скачать книгу бесплатно
– Я родилась похожей на тебя, но боги смилостивились и благословили меня способностью скрывать такую внешность.
Улыбка Коль стала еще шире.
– Да, я уродлива. Это правда. И пропио у меня не из самых милых. Может, твои чары и скрывают bonita[37 - Хорошенькое (исп.).] личико, но, учитывая твой дар, в душе ты такая же уродливая, как и я. Мы с тобой – два сапога пара, вот что я думаю.
Финн медленно, демонстративно накопила слюну – и плюнула главе Ла Фамилиа в лицо.
Плевок попал Коль в щеку, но улыбка женщины даже не дрогнула. Она прижала палец к губам Финн, будто поставила печать на письмо.
– Мне приходилось справляться с проблемами серьезнее, чем немного слюны, muchacha. Когда ты присоединишься ко мне, ты еще многое узнаешь.
Ее приспешники рассмеялись. Финн растянула губы в ухмылке, пока палец Коль не оказался прижат к ее зубам. Женщина медленно отвела руку, словно Финн не представляла для нее ни малейшей опасности. И тут воровку осенило. Она ведь и правда не представляла для Коль ни малейшей опасности. Ее связь со стихией земли была перекрыта. Подручные Коль крепко держали девушку, не давая подняться с колен.
– Я думаю, у меня найдется дельце для человека с такими способностями, как у тебя.
Обычно сердце Финн трепетало от восторга, когда ей предлагали новое задание. Но на этот раз не она будет выбирать себе работу. Ей навяжут это дело. Сердце колотилось – болезненно, устало, напуганно. Но оно было живым. До боли живым. Как хромой раненый зверь, ковыляющий прочь от охотника.
– Я буду милостива. И позволю тебе сохранить большую часть магии. У тебя останется управление землей. Но это личико тебе придется носить еще какое-то время, – проговорила Коль. – Никакого использования пропио до тех пор, пока ты не выполнишь задание. Я попрошу тебя найти мне кое-что, что мне уже давно нужно…
Финн сплюнула кровь на землю под ноги Коль.
– Умение общаться с людьми?
Послышался сухой треск – будто сломалась ветка. Острая боль пронзила запястье Финн, и девушка не сдержала вопль.
– Не совсем, – невозмутимо продолжила Коль. – Ты раздобудешь мне кое-что более полезное.
– Жду не дождусь услышать, что же это. – От ярости Финн охрипла.
– Вот какую сделку я тебе предложу: в обмен на свою свободу ты принесешь мне плащ-невидимку.
Один из людей Коль коротко хохотнул. Финн потрясенно уставилась на женщину, от возмущения даже позабыв о боли в запястье.
– Плащ-невидимку? Тот самый? Который передается от отца к сыну? От короля к королю?
– Именно его. Принеси мне плащ-невидимку из дворца. У тебя есть на это три дня. Если у тебя получится – ты обретешь свободу. Если же по какой-то причине тебе это не удастся…
Приспешники захихикали.
– Если не удастся – ты будешь работать на меня с улыбкой. Договорились, Воровка Лиц?
Финн уставилась на Коль со столь обжигающей ненавистью во взгляде, что ей едва ресницы не опалило.
– Когда две стороны добровольно приходят к соглашению, у нас принято пожимать друг другу руки, entiendes? – Ухмылка Коль стала только шире.
Четыре бандита не давали Финн двигаться, а ее магию украли. Можно было назвать это соглашение каким угодно, только не добровольным. Но такие люди, как Коль, часто подменяли определения слов, когда им это было выгодно. «Нет» превращалось в «да», влетая в одно ухо и вылетая из другого.
Локоть Финн отпустили, и она смогла протянуть Коль руку.
– Нет. Другую.
Головорез, удерживавший девушку, завел ей руку за спину и высвободил другую. Со сломанным запястьем.
Но Финн не собиралась выказывать слабость. Она подняла обмякшую руку и протянула Коль. Когда глава Ла Фамилиа сжала ее пальцы, доламывая сломанное, Финн не застонала от боли, а зарычала, глухо, как дикий зверь.
– Договорились? – подчеркнуто вежливо осведомилась Коль.
– Договорились, – прорычала Финн.
Финн открыла дверь в комнату в «Яблочном огрызке» только с третьей попытки. Руки у нее дрожали.
Когда дверь со скрипом поддалась, девушка юркнула внутрь и захлопнула ее, опять повредив еще не до конца зажившее запястье. За чары исцеления, которые наложил какой-то сомнительный брухо в Щипе, она расплатилась плащом мальчишки в маске лиса. Хотя она предпочла бы повесить этого Лиса на его же плаще. Если бы не он, банда Коль ее бы не поймала. Впрочем, Коль все равно бы ее нашла, верно? Ла Фамилиа знала, что Финн живет в этой таверне. Следила за каждым ее движением. К горлу девушки подступила тошнота.
Нужно уехать из города. Изменить внешность, выпутаться из этой передряги. Воровка метнулась к треснувшему зеркалу, висевшему над небольшим ветхим столиком возле узкой кровати. На лице уже проступили синяки, будто она жадно сожрала пригоршню фиолетовых ягод. Нижняя губа кровила.
Она провела ладонью по лицу, думая о другой форме носа. Немного шире. Но когда ее рука опустилась, нос остался тем же. Финн ударила кулаками по столу, запястье пронзило болью. Разразившись бранью, она глубоко вздохнула и попыталась снова. На этот раз она провела ладонью по волосам, представляя себе белые кудри. Ничего не произошло.
Разочарование острыми когтями терзало ее избитое тело. Да кто такая эта Коль, чтобы решать, использовать ей пропио или нет?! Финн было наплевать на подлинное имя или внешность – все это она могла оставить в прошлом и никогда не оглядываться. Но припио было единственным, что она по-настоящему ценила. Единственным, за что она цеплялась. Если можно изменить облик, можно изменить и судьбу. А теперь с этим покончено. Ее пропио украдено.
Девушка чувствовала себя словно запечатанная бутылка игристого вина. Когда она пыталась воспользоваться пропио, она словно трясла бутылку, вместо того чтобы выдернуть пробку. Давление внутри нарастало, а сбросить его было некуда. В точке между бровями вспыхнула острая боль. Если Финн не раздобудет плащ-невидимку, пропио ей не вернуть. А вся эта затея с похищением плаща приведет лишь к тому, что ее поймает замковая стража.
«Нужно бежать», – подсказывал ей разум.
Но и побег ни к чему не приведет. Если Коль поручит Ла Фамилиа разыскать Финн, ей из города ни за что не выбраться.
Воровка притихла, склонилась над столом, с трудом дыша. А потом завопила от обиды, схватилась за столешницу, позабыв о поврежденной руке, и швырнула его через комнату. Хлипкий столик ударился о стену, чуть не попав в узкое окно, и развалился.
Финн даже подумала, не признать ли ей поражение: так она вернет магию. Но ей придется работать на Ла Фамилиа. А потом она вспомнила самодовольную ухмылку Коль, палец, прижатый к ее губам. Девушка отерла рот, отгоняя воспоминание. Нет, она так не поступит. Не станет так поступать.
Что, если выполнить условия игры? Проникнуть во дворец? Но при любых обстоятельствах эта затея самоубийственна. А ей нужно пройти в замок и затем покинуть его без возможности изменить свой облик. Безумие, да и только.
Поток мыслей в ее голове связался тугими узлами, она никак не могла найти решение.
Кровать привычно скрипнула, когда Финн опустилась на матрас. Она ночевала в этой комнате уже несколько недель – достаточно, чтобы назвать эту кровать своей. Зря она тут задержалась. Как только ей стало уютно под одеялом в этой комнате, нужно было собраться, убежать и никогда не возвращаться. Стоит пустить корни, как у тебя появляются слабости. Уязвимости. Нити, связывающие тебя с другими людьми. Нити, всегда эти нити.
И вновь этот голос зазвучал в ее голове. Голос Игнасио.
«Нити кукловода, Финни… Нити кукловода…»
Холодный пот выступил у нее на лбу. Коль была такой же, как он. Игнасио пытался превратить ее в послушную маленькую доченьку. Пытался ее контролировать. Определять, каким будет ее облик. На кого она должна работать. Кто она вообще такая. Финн невольно поддалась воспоминаниям.
Во время их первых дней вместе Игнасио купил ей на рынке кусочек карамельного пудинга. Тогда-то Финн и набралась храбрости спросить, зачем он взял ее, беспризорницу, к себе.
Он посмотрел на нее сверху вниз. И в его пугающе пристальном взгляде Финн увидела любовь, граничащую с одержимостью.
«Чтобы ты любила меня, – ответил Игнасио. – Я взял тебя в дочери, чтобы ты любила меня».
Его пропио – внушение. Но, как и в случае с любым пропио, это внушение имело ограничения. Чтобы принудить кого-то выполнять его приказы, Игнасио нужно было узнать подлинную природу этого человека. Жертва должна была открыться ему, рассказать что-то предельно личное. Что-то, что позволит ему закрепиться в чужом сознании. И тогда такой человек оказывался полностью в его власти. Игнасио нужно было лишь взглянуть жертве в глаза и произнести приказ – и та повиновалась его внушению. Но из-за этого пропио было трудно определить, кто на самом деле хорошо к нему относится. Игнасио забывал, где пролегает граница между настоящей личностью и его внушением.
«Любовь собственного ребенка всегда искренняя, – сказал он. – Ты единственная, в чьей любви я могу быть уверен. Что бы я ни сказал, что бы я ни сделал, мой маленький хамелеончик, я всегда буду знать, что ты по-настоящему любишь меня. Что ты моя».
Он поднял ее на руки и сжал в объятиях – так, как обнимали ее когда-то родители. И Финн почувствовала себя в безопасности. Почувствовала, что ее любят. Однако чем старше она становилась, тем сильнее становился гнет приемного отца. Он занимал все ее время. Требовал всей ее любви. В ее жизни не должно было появиться кого-то еще, кого она полюбит. А если такой человек появлялся, Игнасио его уничтожал.
Или приказывал ей самой уничтожить такого человека.
«Не делай вид, будто убийство вообще когда-то было для тебя проблемой, Финни, – проворковал его голос в ее голове. – Мы оба знаем, что ты прирожденная убийца».
В сознании вспыхнуло другое воспоминание. Жгучее, болезненное. Маленькая девочка перед ней, девочка не старше ее. Такая же потерянная и голодная. И Финн набрасывается на ее, толкает, впивается ногтями в кожу. Девочка падает навзничь… И ржавые гвозди с чудовищным звуком вспарывают ее спину. Этот звук барабанной дробью разнесся в голове Финн, желудок перевернулся…
Удушье выдернуло ее из воспоминания. Судорожно ловя ртом воздух, девушка поджала колени к груди.
– Здесь я в безопасности, – тяжело дыша, пробормотала она. – Он никогда не восстановится. Никогда не найдет меня. Нужно успокоиться, вот и все.
Но эти слова не могли замедлить биение сердца. Ладони и лицо покрывал липкий пот. Зажмурившись, Финн начала считать. Это всегда помогало.
Дважды досчитав от десяти до нуля, она наконец-то успокоилась. И приняла решение.
Никто больше не получит над ней такой власти. Ни Коль, ни Игнасио, ни одна maldito душа. Финн выполнит невозможное. Украдет плащ-невидимку прямо из дворца. А если там ее ждет погибель, то так тому и быть. Но если все получится… Коль такого не ожидает. И уж точно не ожидает, что при помощи волшебного плаща Финн застанет ее врасплох и перережет ей глотку. Тогда пропио восстановится – и она уедет из этого города навсегда.
Финн с трудом подавила зевоту. Не время отдыхать, нужно придумать план. После смерти выспится.
А смерть, подумала воровка, может настичь ее куда быстрее, чем она ожидает.
8. Свин
«Наверное, это расплата за те украденные свиные шашлыки», – подумалось Финн.
За свою недолгую карьеру преступницы она успела натворить много странного. Например, притворялась призраком. Одну женщину убили, и семья подозревала супруга погибшей. Финн приняла ее облик и преследовала мужа целых две недели, прежде чем он наконец-то признал вину. Как оказалось, семья убитой все-таки была права.
Она не раз шла на странные поступки, но этот был, вероятно, самым нелепым.
Финн сидела внутри мертвого дутосвина.
Как оказалось, во дворце планировался какой-то прием для богачей. По этому случаю в королевскую кухню должны были привезти тушу дутосвина поистине колоссальных размеров, и Финн решила воспользоваться шансом. Шеф-повар был заклинателем земли и сам создал гигантскую глиняную посуду для хряка, в которой тушу должны были привезти, а потом запечь.
Поэтому Финн забралась на кухню знаменитого кулинара и залезла в огромных размеров разрез на животе свина. Сидя в маринаде из ароматных трав и специй, она дождалась, пока замковая стража доставит дутосвина во дворец, а слуги отнесут огромную посудину на королевскую кухню. Там она услышала шипение жира на сковородах и бульканье кипящих котлов. Осталось только подождать, пока на упакованного свина не будут обращать внимания. И убежать.
– Ну, ставим в печь! – оживился один из юношей, тащивших посудину.
Услышав эти слова, Финн почувствовала, как сердце у нее выскакивает из груди.
Слуги охнули от натуги, посудина поднялась чуть выше – и дернулась вперед. Воровку окатила внезапная волна жара.
«Бесы! Бесы! Бесы!»
Что же делать? Вырваться из дутосвина и вылезти из посудины? Убить слуг? Но где, к бесу, прятать тела?
– Рано еще! – рявкнул кто-то. – Поставьте хряка в кладовку. Начнем запекать его через час.
– Простите, jefe[38 - Начальник (исп.).]! – ответил тот же парень. – Будет сделано!
Посудину вытащили из печи. Жар прекратился, но по лицу Финн все еще стекал пот. Что ж, надо надеяться, эти богачи предпочитают солененькую свинину.
Вскоре гигантскую посудину поставили на пол. Слуги ушли, закрыв за собой дверь, и стало очень тихо. Ну, сейчас или никогда!
Финн поднялась на четвереньки, задев спиной исполинские ребра дутосвина. Качнулась в сторону, коснувшись щекой влажного, мясистого бока. Хряк перевалился на бок, и воровка вздернула руку, чарами приподнимая крышку посудины и укладывая на пол. Еще одно движение – и глиняный борт посудины рассыпался, открывая Финн выход наружу.
Только после этого она выползла из разреза в животе дутосвина, спешно расширив проем. Наконец-то она освободилась. Еще никогда девушка так не радовалась, очутившись на грязном полу кладовой. Она вся вымазалась в маринаде и приправах. Судя по запаху – ходячая кухня, да и только.
Поднявшись, Финн уложила хряка, как раньше. Затем отступила на шаг и оценила нанесенный ущерб. С той стороны, на которую она обрушила тушу, кожа смялась.
– Вот вам и праздничное оформление стола, – пробормотала она.
Осторожными движениями пальцев она восстановила магически созданный глиняный борт, а потом накрыла посудину крышкой. Пора было приниматься за дело. Кладовая в замке оказалась больше, чем ее комната в таверне. Стены скрывались за полками с пряными специями и душистыми травами. Девушка начала прощупывать каменную кладку в поисках того, о чем ей рассказала Коль.
Прежде чем отпустить ее, глава Ла Фамилиа дала ей карту замка и сказала, как проникнуть в тайные дворцовые ходы.
«Почему ты мне это рассказываешь?» – спросила ее тогда Финн, недоверчиво щурясь.
«Мне нужен плащ-невидимка, Воровка Лиц. И у меня нет ни малейшего шанса заполучить его, если ты не сможешь пробраться по дворцу никем не замеченной. Найди рычаг, спрятанный в стене. Так ты попадешь в тайный ход».
Финн вытащила из-под рубашки карту дворца. На бумаге остались пятна очень дорогого маринада, но по карте все еще можно было ориентироваться.
В поисках рычага воровка обшарила все стены за каждой банкой специй, но нащупывала только шероховатые камни. Затем она подошла к стене рядом с дверью кладовой. В этот момент снаружи послышались шаги, и Финн вжалась в стену, надеясь, что в укрытии за дверью ее не увидят. Кто-то вошел в кладовую, невнятно бормоча, позвенел банками с пряностями и ушел.
Чуть не попалась! Нужно найти тайный ход, иначе она застрянет здесь, пока ее не обнаружат. И тут Финн увидела рычаг. Едва заметная за банкой маринованного чеснока, из стены торчала фигурка размером с мизинец – птица с расправленными крыльями.
Воровка повернула птицу против часовой стрелки. Послышался щелчок. Уставленные специями полки отъехали в сторону, и в стене открылся проход. Финн поспешно устремилась туда, а затем толкнула плечом тяжелую каменную стену, чтобы закрыть проем.
Ей это удалось! Девушка прислонилась спиной к стене, вздохнув с облегчением. В темноте она провела кончиками пальцев по камням, пытаясь нащупать факел. Коль заверила ее, что они тут будут. Так и оказалось. Чиркнув принесенным огнивом, воровка зажгла факел, и в темный узкий коридор хлынул яркий свет.
Теперь осталось только найти плащ-невидимку, взять его и выйти через главные ворота замка.
– Легкотня! – сказала Финн.
Впрочем, она в это не верила.
Стоя на балконе спальни, Альфи смотрел, как над землей мигают светлячки. Вскоре придет зима, и холод прогонит их прочь до весны. В Касталлане не бывало таких морозов, как в Уппскале, царстве зимы, где дыхание паром слетало с губ. И все же тут холодало, и аристократки сменяли блестящие кружевные накидки на плотные плащи.
«Всему свое время», – когда-то сказал ему отец. Означало ли это, что и время его траура подойдет к концу? Опадет ли скорбь с его души, как опадают лепестки цветов при приближении зимы? При мысли об этом Альфи стиснул зубы. Нет, его скорбь – как эти светлячки. Иногда она скрывается из виду, но всегда проявится снова. Настойчивая, незатухающая.
Всему свое время, но времена года всегда следуют друг за другом. Пусть Альфи и дал себе слово отказаться от поисков Деза и посвятить себя подготовке к наследованию трона Касталлана, он знал, что никогда не перестанет горевать.
Из комнаты донесся бой часов, и Альфи, вздрогнув, поспешно отправился переодеваться в подобающий наряд для сегодняшнего приема.
Тень зигзагами металась у его ног, выдавая волнение юноши. Принц одернул синий двубортный камзол, надел на голову серебряную корону и, не выдержав, всплеснул руками. Какая разница, выглядит ли он так, как и полагается наследнику престола? Все равно все на сегодняшнем ужине будут шептаться за его спиной. Будут обсуждать, имеет ли он право на трон. И говорить, насколько же плохим правителем он станет по сравнению с Дезом. Альфи потер виски.
Сейчас ему не помешало бы словечко одобрения от Луки, но Лука не разговаривал с ним с тех самых пор, как Альфи вернулся домой. Принцу оставалось только надеяться, что со временем ситуация наладится.
