Кукла Баю-Бай

Троица прошла мимо нас, и я осторожно перевела дыхание. Самый ужасный момент утренней поездки, пугавший меня больше всего остального, миновал. Конечно, в школе меня ждало немало других неприятностей, но хотя бы эту можно было вычеркнуть из списка.

Так я себя утешала. И как всегда ошибалась.

– Эта красотуля прям как леденец на палочке! – выдала Антония. Очень громко.

Я застыла, всей кожей чувствуя обжигающий взгляд Мэдисон, остановившийся на крикливой малявке со сверкающей заколкой-утёнком, в купленной на распродаже блузке с красной пандой. Той, что сидела рядом со мной.

– Привет, я Антония, – невозмутимо продолжала моя сестра, отвечая на невысказанный вопрос. – Сестра Люси.

У меня перехватило горло. Руки чесались стиснуть ей шею и трясти, повторяя: «Заткнись! Заткнись!» Однако ничего такого я сделать не могла. Самое важное правило из моего списка Правил выживания в средней школе – Правило номер один – гласило: «Никогда не разговаривай ни с кем, кроме взрослых, а с ними – только когда тебе задали прямой вопрос». И нарушать это правило нельзя было ни при каких обстоятельствах.

Я услышала фырканье и хриплый смешок, а потом каблучки Мэдисон снова зацокали по проходу. Прозвучавший следом ответ был достаточно громким, чтобы слышала не только я, но и с восторгом внимавшая публика на задних сиденьях.

– Видали эту лупоглазую Тухлоедину-младшую? – Задние сиденья разразились тем особенным издевательским хохотом учеников средней школы, от которого облезает краска на стенах.

Антония пихнула меня в бок:

– Чего это они смеются? И кто такая Тухлоедина-младшая?

Я не ответила, даже когда она принялась щипать меня за руку. Мои глаза оставались закрытыми: если я не могу видеть окружающий мир, он тоже не может увидеть меня.

Я понимала, что веду себя по-детски глупо. Но хотя бы на короткое время могла представить, что осталась одна во всём мире. В котором нет ни других детей, ни школы и особенно нет Антонии. Не важно, что уже через пятнадцать минут придётся открыть глаза, а впереди ждёт целый жуткий год. На пятнадцать минут я могла представить, что ничего этого не произойдёт.