Кельтские мифы

– Эй, женщина, – воскликнул Кай, – будь то моя шея, никто бы больше не смог выразить мне свою любовь. Недобрая твоя радость.

Гости вошли в дом и были приняты с почетом. Вскоре все развеселились. Тогда хозяйка открыла каменный сундук, который стоял возле очага, и оттуда появился юноша с белокурыми вьющимися волосами.

Сказал тогда Гухрир:

– Жалко такого красавца, хоть и знаю я, что это не его вина.

– Последний он у нас, – сказала женщина. – Двадцать три сына убил у меня Аспатаден Пенкаур, и нет у меня надежды спасти последнего.

– Отпусти его с нами, – предложил Кай. – И он не будет убит, разве что вместе со мною.

Когда все насытились, женщина спросила:

– Зачем вы пришли сюда?

– Мы пришли просить Олвен в жены этому юноше.

– Ради бога, пока никто в замке вас не видел, возвращайтесь туда, откуда пришли.

– Господь свидетель, мы не уйдем отсюда, не повидав девицу.

– Она когда-нибудь приходит к вам? – спросил Кай.

– Каждую субботу она приходит мыть голову и снимает все свои кольца, но никогда не забирает их сама и не присылает слуг забрать их.

– А она придет, если кого-нибудь за ней послать?

– Клянусь Богом, я не возьму грех на душу и не предам ту, что доверяет мне, разве вы поклянетесь, что не причините ей вреда.

– Клянемся, – сказали гонцы Артура.

Тогда женщина послала за Олвен, и Олвен пришла.

На ней было платье из огненного шелка, а на шее – золотой воротник, украшенный изумрудами и рубинами. Волосы у нее были желтее цветка ракитника, кожа белее морской пены, а руки и пальцы прекраснее лесных анемонов среди лугового многоцветья. Глаза прирученного сокола или трижды линявшего ястреба не так сверкают, как сверкали ее глаза. Грудь у нее была белее лебединой, а щеки краснее, чем самая красная роза. И не было воина, который, взглянув на нее, не отдал бы ей свое сердце. И где она ступала, тотчас вырастали четыре цветка белого клевера. Поэтому звали ее Олвен.

Она вошла в дом и села рядом с Килхухом на ближайшую скамью, а он, едва ее увидел, тотчас узнал.

Сказал ей Килхух:

– Ах, я узнал тебя, девица. Пойдем со мной, чтобы никто не говорил плохого ни о тебе, ни обо мне. Давно я тебя люблю.

– Не могу, – отвечала Олвен. – Я обещала отцу, что не стану ничьей женой, не спросив у него совета, потому что его жизнь закончится с моей свадьбой. Но чему быть, того не миновать. Если ты выслушаешь меня, я дам тебе совет. Иди к отцу и проси, чтобы он отдал меня тебе, но, чего бы он ни потребовал от тебя, ни в чем ему не отказывай, и тогда получишь меня, а если откажешь хоть в чем-нибудь, не только меня не получишь, но и жизни своей лишишься.

– Как ты сказала, так я и сделаю, – обещал ей Килхух.

Олвен возвратилась во дворец, и воины Артура пошли следом за ней. Не поднимая шума, они убили девять привратников, охранявших девять ворот замка, и девять псов, не успевших подать голос, и вошли в главную залу.

– Будь благословен Богом и людьми, Аспатаден Пенкаур.

– И вам того же, зачем бы вы ни пришли ко мне.

– Мы пришли просить, чтобы ты отдал свою дочь Олвен в жены Килхуху, сыну Килита, сына короля Келатона.

– Куда подевались мои слуги и мои пажи? Поднимите мне веки, чтобы я мог получше разглядеть моего будущего зятя!

Слуги тотчас вставили в его глаза распорки.

– Приходите завтра, – сказал Аспатаден Пенкаур. – Завтра я дам ответ.

Воины поднялись и пошли к двери, а Аспатаден Пенкаур схватил одну из отравленных стрел, что лежали рядом с ним, и метнул ее в Бедвира. Однако Бедвир перехватил стрелу и проткнул ею колено Аспатадена Пенкаура так, что тот взвыл от боли.

– Будь ты проклят, зять! Теперь я навечно запомню тебя, потому что никто не вылечит мое колено. Хуже овода ужалило меня отравленное железо. Будь проклят кузнец, который выковал стрелу, и будь проклята наковальня, на которой он ее выковал! Зачем он сделал ее такой острой?!

Воины Артура провели ночь в доме пастуха Кистеннина, а на другое утро, едва рассвело, они поспешили в замок и сказали, войдя в залу:

– Аспатаден Пенкаур, отдай нам свою дочь, и мы дадим ей приданое и заплатим ее девичью часть тебе и двум женщинам из ее рода. А коли ты откажешь нам, не быть тебе живым.

Он ответил:

– Еще живы ее четыре прабабки и четыре прадеда, и мне нельзя не спросить у них совета.

– Будь по-твоему.

Воины встали, а Аспатаден Пенкаур схватил вторую стрелу и метнул ее им вслед, однако Мену, сын Тайгвайта, перехватил ее и метнул в Аспатадена Пенкаура, попав ему прямо в грудь, так что острие вышло у него из спины.

– Проклятый зять! – вскричал Аспатаден Пенкаур. – Железо впилось в меня, как конская пиявка! Проклят будь горн, в котором ее калили, проклят будь кузнец, который ее ковал! Зачем он сделал ее такой острой?! Теперь не смогу я всходить на гору, чтобы не перехватывало у меня дыхание и не болела грудь! Как же мне есть мясо?!

Воины Артура вернулись к пастуху и сели за стол.

В третий раз они пришли во дворец, и Аспатаден Пенкаур сказал им:

– Не берите в руки стрел, если хотите уйти отсюда живыми! Где мои слуги? Пусть поднимут мне веки, чтобы я мог еще раз взглянуть на своего зятя.

Воины встали, и Аспатаден Пенкаур схватился за последнюю ядовитую стрелу, но Килхух поймал ее и, метнув обратно, попал прямо в глаз Аспатадену Пенкауру. Острие стрелы вышло у него из затылка.

– Проклятый зять! – вскричал Аспатаден Пенкаур. – Никогда больше не смотреть мне, как всем людям! Если я пойду против ветра, то глаза у меня будут слезиться и пылать огнем, и каждый раз, когда поднимется в небе молодая луна, голова у меня будет кружиться. Будь проклято пламя, в котором ковали стрелу! Ядовитая стрела кусает больнее бешеной собаки.

Воины покинули его.

А на другой день они пришли во дворец и сказали:

– Не кидай больше нам вслед стрелы, если не хочешь, чтобы они тебя жалили, чтобы они в тебя впивались, чтобы они тебя кусали, да больнее прежнего.

– Отдай мне свою дочь, а если не отдашь, то поплатишься жизнью, – потребовал Килхух.

– Кто пришел за моей дочерью? Пусть подойдет поближе, чтоб я мог его разглядеть.

Слуги поставили кресло для Килхуха, чтобы он сел лицом к лицу с Аспатаденом Пенкауром.

Спросил Аспатаден Пенкаур:

– Ты пришел за моей дочерью?

– Я, – ответил Килхух.

– Поклянись, что будешь вести себя честно. И когда я получу то, что потребую от тебя, моя дочь станет твоей.

– С радостью клянусь, – сказал Килхух. – Говори, чего ты хочешь.

– Не торопись. Видишь вон ту гору?

– Вижу.

– Так выруби все деревья, выжги все корни, и вспаши землю, и засей ее в один день, и в тот же день пусть вырастет на ней пшеница. Из той пшеницы я прикажу наделать пирогов и наварить вина к твоей свадьбе с моей дочерью. Ты должен управиться в один день.

– Это нетрудно исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Никому не вспахать эту землю, кроме Амайтона, сына Дона, а он не придет тебе на помощь ни по доброй воле, ни по принуждению.

– И это нетрудно исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Гованнон, сын Дона, должен прийти и наладить плуг, а он работает только на своего законного короля, и силой его не заставишь работать.

– И это нетрудно исполнить.

– Не торопись. Еще тебе понадобятся два запряженных вместе серо-коричневых быка Гвулулида, чтобы вспахать эту землю, а он не даст их тебе ни по доброй воле, ни по принуждению.

– И это нетрудно исполнить.

– Не торопись. Еще ты должен дать мне желтого и пятнистого быков, запряженных вместе.

– И это нетрудно исполнить.

– Не торопись. Ты дашь мне двух рогатых быков, которые стоят по разные стороны горы, но запряжены в одно ярмо. А на самом деле они – Нинниау и Пайбау, которых Бог покарал за их грехи.

– И это нетрудно исполнить.

– Не торопись. Видишь вон ту красную вспаханную землю?

– Вижу.

– Когда я в первый раз встретил мать этой девицы, девять бушелей льняного семени были посажены там, и ни одно семя не взошло. Ни белое, ни черное. Но я не теряю надежды. Ты тоже посади лен, а когда он вырастет, пусть из него соткут ко дню свадьбы белый плат для твоей невесты.

– И это нетрудно исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Мед в девять раз слаще, чем пчелиный, ты должен приготовить без помощи пчел, чтобы сварить из него брагу к свадебному пиру.

– И это нетрудно исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Нет нигде и ни у кого красивее бутыли, чем у Хлуира, сына Хлуириона. Ни в какую другую не поместится столько браги, но ни по доброй воле, ни по принуждению он не даст ее тебе.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Есть у Гвитная Гаранхира корзина. Даже если сойдутся вместе трижды девять человек, всем хватит в ней мяса. В день, когда моя дочь станет твоей женой, я хочу есть из этой корзины, но не дает он ее никому ни по доброй воле, ни по принуждению.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. У Гулгауда Гододина есть рог, который ты должен принести на свадебный пир. Но он никому не дает его ни по доброй воле, ни по принуждению.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Вспомнил я еще об арфе Тайрту, которая сама играет, пока ты хочешь ее слушать. Но он не дает ее никому ни по доброй воле, ни по принуждению.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Нам понадобится еще котел Диурнаха Витела, сенешаля Одгара, сына Айта и короля Ирландии, чтобы сварить в нем мясо для свадебного пира.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Еще надо мне вымыть голову и сбрить бороду, и ты должен принести мне клык Аскитарвина Пенбайта, но не мертвого, а живого.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Никому на всей земле не под силу это, кроме Одгара, сына Айта и короля Ирландии.

– И это легко исполнить.

– Не торопись. Никому не доверю я хранить этот клык, кроме Кау из Северной Британии. Он правит трижды двадцатью округами в Северной Британии и ни по доброй воле, ни по принуждению не покинет свои владения.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Мне надо намочить и выпрямить волосы, чтобы постричь их, а намочить их я могу только в крови черной колдуньи, дочери белой колдуньи из Пен Нант Говида, что находится в Аду.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Кровь нужна мне теплой, и для этого не годятся никакие бутыли, кроме бутылей Гудолвида Горра, который может наполнить их горячим питьем на востоке и привезти его горячим на запад. Но он не даст их тебе ни по доброй воле, ни по принуждению.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Наверно, многие захотят попить свежего молока, а его у нас не хватит на всех, если не будет у нас бутылей Хриннона Хрина Барнаула, в которых молоко никогда не прокисает. Но он не даст их тебе ни по доброй воле, ни по принуждению.

– И это легко исполнить.

– Не торопись. На всей земле не найти гребня, бритвы и ножниц, которыми можно привести в порядок мои волосы, такие они густые, кроме гребня, бритвы и ножниц, что находятся за ушами Турха Труита, сына короля Тареда. Но он не отдаст их ни по доброй воле, ни по принуждению.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Никому не под силу завладеть Турхом Труитом без помощи Дридвина, отродья Грайда, сына Эри.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. На всей земле нет поводка, который мог бы удержать его, кроме поводка Гурса Канта Эвина.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. На всей земле нет ошейника, который удержал бы его, кроме ошейника Канхастира Канхлау.

– И это легко исполнить.

– Не торопись. Тебе понадобится цепь Килита Канхастира, чтобы прикрепить ошейник к поводку.

– И это легко исполнить.

– Не торопись. На всей земле нет охотника, который мог бы управиться с этим псом, кроме Мабона, сына Модрона. Его увезли от матери, когда ему было три дня от роду, и никто не знает, где он теперь, живой он или мертвый.

– И это легко исполнить.

– Не торопись. Только Гвинн Магдун, конь Гвету, быстрый, как волна, подходит Мабону, сыну Модрона, для охоты на вепря Труита, но он не даст его тебе ни по доброй воле, ни по принуждению.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Ты не найдешь Мабона, потому что никто не знает, где он, кроме Айдойла, его родича и сына Аира. А его искать без пользы, потому что он приходится Мабону двоюродным братом.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Гарселит Гвителиан – лучший охотник во всей Ирландии, и никто не справится с Турхом Труитом без него.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Поводок надо сплести из волос, взятых из бороды Дихлиса Варваука, но не мертвого, а живого, и не срезанных, а вырванных деревянными щипцами. А он, пока жив, не позволит этого сделать ни по доброй воле, ни по принуждению. Если же он умрет, то и борода его не нужна, потому что волосы в ней станут ломкими.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Нет на земле охотника, который управился бы с двумя такими отродьями, кроме Каледира Вихлта, сына Нвитона, который в девять раз злее любого зверя в горах. Он-то уж не пойдет за тобой ни по доброй воле, ни по принуждению, и ты не получишь мою дочь.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Не дастся никому вепрь Труит, кроме Гвинна, сына Нита, которого Господь поставил над дьяволами в Аннувине, чтобы они не погубили всех людей. Без него никак нельзя обойтись.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Нет такого коня на земле, который выдержал бы Гвинна на охоте за Турхом Труитом, кроме Ди, коня Мора из Ойрветауга.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Пока не будет тут Гуихленнхина, короля Франции, без пользы охотиться на Турха Труита. А зачем ему ради тебя покидать Францию?

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Нельзя идти на охоту на Турха Труита без сына Алина Даведа. Он лучше всех умеет управляться с собаками.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Нельзя отправляться на охоту на Турха Труита без Анеда и Айтлема. Они бегают быстрее ветра, и, когда бы ни спускали их на зверя, без добычи они не возвращались.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Артур и его рыцари тоже должны принять участие в охоте на Турха Труита, а он муж могучий и не подчинится тебе, сколько бы ты его ни уговаривал.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Ты не можешь отправиться на охоту без Булха, и Кавулха, и Севулха, внуков Клетива Дивулха. Три их щита – три огненных солнца. Три их копья – три безудержные молнии. Три их меча – трое безжалостных убийц: Глас, Глессик и Глайсад. Три их пса – Кахл, Киахл и Кавахл. Три их коня – Хуирдатуд, Другдатуд и Хлуирдатуд. Три их жены – Ох, Гарим и Диаспад. Три их внука – Хлихед, Невед и Айссивед. Три их дочери – Друг, Гвайд и Гвайтав Охл. Три их служанки – Эхайбрид, дочь Кивулха, Гораскурн, дочь Нерта, и Эвайдан, дочь Канвелина. Когда они трубят в рог, а остальные кричат, то все думают, будто небо падает на землю.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Еще тебе нужен меч Гурнаха Великана, потому что только этим мечом можно убить Турха Труита. А он никогда не даст его тебе ни по доброй воле, ни в подарок, ни за плату, ни по принуждению.

– И это легко исполнить, хотя ты думаешь иначе.

– Не торопись. Одолей хоть какие опасности, не спи хоть все ночи напролет, а не принесешь требуемого – не видать тебе моей дочери.

– И кони у меня есть, и рыцари есть в подмогу. Господин мой и родич Артур все исполнит для меня. Я возьму твою дочь в жены, а ты умрешь.

– Иди и не забудь, ты кормишь и одеваешь мою дочь, пока исполняешь мои поручения. А исполнишь все, бери ее в жены.

За весь день не встретили воины никого на своем пути, а к вечеру увидели неподалеку замок, наверно, самый громадный на земле. Из него – глядите-ка! – вышел человек в три раза больше любого смертного.

Рыцари заговорили с ним:

– Откуда ты идешь, о великий муж?

– Из замка.

– А чей это замок?

– Откуда вы, если не знаете, кому принадлежит замок? Хозяин его – Гурнах Великан. Это всем на земле известно.

– А как встречают гостей в его замке?

– Ох, спаси и сохрани вас Господь. Никто еще не выходил из него живым, а чтобы войти в него, нужно уметь или знать что-то особенное.

Воины подошли к воротам.

– Эй, привратник! – позвал Гухрир Гвалстаут Иайтойт.

– Здесь я, – откликнулся привратник. – Чего ты кричишь?

– Открывай ворота.

– Не открою.

– Почему же не откроешь?

– Уже нож в мясе и вино в роге – веселится Гурнах Великан в пиршественной зале, и не велено никого пускать, кроме особых умельцев.

– Вот и хорошо, привратник, – сказал Кай. – Ведь я как раз умелец.

– А что ты умеешь?

– Я лучше всех чищу мечи.

– Пойду скажу Гурнаху Великану. На все его воля.

Привратник вошел в залу, где веселился Гурнах, и Гурнах спросил его:

– С чем пришел, привратник?

– У ворот ждут мужи. Они хотят видеть тебя.

– Ты узнал у них, что они умеют делать?

– Узнал, – ответил привратник. – Один сказал, что он мастер чистить мечи.

– Он мне нужен. Уже давно я ищу кого-нибудь начистить до блеска мой меч и никого не могу найти. Впусти его, если он и вправду такой умелец.

Привратник вернулся к воротам, открыл их и впустил одного Кая, а потом Кай, как полагается, приветствовал Гурнаха Великана, и для него принесли кресло, которое поставили напротив трона Гурнаха. Гурнах спросил его:

– Правду сказали мне, что ты мастер чистить мечи?

– Нет такой тайны в этом деле, которую бы я не знал.

Принесли меч Гурнаха, и Кай, взяв в руки синий точильный камень, спросил, до синего или до белого блеска чистить меч.

– Делай так, как если бы это был твой меч.

Кай до блеска начистил одну сторону лезвия и показал свою работу Гурнаху.

– Оцени, – сказал он.

– Я бы ничего не пожалел в моих владениях за то, чтобы весь меч стал таким. Однако мне удивительно, что такой муж, как ты, странствует один.

– Ты прав, благородный господин, не один я пришел к тебе, только муж, который странствует со мной, не владеет моим искусством.

– Кто же он тогда?

– Позови привратника, и я скажу ему, как его узнать. Наконечник на его копье сам слетает с древка, и не успеешь моргнуть, как он уже, окровавленный, вновь на древке.

Привратник открыл ворота, и в залу вошел Бедвир.

– Хоть и не знает Бедвир моего искусства, зато своим владеет в совершенстве.

Среди тех, кто остался за воротами, разгорелся спор, что им делать дальше, после того как Каю и Бедвиру удалось-таки проникнуть во дворец, и тогда сказал свое слово юноша, который пришел с ними, единственный сын Кистеннина-пастуха, велевший остальным стать как можно ближе к нему, когда он будет проходить мимо стражи. Беспрепятственно все они миновали три стражи и, оказавшись во дворе замка, вскричали:

– Великое дело сделал ты! Нет тебе равных на земле!

С тех пор сына Кистеннина стали звать Горай, сын Кистеннина.

Нимало не медля, воины разошлись по разным покоям, чтобы незаметно для Великана перебить его слуг и вассалов.

До блеска начистив меч, Кай отдал его Гурнаху Великану и спросил:

– Доволен ли ты?

– Доволен, – ответил Великан, – ты поработал на славу.

И сказал Кай:

– В том, что твой меч ржавеет, виноваты ножны. Дай их мне, и я заменю в них деревянные части.

В одну руку он взял ножны, в другую меч, подошел к Великану и стал рядом с ним, а потом, сделав вид, словно хочет вложить меч в ножны, взмахнул им и одним ударом отсек Великану голову. Потом Кай и его спутники обошли весь замок и взяли столько добра и драгоценностей, сколько смогли унести.

Миновал ровно год, прежде чем рыцари пришли к Артуру с мечом Гурнаха Великана.

Когда они рассказали Артуру, как провели год, он спросил:

– За что мы теперь возьмемся в первую очередь?

– В первую очередь нам надо отыскать Мабона, сына Модрона, а это никак невозможно сделать прежде, чем мы отыщем его родича Айдойла, сына Аира.

Тогда Артур и все воины с Британских островов отправились на поиски Айдойла и, рано ли, поздно ли, добрались до замка Гливи, где жил в заточении Айдойл. Взошел Гливи на башню и крикнул сверху:

– Артур, что тебе надобно от меня? Знай, что нет у меня ни зерна, ни овса и живу я в своем замке без радости и утешения. Зачем тебе причинять мне зло?

– Не со злом я пришел к тебе, – ответил Артур. – Ищу я твоего узника.

– Отдам я тебе своего узника, хотя и не собирался никому его отдавать, а ты сочти это за помощь тебе.

Тогда воины Артура сказали ему:

– Господин, поезжай домой. Не след тебе исполнять то, с чем мы сами справимся.

Артур ответил им:

– Поезжай ты, Гухрир Гвалстаут Иайтойт, ибо тебе известны все языки, что есть на земле, – и птичьи и звериные тоже. И ты, Айдойл, поезжай на поиски своего двоюродного брата. Ну а вы, Кай и Бедвир, за что ни беретесь, все у вас получается. Постарайтесь же и теперь для меня.

Артуровы воины отправились дальше и ехали до тех пор, пока не повстречался им Дрозд из Килгури. И Христом Богом взмолился Гухрир:

– Скажи нам, если знаешь: где теперь Мабон, сын Модрона, которого похитили, когда ему было всего три дня от роду и он лежал на ложе рядом со своей матерью?

Ответил Дрозд:

– Когда я в первый раз прилетел сюда совсем молодым, здесь стояла кузня. С тех пор ее забросили, и только я каждый вечер точу тут свой клюв, а он у меня теперь совсем маленький, с орешек. Верно, небеса прогневались на меня, если за всю жизнь я ни разу не слышал о муже, о котором ты спрашиваешь. Но я знаю, чем пособить гонцам Артура. Неподалеку живут звери, явившиеся на землю еще до меня. Я покажу дорогу к ним.

Он привел Артуровых мужей к Оленю из Реданвре.

– Послушай, Олень из Реданвре, мы пришли к тебе, посланцы Артуровы, потому что ты дольше всех живешь на земле. Скажи, не слышал ли ты о Мабоне, сыне Модрона, которого похитили от его матери, когда ему было всего три дня от роду?

– Когда я поселился тут, вокруг была голая равнина, на которой рос один молоденький дубок. Он стал могучим дубом с сотней веток, а потом состарился и погиб, и на его месте лишь сухой пенек торчит из земли. Все время я живу на этом месте и ни разу не слышал о муже Мабоне. Но я знаю, чем пособить гонцам Артура.

И Олень проводил их к Сове из Кум Каулвида.

– Сова из Кум Каулвида, я привел к тебе гонцов Артура. Не слышала ли ты о Мабоне, сыне Модрона, которого похитили от матери, когда ему было три дня от роду?

– Не слыхала. Когда я поселилась здесь, на месте широкой низины была узкая горная долина, заросшая лесом. Потом пришли люди. Они выкорчевали лес, потом здесь вырос новый, а этот лес – уже третий по счету. Вот и мои крылья стали похожи на сухие обрубки, но ни разу я не слыхала о муже, которого вы разыскиваете. Однако я знаю, чем пособить гонцам Артура. Провожу-ка я вас к самому старому жителю земли, который во многих местах побывал и многое повидал, – к Орлу из Гверн Абви.

Сказал Орлу Гухрир:

– Орел из Гверн Абви, мы, гонцы Артура, пришли к тебе спросить: не слышал ли ты о Мабоне, сыне Модрона, которого похитили от матери, когда ему было три дня от роду?

Ответил Орел:

– Давно я живу на свете, и, когда я поселился здесь, тут не было ничего, кроме высокой скалы, с вершины которой я каждую ночь любовался на звезды, а теперь она не выше пяди, но ни разу я не слышал о муже, которого вы разыскиваете. Правда, давно это было, искал я, чем бы утолить голод, и долетел до Хлин Хлива. Там я увидел Лосося и вонзил в него когти, обрадовавшись, что надолго мне хватит еды. Не тут-то было. Уволок он меня чуть не на самое дно, и я тогда еле спасся. Собрал я родичей, и все вместе мы полетели объявить ему войну, а он послал к нам своих гонцов, и мы заключили с ним мир. Потом он явился сам и умолил меня вытащить из его спины пятьдесят гарпунов. Если он ничего не слыхал, так и не знаю, кто еще слышал о муже Мабоне. Скачите вперед, я покажу вам дорогу к дому Лосося.

– Лосось из Хлин Хлива! – крикнул Орел, когда они добрались до места. – Я привел к тебе Артуровых гонцов. Они хотят знать: не слыхал ли ты, где живет Мабон, сын Модрона, которого похитили от матери, когда ему было три дня от роду?