скачать книгу бесплатно
Они, бывает, с тараканами,
И водку жадно пьют стаканами,
И с виду пусть поэт убог,
Но он по сути – полубог!
Вы, Серкидон, можете засчитать эти стихи народными, хотя это сочинил я. Иногда у меня случаются стихи, сейчас много случилось, обычно – не больше двух строчек. Буду Вам их закавычивать и помечать – «это стихи». А то у меня не всегда стихи от прозы можно отличить. Другое дело у Пастернака, у него и проза так похожа на стихи, что называют её «прозой поэта». Мне, честно говоря, Борис Леонидович больше любим в стихотворных своих проявлениях. Вот и по затронутой теме:
За что же пьют? За четырёх хозяек.
За их глаза, за встречи в мясоед.
За то, чтобы поэтом стал прозаик
И полубогом сделался поэт.
Моё четверостишие конкретнее: указано что пьют, из какой посуды, и потом – у меня поэт уже полубог. Несколько иной взгляд на сущность стихотворца у Игоря Иртеньева[26 - Иртеньев Игорь Моисеевич, р. 1949г., русский поэт.]. Он представляет поэта посланцем Небес, которому нужно помогать, если обстоятельства сложились печально для оного:
Остановись на миг, прохожий,
И очи долу опусти –
Перед тобой посланник Божий,
Поиздержавшийся в пути.
Поэты бывают великие и невеликие, завершившие жизненный путь и ныне живущие, весёлые и грустные, наивные и мудрые. Каждый из них уловил дуновение Истины, увидел её отблеск и запечатлел его на бумаге. Радар ли вмонтирован в души поэтов, антенна ли, либо душа поэта есть особое спец.устройство – не знаю. Но отголоски, рождённые в Высших сферах, западая в души поэтов, трансформируются в стихи, а далее попадают к нам, благодарным читателям, в таком высоком качестве.
Не поэтому ли и древнеиндийские мыслители, и в своё время модный немецкий философ Мартин Хайдеггер[27 - Хайдеггер Мартин (1889 – 1976), немецкий философ.] считали поэтов посредниками между богами и людьми? Не потому ли великий Гёте сказал: «И кто не внемлет голосу поэтов,//Тот варвар, кем бы ни был он!»[28 - Из «Торквато Тассо».] А в одной очень умной книге я прочёл, что поэзия – это ключ, который открывает тайные двери Вселенной[29 - Из книги Ж.Шарпантро и Л.Роше «Персоналистская эстетика Эммануэля Мунье»].
Властитель дум серебряного века Фёдор Сологуб[30 - Сологуб Фёдор Кузьмич (1863 – 1927), писатель, поэт, виднейший представитель символизма.] считал поэзию той соломинкой, за которую хватается погрязший в житейских дрязгах утопающий: «Слава Богу, что есть стихи. Остальное всё переможется».
Прекрасный актёр, режиссёр, любимец прекрасных дам и неутомимый декламатор стихов Михаил Козаков[31 - Козаков Михал Михайлович (1934 – 2011), артист театра и кино, Народный артист РСФСР.] на одной из встреч с поклонниками его
талантов неожиданно просто сказал: « Поэзия – моя религия…»
И я подумал: «Какая хорошая религия! Она не подавляет человека, не навязывает ему стиль поведения, приветствует не только веру, но и мысли, а если и руководит, то очень деликатно».
Для Вас, Серкидон, я отыскал у поэта – божеского посредника – такие строки:
Вот человек. Он всем доволен.
И тут берёт его в тиски
Потребность в горечи и боли.
И жажда грусти и тоски.
Это – Игорь Губерман[32 - Губерман Игорь Миронович (р. 1936), русский поэт, автор знаменитых четверостиший – «гариков».]. Примерно об этом же пишет Вадим Шефнер[33 - Шефнер Вадим Сергеевич (1915 – 2002), русский поэт, писатель.]:
Ты рай себе удобный выстроил,
Но без тревог не проживёшь.
Убьёшь печаль – но тем же выстрелом
И радость, может быть, убьёшь.
Поверьте мне, Серкидон, любовь и ревность, блаженство и страдание, веселье и тоска, радости и печали, воодушевление и отчаянье – всё это суть аспекты жизненного опыта, они меняют друг друга, как в партитуре музыкальных произведений высокие ноты меняются низкими. В книге одного симпатичного тибетца[34 - Йонге Мингьюр Ринпоче (р.1975) «Будда, мозг и нейрофизиология счастья».], имя которого славянину запомнить просто не реально, я прочёл, что, если удалить все низкие ноты из симфоний Бетховена, в результате вместо божественной музыки мы будем иметь «кастрюльную какофонию».
Вот-вот! Именно от такой кастрюльной какофонии я и пострадал сегодня ни свет, ни заря. Напрасно я временами пытался облагородить высокое безумие низкими мужскими нотами и пытался перевести монолог в диалог…
Но вернёмся к чувствам, которые мы определили как «низкие». Всегда ли они плохи? У Александра Сергеевича Пушкина – не всегда. А не потому ли он гений?
«Мне грустно и светло, // Печаль моя светла…» или «Есть упоение в бою// И бездны мрачной на краю…»
Значит, печаль может быть светлой. А ярость – благородной, а страдание – высоким, а скорбь – смиренной. Классик русской словесности Фазиль Искандер[35 - Искандер Фазиль Абдулович (1929 – 2016) советский писатель абхазского происхождения.] писал: «Скорбь – самое полезное, самое успокоительное гнездо человека в этом мире, потому что это гнездо никто не может разорить».
Скажу и про чувство недовольства собой. Это прекрасное чувство, оно является мощным стимулом стать лучше. Хотел Вам (а вот и тема письма!) предложить две стратегии работы с недостатками.
Первая от Далай-ламы: «Начинать следует с определения факторов, которые ведут к счастью, и факторов, которые ведут к страданию. После этого необходимо постепенно исключить из своей жизни те факторы, которые ведут к страданию, и усилить те, которые ведут к счастью. В этом – смысл моей идеи».
От себя поведаю Вам о Раках и Устрицах.
Что делает Рак, увидев свой недостаток или своё несовершенство? Он пятится: «Нет, это не моё… я не такой…»
По-другому действует Устрица. Она принимает в себя песчинку раздражения и работает с ней, пока принятая песчинка не превратится в жемчужину.
Возьмите на вооружение, Серкидон, стратегию мудрой Устрицы. Работайте с Вашими несовершенствами, а их у Вас столько, что вполне хватит на ожерелье для любимой девушки. На десерт примите подкрепляющие мои слова мнения двух немцев.
В. Гёте: «Сознание собственного несовершества приближает к совершенству».
К. Ясперс[36 - Ясперс Карл Теодор (1883 – 1969), немецкий философ, психолог, психиатр.]: «Грызущее чувство неудовлетворённости – показатель человечности».
Но Вам не надо грызть себя с новой силой. Вы уже достаточно в этом деле преуспели. «Взвейтесь, соколы, орлами. Полно горе горевать!»[37 - Начало русской дореволюционной походной песни.]
Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.
-4-
Приветствую Вас, Серкидон!
«А когда будет про женщин?!» – услышал я сквозь сон Ваш голос. Как раб на галерах ждёт удара бичом, так я жду Ваш окрик: «А про женщин!..» Но я Вас не осуждаю.
Понимаю, Вам сейчас трудно. Будда сказал:
«Половая потребность острее крика, которым укрощают диких слонов; она горячее пламени, она подобна стреле, вонзающейся в дух человека».
Олдос Хаксли[38 - Олдос Леонард Хаксли (1894 – 1963), английский писатель, новеллист, философ.] определил целомудрии, как самое неестественное из всех сексуальных извращений.
Белла Ахатовна[39 - Ахмадуллина Белла Ахатовна (1937 – 2010), русская поэтесса.] написала: «О, одиночество как твой характер крут…»
Но во что хочется верить? Хочется верить, что Вам по силам переживать трудности одиночества мужественно и мудро, не зависая подолгу во вредных для нервной системы состояниях. Помните, что Вас ждут и «на том конце замедленного жеста»[40 - Строчка Беллы Ахмадуллинов.], и на противоположной – победной точке отклонения маятника.
А пока у меня – конструктивное предложение. Вы не поверите, но к моменту написания «Страданий молодого Вертера» Гёте было двадцать пять лет. Немногим больше Вашего. Это говорит о том, что можно не ждать зрелых или старческих лет для создания чего-то значительного. Решительно начинайте писать «Страдания молодого Серкидона», перенесите Ваши неприятности на бумагу, и пусть они там и остаются. Так с большой прибылью для себя сделал Гёте.
Ну-с, приступим (исходя из Вашего требования) к женщинам! Рассмотрим – что они для Вас. Предложу несколько вариантов. Для начала, для затравочки послушаем выдающегося учёного, признанного классика естествознания В. И. Вернадского[41 - Вернадский Владимир Иванович (1863 – 1945), выдающийся русскийучёный, естествоиспытатель, мыслитель.]. Да простится мне, мысли Владимира Ивановича постараюсь донести до Вас своими словами.
Значится, так:
В прошлых веках выдающиеся математики, как рыба об лёд, бились над решением вопроса о квадратуре круга. Тщетно. Задача оказалась нерешаема. Механики пытались построить вечный двигатель (perpetuum mobile). Не смогли. Алхимики стремились изобрести философский камень. Он оказался фикцией.
Но в процессе решения задач, которые решения не имели, было построено здание современной науки. Вопросы, связанные с квадратурой круга, вечным двигателем, философским камнем, оказались «лесами», необходимыми при постройке здания и ненужными после окончания строительства.
Переходим к Вам. Дерзания завоевать любовь прекрасных дам и желание ответить на вопрос «Что есть женщина и как наладить с ней продуктивные отношения?» однозначно помогут Вам выстроить красивое и крепкое здание Вашей личности. Не исключено, со временем Вы в женщинах разочаруетесь. Скажете: «Любили меня и черненькие, и беленькие, и рыженькие, и лысенькие… На руках носили, но нет в этом счастья…» А я Вам отвечу: «Ну что же, ищите счастья в другом месте».
Похоже на суп из топора. Перечитайте эту сказку, если не верите. Но лучше поверьте на слово: топор из вкусного и наваристого супа после приготовления блюда удалили. Но суп тем не менее удался на славу.
Вариант «Б».
Когда ушастый эталон упрямства проявляет свои худшие качества, а именно останавливается, оседлавший его человек показывает ослику привязанную к палке морковку. Догнать лакомство животное не может, но пытается. Идёт, а то и бежит, одолевая пространства. Что и ценно! В конце пути добрый хозяин отдаёт морковку ослику на съедение, а рачительный – оставляет овощ для следующего перехода.
Теперь, Серкидон, решайте для себя сами, что для Вас женщины: «леса» для постройки здания личности или вкусная морковка?
Не спешите отвечать «морковка», подумайте…
Теперь позвольте предложить Вашему вниманию слова китайского мудреца – Конфуция:[42 - Конфуций (551-479 до н.э.), древнекитайский мыслитель и философ,родоначальник философской системы, известной как конфуцианство.]
«Не печальтесь о том, что Вас не знают люди, печальтесь о том, что Вы не знаете людей».
Но это сказано всем и каждому, а чтобы слова были именно для Вас, мы их переиначим так: «Не печальтесь о том, что Вас не знают женщины, печальтесь о том, что Вы не знаете женщин».
Временно оставляю Вас в этой печали, крепко жму руку, и до следующего письма.
-5-
Приветствую Вас, Серкидон!
Сегодня, как есть с утреца, вышел я за молочком для домашнего животного, с которым пора Вас познакомить. Это кот по кличке Лев. Он назван мною в честь уважаемого мною писателя… Вы наверняка подумали про Льва Толстого. А вот и нет! Лев Николаевич очень большой писатель, в честь такого впору называть разве что слона. Мой некрупный домашний деспот назван в честь друга- приятеля Льва Новожёнова[43 - Новожёнов Лев Юрьевич, р.1946., российский писатель, журналист, телеведущий.] – писателя сатирика, творчеству которого я весьма симпатизирую.
По пути глянул я в почтовый ящик, письма от Вас нет, мне снова придётся угадывать Вас «верхним чутьём», придумывать за Вас реплики, писать Вам о том о сём. Макс Фриш[44 - Фриш Макс (1911 – 1991), швейцарский писатель.] заметил, что отправлять письма, не получая ответных, всё равно, что играть в пинг-понг мячиками, которые не возвращаются. Вот в какую интересную игру я играю.
Что было далее: купил я молоко и назло виртуальному веку приобрёл для чтения бумажную газету. На обратном пути неожиданно для себя оказался я во власти необычного романтического состояния. Оно нахлынуло волной, я увидел лестницу, которую знаю десятки лет, совсем по-другому, я осознал необычность этой, казалось бы, обыденной конструкции. Понял её мистическую сущность. Больше Вам скажу, она – волшебная!.. Пришёл домой и написал нечто типа притчи – «Лестница». Получите:
Какие огромные ступени! Они возвышаются одна за одной, одна за одной, и конечно, на такие не ступить никогда, остаётся только стоять, оторопев перед этой неприступностью, сильные руки подхватывают, и огромные ступени уплывают вниз, чередуясь ровными площадками, движение обрывается трелью звонка, длинное время продолжает идти медленно, и ничего не меняется, похоже, и не изменится никогда, но вот однажды, и как-то вдруг, первая ступень уменьшается, собираешь все силы, отталкиваешься и ступаешь на эту первую, самую трудную ступень, вторая уже поменьше, да и не только вторая, с этого момента все ступени начинают уменьшаться, сначала медленно, а потом всё быстрее, быстрее, и, наконец, приходит день, когда лестница перестаёт быть препятствием, раз – и нет никакой лестницы (!), раз – и перед тобой знакомая дверь, а сердце бьётся громко только потому, что ему хочется биться громко (!), кажется так будет всегда, и лестницу перестаёшь замечать, словно и нет никакой лестницы… она напоминает о себе неожиданно, новым изменением, лестница становится длиннее, сначала думаешь – показалось, нет, нет, в самом деле, она удлиняется, и непонятно за счёт чего: то ли ступенек становится больше, то ли марши сделались дольше, да и станешь ли разбираться, просто идёшь, идёшь, а она всё не кончается, остановишься на площадке, глянешь вверх – э-э-э! – ещё далеко, крепче берёшься за перила и снова в путь, когда к этому длинному пути привыкаешь, когда с ним скрепя сердце миришься, лестница – вот неугомонная! – преподносит новый сюрприз: ступени потихоньку укрупняются, увеличиваются, они становятся выше, круче, это с каждым днём всё заметнее, и, верно, скоро придётся снова долго собирать силы и настраиваться на трудную дорогу, прежде чем переступить первую ступень.
Уверен, Серкидон, и в Вашей жизни будет такая лестница-чудесница. И Вам будет гораздо веселее подниматься по ней, если в конце пути ласковый и знакомый голос за дверью спросит: «Это ты, Серкидон?»
Так, а почему же пришли ко мне такие несвоевременные мысли? Утром мысли должны быть мобилизующими, устремляющими и победительными… А… Всё понятно. Вчера я читал Житинского[45 - Житинский Александр Николаевич (1941 – 2012), петербургский писатель.]. С Александром Николаевичем мы были знакомы, больше скажу, он – мой первый редактор, а это как первая любовь – вещь незабываемая. Вдобавок к тому, залп из журнала «Аврора» многое переменил в моей жизни когда-то.
Что же я читал у Житинского? А Вы, Серкидон, могли бы догадаться. Мною за вечер была перечитана «Лестница». Перескажу Вам, ленивцу, кое-какие узловые моменты повести.
Главный герой вёл жизнь бестолковую, бесцельную, малоосмысленную и попал в неприятный оборот. Утром он вышел из чужой, случайной для него квартиры, стал спускаться по лестнице… а спуститься не смог. Лестница не кончалась, перед молодым человеком, меняя друг друга, возникали: нарисованный на стене корабль с тремя мачтами без парусов; одинаковые ступеньки; кошка, рядом с которой полиэтиленовая крышечка с молоком; опять ступеньки; опять рисунок корабля с тремя мачтами на стене; опять та же кошка, рядом с полиэтиленовой крышечкой. Уже без молока…
Владимиру Пирошникову (так звали героя повести) пришлось вернуться в наспех оставленную квартиру, познакомиться с её жильцами, осознать никчёмность жизни своей, понять, что нельзя «рассматривать окружающие дома, деревья, людей как декорацию для своей жизни…»
Вы не боитесь, Серкидон, попасть в подобный переплёт? Положим, скоро вокруг Вас образуется широкий круг девчушек-хохотушек, с которыми Вы будете весело проводить время, шутить, веселиться и напевать: «Ах, любовь, ты любовь – золотая лестница,// Золотая лестница без перил»,[46 - Песня «Золотая лестница», музыка Юрия Антонова, слова Михаила Виккерса.Антонов Юрий Михайлович, р. 1945, композитор, эстрадный певец, поэт, актёр.] но… Но уже сейчас Вы должны запомнить: отношения с каждой из девушек накладывают на Вас ответственность. Кто Вы для неё? Ступенька вниз или ступенька вверх?..
Пройдёт время. Ваши милые девчушки-хохотушки отразят Вас в разноцветных глазах, откокетничают, отпляшут, отгомонят и разбегутся. Останется одна. «Amata nobis guantun amabitus nulla» – «Возлюбленная нами, как никакая другая возлюблена не будет». Это и будет Ваша Лестница, по которой Вы пойдёте, и не вниз, как незадачливый В. Пирошников из повести Житинского, а только вверх… И если выбор Ваш будет удачным, по этой Лестнице-прелестнице Вы будете подниматься всю жизнь.
«А можно – на лифте?» – слышу я Ваш робкий голос.
Можно и на лифте, но учтите, что лифт в нашей земной юдоли подаётся всего один раз и увозит навсегда…
Что полезного Вы, Серкидон, узнали из этого письма? Узнали имена двух моих любимых писателей, познакомились с моим котом. Приплюсуем к этому слова философа Сенеки, адресованные Луцилию: «То, что тебе казалось вершиной, лишь ступенька».
Крепко жму Вашу руку, и до следующего письма.
-6-
Приветствую Вас, Серкидон!
Сегодня я проспал: вчера мотался по делам за город, вернулся поздно, ну и… Просыпаюсь – солнце поднялось уж на три дуба, а у нас ещё и конь не валялся…
Благословясь, приступим.
Тема письма придумалась вчера в электричке. Если не очень далеко, люблю ездить в старых вагончиках. Стук колёс умиротворяет и стимулирует умственную деятельность, подгоняет мысли, приятно резонирует с биением сердца.
Вспомнишь разлуку с улыбкою странной,
Многое вспомнишь родное далёкое,
Слушая рокот колёс непрестанный,
Глядя задумчиво в небо широкое.
Прекрасный романс на стихи Тургенева. Как всякий русский Иван Сергеевич любил ездить быстро. А вот один средневековый арабский мудрец-бедуин говорил, что человеку не нужно передвигаться быстрее своего верблюда. Иначе душа человека за ним не успевает. Живущий в двадцать втором веке, герой «Лачуги должника» поэта Шефнера также осудил быстрые передвижения людей прошлого:
«Они мчались в громыхающих поездах, в смердящих бензоповозках («автомобилях»), в сверхзвуковых авиалайнерах, – они всё время спешили куда-то. Им казалось, что этим они удлиняют и обогащают своё бытие, – на самом же деле они крали у себя радость дороги, они проглатывали пространство, как безвкусную пилюлю».
Радость дороги я вчера чувствовал, душа была на месте. И пусть верблюд придёт на Финляндский вокзал первым, мы с нашей ещё советской электричкой согласны на серебряные медали.
Но мы (я + неторопливая электричка) правильное исключение, а большинство людей живёт наподобие пассажира скорого поезда. Что-то показалось и проскочило: домик с трубой, коза – на косогоре, мужик на телеге настёгивает лошадёнку, мост через речушку, ребятишки резвятся в воде… Сколько было ребятишек, какой масти лошадка, был ли дымок из трубы уже не вспомнить, коза-дереза и вовсе забылась, одна картинка сменяется другой, не давая возможности сосредоточиться на деталях и смыслах. Человек не успевает ни заметить, ни отследить, ни прочувствовать. И жизнь пролетает мимо – неосмысленная и неосознанная, одно дело идёт на смену другому, потом мимо проносится третье, такое же пустопорожнее, как и первые два. Вот так, внавалку, проживается какая-то неглавная черновая жизнь, и всё надеется суетный пассажир, что вот-вот придёт волшебник с белой бородкой, немного похожий на гнома, взмахнет волшебной палочкой, и всё переменится чудесным образом: заиграет красками, заискрится, наполнится и смыслом, и содержанием, но никто не приходит, и только тикают часы – тик-так, тик-так, так-так – а это самый зловещий звук[47 - По мнению писателя Владимира Солоухина.Солоухин Владимир Алексеевич (1924 – 1997), писатель, поэт.]. Он напоминает нам о неумолимости хода времени, о том, что среди прочих станций есть и конечная…
Стоик Сенека[48 - Сенека ЛуцийАнней (4 до н.э. – 65 н.э), выдающийся римский философ-стоик.] в первом же нравственном письме к Луцилию написал о наиглавнейшей категории. О времени:
«… не упускай ни часу. Удержишь в руках сегодняшний день – меньше будешь зависеть от завтрашнего. Не то, пока будешь откладывать, вся жизнь и промчится… Всё у нас, Луцилий, чужое, одно лишь время наше. Только время, ускользающее и текучее, дала нам во владение природа…»
