скачать книгу бесплатно
– Спасибо! – крикнул Марченко. – Мы хотим увидеть главного!
– Увидите, – спокойно сказал голос, – а пока сидите тихо.
Матвей откусил кусок тыквы, и неприятный горький вкус заполнил высохший рот. Воды не осталось, и это Матвея сильно расстроило, потому что тыквенную гадость очень хотелось запить. Марченко поднял свой кусок, аккуратно отряхнул его от земли и начал с аппетитом есть. Матвей скривил лицо.
– Жесть какая! – сказал он.
– Ешь, – спокойно ответил Егор, – тут тебе не санаторий. Такие поселения с трудом выживают, выращивая некое подобие тыкв, огурцов и картофеля. Так что скажи спасибо, что тебе дали это, а не ещё раз по морде.
Матвей ничего не ответил. Он посмотрел на чёрно-коричневый вялый кусок тыквы и отправил его в рот.
4
Марченко нацарапал ногтем тоненькую полосочку на ржавой стене. Она была четвёртой по счёту, а это означало, что в заключении они находятся уже пятый день.
Металлические стены прогревались днём настолько, что воздуха в камере практически не оставалось. Напарники разделись до трусов, но это не особо помогало спастись от духоты. По очереди они подходили к щели в двери, чтобы глотнуть свежего воздуха, который свежим можно было назвать с большой натяжкой. Вид из «окошка» не говорил им ни о чём. Несколько деревьев, сухая земля и четыре бревна с верёвочной лестницей. Судя по всему, блокпост или смотровая башня. Небо разглядеть не удавалось, под каким бы ракурсом они ни смотрели.
К ним никто не заходил все четыре дня, только один раз в день приходил обладатель серых глаз и бросал либо обжаренную тыкву, либо несколько картофелин, а также флягу с грязной водой.
Им хотелось есть.
Им хотелось пить.
Их постоянно клонило в сон от слабости и обезвоживания. Спать днём в жаркой, душной камере невозможно, а ночью она остывала, и вместо ожидаемой прохлады металл давал собачий холод. Небольшими урывками Марченко и Фёдоров посменно дремали. А может, теряли сознание. К запаху из старого ржавого ведра, которое использовалось как унитаз, они уже принюхались.
– Сколько у нас ещё дней? – тихо спросил Матвей.
– При хорошем раскладе – два. При плохом – три недели.
– Твою мать…
– Ничего-ничего, боец, – улыбнулся сухими губами Егор, – справимся.
Когда на стене появилась девятая чёрточка, дверь камеры отворилась. Солнечный свет озарил вымотанных, осунувшихся, бледных оперативников СКВП.
В камеру вошёл спортивный мужчина лет двадцати восьми, в тельняшке, кожаных штанах и берцовых сапогах, звук которых напарники уже ни с чем никогда не перепутают. Как и серые глаза, которые совершенно не подходили квадратному лицу и сгорбленному носу. Сделав ещё шаг, мужчина вдохнул застоялый запах пота и отходов и сразу же сделал два шага назад.
– Встать! – скомандовал он. – Одеться и на выход.
Оперативники подчинились.
Матвей не был готов увидеть солнечный свет, пусть и отдающий сепией. Он прикрыл глаза рукой, а сквозь яркие вспышки смог разглядеть несколько деревянных домов, аккуратно отделанных железными пластинами. Множество грядок, водонапорную колонку. Где-то вдали даже шумел генератор.
Ещё двое мужчин подошли сзади и заломили им руки. Матвей не понимал зачем, ведь сил сопротивляться у них совершенно не осталось.
На них смотрели люди. Они выглядели немногим лучше самих узников, разве что от них не разило за несколько километров. Смотрели с любопытством. Словно в город приехали иностранцы, внешность которых была слишком нестандартной для здешних мест. Дети на импровизированной детской площадке побросали свои игрушки в песочницу и с открытыми ртами наблюдали за чужаками. Несколько девушек отвернулись, когда их вели мимо неработающего фонтана, который представлял собой полуразрушенное круглое сооружение с обшарпанным дном. Фонтан был залит мутной водой, чтобы люди хоть как-то могли спасаться от жары.
Пленников подвели к небольшому двухэтажному зданию из красного кирпича. Давным-давно это был купеческий дом с множеством комнат, теперь же – главное здание Просветления, о чём сообщала вывеска из бумаги, аккуратно обёрнутая в некое подобие пищевой плёнки.
У входа их встретили двое охранников высокого роста с самодельными автоматами наперевес. Матвей узнал одного из них. Он встретил напарников на полянке в чаще леса после схватки с мутантом. Назвал их караванщиками.
Молодой человек с серыми глазами остановился перед входом в здание и повернулся к оперативникам.
– Говорить будете тогда, когда вас спросят. Вопросов не задавать. К Старшему обращаться только «Старче». Всё понятно?
Узники кивнули.
Пройдя недлинный коридор и поднявшись по полуразрушенной лестнице на второй этаж, они оказались в большом зале, окна которого были заколочены фанерой или разбиты. Редкий свет пробивался через щели в фанере и нетронутые грязные стёкла. Под самым потолком висели три лампочки, освещавшие множество книжных шкафов, в которых вместо книг располагались старые газеты. Посередине зала стояло кожаное кресло, всё в заплатках и потёртостях.
На нём, как на троне, восседал пожилой мужчина с плохо стриженными белыми волосами до плеч и длинной бородой такого же белого цвета. Он читал газету «Правда» за 1956 год, выпуская иногда клубы дыма из самокрутки. Своим видом Старший напоминал волшебника, который много лет изучал искусство магии в высокой башне, а потрёпанная ряса коричневого цвета вызывала ассоциации с образом пророка.
– Старче, – обратился тихим голосом сероглазый, – прости, что беспокою тебя. Мы привели их.
Из-за газеты выглянули тёмно-синие глаза, тонувшие в складках морщин. Он аккуратно сложил газету и передал её появившейся из ниоткуда молоденькой девушке. Она положила газету на место и так же незаметно исчезла где-то в соседних комнатах.
Старший изучал оперативников. Смотрел на их обезвоженные тела, уставшие глаза. Прищуривался, бросая взгляд то на Матвея, то на Егора. Иногда поправлял седые усы.
– Зачем вы здесь? – спросил он хриплым, словно поношенным от времени, но хорошо поставленным голосом.
Марченко посмотрел на сероглазого. Тот кивнул.
– Мы, – начал Егор, – путники, Старче. Меня зовут Егор Кантемиров, это – мой младший брат Матвей. Мы держали путь из Борта в Тёмный Город. Устали. Сделали привал. А поутру на нас напал местный житель – здоровенный мутант.
Старший внимательно слушал.
– Мы с трудом завалили этого… кабана или что это было… Сволочь, один из наших мотоциклов разбил. А тут подоспели ваши. Ну, а остальное вам доложили, я так полагаю.
– А где находится этот ваш… Борт? – спокойно спросил Старший.
– Западней отсюда. Бункерное поселение.
– А Тёмный Город?
– Этого никто не знает. Мы слышали, что он недалеко от места, где когда-то располагался Калинин. Но точно это неизвестно. Это город кочевников.
– А вы, значит, с братом – кочевники? – старик посмотрел на Матвея.
– Мы хотим ими стать, – ответил Егор. – В бортовском бункере заканчиваются припасы. Фильтры воды совсем на исходе. Да и мы там явно лишние.
– Почему же? – с интересом спросил Старший и перевёл взгляд на Егора.
– Не вписываемся, наверное, – пожал плечами Марченко.
– А что скажешь ты? – Старший обратился к Матвею.
– Старче, мы не хотели мешать вашему укладу здесь. Честно говоря, мы и не знали, что здесь есть поселение. Думали, леса да плохие дороги. То, что от них осталось. Вы напали на нас, посадили в камеру, заставили мучиться, хотя мы вам ничего не сделали. Отпустите нас. Мы никому не скажем, что вы здесь обитаете.
Старший на мгновение задумался.
– То, что вы узнали о нас, – не трагедия. Вы не видели, но нас оберегают стены, за которыми непроходимые леса, а там, где они проходимы, уровень радиации смертелен для человека. Так что, молодые люди, вам, можно сказать, повезло. Мы спасли вас! Пройди вы чуть вперёд на северо-запад – и смерть схватила бы вас через несколько дней. Ваша кожа покрылась бы кровавыми волдырями, а глаза вытекли бы из глазниц. Вы умирали бы долго и мучительно, сгорая изнутри. Прося о помощи, даже моля бога. Но спасеньем вашим стали бы мутировавшие волки и лисы размером с лошадь, которые отведали бы человечины с превеликим удовольствием.
Он с неподдельным интересом ждал, как отреагируют оперативники.
– Простите, Старче, – сказал Марченко, нарушив указание сероглазого, – но мы тоже не пальцем деланные. У нас есть счётчик Гейгера, несколько капсул с йодом. Мы готовились к нашему походу. Вы же наверняка обыскали наши рюкзаки. Не готовы мы оказались к тому, что среди леса, на берегу загрязнённой реки может стоять целое поселение.
– Ты как говоришь?! – крикнул сероглазый.
– Спокойно, Тихон, – сказал Старший, – в чём-то они действительно правы. Мы поймали их, посадили в каземат, а теперь и вовсе отговариваем от их идеи. А знаешь ли ты, дорогой Тихон, что идея – это начало всего?
– Нет, Старче, откуда мне?
– У каждого исторического события была именно своя идея. Из-за идей начинаются революции, случаются войны, жертвуют собой люди. Но в то же время и изобретаются гениальные машины, создаются новые виды оружия, появляется вера. Ведь когда-то ты, Тихон, как и все твои соседи, приняли мои идеи и последовали за мной, не так ли?
– Конечно, Старче, – сероглазый склонил голову.
– Мы в Просветлении всегда выслушиваем идеи ближнего и прислушиваемся к ним. Так как же мы можем отобрать идею у этих двух заблудших? Ведь их идея даёт им самое главное, что может быть у человека. Надежду.
Он поднялся со старого кресла, а девушка, которая вновь появилась из ниоткуда, подала ему старинную трость с круглым пластиковым наконечником, потёртым от времени. Старший немного расправился, провёл по густой белоснежной бороде рукой и подошёл ближе к узникам, невзирая на неприятный запах.
– Когда-то, – начал он, подходя ближе, – в месте, которое называлось Калугой, мама одного маленького мальчика сказала ему: «Если ты хочешь, чтобы к тебе относились хорошо, то и сам относись к людям хорошо». Мальчик этот урок усвоил, но в наше время опасность повсюду. Потому иногда мы можем невольно обидеть тех, кто обиды этой не заслуживает. Я понимаю, что мы оскорбили вас, взяв в плен. Но так было нужно. Мы здесь видим свой, особый путь, который поймут далеко не все, но те, кто поймут, придут к настоящему просветлению. Вы на этом пути уже сделали первые шаги.
Он сделал паузу и устало выдохнул:
– Примите мои извинения. Сегодня вас положат на матрац в доме, а не на землю в камере. Помойтесь, отдохните, а вечером заходите ко мне в жилище. Я накормлю вас и напою самогонкой. Обсудим ваши идеи. И наш путь.
5
Вода, пусть и мутного серого цвета, показалась Матвею всевышней благодатью. Больше недели они провели в душной камере без возможности помыться, а здесь, в одном из старых деревянных домов Просветления, ему приготовили целую ванную с неким подобием мыла.
Матвей очень аккуратно натирал себя этим подобием, смывал, обливаясь из металлического черпака, и натирал ещё раз. Кожа зудела, в некоторых местах были сильные покраснения. Ему казалось, что от ужасного запаха он не избавится никогда.
Спустя минут двадцать его банные процедуры прервал стук в дверь.
– Кто там? – спросил Матвей.
Никто не ответил, но стук раздался ещё раз, а потом дверь со скрипом приоткрылась. Кучерявая голова пролезла внутрь. Её длинные запутанные волосы спали на красивое лицо, закрывая небесно-голубые глаза.
– Меня… прислал Старший, – скромно сказала девушка, – я принесла вам полотенце и постиранную одежду.
– Спасибо! – немного растерялся Матвей. – Я сейчас выйду.
Девушка рассмотрела его. Ей были любопытны еле заметные рельефы мышц. Его лицо, уставшее и немного бледное. Русые мокрые волосы. Она пыталась рассмотреть и низ живота, но Матвей прикрылся полотенцем. Девушка кокетливо хихикнула и удалилась прочь из комнаты.
Когда он вышел, она ждала его на терраске. Теперь разглядывал её он. Ростом чуть выше среднего, худенькая, стройная, с выразительными бёдрами. Её тело, блестящее от пота, облегал сарафан в цветочек, каких Матвей не видел с детства.
– Как тебя зовут? – спросил он.
– Элина, – ответила девушка и снова стала разглядывать непривычного ей чужака. – А ты кто?
– Матвей. Очень приятно. У тебя красивое имя.
– Старший говорил, что оно особенное, – она кокетливо накручивала кудрявую прядь на изящный пальчик. – До Последней войны так называли детей тех, кто показывал себя лучшими на производстве. Электрификация и индустриализация. А сокращённо получается Элина.
– А фамилия у тебя есть, Элина? Или ты как Мадонна?
– В Просветлении фамилий нет. Те, кто основал Просветление вместе со Старшим, отказались от фамилий, а тем, кто родился здесь, они не нужны.
– Интересно.
– Я бы поговорила с тобой, Матвей, но пора к Старшему. Он велел проводить тебя до его дома.
– А как же мой брат?
– Он почти закончил. Его проводит моя подруга, не переживай. Старший попросил, чтобы мы показали себя гостеприимными хозяйками.
Она подмигнула и посмотрела на Матвея сверху вниз.
– Но это потом. А сейчас нам пора к Старшему. Иди за мной.
Она сделала несколько шагов в сторону двери, а потом резко обернулась и с искренним интересом спросила:
– А что такое «Мадонна»?
6
– Не стойте в дверях, проходите!
Старший комфортно разместился в большом кресле за круглым столом в своей гостиной.
Всё было готово к позднему ужину. Стол накрыт на троих: сервизные тарелки, пусть и с еле заметными сколами, мельхиоровые вилки и ножи, хрустальные бокалы, немного потёртые от времени, но с различимым незамысловатым узором, и графин с мутной жидкостью синеватого оттенка.
Гостиная оказалась самой большой комнатой в доме Старшего. Её как будто не тронули время и война. Аккуратный дубовый сервант с остатками хрустального сервиза занимал значительную часть комнаты, но не портил её. Там он приходился к месту. Как и книжный шкаф со множеством книг старых изданий. Горький, Троцкий, Булгаков, Шолохов, несколько изданий работ Ленина.
– Присаживайтесь. Мы не слишком богаты едой, так что сегодняшний ужин из моих личных запасов. – Старший повернулся в сторону двери на кухню: – Мая! Неси скорей, моя девочка.
Оперативники заняли свободные табуретки. Мая принесла огромную кастрюлю с пюре, разложила по тарелкам и налила в хрустальные бокалы мутный напиток из графина.
– Я должен извиниться перед вами, – Старший поднял бокал, – вам может показаться, что приём был не радушным. Вообще я – советский человек, а в Советском Союзе мы не закрывали дверей и готовы были принять каждого гостя. Но, как оказалось, каждый человек может нести потенциальную опасность, какие бы благие намерения у него ни были. Ведь его намерения отражают то, что может совершенно не подходить другим.
Он посмотрел на оперативников по очереди и, не увидев понимания в их глазах, продолжил:
– Обычно мимо Просветления проезжают либо редкие караваны, либо мародёры. Первые любезно делятся с нами своими товарами, а дальше либо остаются, либо отправляются на верную гибель в сторону Москвы. Вторым, к сожалению, приходится доходчиво объяснять, что путь… А впрочем, не важно. Вас эта участь наверняка не ждёт. Потому давайте выпьем! За наше знакомство.
Звон бокалов наполнил комнату, все трое залпом выпили синеватый самогон и приступили к жидковатому пюре.
– Я должен сказать, – начал Марченко, – что испугался, Старче. Не поймите неправильно, мы с братом многое повидали. Но вооружённые люди… Здесь, среди леса, у реки. Это же практически мёртвая зона. У вас свои устои, которые наверняка выработаны годами. Почему вы пригласили нас к себе? Это большая честь.
– Вы не похожи на мародёров, товарищи. Да и на караванщиков тоже. Хотя, признаюсь, я позаимствовал у вас немного табака. И должен сказать: вы должны его продавать, – он сделал паузу и жестом показал придвинуть бокалы к нему. – То, что пережили вы – это начало пути Просветления. Своеобразная проверка. Оказавшись в заточении наедине с самим собой, человек обостряет все чувства. Главный вопрос – какие? Кто-то захочет убить тех, кто его задержал, кто-то будет молить о пощаде, не сделав ни единого вывода, а кто-то… Кто-то осознает, что есть иной путь. Мы даём возможность присоединиться к нам и познать этот путь. Путь Просветления.
