Двойное дно

– А вы давно уже занимаетесь сыском? – спросила Одри.

– Ну, вообще-то это мое первое дело, – признал Руслан, однако сразу добавил: – Но на самом деле я уже три года в пограничной службе, а там всякое случалось. Капрала мне за поимку убийцу дали.

Он не стал уточнять, что там дело было очевидным и никого вычислять не пришлось. Контрабандист по горячке зарезал таможенника и бежал, рассчитывая уйти за границу, но Руслан на самом кордоне догнал паршивца, скрутил и приволок на суд князя, а у того суд скорый. Руслану – капральские эполеты, контрабандисту – секир-башка.

– Поэтому вам это дело и доверили? – уточнила Одри.

– Вроде того, – Руслан кивнул.

По правде говоря, доверили ему пригляд за местным сыщиком. С делом, как сказал князь, "авось он и сам справится". Но тогда же добавил, что мол, ты, капрал, тоже не зевай, и именно этим Руслан собирался заняться. Глядишь, и получится утереть нос лесовику. Будет впредь знать, как с пограничниками состязаться!

Они с Одри прошли под узорной аркой, обвитой тончайшим плющом. Белые цветки образовывали сложный узор, обрамляя надпись. Это был какой-то особый эльфийский сорт, который распускался при лунном свете, а днём напротив, прятался от солнца за широкими листами. Те нависали над каждым цветком, будто козырек. Эльфийская вязь на арке извещала, что далее лежал прибрежный сектор. Буквы были настолько вычурные, что Руслан едва разобрал написанное.

– Понятно, – протянула Одри, делая себе пометки на бумаге. – А я-то думала, почему пограничник, и вдруг сыщик?

– Так это же теперь фактически заграница, – ответил Руслан, обводя широким жестом окрестные домики.

Те столь густо заросли плющом, что их обитателей впору было заподозрить в стремлении сдать прибрежный сектор лесовикам. Плющ не только обвивал сами домики, украшая их, но и нависал сетью над водой. Местами ее за этой завесой не было и видно.

– Ах, ну да, – отозвалась Одри, хлопнув крылышками. – Теперь мы обосновались здесь. А что было раньше?

– Спорная территория. Вообще, по хорошему, вся отмель – наша, это же еще озеро, но лесовики вбили себе в голову, будто бы отмель – ихняя. Она тогда вся камышом заросла, ну они и предъявили, что, мол, заросли – это по нашей части, так подайте-ка их сюда. Ага, разбежались! В общем, война была.

– И кто выиграл?

– Эльфы выиграли, – сказал Руслан. – Лешему надоел конфликт, и он постановил отдать всю отмель на поселение беженцам с запада. А с лешим у нас даже водяной не спорит. Тем более из-за нас.

Последнее у него прозвучало с легкой ноткой обиды. Вообще-то, мог бы. Когда черти водяную мельницу на дальней запруде ладили, водяной с лешим за каждую волну торговался, а тут только и сказал: зато мир будет. Да и беглецам помочь надо.

Последнюю фразу Руслан озвучил вслух. Не планировал, само вырвалось.

– Ну да, спасибо вам, – сказала Одри.

Руслан кивнул. Великое переселение ему довелось наблюдать лично. Много народу тогда привалило. Не только эльфы, хотя этих и было большинство. Всю отмель заняли.

Справедливости ради, эльфы тогда жадничать не стали и объявили всю подаренную им вотчину вольным городом. На языке документов это значило, что отныне отмель – нейтральная территория, где может поселиться любой. У кого, конечно, хватит средств обзавестись домом в Городе-на-отмели. Цены, как говорят, кусались. Но оно и понятно, вчерашним беженцам были нужны деньги.

– А вы от чего бежали? – спросил Руслан.

– Тоже война, – ответила Одри. – Даже не наша. Человеки сцепились, а нам пришлось уносить ноги, – она состроила недовольную гримаску и указала рукой на мостик впереди. – Сюда.

Глава 3

Тройной рыбой именовался монумент, воздвигнутый анчутками еще до основания города в ознаменование их первой победы над войском лесовиков. Тогда казалось, что и до окончательной победы уже рукой подать. Кто ж тогда думал, что лесовики научатся воевать на воде и дважды наголову разобьют армию анчуток?

Это были три каменные рыбины: плотва, щука и окунь, которые выныривали из воды, как бы устремляясь в сторону берега. Каждая рыбина символизировала один из полков армии анчуток, а все вместе – их яростную атаку, опрокинувшую тогда вражий строй на берегу. Эльфы элегантно вписали монумент в свой город, окружив его двойным балконом. Один вплотную примыкал к памятнику, и одновременно служил эдаким перекрестком, от которого расходились в разные стороны широкие переходы, а второй нависал кольцом вокруг, позволяя рассмотреть монумент со всех сторон. От первого ко второму были переброшены мостики с узорными оградками.

Мимо пролетала очередная компания эльфов.

– Эй! – окликнула Одри. – Где тут лавка лесного портного?

Молодой эльф, резко взмахивая крылышками, заложил вокруг них крутой вираж.

– Да вам-то зачем портной? – на лету вопросил он. – Отличные костюмы! А этот еще и бракодел. Помчались лучше с нами. Время праздновать!

– И всё-таки? – спросил Руслан.

– Всё-таки прямо по окуню, – сообщил эльф, и обратился к Одри: – Летим, красотка!

– Без меня, – ответила Одри, резко дернув левым крылышком.

– Скучные буки! – бросил эльф, и умчался прочь догонять свою компанию.

В небе зазвенела песня. Два женских голоса так быстро плели вязь слов, что Руслан и половину не успевал переводить. Слова перетекали из одного в другое, теряя повторяющиеся слоги.

– Кто такие буки? – спросил Руслан.

Одри на секунду наморщила лоб, потом ответила:

– Вроде у вас буку называют бабаем.

– Ах, этот. Ну да, скучный тип.

– Зато всегда занят делом, – отозвалась Одри. – А не мотается туда-сюда без толку.

Они спустились по мостику, и направились по тому проходу, в сторону которого развернул морду окунь с выпученными от гнева глазами. Впереди уже виднелась вывеска на доме-шаре: булавка, на которой, как на вешалке, висел двубортный пиджак. Должно быть, совсем новая. Такие пиджаки всего где-то с год назад вошли в моду. Вначале у военных, а сейчас почти повсеместно. Поговаривали, даже леший пошил себе такой. Между булавкой и пиджаком втиснулась надпись на эльфийском: "портновская мастерская".