает?! – Лерка на минутку выпала из образа благовоспитанной барышни, скривилась и шмыгнула носом. – Проверим!

Они разом притихли и подняли головы. На них смотрели взрослые. Тетка Оксана насмешливо, Тамара Васильевна восхищённо, участковый – подозрительно. Но, не углядев никакого подвоха, выдохнул и деловито положил на стол планшет с бумагами. Мельком глянул в сторону открытой летней кухни – голодный, видать. От сытного запаха борща с чесноком, жареных шкварок и горячей картошечки даже у нее слюнки потекли, – злорадно ухмыльнулась Соня.

– Был я на кладбище, ведра ваши привез, – важно начал полицейский. Могилу, – строгий взгляд на девочек, – лицезрел. Да уж. Покуролесили! Крест набекрень, холм размыт, вся трава вытоптана.

– Покойник хоть на месте? – ангельским голосом поинтересовалась Лерка.

Сергей Петрович поморщился, но продолжил докладывать, игнорируя несносную потерпевшую. Тетя Тома выразительно глянула на внучатую племянницу.

Та, как ни в чем не бывало, мило улыбнулась любимой бабушке.

– Этот тип в заброшенной хате прятался. Через заднее окно залезал, чтобы крыльцо, значит, не тревожить. Там за хатой кущери густые – оно и незаметно.

Участковый помолчал. То ли для солидности, то ли припоминая детали.

– Цепь колодезная нашлась и вещи ворованные. Рюкзак ваш. Пустой, правда…

– Какие вещи ворованные? – всполошились Тамара Васильевна.

– Так это…я по людям прошёлся, ну тем, кто от кладбища недалече живут. Поспрашал. Одежда с веревок пропадала. И по огородам кто-то шарился. Картошку, помидоры тягал …лето – жратвы полно. Кастрюлю старую спер, она там в доме и нашлась. По всему выходит, он у нас пару недель отсиживался, а то и поболе.

– И все?!

– И все, – досадно кивнул участковый. – А вы думали, он после ваших…хм…рогаток будет полицию ждать. Ноги в руки и деру дал. Ищи его теперь!

– Это не просто вор, – не унималась Лерка. – Это…это… враг! Из этих…поганцев! – она закусила губу, нахмурилась.

– Лера, фронт далеко, – вкрадчиво проговорил Сергей Петрович. – Как же надо драпать, чтобы в такую глухомань забрести?! Да через наши позиции?! Нет, не может быть! Какой-то залётный бомж или наркотой чувак балуется, вот и промышляет. Я таких навидался. Вообще-то ничего необычного, если честно. С головой у таких не все в порядке. Считайте, что вам повезло.

Лера упрямо тряхнула головой, цветные прядки встопорщились, заколка с зелёными камушками съехала набок.

– Это враг! – повторила девочка, глядя в стол.

– Так дед Назар сказал! – упрямо подтвердила Соня. – Он нас даже предупредить пытался, а мы…ну…не прислушались. Зато дождь пошел.

Она наклонила голову к плечу и ехидно улыбнулась, глядя, как от возмущения полицейский надулся, а веснушки проступили ещё ярче. Лерка хихикнула и заговорщицки толкнула подругу локтем в бок.

Тетя Тома грозно показала кулак. Спелись, на мою голову – читалось на ее лице.

Участковый шумно выдохнул, откинулся на спинку стула, уперся ладонями в стол. Засопел, напоминая недовольного уличного кота.

– Деда я, конечно, уважаю, он и ко мне заходил побалакать, – полицейский замолчал, видимо, припоминая местного чаклуна, – любит старый пень навести тень на плетень. Только «щось менi бджiлки нажужжали, а ще вiтер в полi навiяв» – не аргумент и к делу его не пришьешь!

Сергей Петрович стал нервно грызть ноготь большого пальца. Совсем не солидно. Переживает, подумалось Соне. Она тоже, чуть что – ногти кусает!

– Нужно в район сообщить, – вмешалась тетка Оксана. – На всякий случай. Пусть знают. Вдруг чего…

Участковый тяжело вздохнул и обреченно махнул рукой.

– Да сообщил я уже…

Базарный день

С утра пораньше тетя Тамара растолкала сонную девочку и решительно заявила – ее терпение лопнуло! Идём на базар за новой одежкой! Чего это Лерка – чудо разноглазое – аки принцесса вчера заявилась, а у ее (ее!) деточки ни одного нормального платья нету. Ну и что, что глушь?! А если в район поехать или, не приведи господь, в область – в драных шлепках и линялых шортах?! Софиюшке, между прочим, скоро 15 лет. Невеста, почитай. Вон, хлопцы мимо ворот ходят и заглядывают, приветы передают.

Соня изумленно вытаращилась на тетку. Какие хлопцы?! Какая невеста?! Она ещё маленькая. И вообще…война…и…кому она нужна…такая…ненормальная…

Тамара Васильевна осторожно присела на скрипучую кровать, ласково погладила «свою девочку» по спутанным после сна волосам. Грустно улыбнулась, вздохнула.

– Война закончится. А радоваться разучиться нельзя. И вообще – ты у нас сокровище. И красуня. Так что умывайся, кушай – на столе все свеженькое. И собирайся на базар.

Соня шмыгнула и порывисто обняла тетю Тамару. Та крепко прижала сонное растрепанное чудо. И, думая, что чудо не заметит – украдкой смахнула с ресниц слезы.

А что? Слезы – они тоже лекарство, особенно такие…

****

– Божечки, яка принцесса! Томка, ну ты глянь! – бойкая продавщица запросто толкнула покупательницу в бок. Бывшую одноклассницу, между прочим.

И куму. Кто бы сомневался!

– Ну, шо я тебе кажу! Голубой – ее цвет. Глаза серые, волосы светлые. Красный – фуфло, оранж, малина – ни в коем разе! Она в них, что клоун. И морда красной кажется и …не то. А ну, дитё, давай примерь ещё вот это.

Шумная тетка уверенно сунула смущенной Соне наряд и подтолкнула в «примерочную» – тесный закуток в торговом киоске, отгороженный от посторонних глаз цветастой тряпкой. В темном углу были свалены пустые клетчатые сумки, на складной табуретке стоял термос и пластиковый контейнер с обедом. Вокруг слышались громкие голоса, звучала музыка, сигналили машины, спорили и смеялись люди. Поначалу девочка не поняла, как можно переодеваться, если в метре от нее трое мужиков обсуждают новости с фронта, а их отделяет (от мужиков, не новостей) хлипкая стенка ларька; с другой стороны дотошная мамаша выбирала сандалии для орущего от возмущения карапуза.

Но тетя Тамара на пару с этой…Ганной убедили Софийку, что «нормальные» люди на такие мелочи внимания не обращают.

Значит, будем сегодня нормальными, мысленно улыбнулась Соня.

Для разнообразия.

Надев бело-голубой сарафан на тоненьких бретельках, она взглянула на свое отражение в узком высоком зеркале, и… схватилась рукой за горло, часто задышала, хватая ртом воздух.

Последний раз в полный рост она видела себя очень-очень давно…ещё дома.

В прихожей стоял здоровенный зеркальный шкаф. Данька любил дышать на стекло и прижимать к запотевшему зеркалу ладошки. Мама сердилась, вытирая следы мягкой тряпочкой. Братик смеялся и прятался от мамы среди курток и пальто. Это его и спасло от тысячи осколков, в которые превратились огромные зеркала. Данька, услышав первые гулкие удары, забился в угол шкафа, задвинул дверцу, и, стянув с вешалки шубу, затаился в темноте. Так папа и выгреб его оттуда, завернутого в рыжий лисий мех…

… Соня медленно глубоко вздохнула. Выдохнула. Разжала сведенные судорогой ледяные пальцы, потрясла ладонями, сбрасывая напряжение. Что там ещё Лерка советовала, когда накрывает? Прислушаться, принюхаться, присмотреться?

Она порывисто втянула носом воздух – вкусно пахло кофе и котлетами с луком, сладкими духами и бензином, новой тканью и нагретым на солнце металлом.

Кажется, помогает! Соня огляделась вокруг – вешалки на стенках, цветастая занавеска на бельевой веревке, на прилавке громоздилась куча вещей – яркие футболки, летние платьица и сарафаны, юбки и лёгкие свободные брюки. Только зачем в этом селе нужна «приличная» одежда? Магазин – на соседней улице. Колодец – за воротами. С Леркой гулять?.. Да уж…

Соня крепко зажмурилась, ещё раз шумно выдохнула и с опаской глянула в зеркало, откинув с лица волосы, неуверенно улыбнулась. Провела кончиками пальцев по странно запотевшему стеклу – холодному, словно шелковая гладь реки под ветвями плакучей ивы. От лёгкого касания вода пошла кругами, отражение подернулось рябью, сухой дубовый листочек задрожал на зеркальной поверхности…

Нормальная, говорите?

Девочка растерянно отдернула руку, прислушалась к базарному шуму-гаму.

У прилавка две кумушки увлеченно сплетничали, не замечая долгого отсутствия «красуни». А может, специально насовали ей нарядов, чтобы всласть наговориться.

– Ганя, оно ж дитё совсем, – шепотом, чтобы «дитё» не услышало, причитала Тамара Васильевна. – Да ещё городское! И в нашу глухомань попало. Ни тебе культуры, ни цивилизации – куры с гусями, вода в колодце, – да шо я тебе кажу! Сама знаешь. Сколько народу за кордон подалося от того жахиття! А эти – туточки. Батько в шпитале, мамка с лялькою до нього рванули. Мы з Софийкою удвох хозяйнуем. Гляжу на нее, аж сердце плаче. Она ж токо-токо оживать начала. И тут, на тебе, – бисова хрень! Шо они с Леркой на цвинтаре натворили…

Тихий шепот Соня слышала отчётливо, слух после приступа обострился или ещё какая «бисова хрень»? Девочка хихикнула.

– А шо Серёга казав? Нашел того упыря? – продавщица от любопытства забыла и про товар, и про деньги.

– Та де там!!! Каже – бомжара залётный. Слинял одразу, як Ксанка пальнула. Чи Лерка, не помню…

– Ну й добречко, що слинял! – обрадовалась Ганна. – Погань яка, не приведи Господь. Зато дощик пошел! Та добрый такой! На неделю полива хватит. Молодцы дивчата!

– Ганя! Ты шо, здурила?! – тетя Тома забыла о конспирации, и резко прибавила громкости. – Ты шо, в проклятых покойников веришь!? В эти забобоны?!

– А и верю, – Ганна уперла руки в бока. —Да кабы не те забобоны…он, глянь базар мало не сдох через кляту войну, а я торгую. И добре торгую.

Соня любопытно высунулась из-за занавески, обидно пропустить такое зрелище. Будет что Лерке рассказать. Не только взрослым языками чесать можно!

Тамара Васильевна разошлась не на шутку:

– Причем тут твоя торговля!?

– А при том, – продавщица зыркнула по сторонам и, понизив голос, загадочно продолжила. – Я в лютому до гадалки подалась. Она карты раскинула и каже – сиди дома, не уезжай, все буде добре! Я и сижу. И не жалею.

– Ой, дура ты, кума! Ленка всем так гадает, чтоб людей поболе осталось. С чего ей жить, як село пустое? А, ну вас! – Тамара Васильевна сердилась не на шутку. – Темнота дремучая. Нет, чтобы своей головой кумекать – гадалку им подавай! Дождь от покойника зависит! Тьфу!

Любопытные прохожие замедляли шаг и прислушивались к шумному спору подруг. К вечеру все село знать будет. Соня давно поняла, новости тут разносятся мгновенно – никакого интернета не нужно.

– Факт остаётся фактом, – не сдавалась упрямая Ганна, – пока 40 ведер на могилу не вылили, все сохло, как заклял кто!

– Мы не успели, – пропищала Соня, с трудом сдерживая смех. – Мы только 33 ведра притащили. А одно вообще майонезное.

– От же ж!!! Вуха у нее!!! – тетя Тома, шутя, погрозила девочке пальцем и тут же заулыбалась. – Моя ты красунечка! Глянь, кума!

– А я тебе говорила! – довольно потерла ладони Ганна. – Може, пока матуси нема, мы ее за моего Сашка сосватаем?!

********

По базарному ряду уверено шагала тетка Оксана. Хмурая Лерка плелась сзади в том же длинном бело-зелёном сарафане. Только вместо нарядных босоножек на невысоком каблуке, на ногах красовались стоптанные кроссовки, а на левом плече болтался многострадальный рюкзак – украденный на кладбище и найденный в логове бандита.

– Тетя Тома, можно мы с Лерой вдвоем по рынку походим? – Соня умоляюще сложила ладони. – А потом сразу домой.

Она скользнула в «примерочную» за вещами. Не хватало ей для полного счастья какого-то Сашка в женихи заполучить. С этих кумушек станется. Как же вовремя появилась Лерка!

– Иди, горюшко мое, – махнула рукой Тамара Васильевна. – Да не переодевайся. Мы с Ганей по деньгам разберемся. И вещи я отберу для тебя. Только с рынка сразу домой! Договорились!?

– Угу.

****

Они медленно шли мимо закрытых киосков и пустующих ларьков, мимо сиротливо торчащих опор для навесов и вкопанных намертво столов. Голоса, люди, музыка, шум машин остались где-то там, позади. Большая часть рыночной площади пустовала. С началом войны торговля свернулась чуть ли не втрое-вчетверо и кучно теснилась около центрального входа.

А тут – бездомные псы между рядами да сваленные в кучу картонные коробки около старого забора.

Чувство брошенности и пыльной тоскливой пустоты…

– Ты чего хмурая такая? – наконец спросила Соня подругу.

– В церкви была, – пробурчала та, пнув ногой небольшой камушек.

– Где?!

– В церкви. Думаешь, чего я, как дура, в этом…наряде! – Лерка раздраженно дернула юбку. – Условия у тетки: она идёт со мной к батюшке, если я выгляжу по-человечески.

– Ты же вчера говорила – английский учить будешь. Ну, чтобы нас на черный ставок отпустили!

– Английский – то за ставок. А «человеческий внешний вид» – за крутой артефакт!

– Чего?!

– Чего-чего, – передразнила Лерка. – Глянь, чего!

Она сняла с плеча рюкзак, кинула его на прилавок и достала литровую бутылку воды. Полюбовалась сомнительным сокровищем и с гордостью протянула Соне. Та удивленно повертела в руках «артефакт». Вода как вода. Может, если открутить крышку и понюхать…

– Не-не-не… не открывай! – ойкнула Лерка и, отобрав бутылку, спрятала обратно в рюкзак. – Это святая вода! Мы ради этого в церковь с теткой поперлись. Поп – ее бывший ученик. Кривился, но водицы налил, на богоугодное дело!!

Лерка, не слишком заботясь о чистоте сарафана, запрыгнула на грязный прилавок. Уселась удобней, хлопнула ладонью, приглашая Соню. Та помотала головой – не хотелось вот так сразу пачкать новое платье.

– И что мы с этой… штукой делать будем? – осторожно спросила подружка.

– В Черный ставок выльем, что ж ещё?! Немного вдоль берега побрызгаем, веревку, и спасжилет окропим. Потом я спробую поплавать, а вы толпой будете меня охранять и спасать!

Лера мельком глянула на подругу.

Не смеётся?!

Соня слушала внимательно.

Пока…

– Ну а что, – увлеченно продолжила Лерка, – проклятое же место! Каждый год кто-то тонет, или мертвяка на берегу находят! И, говорят, дна вообще нет!

– Кто проверял, если все тонут?

– Какой-то комсомольский работник прошлого века. Хотел разоблачить местные забобоны.

– Утоп!? – как-то чересчур серьезно спросила Соня.

– А то как же!!! – хихикнула Лерка, представив идейного советского утопленника с подробным отчетом в сельсовете, – сначала утоп, а потом решил вернуться и служить делу просвещения темных селянских масс!

– Ага! – развеселилась Соня. – А сам синюшный, с клыками упыря и скрюченные пальцы тянет к председателю! Уууу!!!!

Она внезапно схватилась рукой за горло и сдавленно закашлялась. Воздуха не было, из глаз брызнули слезы. Лерка вскочила на ноги, спешно достала из рюкзака бутылку, открутила крышку и протянула подруге. Та схватила, не глядя, жадно припала к горлышку.

– Фуух!!! Спасибо, – с трудом отдышавшись, просипела Соня, – я мошкой подавилась. Чуть не задохнулась! Лер, прости, я не…

– Да ладно, – беспечно махнула рукой Лерка, – покропить верёвку и бронежилет хватит!

Она привычно взъерошила волосы, став похожей на растрепанного воробья.

– А к попу я больше в жизни не пойду! Праведник хренов! Вырежу ему на заборе…хм…обережные руны – будет знать!

Соня вытерла ладонями мокрое от слез лицо.

– Лер, у меня опять приступ был. Там, – она кивнула в сторону торговых рядов, – но я справилась! Сама! Как ты учила. Прикинь! А потом, – Соня запнулась, подбирая слова, – зеркало рябью пошло… круги на воде, и ветки, и листья, как тогда на реке, и…голос, только без голоса… – она совсем запуталась, пытаясь объяснить то ли видение, то ли навязчивый глюк.

Лерка задумчиво посмотрела на подружку, медленно кивнула, и …ободряюще подмигнула.

Затем отряхнула от пыли ненавистную юбку, бодро закинула на плечо рюкзак и решительно потянула Соню за руку.

– Пошли-ка к деду Назару! Он наверняка сегодня торгует. Расскажем ему все, а заодно спросим, как нам завтра не утопнуть! Пусть только попробует не помочь! Мы и ему на заборе вырезать можем…

****

Сельский пасечник расположился у дальнего выхода с базара, около забора, в тени старой раскидистой липы. На невысоком столике выстроились баночки с медом, рядком лежали завернутые в пергамент соты.

Щуплый дедок в вышитой сорочке и широкой соломенной шляпе мирно дремал на раскладном стуле. Лёгкий ветерок доносил аромат цветочной пыльцы и меда, тихо жужжали пчелки – то ли помощницы, то ли надежные охранницы…

Кудлатая собачонка, заметив гостей, лениво тявкнула и небрежно махнула хвостом, подняв облачко пыли.

Дед резко открыл глаза.

– Добрыдень, диду! – громко крикнула Лерка.

Старик усмехнулся в седые усы, хитро прищурился, и вокруг глаз разбежались лучики-морщинки.

– Добрыдень, коль не шутите!

Он вытянул из-под столика небольшую деревянную скамеечку, смахнул пылюку.

– Сидай! – приветливо кивнул пасечник Соне. – Побалакаем!

– Ага, садись, Сонька! – обрадовалась Лерка приглашению к беседе.

Сидеть на низкой табуретке было неудобно, хотелось встать и …спрятаться. То ли от местного чаклуна, который может и не чаклун, но видит ее насквозь; то ли от собственной странности, которая и не странность вовсе, а посттравматический (слово то какое) синдром, как говорила мама, повторяя слова врачей.

– Мы, диду, завтра на Черный ставок едем, – Лерка подхватила пальцем со стола липкую сладкую лужицу и сунула в рот. Зажмурилась от удовольствия.

Пасечник насмешливо покачал головой.

– Мало вам кладбища?! Мало по могилам скакали и тикали, поджав хвосты?!

– Участковый говорит – бандит ушел, – беспечно отмахнулась Лерка, перебирая баночки с товаром. Наконец выбрала одну, покрутила, любуясь золотистым текучим лакомством.

– Можно мне вот этот? А гроши мы потом занесем.

Старик махнул рукой, мол, бери, что с тебя взять.

– Участковый им сказал… Серёга хлопец добрый, но бестолковый. Меня не слухает. Тот поганец десь поряд блукает. Ему пути закрыли, он уйти не може!

– Как это? – обмерла Соня.

От одной мысли, что страшный чёрный человек может оказаться где-то недалеко, ладони мгновенно заледенели, по спине пробежал озноб.

Ну уж нет!

Она глубоко вздохнула, разжала сведенные от страха пальцы, потрясла кистями, помотала головой, возвращаясь в теплый июльский день. Дед Назар кивнул каким-то своим мыслям, и, словно не замечая долгой паузы, продолжил:

– Он на цвинтаре ховався. А там ста-а-арые могилы есть… Ума не приложу, как он темень терпел и не утек одразу?! ТЕ налякать могут, шо сердце не у всякого выдюжит. Знать, крепкая он погань, если мертвых не забоялся. Только ОНИ не отпускают запросто так. Ждут к себе в гости, голубчика. Тут и я не помогу, даже если хотел бы.