Фантастические рассказы – 2

– Интересно, а можно здесь поподробнее-?

– Финансовые магнаты решили уменьшить количество людей на планете. Для этого разработали в своих лабораториях смертельные вирусы-.

– А почему убийства они не начинают с себя самих и своих близких, они же не боги-?

– В каждом человеке живет хищник, который в первую очередь думает только о себе. Ты же не хочешь умирать точно так же, как любой человек на планете? Деньги могут продлить срок жизни, но купить на них бессмертие пока никто не смог-.

– А что бы Вы посоветовали людям для того, чтобы на нашей планете воцарился мир и справедливость-?

– Можно прекратить все войны и политические конфликты, лишив денежных воротил неуязвимости перед наказанием-.

У меня есть еще один вопрос – после давнишней встречи моей бабушки с Вами Вы превратили её ветхую хибару в хороший добротный дом. Она была благодарна Вам. Её уже нет на свете лет сорок, и вот только сейчас я смог передать Вам её слова благодарности за этот роскошный подарок.

– Ничего не стоит, – сказал господин дьявол и медленно растворился в вечернем прохладном воздухе.

Войдя в дом, я был поражен новой обстановке. Все было современным и красивым. Вышел во двор и ещё больше удивился тому, что все постройки и сам дом были из совершенно нового цилиндрического бревна. Но окна оставались той же формы, с одной лишь разницей: они были новыми, и из них лился тот волшебный красноватый свет во двор моего дома.

Фото автора

ИНОПЛАНЕТЯНКА

Странно, но я за доли секунды вдруг оказался на совершенно не знакомой для меня планете, в каком – то футуристическом городе, на одной из его улиц. У нас на Земле пока ещё не научились так перемещаться по Вселенной. Рядом со мной стоял невысокого роста инопланетянин с зеленой кожей, напоминающий жабу. Мне ещё подумалось: «А почему наши лягушки и другие земноводные не смогли стать разумными существами? А так у них все для этого есть».

Он обратился ко мне, назвав своё имя – Айша. Я назвал своё имя – Ибрагим. Новый знакомый извинился передо мной за насильственное перемещение меня с Земли в его мир. Дело в том, что ему удалось создать устройство по перемещению по Вселенной. Принцип его работы фантастически сложен. Сначала прибор считывает всю биологическую составляющего объекта до каждой его клетки с ДНК на атомном уровне. Далее вся информация кодируется и посылается в любую часть космоса по спринт – лучу, для которого предельной скорости не существует. Но до этого по тому же пути посылается прибор, воссоздающий из сигнала биологическое тело на другом конце света.

– Айша, а спринт – лучи – это случайно не те энергетические волны, которые за доли секунды расширили точку Вселенной до её настоящих размеров? – спросил я его.

– Да, это и есть те самые быстрые энергетические волны. Их и волнами-то не назовешь. Энергию можно сравнить с гвоздём, по которому ударили молотком, где энергетический импульс передается моментально на его остриё. Только вместо гвоздя – твёрдый вакуум. Космическая пустота для вас, людей, на самом деле – ничто, а если сравнить внутреннее состояние черной дыры до настоящего вакуума, о котором вам совершенно ничего неизвестно, то ваше вселенское пространство будет похоже на кирпичную кладку. Формула бесконечности распространяется и в области пустоты, где учитывается материя и энергия. Пустота вакуума постоянно чем – то занята. Отсутствие одного заполняется другим. В наших Земных условиях пространство заполнено множеством видов материи и, в частности, темной.

Я поблагодарил своего инопланетного собеседника за полезную информацию и благополучно вернулся на Землю.

Инфарктники

С инфарктом меня привезли в бывшую обкомовскую больницу, где расположился кардиологический центр. Семи этажное здание, в котором на каждом этаже всего два туалета с горячей водой, холодной не было. Потертые стены пытались замазать, но грязь продолжала выступать из под тонкой штукатурки. В маленькие палаты поместили шесть кроватей. Мне не понравилось то, что среди нас был бывший заключенный, который научил нас всех разговаривать на языке тюрьмы и только с его выпиской мы вернулись к привычной человеческой речи. На его месте появился с ума шедший. Его странное поведение и речь сразу говорила о его проблемах с головой. Войдя в палату, он буркнул, что-то похожее на приветствие и сразу заявил – куда я попал, что за ср – ч, в этой конуре столько кроватей, что ходить не возможно, солнце светит и перегревает всю комнату, а дышать и без того нечем. Кровати старые, кривые, не знаю, как только на них лежать? Здесь сидеть – то не возможно. Даже чистые отстиранные простыни ему не понравились из-за их цвета. После каждой фразы он аккуратно добавлял не цензурную отборную брань. Его неугомонная фантазия была заточена только на отрицательном. Все мы вмести вздохнули и стали за его спиной улыбаться, понимая, что все мы слегка не нормальные, но этому человеку совсем не повезло. Ему позвонила жена, которая передала продукты питания, и здесь он обозвал её несколько раз су – й, сказав, что бы она больше никогда ничего не носила в больницу. Только через пару дней пребывания он стал заказывать ей продукты питания и вещи. Бедная женщина, как она живет с таким больным на всю голову человеком?

Наконец – то он лек в кровать, но свои проклятья в отношении всех и вся не прекращал. Оказалось его перевели к нам из реанимации, где он учинил громкий скандал с врачами и медсестрами, обвиняя их в том, что только они поспособствовали появлению у него инфаркта. Вся больница пару дней говорила только об этом скандале.

К сожалению, в психиатрических клиниках денег нет, и они вынуждены выпускать на вольные хлеба своих шизофреников, которые, как могут, осваивают эти новые для них территории.

Ему будут вскрывать грудную клетку, и делать операцию на сердце. По поводу этого больной сильно ругался и в промежутках плакал. Пришлось сказать ему, что бы он успокоился, иначе во время операции его просто врачи зарежут. Здесь он затих и успокоился, но чувствовалось клокотание как в вулкане его неугомонного гнева. В палате воцарилось относительное спокойствие. Иногда наш буйный сосед выглядел обычным человеком. Поскольку я был его ближайшим соседом, то мне приходилось его успокаивать, говоря, что все мы немного психически не здоровы, а он замечательный человек, просто его никто не хочет понять. Он расплакался, и поблагодарим меня за точное высказывание в отношении его.

Все же эта склочная атмосфера сделала свою коварную шутку – у меня произошел второй инфаркт. Я потерял сознание и оказался в полной пустоте, где мне было очень приятно. Ни что меня не тревожило, ничего не болело, и было ощущение полного пребывания в блаженстве и неге. Я не дышал, и дышать совершенно не хотелось. Появилась знакомая мне белая энергетическая воронка, которая увеличилась до огромного размера. Она медленно кружилась по часовой стрелке, всасывала меня в неё ногами вперед, где скорость полета постепенно увеличивалась. В конце тоннеля я увидел энергетическую точку, которая приняла живой образ человека с ореолом, нимбом над головой. Приблизившись к нему, я остановился. Существо меня ни о чем не спрашивало, но я понял, что вся информация из меня за секунду куда-то вылетела. Было странное ощущение, словно я начал общаться с самим собой, хотя понимал, что разговариваю, молча с этим существом. Меня всегда интересовали несколько вопросов по поводу первичности бытия (главного вопроса философии). Оказалось, до появления материи и энергии был Дух, который породил все и живое в том числе. Но как все это произошло, меня удивило не меньше. Никакая теория не смогла объяснить появление в ядре каждой клетке ДНК, которая состоит из пятидесяти семи миллионов микроструктур памяти и руководства к действию, управляющих всем огромным живым организмом. Оказалось пространства, материи, энергии и времени не существовало. Была только чистая математика, которая сначала породила энергию, а последняя образовала материю, пространство и время. Только позже математика пришла к логическому выводу о существовании многих видов материи, бесконечного пространства, появлении жизни в её существующем многообразии.

Я не вернулся в свое тело, решил остаться в новой реальности, продолжал общение с разумным существом, для которого не было необъяснимых задач вселенной, поскольку оно само все это создало. Задавая вопросы моему уважаемому собеседнику, ответы на них тут же появлялись в моем мозге. Последний вопрос был связан с тем, что существует ли табу в ДНК на бессмертие? Ответ был утвердительным, иначе перенаселение планеты убило бы все живое. Ученые на Земле искали ответ внутри, в каждой информационной частичке в ДНК и не смогли найти цент управления старения и смерти. Оказалось, информация была помещена не в самой цепочке, а в пространстве между её спиралями и она была не видимой для ядерных микроскопов. Меня не было в моем теле три дня. Все это время я искал новое, а вопросов становилось все больше и больше. Не зря же говорят, что процесс познания бесконечен. Размышляя обо всем, я вернулся, вернее, пришел к основному вопросу – можно ли меня снова оживить? Ответ пришел сразу – в то тело вернуться уже не получится, поскольку оно полностью испорчено бактериями, но всемогущий разум сказал, что сейчас сделает это. Я оказался в женском теле среди людей, но в далеком средневековье во времена Ивана Грозного.

КАК Я СЛУЖИЛ В СОВЕТСКОЙ АРМИИ

Рассказ

В 1973 году меня отправили от военкомата на месячные курсы радиотелеграфистов. Впервые я сел за печатную машинку и научился кое – как составлять слова и предложения с помощью клавиатуры. В дальнейшем мне эти навыки пригодились.

Настал день призыва, и по повестке я прибыл в центральный военкомат. Среди призывников распространился слух, что нас отправят служить на Дальний Восток. Молодые люди мало чем отличались от современной молодежи, они при первой же возможности старались прилечь. Все рекрутированные обосновались на внутренней площади военкомата прямо на асфальте, где пришлось ждать отправки в воинские части страны ещё четыре часа. Многие, положив свои пожитки под головы, пытались уснуть прямо на асфальте под лучами жаркого солнца.

Впервые я услышал на всю площадь мою фамилию. Мне приказали явиться к комиссару военкомата. С громкоговорителем не поспоришь, и мне пришлось подчиниться. Военком предложил мне службу в Казани, буквально за забором призывного пункта. В батальоне демобилизовали фотографа и мне предложили заменить его, потому что до призыва на гражданке я работал выездным фотографом.

Кто же откажется от такого предложения? Долго не раздумывая, я сразу согласился. Прапорщик помог перебраться через забор, где меня уже ожидал старшина. Я постучал в дверь кабинета командира батальона Власова и вошел в помещение.

– Товарищ полковник, по вашему приказанию призывник Набиуллин прибыл, – доложил я тихим голосом.

Он расспросил меня о моей учебе в школе, о родителях и, удовлетворив свое любопытство, отдал приказ старшине о постановке меня на довольствие и выдаче воинской формы. Только по прошествии многих лет я понял значение этого собеседования. Полковник выбирал среди призывников сержантов и рядовых. В командиры отбирали молодых парней, обладающих громким командным голосом, твердым характером, готовые решать любые задачи и беспрекословно выполнять приказы вышестоящего командования. Естественно, из – за моей скромности меня не приняли в младший командный состав, мало того, на моё место фотографа поставили другого бойца.

У меня не было особого желания сразу же по окончании школы продолжить учебу, поэтому я провалил экзамены в Медицинский институт и ушёл в армию, надеясь продолжить обучение после службы.

Зря я перелез через этот злосчастный забор. Оказалось, служба там была настоящей каторгой, требующей постоянных марш – бросков, бесчисленных стрельб и пеших походов, как днём, так и ночью.

Сидел бы в теплом помещении где-нибудь внутри сопки на Дальнем Востоке, принимал и отправлял бы свои телеграммки и в ус не дул. Но кто же откажется служить в своем родном городе…

Несмотря на то, что я был физически развит, занимался спортом, некоторые нагрузки для меня оказались запредельными. Но об этом позже.

После приёма присяги нам, молодым солдатам, вручили пистолеты Макарова и автоматы Калашникова. Через несколько дней мы все вместе с батальоном поехали на стрельбище, распложенное недалеко от Казани. До этого мы изучили на практике оружие, научились его разбирать, собирать, правильно целиться и стрелять.

Естественно, результаты первых стрельбы для молодых солдат были ужасными – четыре двойки. Я отстрелялся на четверку. Каждая плохая оценка – это три километра марш – броска в полной боевой готовности, и можно было представить себе озлобленность даже тех, которые отстрелялись на пять. В общем, бежал весь взвод без исключения. Провинившиеся всю дорогу получали удары сапогами чуть ниже спины. Считаю это жестоким и неправильным методом воспитания. Можно же как-то объяснить и научить молодых солдат. С другой стороны, с Петровских времён учителя наказывали нерадивых учеников прутьями, палками или ставили их коленями на горох. Удивительно, но эти методы были самыми эффективными, и все равно я был против такой жестокости. Изуверские меры быстро отрезвляли даже самых нерадивых солдат, и в следующий раз наш взвод отстрелялся совсем не плохо – всего одна тройка. Во время стрельбы главное – преодолеть страх самого выстрела. Многие, перед тем как надавить на спусковой крючок, машинально закрывали глаза, и по этой причине пуля летела или в небо, или в землю, но только не в мишень. Отклонение прицельной мушки в сторону на пару миллиметров гарантировало промах.

Мне нравилось стрелять. У меня были высокие показатели по стрельбе, в отличие от сослуживцев.

Однажды меня отправили на республиканские соревнования МВД по стрельбе из пистолета Макарова. Должен отметить, из – за короткого ствола пистолета попасть в цель из этого оружия было трудно. Все спортсмены перед соревнованием коптили прицельные мушки для того, чтобы их было хорошо видно. Многие читали внимательно инструкцию по стрельбе, а я сидел в углу комнаты, разгадывал кроссворды и совершенно не думал ни о чем.

Подошла моя очередь. Я встал на огневой рубеж, по сигналу за пять секунд на бегу вытащил из кобуры пистолет, снял его с предохранителя, передернул затвор, остановился на позиции и за оставшиеся пять секунд сделал пять выстрелов в узкую ножную мишень. Из-за её вытянутости просто попасть в неё было довольно трудно, но мне повезло: из пятидесяти возможных очков я выбил сорок семь. Это был лучший результат за все время соревнований. Все были поражены полученным мною высоким баллом и спрашивали меня: «Как же так? Ты сидел с кроссвордами, а мы готовились». Я ответил им, что на стрельбище не нужно готовиться, потому что теорию стрельбы все знали, а нужно постараться полностью успокоиться и ни о чем не думать, особенно о результате. А на огневом рубеже – сконцентрироваться на задаче и делать так, как учили. В дальнейшем я уже инструктировал по стрельбе отстающих солдат.

Девизом нашей службы была фраза «волка ноги кормят», а служил я в батальоне милиции (два года срочной службы). На нас надели милицейскую форму, и мы несли службу на улицах города Казани. Поскольку я служил в первом взводе, а он считался лучшим, мы ещё обслуживали крупные мероприятия на Центральном стадионе и во Дворце спорта, где проводились спортивные состязания и концерты знаменитых певцов. Для меня музыкальные выступления самых известных исполнителей и музыкантов на сцене дворца были желанными и ассоциировались с праздником для души. Я с удовольствием слушал Аллу Пугачеву, ВИА «Песняры», Булата Окуджаву, Высоцкого и многих других любимых наших звезд, иногда по два – три раза в день (утренние, дневные и вечерние концерты).

Я возненавидел футбол и хоккей, потому что зрители смотрели на арену и дружно кричали «Гол!!!» или «Судью на мыло!!!», а мы обязаны были следить за порядком в секторах. Что происходило на поле или хоккейной коробке мы не видели, потому что за нами внимательно следили наши командиры и не позволяли нам этого делать. Слава Богу, беспорядков за два года службы ни разу не было. Сказывалось правильное, советское воспитание людей.

Распорядок был всегда такой: утром перекличка, туалет, зарядка, завтрак, и на всё отводилось по пятнадцать – двадцать минут, кроме физической подготовки. Я полюбил брусья и турник, потому что других снарядов на спортивной площадке не было. Мне нравилось делать подъём переворотом, солнышко и многие другие фигуры. У меня были накаченные мышцы и кубики на животе. Сейчас мне шестьдесят семь лет и даже в самую мощную оптику найти на моем круглом и гладком животе эти мышцы не удается. Очень трудно приходилось новичкам, далеким от спорта, – они сильно страдали от чрезмерных нагрузок. Помню сержанта с вечно недовольным лицом, тело которого состояло из сплошных мышц. Шеи у него не было, голова росла прямо из плеч. Ему бы руками переворачивать грузовики, но любимым занятием для него был бег. Фамилия его полностью соответствовала его телу, не хочу её называть всуе. Основная цель жизни сержанта была заставить бежать взвод как можно дольше и быстрее, но, к сожалению, не все проникались его энтузиазмом и падали, теряя сознание от перегрузок прямо во время радостных пробежек.

Однажды в июле месяце нас рано утром, в пять часов, подняли по тревоге. Дали какое – то время для туалета, завтрака, облачили в полную боевую амуницию, а это не просто красивое слово, а лишние семнадцать – двадцать килограммов, примерно четыре силикатных кирпича на плечах и поясе бойца. Самой ужасной из этой амуниции была саперная лопата, которая крепилась на основном ремне со стороны спины и во время бега или обычной ходьбы черенок её отстукивал по заду загадочный и сводивший всех с ума ритм. Его можно сравнить только с китайской пыткой, когда на голову связанного капала вода сутками, сводившая бедного с ума.

Жара в этот день с утра уже была тридцатиградусной. Бежали мы не по асфальту, а по проселочным грунтовым дорогам сквозь бескрайние пшеничные, гречишные и ещё какие – то неизвестные мне злачные поля. Пробегали с десяток деревень. Попадались места, как мне казалось, где не только человеческая нога, но и медвежья лапа никогда не ступала.

У меня сложилось такое впечатление, словно в роду нашего комбата твердо закрепилась линия от Ивана Сусанина, который лично возненавидел наш милицейский батальон. Казалось, бежали постоянно вперед, и солнце целый день светило по кругу нам в затылок, правда, от усталости я вообще не понимал, зачем оно вообще светит и, тем не менее, закрадывалась мысль, что мы бежим обратно.

Комбата мы по-простому ласково и за глаза называли Батей. Сусанинские проделки показались нашему комбату детской забавой, и он приказал нам пробегать все деревни, а они довольно часто возникали на нашем пути, в противогазах, а это нехватка кислорода в лёгких на семьдесят процентов. В такие моменты я сильно жалел о том, что я не рыба. Влажная, мокрая одежда от пота была бы идеальной средой для неё: «Если бы у меня были ещё и жабры, я бы их использовал на все сто процентов».

Кто-то между щекой и резиной противогаза просовывал спичечный коробок, облегчая себе дыхание, но подобные методы не могли помочь дышать полной грудью в этой жаре. Замкомвзвода, старший сержант, заметив такую хитрость со спичками, опрыскал незаметно от нас взвод слезоточивым газом. О том, что там было, лучше не рассказывать. Крики, ненормативная лексика, слезы и красные ослепшие глаза говорили сами за себя. Воду во фляжках люди пили глазами, но это им не помогало. Движение батальона продолжилось. Командиры, бежавшие с нами в трусах и майках, бодро поддерживали темп бега. Высокое начальство ехало в автомобиле «Волга» и изредка бросало ленивые взгляды на бегущих. Складывалось такое впечатление, словно мы сами заслужили себе подобное наказание, а командиры здесь совсем не причем.

На сороковом километре марш броска люди начали из – за нехватки воздуха и скопившейся в мышцах молочной кислоты сильно сдавать.

У некоторых открывалось спасительное второе дыхание, откуда – то снизу, но большинство бегущих физически не было приспособлено к такому. В стройных, но уже недружелюбных рядах взвода появились косые завистливые взгляды, обращённые на своих довольных, но уже бывших, товарищей.

Рядом со мной бежал высокий грузин. Я ещё подумал, что он большой, ему, наверное, легче всё это пережить, но всё оказалось наоборот.

Мы с товарищем примерно километр несли его и его автомат на себе. Спасибо большое ему, чувствовалось в нём сострадание к нам. Кацо – «друг» в переводе с грузинского – решил избавить нас от мучений. Он как-то скукожился, сник и упал на дорогу, потеряв сознание. Огромное ему спасибо за это. Пока он был ещё теплый, погрузили его в грузовик, который ехал рядом с нами и подбирал совестливых, но бесчувственных солдат.

Было несколько десятиминутных привалов. Когда я с трудом снимал портянки, они были полностью пропитаны кровью. Ноги поднимали вверх, прислоняли к стволам деревьев, кровь отходила вниз, и сразу чувствовалось облегчение. Мозоли несколько раз рвались на одних и тех же местах. Странно: летаем в космос, а придумать что – то вместо портянок не можем, а может, государство на них экономило. Теперь я понимал, откуда деньги на вооружение и космос. Для того чтобы они внутри сапога не сворачивались, нужно было всего ничего – два гвоздя, вбитых в ногу – и бегай, сколько влезет.

Вечером в половине седьмого мы преодолели рубеж в пятьдесят семь километров и по команде «Батальон стой!» все рухнули «замертво» на землю, не раздеваясь. В грузовиках, пока мы двигались, нам удалось под ветром просохнуть и таким образом доехать до части. Не умываясь, поужинали и кое-как доползли до кроватей, после чего я ничего уже не помнил. Утром на команду «Подъем!» мы не смогли отреагировать. У меня промелькнула мысль: «Стреляйте, сволочи, ни за что не встану!». Всё болело, и не было никаких сил встать с кровати. Каждый из нас стонал, и в этих стенаниях прослушивалось одно слово – «Врача – А – А!», но кроме фельдшера – старшины с лошадиным лицом и такими же мозгами в батальоне никого не было. Однако он мне не понравился не по этой причине, но об этом позже.

Вечером следующего дня все мы несли службу на улицах города. Правда, в неровной нашей поступи просматривалась походка женщины, которая только что перенесла аборт.

Повезло тем, у кого на маршруте была аптека. Они скупили там все бинты с зеленкой. Ночью после службы казарма превращалась в полевой госпиталь. Все перебинтовывали друг другу ноги. Этот марш бросок врезался в мою память на всю жизнь. Меня вгоняет в ужас только от одной цифры пятьдесят семь километров. Поверить в это трудно, но на самом деле мы пробежали это расстояние.

В дневное время, пока мы были в состоянии что – либо понимать, с нами проводили политзанятия, чтобы мы не забывали, где живем и при каком строе. Нам подробно объясняли, кто наши враги и где наши друзья, словно мы это слышим впервые. После долгих изнурительных занятий у меня где-то в глубине души возникало единственное желание – перестрелять всех, и друзей, и врагов. Только так воцарится на планете Земля долгожданный мир.

На занятиях по боевой подготовке мы научились разбирать и собирать оружие с закрытыми глазами, сейчас уже не помню, но норматив составлял тридцать секунд. Мы же доводили это время до девяти. После занятий отправлялись на дневные стрельбы. Нас отвозили туда в крытых грузовиках летом и в зимнее время в автобусах. С двойками по стрельбе было покончено, но командирам этого было мало, и они решили обратный путь из стрельбища до города, который составлял тринадцать километров, сделать постоянным марш – броском.

Дальше были обед, глажка и подготовка к основной службе.

Ближе к вечеру нас развозили по маршрутам в центре города. Должен заметить: пять часов на улице в любую погоду. Зимы в 1973—1975 годах стояли суровые – сорок градусов мороза. У всех солдат были отморожены уши и пальцы на ногах и руках. Если вы идете по улице, и вам навстречу попадется человек с большими, как варежки, отмороженными ушами, значит, он точно служил в нашем батальоне. Зимой мы облачались в меховые тулупы, и они спасали от лютого холода, но однажды один из нарядов не смог догнать преступника, который ограбил кого – то, чуть ли не на глазах патруля, и разъяренный начальник штаба приказал снять тулупы и заставил нас нести службу в тонких шинелях. Вот здесь-то мы поняли всю тяжесть несения воинской службы. Шинель звонко и радостно отзывалась на удары по ней металлическим предметом. Во всяком случае, было нескучно с таким веселым собеседником. Нам по уставу запрещалось заходить в здания и там отогреваться. В эти дни мне пришлось нести службу по маршруту «Базар», «Вокзал», «Парус».