Сокрытое в камнях

Раскрыв указания мастера Инрана, Тимбер пробежался глазами по тексту, не вникая в суть: написанное казалось чем-то сложным и важным. Взгляд зацепился лишь за подчёркнутый красными чернилами текст на втором листе. Здесь Инран упоминал тот самый длинный ларец, называя его самоцветником. Особые указания гласили, что открывать ларь воспрещается, а дарить содержимое следует только в случае крайней необходимости.

Тимбер скинул кожаный покров с вещей и коснулся гладкой крышки драгоценного короба. Между разноцветными камешками, подогнанными друг к другу почти вплотную, изготовитель ларца вплёл витую золотую нить. Пальцы нуониэля скользнули на стеночку, где располагалась защёлка. И только он решился надавить на неё, как за его спиной вновь раздался женский смех. Фыркнув, Тим продолжил заниматься важными посольскими делами. И не зря, потому что в вещах он нашёл серебряную шкатульную картинку. Эта оказалась не под стать той кожаной, что они с Гиди видели в доме Аурии Хиёри, а серебряной как снаружи, так и внутри. Блестящая, покрытая прозрачным воском гравированная пластинка серебра внутри показывала долговязое существо, стоящее у подножия башни. Существо держало в руках нечто светящееся, а люди поодаль воздели руки, будто прося или принимая неясный дар. Шкатульные картинки ценились во всех краях. Чем древнее была такая вещица, и чем благороднее материалы, из которых её создали, тем дороже она считалась. «Что же в этом самоцветнике, если такая драгоценная вещь как серебряная шкатульная картинка оказалась менее значимой и не удостоилась особых пометок в указаниях мастера?» – подумал Тим. Но время удивляться только начиналось, ведь далее нуониэль обнаружил ещё несколько драгоценностей.

Самым незатейливым ему показалась бисерница с полупрозрачными камнями. Были тут пурпурные гиацинты и зеленоватые хризолиты, голубые аквамарины и жёлтые илаэры. Меньше всего Тимбер насчитал перламутровых опалов. Что-то неясное и тревожное угадывалось в их ускользающем, изменчивом цвете…

Не удивила юного посла и длинная нагрудная цепь, усыпанная листьями из золота. Такое украшение Тим посчитал скучным и бездушным. А вот два белых, ничем на вид не примечательных увесистых бруска, аккуратно завёрнутых в тонкую кожу, наоборот заставляли задуматься о многом. В списке вещей они значились не чем иным, как лунными камнями – осколками Гранёной Луны. Как они были получены? Откуда они у Школы? Каков в них прок? И главное – распространяют ли они какие-нибудь проклятья? Все эти вопросы не имели ответов и потому Тимбер решил, что лучше всего отложить эти «дары» подальше и не доставать, пока не потребуется. Гораздо приятнее оказалось прикоснуться к коробочке с семенами редкого цветка идэминеля – столь зыбкого, что у людей он считается невидимым. Нуониэли, чей взор привык к лесным видам, умели находить это растение, и часто продавали его людям, прося высокую цену. Идэминель обладал разными свойствами, в том числе и лечебными. Рос он, правда, лишь в диких условиях. Опытнейшие садоводы как из людей, так и среди нуониэлей, десятилетиями старались культивировать его на своих грядках, но тщетно. И всё же, в деревянной коробочке лежало десять настоящих семян идэминеля – красивый, но бесполезный подарок. Тимбер обнаружил и пять крошечных сосудов с соком этого цветка.

Дополнительно в вещах лежала копия Книги Охотника – древнего нравственного свода нуониэлей, и свёрток с церемониальной одеждой посла. Отдельно значился бочонок с перцем, который требовалось отдать капитану Ланко Сивому по прибытии в Симпегалис – небольшое дополнительное вознаграждение за службу.

Часы тянулись. Парус то наполнялся попутным ветром, то опадал, хлопая переливами шерсти, лоснящейся от толстого слоя жира. Углы его тянули шкоты то с одной стороны, то с другой, отчего деревянные блоки на железных сердцевинах грустно поскрипывали. За полдня можно привыкнуть к этому однообразному стону, заметить последовательность и даже научиться различать смену дыхания ветра по нарушению привычных чередований ржавых звуков.

Зарядил косой дождь. Капли шли мелкие, нахлёстывали порывами и с разных сторон. На палубе установили деревянный поддон с бортиками, засыпанный песком. Сверху выложили очаг, заполнили его дровами и разожгли огонь. Кое-как защитив костёр от дождя, помощник капитана принялся подсушивать хлеб и раздавать его морякам. Установили над пламенем и котелок, где ловко организовали уху из свежей рыбы. Как-то так само собой вышло, что все оказались подле огня. Путешественники общались, смеялись, радовались запаху тёплой снеди. И только Тим сидел поодаль. Нуониэль достал из кармана потемневшие от влаги ножницы и принялся ковырять ими тяжёлый дождевик: отщипывать от промазанного жиром одеяния малюсенькие кусочки. Между красных сапог образовалась кучка кожаной стружки.

– Попадём в бурую, потонем все вместе, – раздался голос Ланко.

Тим поднял взор: пузатый капитан стоял прямо над ним, держа в руках две плошки с горячей ухой. Одну он подал нуониэлю.

– А пока, – продолжал капитан, – мы будем есть все вместе!

Тимбер поднялся и взял деревянную тарелку, от которой исходил ароматный пар. Нуониэль учтиво поклонился.

– Я знаю, что вы, нуониэли, не очень-то любите задавать вопросы, – сказал капитан, шумно хлебнув ухи. – Да и на чужбине иной раз лучше промолчать, чем сболтнуть лишнего. Я сам такой: по родной деревне ходил, яки петух! Всем видом давал понять, что я не такой, как земляки. И стоило мне раз выйти в море, попасть в компанию моряков со всего света, так я тут же стал вести себя, как мои односельчане! Я это к тому, что не жду от твоей задницы особой болтовни. Но, коль тебя припрёт чего узнать – не робей, спрашивай. «Пёрышко» – не та ладья, на которой надо выделываться. Я сам её построил, сам людей нанял – с каждым из них пуд соли пополам отведал. Да и с вашим братом дела имею по-свойски! А мне что! Я человек вольный! Я договорюсь, доторгуюсь! Послом ведь тебя заделали недавно. А у меня уже сколько путей было! И с каждым надо цену назначить себе не в убыток! Коль тебе что надо по посольскому делу, то не робей – ко мне дуй! И не гляди, что я грубый. Я и с высокородными господами сладить умею и с босяками.

Они немного постояли молча, допили уху.

– Я считал, что все люди избегают Гранёную Луну, – сказал Тим.

– Так и есть, – ответил капитан. – Поэтому никто не выходит в море в конце листобоя.

Тим непонимающе посмотрел на Ланко.

– Грязник, по-вашему! – пояснил тот.

– И всё же мы в море.

– Я зело страшусь проклятья, но пуще всего я боюсь остаться голодным, – подняв палец вверх заявил толстяк. – В Торговой Унии люд богатый; у каждого по несколько больших кораблей. И как они только Ланко Сивого с его неказистым «Пёрышком» к себе приняли?!

Ланко протянул руку, и Тимбер отдал ему пустую плошку.

– Ну а ты веришь в проклятье? – спросил капитан.

– Не бывало у меня случая оказаться под её светом, – пожал плечами молодой посол. – Всегда поблизости имелось убежище.

Ланко мотнул головой, хмыкнул, как-то с сожалением, улыбнулся и пошёл к очагу.

Небо вновь прояснилось. Что Тимбер понял о море так это то, что погода тут меняется быстро и часто, как это бывало в горах над Линггерийской Долиной. Выбираясь на охоту, Тим иногда заходил очень высоко, попадал под дождь, снегопад и во вьюгу. Но над родными лиственными лесам любая непогода казалась игрой: ведь стоило чуть спуститься вниз, под линию леса, как всё затихало и умиротворялось. Тут, в куцей скорлупке, покачивающейся на пелене волн, натянутой на кольцо окоёма, приходилось мириться с прихотями небес. Тимбер даже позавидовал волку, который мирно спал в клетке, не замечая ни дождя, ни ветра. Молодой посол сидел напротив зверя и наблюдал за тем, как, свернувшееся в серый клубок живое существо то вздрагивало, то шевелило ухом.

– Обычно они не такие сонные, – сказала Лиридия, незаметно подойдя к Тимберу. – Бесновались всю ночь из-за этой луны, вот и спят теперь.

– Волки – ночные животные, – заметил Тим.

– Это так. Но эти уже давно с нами и привыкли бодрствовать днём.

– А вот этот ваш собственный? – спросил Тимбер.

– Да, Белка – мой, – ответила Лиридия и села на палубу рядом с Тимом. – Видите, у него белая шерсть на шее и белый пушистый хвост! Поэтому он Белка!

Тим ещё раз внимательно оглядел волка. То, что у зверя было имя, придавало ему нечто невыразимое в словах; нечто зыбкое, утекающее сквозь пальцы.

– Здесь, среди волн, ваш шерстяной друг кажется более живым, нежели в лесной чаще, – сказал Тим.

– Он дышит так же как мы, – коснулась Лиридия клетки. – И пусть его шерсть сера, как камень, под ней стучит горячее сердце. Я познакомлю вас.

Девушка отперла дверь, разбудила волка и произнесла странные слова, которых никто не знал. Зверь, следуя велению хозяйки, поднялся, ступил на палубу и сел напротив Тимбера.

Никогда ещё не доводилось молодому нуониэлю видеть глаза хищного зверя так близко. Эти очи были глубже самых горьких тайн души Тимбера. Не ощущалось в них ни безумия, ни бешенства, ни оголтелой природной дикости. Казалось, ещё миг, и зверь заговорит. Но ткань чар быстро рассыпалась и вот Тимбер уже представлял, что волк мог бы сейчас вцепиться клыками ему в горло! Разорвать на части!

– Нет, – спокойно произнесла Лиридия, касаясь плеча Тима, – страшиться нельзя. Не взращивай страх! Иначе Белка учует! Наблюдай за безмятежной красотой. Не выдумывай того, что может случиться! Не опасайся! Главное – не опасайся!

Тимбер осторожно коснулся серой шерсти. Влажная и холодная на ощупь, она пахла псиной, а из-под неё зыбко сочилось тепло.

Лиридия приказала волку вернуться на место, и тот, будто заколдованный, немедленно выполнил требование хозяйки.

– Жаль, не остался в Школе до уроков, где рассказывают о ремесле союзниц, – сказал Тим, улыбнувшись.

– Невелика потеря! – заперев клетку, ответила Лири. – Подумаешь, союзницы! Немногим лучше свинопасов.

– Свинопасов?! – засмеялся Тим. – Невероятно! Интересно, что бы мы все делали без таких вот «свинопасов»?! Леса наши безопасны лишь благодаря союзницам. У вас чёткое, понятное дело! Уважаемое! Это не под стать бесполезным шастаньям невесть где, и рисованию картинок на пергаментах!

– Ваше чувство юмора столь необычно, – учтиво ответила на это Лиридия и поклонилась, сложив перед собой руки, как будто она вела беседу в богатом доме среди важных господ. – Учёба на классе картографов – честь для любого нуониэля. Нет более сложного класса.

– Я хотел сказать, что союзница или воин – они всегда знают, что именно им делать. А картографы… Тут столь много неясного. Хотя, мне может казаться это непостижимым потому что я недоучился.

– Я уверена, что вернуться в Школу не составит для вас труда, – снова с поклоном сказала Лири.

– Ненавижу я рисование! – буркнул Тим.

Лиридия хихикнула и прикрыла рот ладошкой. Всё же, она быстро взяла себя в руки.

– Я хочу принести извинения, – сказала она. – Утром мне не стоило грубить.

– Я нисколько не обиделся, – заулыбался Тимбер. – Ведь я думал, что вы просто заигрываете со мной.

Лири ахнула, вскочила, топнула ногой и покраснела от злости. Она нахмурилась, сжала кулаки и приготовилась что-то сказать, но затем, гордо задрала голову и ушла.

Тимбер в голос засмеялся, хлопнул в ладоши и на радостях ударил ногой по клетке с Белкой. Волк вздрогнул, огляделся, порычал и снова свернулся в клубок милым ручным зверьком.

День завершился, и пришла безоблачная тьма. По небу рассыпались голубые звёзды, а из-за окоёма поднялась белая глыба – сама Гранёная Луна. Её края будто отесали топором; грубо, наскоро. Она отражала свет Солнца так же, как обычная луна, но некоторые её грани как бы усиливали сияние, отчего вещи отбрасывали необычные густо-синие тени. Луна отражалась в волчьих глазах, и от этого казалось, что звери превратились в чудовищ. Хищники выли, рычали, кидались на стены своих невольниц, грызли жерди, брызгали кровавой слюной и никак не слушались союзниц. Среди моряков пошли разговоры о том, что звери вырвутся из клеток и всех сожрут. Капитан старался урезонить команду, но выходило скверно.

– Если освободятся, – заорал он вожатой Рике, стараясь перекричать волчий вой и порывы ветра, – нам придётся их убить!

– Отойдите, капитан! – в бешенстве оттолкнула его Рики. – Коль выскочат, держитесь в стороне; мы всё сделаем сами.

Она откинула борт своего плаща, показывая висевший на поясе кинжал.

– U strave!3 – скомандовала вожатая.

В руках Лиридии и Мари блеснули обнажённые короткие клинки.

Ланко попятился к корме, где столпилась команда.

– Я слышал, что во время Луны с морского дна поднимаются чудовища! – дрожа от страха произнёс помощник Боща.

Капитан треснул его своим мясистым кулаком.

– Чудовища?! – заорал он так, что даже волки дрогнули. – Я покажу тебе чудовище!

Он порвал на себе кафтан и забрался на борт. Его бледный волосатый живот засиял в лунном свете, как пузырь гигантской рыбины.

– Плевал я на проклятье! – срывая голос, орал Ланко Сивый. – Плевал на волков! И на варварийцев с их сраным конунгом я плевал! В задницу всё! В задницу всех чудищ!

Тут он намотал на руку конец какого-то каната и сиганул с кормы в воду. Моряки посмекалистей кинулись к канату, чтобы затащить капитана обратно. Но тот, похоже, не торопился возвращаться: он барахтался в волнах, смеялся и орал что-то про медовуху и паруса. Когда его всё же вытащили, он радовался словно победил в зарнице на деревенском празднике солнцеворота. Его стали вытирать, кутать в шкуры, поить чем-то горячительным.

Тимбер наблюдал и за моряками, и за союзницами, не выпуская из рук братского меча, накрытого тяжёлым плащом. Разок он глянул на Агидаля, но тот сидел поодаль от остальных и был явно не в духе. В ту ночь, без покрова туч, под прямым светом Гранёной Луны, никто на «Пёрышке» не спал.

***

Если бы Тим захотел, он смог бы посчитать, сколько дней прошло с его последнего разговора с Лиридией. Но бесконечный покачивающийся горизонт, череда рассветов и закатов, а главное – невозможность выбраться из деревянной посудины, лишили юного посла всякого желания думать.

Он валялся на палубе, свесив голову и руки за борт, совершенно не обращая внимания на то, что рукава одежды промокли. Когда ладья кренилась на правый борт, кисти Тима опускались в холодную воду. Нуониэль уже давно не обращал внимания на холод. Его не волновал ни душок моряков, ни запах скрипящего и трещащего судёнышка, ни вонь псины. Тимбера смущало лишь морское дно. Глубоко ли оно или находится прямо тут под волнами? Возможно, оно так близко, что стоит «Пёрышку» накрениться чуть сильнее, как все сразу почувствуют трение песка о просмолённое пузо ладьи. А может, выскочить сейчас туда, за борт и пойти по дну? Что, если не надо сидеть в этом корыте, а просто идти себе пешком? И пусть волны бьются о колени! А если дно далеко? Если до дна косая сажень? Или две! Или дюжина? Кто знает, сколько трёхсотлетних сосен надо поставить друг на друга, чтобы измерить расстояние от дна до поверхности?

К Тимберу кто-то подошёл.

– Задали нам однажды вопрос в Школе, – начал нуониэль не оборачиваясь, – про одного горе-путешественника. Застрял он как-то на пустынном острове. А потом взял и чудом оказался на материке. И вот нам, ученикам, предложили разузнать, как же это ему удалось. Мне сейчас кажется, что мы тоже застряли… Не двигаемся, а просто качаемся на волнах, и нет на самом деле никаких полночных земель и никакого Симпегалиса.

– Тогда как ты объяснишь вот это? – спросил капитан Ланко Сивый, указывая куда-то вперёд.

Тимбер посмотрел сначала на капитана, потом на его палец, а затем вдаль. Пришлось прищурится, чтобы разглядеть на линии горизонта короткую серую полоску, вклинившуюся в невидимую нить, делящую небо и воду.

– Сосновый мыс! – обнадёживающе произнёс пузатый Ланко.

– Это Симпегалис? – спросил Тим.

– Нет, мой дорогой посол, – засмеялся капитан. – Это ещё далеко не Симпегалис. Но это самый настоящий север, как мы его называем. Хотя, для местных, север – ещё дальше на полночь.

Тимбер вглядывался в горизонт и старался подавить нарастающую тревогу. Теперь ему казалось, что они вот-вот утонут. Что «Пёрышко» не дотянет до берега; разобьётся о подводные скалы или же вовсе попадёт во власть злого ветра, который унесёт их обратно в бесконечное море.

– А далеко ещё? – спросил Тим.

– О да, дружище! Теперь ты постоянно станешь смотреть на горизонт и думать о суше! А далёкая земля будет маячить там; такая крохотная! Тебе будет казаться, что мы к ней совсем не приближаемся. Так что советую, господин посол, найти своей заднице занятие, а то все глаза проглядишь! Нечем будет потом на девок пялиться!

Тимбер попытался встать. Ноги его затекли, а кожа сыпалась песком от прикосновений холодных, влажных одежд. Тим сделал несколько шагов по палубе, держась рукой за клетку со спящим волком. В нос ему ударил запах дыма: это в центре ладьи на песочной подставке снова развели костерок. Не думая ни о чём, кроме живительного тепла, Тим подошёл к очагу, сел на корточки и протянул руки к пламени. Его всего начало знобить и даже трясти от холода. Голод скрутил живот, в глазах потемнело. Тимбер почувствовал, что теряет сознание и куда-то падает. Кто-то взял его за плечо и прижал к себе. Юный посол прильнул к чему-то тёплому, а потом лёг на чьи-то колени. Ласковая рука поправила его веточки и накрыла ухо. Послышался успокаивающий женский голос. Слова детской колыбельной убаюкивали:

Тени рощи сохранят

И деревья, и ребят.

Ни один тхеоклемен

Не возьмёт тебя в свой плен…

Тим уснул.

Разбудил юного посла лютый волчий вой: ясная ночь и ломаный свет Гранёной Луны вновь овладели разумом зверей. Тим открыл глаза и понял, что лежит на коленях у вожатой Рики. Не успел он поблагодарить её и извиниться, как она вскочила и побежала с остальными союзницами унимать зверей.

Более трёх часов хищники метались, не зная покоя. Рты их пенились, а глаза будто превращались в драгоценные камни, сияющие отражённым от луны голубым светом. Тим заметил, что «Пёрышко» подошло совсем близко к Сосновому мысу и продвинулось даже немного дальше, следуя теперь вдоль берега, возвышающегося с правого борта кривой сизой мглой.

Гранёная Луна медленно прошла по небосводу совсем невысоко над горизонтом; верный знак завершения ежегодного цикла. Оставалось каких-то два часа – и рассвет. Но тут волки внезапно смолкли. В безветрии все услышали резкий плач далёкого рожка. Ланко Сивый распихал всех, кто стоял у него на пути, добрался до кормы и вгляделся во тьму.

Снова рожок! Тимбер заметил по левому борту далеко в море оранжевый огонёк. Рядом с ним тут же возник и второй.

– Подземные твари! – выругался Ланко и крепко стукнул кулаком по борту. – Увидели! Они увидели наши задницы!

Капитан рвал и метал, бормоча что-то себе под нос. Он даже не обратил внимание на волков, которые снова принялись выть и даже кидаться на стены клеток, просовывая лапы между прутьев в надежде схватить кого-то и растерзать.

– Нам требуется знать, что происходит! – резко обратилась к капитану вожатая Рика.

– Задница происходит! – выругался тот, отмахиваясь, но нуониэлька крепко схватила его за руку.

– Варварийцы! – злобно процедил он сквозь зубы. – Варвары, по-вашему.

– Они вроде пиратов на Южном Море, – добавил Тим, заметив неуверенность Рики.

– Вроде пиратов?! – усмехнулся капитан. – Нет, мой дорогой посол, они вроде вас: чудовища! Только люди.

– Ты из Торговой Унии, Ланко! – вставил помощник Боща, подойдя к капитану. – Они не посмеют!

– Да, из Унии, – как-то нерешительно подтвердил Ланко. – Но договор с варварийцами действует только во время сезона. А он – кончился! К тому же это плавание не зарегистрировано в Унии. Теперь всё зависит от их настроения. А настроение у них будет скверное! Эти дикари не мочатся в Найноэльское море! Не плюют в него и куриные кости не бросают! Всё в бочку – и на сушу! Море для них – священно! Так что ходить по их морю, людям Равнин разрешается только в сезон.

Вновь зазвучал рожок. Теперь гораздо громче. Огоньки приближались.

– Они с подветренной, Ланко! – вдруг предложил Тим. – Оторвёмся!

– Куда ты оторвёшься?

– Надо идти к берегу! – настаивал Тим.

Ланко задумался. Потом он оглядел собравшихся вокруг. В сырой мгле ночи на него взирали бледные, холодные лица испуганных людей. Нуониэльки хмурились, а волки бешено подвывали в своих невольницах, сверкая ледяными искрами зрачков.

– Зело скорые у них корабли! – раздосадовался Ланко.

– Добром наша встреча не кончится! – сурово заметил Тимбер.

– Не кипятись, сучок! – отмахнулся капитан. – Откупишься! Драгоценностей и безделушек у тебя хоть отбавляй!

– Мы не станем рисковать своими жизнями! И союзницами! – решительно заявил Тим и вплотную приблизился к Ланко.

– В одном ты прав, сучок: сложно торговать с тем, кто приставил нож к твоей заднице! – почесав пузо, ответил капитан. – Но у вас есть волки!

– Выпустим зверей, и они растерзают варваров! – сказала Рика. – Но с варварами растерзают и нас; союзницы не имеют власти над животными во время Гранёной Луны.

– Луна не скоро уйдёт! – добавил Тим.

– До рассвета два часа! – сказал Ланко. – А варварийцы подойдут к нам за полчаса! Думаю, сможем договориться!

– Ланко Сивый не может этого гарантировать! – стукнув по борту кулаком, выпалил Тимбер.

– Предлагаешь драпать?! – одёрнув нуониэля, начал капитан. – Заметив, что ладья уходит, они поймут: мы боимся. И плевать им тогда, что у нас ладья Унии! А если это сам конунг Худрагг Огневолосый? Все знают – он пленных не берёт!

– Тем более! Или вы уверяете, что варварийцы будут более подходящей компанией для дам, нежели ваши моряки?

Рика, Мари и Лиридия переглянулись. Молодые девушки дрогнули и ухватились за свою вожатую.

– Союзниц надо защитить! – твёрдо заключил Тим.

Огоньки становились всё крупнее. На подходящем судне забили в барабан.

– Я слышал, варварийцы – исключительные храбрецы, – сказал Тимберу Гиди. Это был первый раз за всё путешествие, когда Агидаль заговорил с нуониэлем.

– Постараемся скрыться в лесах! – настаивал Тимбер.

Моряки стали перешёптываться. Лири и Мари уткнулись в грудь Рики и захныкали.

– Похоже, я начинаю понимать выражение: «сучок в заднице»! – рявкнул Ланко; твёрдый голос подействовал на всех успокаивающе. – Будь по-твоему! Высадим весь ваш лес! Из драгоценностей возьмите только самое необходимое. Остальное оставьте на «Пёрышке». Мы скинем вас на берегу, а сами попробуем уйти в сторону. Надеюсь, горцы прилипнут, а как найдут все ваши посольские цацки, обрадуются добыче и не станут высаживаться, чтобы отыскать вас.

– А как же мы? – спросил помощник Боща.

– Ланко Сивый и не такие дела решал! Уж ты-то моему слову веришь?

– Ланко! – заорал на него вдруг Боща. – Если мы помрём, ты будешь должен мне два бочонка медовухи!

Капитан, не позволявший подчинённым подобного тона, медленно повернул своё объёмное тело к помощнику. Потом нахмурился и зашипел.

Боща стоял перед ним, выкатив грудь вперёд.

Капитан резко выкинул ладонь вперёд, предлагая помощнику крепкое рукопожатие. Боща ударил своей мозолистой клешнёй по длани Ланко.

– Ну что стоите, твари! – заорал Боща. – К веслу! Покажем, как гребут те, кто не страшиться отлить в Найноэльское море!

Ладья круто взяла вправо. Ланко прекрасно знал здешние воды и уверенно повёл «Пёрышко» прямиком к большому тёмному массиву, разделяющему звёздное небо и серебристый блеск воды. Варвары приближались, но теперь не так скоро.

Подойдя к берегу, Ланко отрядил несколько моряков помогать стаскивать с ладьи клетки с волками. Тимбер и Агидаль занялись остальной посольской поклажей. Первым делом Тим схватил куль с личными вещами и длинный ларец. Следуя за теми моряками, что уже вытащили с палубы одну клетку, Тимбер перепрыгнул через борт. У берега оказалось не так глубоко: всего лишь по пояс. Однако на подводных камнях ноги нуониэля подкосились, и он чуть не упал под воду. Сделав с дюжину шагов, Тимбер ступил на сушу. Берег, покрытый галькой, резко обрывался жёстким кустарником и забирал вверх, превращаясь в сосновый лес. Всего этого нуониэль не видел в темноте, а лишь ощущал; стук камешков под подошвой сапога, отзвук накатывающих волн, запах старой хвои. А вот что он хорошо видел, так это огоньки на корабле варваров. Морские разбойники приближались.

Тимбер кинулся к подлеску и пробил себе дорогу сквозь жёсткий кустарник. Там, по выступившим из-под земли корням, он взобрался на склон. Очутившись на лесной опушке, Тим скинул самоцветник, пожитки и поспешил обратно.

– Сюда! – закричал он морякам. – Здесь тропа!