скачать книгу бесплатно
Барабашка – это я
Екатерина Вадимовна Мурашова
«Изучив расписание, Сенька выбрал самый медленный, почтово-багажный поезд. Это вовсе не значило, что Сенька никуда не торопился. Просто почтово-багажный поезд стоял в Сталеварске целых пятнадцать минут, а все остальные – минуту-две. А два скорых и вовсе по тридцать секунд.
Собственного плана для проникновения в вагон у Сеньки не было, и в поездах он никогда не ездил, но зато хорошо помнил наставления Коляна: „Входишь там, где лезет побольше народу, делаешь вид, что с ними. Потом быстро проходишь по вагонам – и в туалет. Туалеты на остановку должны запирать, но где-нибудь обязательно забудут. Когда поезд пошел – действуй по обстановке“…»
Екатерина Мурашова
Изучив расписание, Сенька выбрал самый медленный, почтово-багажный поезд. Это вовсе не значило, что Сенька никуда не торопился. Просто почтово-багажный поезд стоял в Сталеварске целых пятнадцать минут, а все остальные – минуту-две. А два скорых и вовсе по тридцать секунд.
Собственного плана для проникновения в вагон у Сеньки не было, и в поездах он никогда не ездил, но зато хорошо помнил наставления Коляна: «Входишь там, где лезет побольше народу, делаешь вид, что с ними. Потом быстро проходишь по вагонам – и в туалет. Туалеты на остановку должны запирать, но где-нибудь обязательно забудут. Когда поезд пошел – действуй по обстановке».
Последний пункт немного смущал Сеньку своей неопределенностью, но до его реализации было еще далеко и не стоило заранее забивать себе голову.
«Четыреста пятьдесят третий поезд прибывает ко второй платформе. Нумерация вагонов со стороны Москвы», – прогудел механический голос.
Сенька напрягся и поудобнее перехватил мешок с буханкой хлеба и запасными кедами. Лязгая и ухая металлическими внутренностями, состав остановился у выщербленной полосы асфальта, сквозь которую пробивалась заляпанная мазутом трава.
У вагона, в мутном окне которого была выставлена цифра 4, суетилась большая семья с огромным количеством узлов и коробок. Распоряжался погрузкой плешивый мужик в широких полосатых брюках.
– За-аноси! – зычно кричал он. – Зина, пошла! Сережа, пропусти Дениса! Денис, осторожнее, осторожнее, тебе говорят!
У других вагонов практически никого не было, и Сенька решился. Вклинившись между Сережей и Денисом, пыхтящим под тяжестью очередных коробок, он влез на ступеньки и дошел до середины вагона. Здесь Сережа с Денисом разгрузились, а Сенька рысцой побежал в тамбур.
Сначала ему казалось, что за ним кто-то гонится, и еще два вагона он пробежал, не оглядываясь по сторонам. Потом успокоился и осмотрелся. «Осесть лучше в плацкартном, – вспомнился совет Коляна. – Там народу больше мельтешится. И места всегда свободные есть».
Мест действительно было навалом. Сенька совсем осмелел, присел на нижнюю боковую полку, облокотился на столик и со скучающим видом стал смотреть в окно, дожидаясь отправления.
Вот поезд дернулся, и медленно поплыло назад бетонное здание вокзала, окаймленное туалетом с одной стороны и пивным ларьком с другой. Вот чахлый садик за ларьком, вот несколько старых домов, переезд, а потом по обе стороны потянулись приземистые корпуса комбината с лесом труб, трубищ и трубочек, изрыгавших в низкое небо разноцветные дымы.
Засмотревшись в окно, Сенька не сразу заметил, что по проходу идет проводник. В руках у него – черная сумочка с кармашками. Сдерживаясь, чтобы не побежать, Сенька вышел в тамбур. Подергал дверь в туалет – заперто. Заглянул в вагон и… встретился взглядом с проводником. Хлопнув дверью, кинулся в следующий вагон. В тамбуре курил высокий мужик в кожаной куртке. Вместе с Сенькой он вошел в вагон, отодвинул дверь купе. Сенька увидел еще трех мужиков, похожих на первого и одновременно услышал, как хлопнула в тамбуре переходная дверь. Выхода у него не было. Он юркнул в купе вслед за входящим туда мужиком, задвинул за собой дверь и прислонился спиной к прохладному зеркалу.
– Мужики! – проникновенно сказал Сенька изумленно глядящим на него пассажирам. – Спрячьте меня, мужики! По гроб жизни буду благодарен!
Мужики переглянулись, а потом старший кивнул на полку для чемоданов:
– Полезай!
Сенька не заставил себя долго просить и мигом змеей вполз в узкую щель. Тут же в дверь постучали.
– Извините, граждане, безбилетника тут ловим. Не видали, случаем? – Все четверо одинаково покачали головами. – Ну, извиняйте тогда еще раз.
Дверь щелкнула. Мужик, который курил в тамбуре, встал и закрыл задвижку.
– Ну слезай, косой, – добродушно пробасил старший. – Рассказывай, куда едешь?
– В Москву, – осторожно сползая ногами вперед, сказал Сенька. Правду говорить он не собирался, но и врать решил поменьше. Чтобы не запутаться.
– Так. А почему зайцем?
– Потому что денег нет.
– А откуда едешь-то?
– Из Сталеварска. Вот сейчас остановка была.
– Ага. Сталеварск, значит. Ну, и кто ж у тебя в Сталеварске остался?
– Мать осталась. И отчим. И еще брат. Но он сейчас не там… в другом месте…
– А чего ж сбежал? С отчимом, что ли, не поладил?
– Ага, – сказал Сенька и соврал в первый раз. Даже неудобно стало. Отчима зазря подставил. Вовсе зазря. Незлой мужик, напивается редко, пьяный спать ложится и зарплату всю домой несет. Мать за два года ни разу пальцем не тронул, и когда Коляна в колонию отправляли, две недели каждый день ходил куда-то, хлопотал. Хотя и чего ему – чужой пацан, да и не сахар. Опять же с глаз долой – места больше.
Сенька вспомнил отчима – неулыбчивого, молчаливого, клещами слова не вытянешь, с вечной скорбной морщиной поперек лба, и вздохнул. Отца он почти не помнил, но то, что помнил, говорило: за отчимом матери куда лучше. Случись им раньше сойтись – кто знает, может, и с Коляном по-другому повернулось бы…
– А чего ж так? – спросил мужик, который курил в тамбуре. – Бил тебя, что ли?
– Да нет! – оскорбился Сенька. – Он меня пальцем ни разу не тронул! – И тут же понял, что уже путается. Бежит от отчима и за него же вступается. – Кто б меня тронул, попробовал. Весь век бы потом жалел! – добавил он.
– А чего ж тогда?
– У них ребятенок будет, – подумав, сказал Сенька. – А комната одна. Малосемейка, знаете?
– Знаем… – вздохнул старший мужик. – А в Москве что же?
– В Москве – дядька, – сказал Сенька и соврал второй раз.
– Нужен ты ему!
– Не, он сам звал. Приезжай, говорит. Он один живет. Тетка умерла. Детей нет. Собака только, такса. Длинная такая, и уши висят. Зовут Бобиком, – вдохновенно фантазировал Сенька, надеясь избежать дальнейших расспросов.
– Ладно, коли так, – согласился один из мужиков. – А только мать-то с ума сойдет…
– Не, не сойдет. – Сенька махнул рукой. – Она привычная. А я, как доеду, телеграмму дам. Чтобы не беспокоилась.
Мужики разом вздохнули и посмотрели друг на друга.
– Ладно, чего уж, – сказал старший. – Полезай к чемоданам. Приютим тебя. Как звать-то?
– Сенькой.
– Знакомы будем. Я – Федор Степаныч. Это – Максим, а это – два Алеши. Строители мы. В Москву – в командировку.
– Очень приятно! – сказал Сенька и поклонился.
Мужики улыбнулись.
– Есть хочешь? – спросил один из Алеш. – А то садись к столу…
– Не, я лучше туда. – Сенька кивнул наверх. – Мне там спокойнее.
– Ну как хочешь. Давай подсажу.
Федор Степаныч привстал, подставил под Сенькину коленку широкую ладонь, легко забросил мальчика наверх.
Сенька свернулся клубком, вспомнил, будто услышал, наставления Коляна: «Ежели тебе кто добро сделал, так не журись и свиньей не кажись – благодари как следует». Развернулся, свесил вниз лохматую голову:
– Спасибо вам, мужики. Век не забуду.
– Ладно, – засмеялся Максим. – Дрыхни покамест. До Москвы далеко.
Словно забыв про Сеньку, мужики возобновили прерванный его появлением разговор. Говорили про политику, потом ругали какого-то Аркашку, потом достали из черного «дипломата» отпечатанные на машинке бумажки и долго складывали в столбик какие-то цифры.
Сенька положил под голову мешок и задремал. Резиновый носок кеда тер ухо, и по-настоящему заснуть не удавалось. Кеды были точно такие же, как на Сеньке, только на размер больше. «Кто его знает, как в Москве с обувкой?» – подумал Сенька и похвалил себя за предусмотрительность.
– А еще, говорят, один мужик в космос на этой «тарелке» летал. А потом его назад вернули. У него теперь сердце с правой стороны, – рассказывал внизу Максим.
– Это почему же? – удивился Федор Степанович.
– Ну, не знаю, – смутился Максим. – Поменялось там чего-то.
– А я еще читал, – вмешался светловолосый Алеша, – что все эти духи, домовые и прочие – так это тоже из космоса. В контакт вступают.
Сенькину дрему как рукой сняло. Прислушался, насторожился.
– Тоже мне – контакт! – презрительно усмехнулся темноволосый Алеша. – Вон в нашей многотиражке, помните, писали? Ботинки там сами ходят, горшки падают, обои рвутся. Что они там в космосе – слабоумные, что ли?
Алеше никто не ответил.
Сенька свесил вниз голову, потом высунулся чуть не по пояс, спросил безразлично:
– А вот вы не знаете, говорят, в Москве институт есть. По всем этим летающим «тарелкам»…
– Может, и есть, – усмехнулся Федор Степанович. – Каких только в Москве институтов нет! Небось и по «тарелкам» найдется. А тебе на что?
– Да так просто – интересно, – тут же отступил Сенька, но потом снова спросил: – А как найти его – не знаете?
– Да нет, откуда нам! – заулыбались все вместе. – Мы ж работяги, с барабашками не знаемся, на «тарелках» не летаем. Наше дело – строить!
– Ну тогда извиняйте, – разочарованно вздохнул Сенька и заполз обратно…
– Слышь, косой, вставай, подъезжаем! – Федор Степанович потряс Сенькину коленку.
Сенька мигом сложился, выставил вперед кулаки.
– А? Чего?!
– Подъезжаем, говорю. Москва – столица. Вон, гляди, за окошком. – Федор Степанович ткнул в окно толстым пальцем. – Эвакуируемся таким порядком. Собираемся здесь. Потом быстренько по коридору. Максим вперед. Ты, косой, промеж Лехами, незаметненько. Я – крайний. В случае чего – рви вперед. Мы отбрехаемся.
За окном мелькали краснокирпичные привокзальные бараки.
– Слышь, Сенька – Светловолосый Алеша что-то быстро писал на клочке бумаги. – Я, слышь, сам-то московский. Мать у меня здесь и брат. Недели две в столице пробудем. Вот адрес… Мало ли чего… Заходи тогда. С билетом обратно поможем и вообще… А так – удачи тебе, конечно.
– Спасибо.
Сенька спрятал клочок поглубже в карман, сгреб с изголовья котомку, спустил ноги. Поезд неспешно тормозил. Мимо проплывала широкая платформа и встречающие, похожие на сдающихся врагов: поднятые руки и изготовленные, ни к кому еще не обращенные улыбки.
– Ну, взялись, мужики! – скомандовал Федор Степанович. – Пошел, косой!
* * *
К вечеру ноги у Сеньки гудели, а в голове «шумел камыш». И все без толку.
– Никто ничего не знает в этой Москве! – зло бормотал Сенька.
Даже тетка из справочного киоска и та вытаращилась на него, как баран на новые ворота.
Буханку Сенька сжевал почти полностью да еще молока прикупил. Теперь пустая бутылка терлась в мешке об кеды – не бросать же добро, тоже денег небось стоит.
– Ты, пацан, у ментов спрашивай! – посоветовал Сеньке парень в фирмовом прикиде. – Они, менты, у нас все знают!
– Ага, сейчас, – отходя от парня, пробормотал Сенька себе под нос. – Не такой уже я придурок! Спрошу у мента – он меня зараз и сцапает…
Однако что-то делать надо. И ночевать где-то. Сенька понуро брел по незнакомой горбатой улице и смотрел, как зажигается свет в широких окнах.
«Ужинают небось, – думал он. – А потом спать лягут. Под одеяло. И все им до фени…» Стало вдруг так обидно, что Сенька едва не заплакал. Но сдержался и только пощупал в кармане бумажку с адресом светловолосого Алеши.
«Надо подвал искать! – решил он. – Там тепло и не найдет никто. Высплюсь – завтра дальше подумаю. До Москвы доехал, тут уж как-нибудь… Подвал надо!» Сенька вспомнил, как по вечерам в Сталеварске пацаны и девки собирались под девятиэтажкой. Тепло, дым, мат – уютно… Сенька, конечно, малолетка, но его пускают – из-за Коляна.
Сенька вздохнул и стал по очереди обходить огромные, как горы, дома. В трех первых ему не повезло: заперто, причем замки не то, что в Сталеварске – висячки. Врезные, мощные – фиг откроешь. Сенька запаниковал: а вдруг здесь везде так? Как же тогда?!
Механически продолжал обходить дома и вдруг в длинной пятиэтажке приземистая бурая дверь поддалась, распахнулась бесшумно, открыла темный парной коридор с электрическим огоньком в конце. Не колеблясь, как бездумная ночная бабочка, Сенька пошел на свет.
У стены стояло два грубо сколоченных топчана с тряпьем, напротив выхода – гнутый колченогий стул. Голая лампочка плавала в радужном влажном воздухе.
– Эт-то что еще за явление? – спросил скрипучий голос из угла.
– Братцы! – сказал Сенька, остановившись на пороге. – Приютите на одну ночь. Помехой не буду. Глаза закрыл – и нет меня. А утром уйду, честное слово.
Говоря, Сенька силился разглядеть обитателей подвала. Высмотрел троих – мужчина со скрипучим голосом в вязаной кофте, парень с бритой головой и еще кто-то – не то мужик, не то баба, свернувшись калачиком на топчане. Видны только ноги в шерстяных носках с дырой на пятке и блестящие лихорадочные глаза.
– Ночуй, что ли! – первым откликнулся парень.
– Ага, сейчас! Добрый какой! – сварливо возразил с топчана неопределенный, не то женский, не то мужской голос. – Самого пригрели, так раскомандовался. Сейчас за ним родители набегут…
– Не набегут! – твердо сказал Сенька. – Родители – в Сталеварске, я – здесь!
– А-а, побегушник! – как родному, обрадовался парень. – Откель бежишь? Не бойсь – не заложу!