Геворг Марзпетуни

– Хорошо. Тогда мы покажем этому арабу, что его угрозы не могут нас запугать, и мы не откажемся от наших прав, – сказал царь и приказал спарапету готовиться к приступу.

Из Еразгаворса постепенно привозили на арбах орудия, нужные для приступа: стенобитные сооружения, баллисты, пращи, стрелометные и огнеметные снаряды и железные лестницы. Все это было заказано князем Марзпетуни еще во время пребывания царя Абаса в Васпуракане. По его распоряжению опытные в военном деле мастера строили деревянные передвижные башни, которые предполагалось подвести к стенам крепости, чтобы разрушить их и открыть войскам дорогу в город.

Но так как широкий и глубокий ров мешал передвижению стенобитных машин, а для заполнения его требовалось время, царь приказал начать первый приступ без них.

Так и сделали. Чтобы рассеять силы осажденных, армяне напали на город сразу со всех сторон, и арабы вынуждены были ослабить защиту бастионов.

Армяне под прикрытием щитов сначала осыпали арабов градом стрел, а затем, постепенно подходя к крепости, начали взбираться на стены. Арабы всеми силами боролись с теми отрядами, которые пытались приставить к стенам лестницы. Кроме длинных железных шестов с крюками на концах, которые угрожали смертью, немало беспокойства причиняли осаждающим арабские стрелки.

Жаркая схватка разгорелась у главных ворот Двина, где несколько бастионов охраняли железные ворота и внешнюю стену. После взятия бастионов можно было легко разрушить первую стену и этим ослабить защиту города. Здесь действовал сильный армянский отряд.

Но град стрел, сыпавшихся сверху, и потоки горящей смолы, лившейся со стен, не позволяли армянам приставить лестницы. Тогда на помощь пришли огнеметчики. С охапками хвороста и сена, держа над головой щиты, они быстро перебежали ров и, подойдя к стенам, разожгли костры. За ними подоспели другие воины, несущие дрова, и в несколько минут огромные столбы пламени запылали под стенами и башнями.

Жар и дым скоро согнали арабов с бастионов. Тотчас к уцелевшим от пламени проемам армяне приставили лестницы и стали подниматься по ним.

Увидя это, арабы стремительно бросились на смельчаков, но армянские воины продолжали карабкаться вверх. Несмотря на то что от жара и дыма люди задыхались, все же наверху происходили свирепые схватки. Рубились мечами, копья пронзали тела, крошились щиты, и трупы, подобно осенним листьям, падали направо и налево с башенных высот. И все же долгое время обе стороны оставались непобежденными. Но так как арабов становилось все меньше и меньше, а число армян росло, то арабы вынуждены были отступить. Наступающие заняли внешние бастионы и прорвались на вторую стену. Здесь между армянами и арабами, защищавшими простенки, опять произошла схватка. Последние, не получив помощи, потерпели поражение. Армяне, заняв линию внешних стен, стали разрушать их и постепенно заполнять ров.

Эта удача, обрадовавшая царя и его союзников, вынудила Марзпетуни довольствоваться одержанной победой и, чтобы сохранить силы, прекратить наступление.

Большая часть войска вернулась в лагерь, остальные еще работали над внешней стеной. К вечеру они разрушили ее на довольно большом пространстве и заполнили ров так, что на следующий день можно было подвести к внутренним стенам машины и деревянные башни.

Но так как и у армян были значительные потери, то по приказу царя новое наступление отложили на несколько дней. Все это время лесорубы рубили в двинском лесу деревья и заполняли ими ров. Часть деревьев складывали под стенами, чтобы в нужный момент поджечь их.

Через несколько дней царь и спарапет решили начать второй приступ. С самого утра были пущены в ход стенобитные машины: к крепости подводились тараны, которыми собирались пробить в стенах проходы, и тяжелые баллисты, обслуживаемые сотнями людей. Легкие стрелометы, не имеющие такой защиты, как тараны и баллисты, были расставлены далеко, чтобы стрелы из крепости не долетели до них. Башни со скрипом катили на колесах; те же, что были тяжелее, передвигали на полозьях.

Осажденные осыпали армян стремительным градом стрел, метали камни и огонь из пращей. Хотя потери у армян, которые действовали осторожно, под надежной защитой, были незначительны, все же продвижение шло медленно.

По вечерам стены охранялись армянскими отрядами, чтобы ночью арабы не повредили стенобитных сооружений.

Наконец царь приказал идти в наступление.

Было майское утро, одно из тех, которые придают окрестностям Двина такой приятный вид до восхода солнца. Но как только солнце поднимается над горизонтом, оно сжигает и обугливает все живое.

Армянские войска заканчивали последние приготовления к приступу, а союзные князья выехали обследовать пункты нападения, когда Марзпетуни донесли, что в Арташате арабы спускаются из цитадели в город. Это означало, что властители Двина решили неожиданно напасть на армян с двух сторон – со стороны Двина и Арташата. Для нападения был выбран удачный момент: если бы армяне, оставив лагерь, повели наступление на Двин, они были бы атакованы с тыла арташатскими отрядами. Но спарапет понял эту хитрость. Он приказал войскам выступить из лагеря в полной готовности, но при этом распорядился, чтобы могский князь и сепух Ваграм оставались в тылу и при появлении противника со стороны Арташата были готовы к отпору. При этом условии передовые полки могли спокойно окружить арабов, выступивших из Двина.

Сепух выслушал это распоряжение с радостью. У него сложился дерзкий план: ворваться в город на плечах побежденного врага. Он очень обрадовался, когда могский князь, такой же бесстрашный, как он, но более предприимчивый, согласился с ним. По той же причине к сепуху присоединился и князь Гор с отрядом своих молодцов.

И действительно, не успели армяне оставить лагерь и спуститься с вала, как открылись ворота Арташата, и арабы, хлынув в поле, с дикими криками понеслись на них. Армянские отряды, которыми командовали Гор, сепух Ваграм и могский князь, только этого и ждали. Повернув назад, они ринулись навстречу врагу.

Арабы, никак не ожидавшие такого сопротивления, были застигнуты врасплох. Они поняли, что противник предугадал их намерения, но все же продолжали наступление, пока, встретившись с армянами, не схватились с ними. Армяне, которых было больше, окружили врага с трех сторон. Начался жестокий бой.

Схватка продолжалась недолго. Арабы дрались храбро, в надежде, что раскроются ворота Двина и войска востикана выйдут к ним на подмогу. Однако время шло, армяне продолжали наступать, а со стороны Двина помощи не было.

Причина заключалась в следующем: востикан и Бешир, видя, как часть армянских войск неожиданно повернула и бросилась на арташатцев, а другая осталась на месте, поняли, что армяне их перехитрили. Выводить войска из города было уже опасно.

Арабы из Арташата, видя, что двинцы не выполняют своего обещания и им одним приходится вести бой, повернули назад и бросились бежать к городу.

Армянские полководцы приказали войскам ворваться в крепость. Пример подали Гор и сепух. Неприятель, потеряв голову и думая только о собственном спасении, не смог им помешать. Когда начальник крепости, приняв беглецов, приказал запереть городские ворота, он с ужасом увидел, что железные затворы уже сломаны армянами и уже в самом городе идет бой.

Отчаяние овладело арабами, особенно когда они увидели, что над арташатской цитаделью уже развевается армянское победное знамя – туда пробрался Гор со своими воинами. Цитадель была оставлена без защиты, и Гор, перебив находившуюся там немногочисленную стражу, водрузил знамя над старинным замком.

Арабы, поняв, что потерпели поражение, запросили мира. Армяне немедленно прекратили бой и, обезоружив противника, заняли город и крепость.

Весть о победе дошла до царя. Со взятием Арташата пало единственное укрепление, которое могло препятствовать успешному наступлению.

На следующее утро царские войска подошли к стенам Двина, и спарапет Геворг вместе с сепухом Ваграмом, сюнийским, могским и агдзинским князьями двинулся на второй грозный приступ.

Солнце уже позолотило высоты Геха, когда начался бой.

Отряды лучников осыпали арабов градом стрел, из пращей летел огонь, баллисты метали камни, а разрушительные снаряды и тараны долбили стены. Что касается воинов на передвижных башнях, то они сметали сторожевые отряды, опускали мосты на стены, разрушая их там, где это удавалось.

Бой был яростным. Осажденные несли большие потери. Деревянные сооружения то и дело загорались, укрепления падали. Но арабы отважно защищались. Их копьеносцы и стрелки щедро платили армянам за понесенный урон. Арабы сожгли у армян одну башню, испортили несколько таранов и, сбросив вниз, уничтожили железными шестами и крюками множество лестниц и лесов.

И все же сила их сопротивления постепенно слабела, так как им приходилось защищать город со всех сторон.

В нескольких пунктах напор был таким сильным, что арабы вынуждены были отступить к внутренним укреплениям, бросив внешние стены без защиты, чем армяне сейчас же воспользовались.

Кроме того, воинам спарапета удалось сломать метательными снарядами городские ворота, после чего армяне принялись разрушать крепостные своды. Достаточно было убрать насыпанные здесь щебень и песок, и вход в город был бы открыт.

Видя все это, Бешир поспешил во дворец востикана с сообщением, что противник вот-вот ворвется в город. Он советовал укрепиться в цитадели и, пока еще не поздно, перебросить туда войска.

Эмир Нсыр, помня угрозы царя перебить их всех в случае взятия Двина, пришел в смятение.

– Замок нас не защитит, раз уж городские стены и бастионы разрушены, – сказал он Беширу. – Если бы Арташат не был взят, мы могли бы положиться на цитадель и оттуда через подземный ход пробраться в Арташат. Но теперь это невозможно. Армяне возьмут крепость или уморят нас голодом при долгой осаде. Мы только разъярим врага, и, взяв цитадель, он не пощадит ни наших воинов, ни нас.

– Враг уже у ворот. Что же нам делать? – спросил Бешир.

Востикан не ответил. Опустив глаза, он размышлял.

– Что же нам делать, господин мой? Медлить нельзя, – повторил военачальник.

– Знаешь, что нам остается сделать?

– Прикажи.

– Мы должны добровольно сдать город армянам.

– Как? А все наши жертвы?! – воскликнул Бешир.

– Тот поступает мудро, кто бережет остаток сил, – серьезно ответил эмир. – Если мы будем упорствовать, то потеряем все…

– Что же делать?

– Сдать царю столицу, чтобы спасти самих себя и войско.

Бешир молча склонил голову.

Через час с башни главных городских ворот спустили зеленый флаг в знак того, что осажденные предлагают мир и просят прекратить приступ.

Немного погодя ворота открылись, и показались послы Нсыра, которые несли ключи от городских ворот для вручения их армянскому царю.

Спарапет сейчас же приказал трубить сигнал к перемирию.

На следующий день состоялся победный въезд армянских войск в Двин.

Первым вступил в город араратский полк Геворга Марзпетуни со спарапетским знаменем. За ним следовали союзные князья со своими полками и княжескими знаменами. Затем во главе конницы ехал сепух Ваграм, а за нею двигались царская конница с царским знаменем и сам Абас, окруженный знатными телохранителями. Шествие замыкал Гор с тыловыми полками, которые несли знамя дома Марзпетуни.

После взятия города спарапет поспешил узнать, где находится сюнийский князь Саак. Получив сведения, что Саак в цитадели, спарапет с одним из отрядом немедленно отправился туда и, войдя в старинный замок, освободил пленника и торжественно привез его к царю.

Увидя своего двоюродного брата целым и невредимым, царь, горячо обняв князя, сказал:

– Только ради тебя я прощаю востикана. Пусть он живет в своем дворце и пользуется благами Двина.

Сюнийские родственники встретились друг с другом со слезами радости на глазах. Вместе с ними радовались и остальные князья.

После этого царь в сопровождении спарапета Геворга, всех князей и войска направился в храм св. Григория, чтобы возблагодарить бога за победу, которую он им ниспослал. Государя встретило торжественным крестным ходом все духовенство Двина.

По выходе из собора Абас проехал во дворец Тикнуни, который по приказанию спарапета был уже готов к приему царя.

На следующий день армяне освободили и патриаршие покои, изгнав оттуда арабских служащих. Одновременно были отобраны у арабских эмиров и другие царские дворцы и крупные здания, захваченные ими.

Когда Геворг Марзпетуни впервые вошел в большой зал дворца католикоса, где обычно стоял патриарший трон, он от волнения прослезился.

– Вот наконец освободили и патриаршие покои! – воскликнул он дрогнувшим голосом. – Но где же католикос? Где его престол? Почему этот человек не уповал на божью помощь?

Он говорил о покойном католикосе Иоанне; из-за его робости и слабоволия пришлось перенести патриарший престол на далекий Ахтамар.

Но все же народ ликовал, потому что столица наконец была взята руками армянских воинов.

7. Пятнадцать лет спустя

Прошло пятнадцать долгих лет. Все это время в Армении мирно царствовал Абас.

Народ позабыл о прежних нашествиях, грабежах, опустошениях и прочих бедствиях. Крестьянин спокойно пахал и засевал поля, садовник возделывал лозы и деревья, не опасаясь, что внезапное нападение врага уничтожит плоды его трудов. Пустынные земли, разоренные виноградники, запущенные сады вновь зазеленели и украсились дарами природы. И так как в стране воцарился прочный мир, то не только вернулись армяне, когда-то покинувшие родину, но и множество людей из соседних стран переселилось в Армению. Разрослись села, благоустроились города, расцвели ремесла, оживилась торговля.

Жизнь забила ключом. Начался новый расцвет науки и искусства. Армянские монастыри, которые во времена смут опустели и были разорены, снова стали благоустраиваться. Разбежавшиеся и изгнанные монахи вернулись в свои обители, восстановили разоренное, отстроили разрушенное, собрали братию и, прилежно трудясь, стали насаждать в монастырях науку и письменность. Армянские монастыри со времен Нерсеса Великого и св. Саака, кроме забот о духовных нуждах народа, опекали больных и убогих, давали приют странникам. Теперь все это возобновилось. Во многих монастырях были открыты сиротские приюты, больницы и подворья. Этому покровительствовал сам царь Абас, ссужая одних из царской казны, другим жалуя поместья.

При царе А басе в области Аршаруни возник монастырь Камурджадзора, в котором обитало более трехсот монахов. В той же области получил известность монастырь Капутакар, монахи которого отличались высокой ученостью. В Шираке прославились монастыри Ромос, где нуждающимся давали не только пищу, но и одежду, и обитель Диреванк, в которой процветали науки и письменность. В Харбердской области получил известность монастырь Мовсесаванк, в Карине – пустынь Индзут, в ущелье Вайотц – обитель Цахяц. Наконец в провинции Рштуни был основан Нарекский монастырь, из которого вышли Ананий Нарекаци, опровергший тондракийскую ересь31, и великий лирик Григор Нарекаци.

Но мирные годы не ослабили воинский дух царя. Уделяя много внимания благоустройству страны, он не прекращал заботиться о защите государства от внешних врагов. Он знал, что его страна соседствует с варварскими племенами, которые всегда могут на нее напасть.

С этой целью царь занялся подысканием удобного места для столицы. Еразгаворс был лишен необходимых укреплений, а Двин, расположенный на открытой местности, требовал больших сил для защиты.

Царь, не забывая ни на минуту о неприступной Ванской крепости, решил создать подобную ей мощную твердыню, чтобы избежать бедствий, перенесенных его предшественниками.

Он посоветовался с Геворгом Марзпетуни, человеком многоопытным в военном деле и хорошо знавшим свою страну. Марзпетуни указал ему на город Карс Ванандской области. По словам князя, Карс можно было превратить в неприступную и мощную твердыню.

Этот город-крепость в давние времена принадлежал храбрым ванандским родоначальникам. Время основания его относилось к незапамятному прошлому. Карс находился в центре Ванандской области, на реке Карутц. С запада и севера его окаймляла глубокая река со скалистыми берегами, которые прекрасно защищали город. С востока и юга поднимались стены и остроконечные башни.

На северо-западе города находилась цитадель. Высясь на неприступных скалах, она была защищена с двух сторон глубокой рекой, с двух других – скалистыми утесами.

Избрав этот город местом своей столицы, царь Абас стал прежде всего укреплять цитадель.

Он окружил ее грозной стеной с зубчатыми бастионами. Для наблюдения за окрестностями царь выстроил в восточном углу высокую гранитную башню. Вход в крепость он замкнул железными воротами, а перед ними воздвиг каменные преграды. Внутри крепостных стен были выстроены склады для оружия и припасов. Посредине же царь приказал вырыть огромный водоем с тремястами каменными ступенями. Таким образом, вопрос о запасах воды, недостаток которой часто служил причиной падения крепостей, был разрешен.

Окончив работы в цитадели, царь стал укреплять город. Восточную и южную стороны он окружил второй стеной с четырехугольными башнями и приказал окопать город рвом, который соединялся с рекою на западе и севере, делая город почти островом. Карс с трех сторон был окружен холмами, скалами и глубокими ущельями. Царь построил вокруг множество башен и небольших крепостей, которые оборонялись войсками и сторожевыми отрядами.

Покончив с этим, царь взялся за благоустройство города. Он выстроил великолепный дворец, а в цитадели прекрасный замок, после чего перенес свой престол из Еразгаворса в Карс и объявил его столицей. Затем он стал украшать город великолепными зданиями, соборами, новыми улицами и сводчатыми мостами, построил бани и водопровод.

В короткий срок столица наполнилась многочисленным населением. Открылись разного рода мастерские, возникло ткацкое производство, оживилась торговля. Карс превратился в многолюдный и богатый город.

Настал 943 год. Исполнилось пятнадцатилетие царствования Абаса. В этом году он заканчивал одну из главных построек Карса, начатую тринадцать лет назад.

Это была великолепная церковь св. Апостолов, которую благочестивый царь основал в 930 году в ознаменование своего вступления на престол. Храм – совершенный образец зодчества того времени – был воздвигнут у подножья цитадели, на живописном холме. Снаружи он был богато украшен резьбой, внутри имел вид креста с восемью закругленными концами; в нем было двенадцать ниш, и каждую украшал лик апостола. Конусообразный купол покоился на сводах, не поддерживаемых колоннами.

Все пятнадцать лот царствования Абаса страна и народ наслаждались миром, и царь пожелал в ознаменование этого устроить торжественный праздник освящения нового храма.

Он послал католикосу, князьям и потомкам нахараров, армянской знати, духовенству и царственным соседям приглашения в престольный город Карс на освящение нового храма.

Этим решил воспользоваться князь Марзпетуни, чтобы освободиться от клятвы, данной им в замке Гарни. Несмотря на то что родина уже давно вкушала мир, а престол был в безопасности, он все еще считал себя связанным обетом.

Хотя арабы были уже разбиты и изгнаны, хотя Двин находился в руках армян, а арабские властители не решались больше тиранить армянский народ, все же в Двине еще сидели арабские эмиры, а в армянских областях жило арабское население, которое нельзя было изгнать из опасения вызвать этим гнев арабского халифа. Вот почему князь Марзпетуни все еще не возвращался в Гарни, считая, что, поскольку бог не помог ему изгнать из Армении всех арабов, значит, он не желает его возвращения в лоно семьи.

Все это время он жил при царском дворе, сперва в Еразгаворсе, а последнее время в Карсе. Его навещали и княгиня Гоар, и невестка Шаандухт, и сын Гор. Но сам он никогда не переступал порога своего замка.

Князь состарился, в последнее время у него все чаще и чаще появлялось желание испросить у католикоса освобождение от клятвы, чтобы после смерти иметь право быть похороненным в крепости Гарни рядом с могилой св. Маштоца.

Царь Абас, узнав, что его дорогой спарапет хочет во время освящения вновь выстроенной церкви получить освобождение от данного им обета, поспешил послать приглашение католикосу, чтобы доставить удовольствие благодетелю родины.

В Карсе уже готовились к торжествам, когда неожиданный случай помешал намерениям царя и спарапета.

От тайского князя пришло известие, что абхазский царь Бер с большим войском вступил в Тайскую область и оттуда продвигается в Гугарк.

За пятнадцать лет, в течение которых абхазцы жили в мире и спокойствии, они сумели снова подготовиться к войне, и царь Бер, вспомнив о соглашении с Цлик-Амрамом, в силу которого северные области Армении некогда достались ему, собрал снова войска и перешел границу.

Известие об этом взволновало миролюбивого царя Абаса. Он высоко ценил и щадил жизнь своих воинов. Кроме того, Бер был его шурином: царь все же надеялся уговорить его отозвать войска и вернуться в свою страну.

Посоветовавшись со спарапетом Геворгом, Абас написал послание Беру.

«Если не особая причина, – писал Абас, – заставила тебя нарушить покой наших стран, то вспомни, что я твой зять и твой сосед-христианин. Следовательно, дружба со мной тебе выгоднее, чем вражда. Подумай об этом серьезно. Перестань лелеять мечты завоевателя и знай, что народ, который заставил тебя молчать пятнадцать долгих лет, заставит тебя умолкнуть навсегда, если ты не захочешь по доброй воле вернуться в свою страну».

Царь вручил это письмо князю Гору с тем, чтобы в случае отрицательного ответа абхазского царя Гор ознакомился с военными силами абхазцев и затем вернулся в Карс.

До встречи с Гором абхазский царь прошел уже Гугарк и, вступив в провинцию Ардаган, разбил свой стан на правом берегу реки Куры, к северу от крепости Ардаган.

Князь, приехав в абхазский стан, представился царю.

Бер не был уже прежним стройным юношей; он располнел, лицо у него огрубело, взгляд стал холодным. Густые усы и борода придавали ему суровый и внушительный вид.

Бер принял Гора очень надменно и, взяв у него письмо армянского царя, передал своему писцу, приказав читать вслух при абхазских князьях.

Во время чтения письма на лице его играла презрительная усмешка. Когда писец дошел до последних строк, где Абас предупреждал Бера, что «армяне заставят его умолкнуть навсегда», Бер рассвирепел.

– Вернись и скажи своему царю, что я не считаю нужным объяснять ему, зачем вступил в его страну. Скажу только, что я слышал, будто он выстроил новый великолепный храм в Карсе и собирается освятить его. Скажи, что я пришел, чтобы освятить этот храм по нашему обряду, и, пока я не вступлю в Карс, он не посмеет устраивать никаких торжеств…

– Очень хорошо, грозный царь, в таком случае мы сами встретим тебя и с почетом проводим в нашу столицу, – ответил насмешливо Гор.

Гор вернулся в Карс и, представ перед царем Абасом, сообщил ему ответ Бера и дал отчет о выполненном поручении.

Выслушав Гора, царь воскликнул:

– Молодец! Ты ответил ему, как подобает послу армянского царя и сыну храброго спарапета. Мы встретим этого наглеца и, если бог поможет, научим его, как освящать наши церкви по чужеземным обычаям.

Затем царь объявил спарапету свою волю – идти скорей на Гугарк и отрезать Беру дорогу в Ванад.

Князь Марзпетуни, который до возвращения сына уже привел в боевую готовность войска, узнав от Гора, что к абхазцам присоединилось несколько кавказских племен, послал гонца к сюнийским князьям, чтобы они поспешили со своими войсками в Гугарк. Сам же, разделив армию на четыре отряда, военачальником первого назначил царевича Ашота, который был уже взрослым юношей и учился у него, военному делу, военачальником второго – Гора, третьего – сепуха Ваграма. Командование четвертым отрядом князь Марзпетуни взял на себя.

Царь Абас, не желая оставлять спарапета одного, присоединился к нему со столичными полками.

Абхазский царь все еще находился в Ардагане. Узнав о том, что армянские войска стекаются в Вананд, он не решался перейти Куру. Ему хотелось разведать силы противника и тогда уже избрать ту или иную тактику.

Через несколько дней армянская армия вступила в Ардаган и стала продвигаться к северу. Приблизившись к абхазскому лагерю, она разбила свой лагерь на левом берегу Куры.

Уже состарившийся спарапет Геворг, увидев вражеский стан, словно помолодел и преисполнился сил, Дав воинам покой на несколько часов, он оседлал коня, поднял войско на ноги и стал приводить его в боевую готовность. Он опасался неожиданного нападения абхазцев.

Старый князь, думавший в последнее время только о смертном часе и об освобождении от своей клятвы, вдруг ожил, увидев лагерь исконного врага Армении… Дух мести заговорил в старике, и он поклялся или умереть, или окончательно разбить векового врага.