Квартирник

ЛЕСЯ. Тебе там вообще есть, чем дышать? А то ты говори…

САБИНА (плачет, впервые за всё время). Да… Ты права: мне нужно говорить. Я многовато держу в себе.

ЛЕСЯ. Многовато? Серьёзно? А мне казалось, что всё.

САБИНА (шёпотом). Может, и правда всё… Спасибо тебе. И всем вам ещё раз спасибо. Без вас у меня не получилось бы сохранить моральную устойчивость.

ЛЕСЯ. И приходи ко мне на квартирники. Приходи всегда. Даже просто так, можешь без стука и без приглашения. Я укутаю тебя в одеяло, сварю какао и приготовлю сметанник – только извини, если пригорит. Я как ни стараюсь, каждый раз всё сгорает…

САБИНА (улыбается). Мне так даже больше нравится.

ЛЕСЯ (заражается её улыбкой). Ну, вот и прекрасно. Договорились, значит.

ЛЕСЯ постепенно освобождает САБИНУ из объятий и садится на пол рядом с диваном. Лица обеих светятся счастьем, которое передаётся ВАСЕ и ЮННЕ.

САБИНА. Какие же вы всё-таки хорошие… Уму непостижимо.

ЛЕСЯ. На себя посмотри. Зеркало в коридоре висит.

САБИНА (встаёт с дивана, перешагивая через ЛЕСЮ). А вот знаешь, что? Схожу и посмотрю. Заодно водички себе принесу, а то в горле пересохло. Вам захватить?

ВАСЯ и ЛЕСЯ (хором). Нет, спасибо!

ЮННА. Я тоже себе взяла.

САБИНА (уходит). Ладно. Тогда пойду.

ВАСЯ (вдогонку САБИНЕ). Проведай там этих двоих. А то вдруг они уже кухню спалили?

ЮННА. Ну нет, мы бы почувствовали.

САБИНА выходит из зала. Ребята остаются втроём. Они молчат, но молчание, повисшее в зале, отнюдь не тяжёлое – скорее, умиротворённое.

ВАСЯ. Лесь, и что это было?

ЛЕСЯ (пожимая плечами). Это была я. Настоящая я. И я хотела взять на себя боль человека, который действительно в этом нуждался. Возможно, в поглощении и уничтожении плохого и заключается моё предназначение как личности в социуме.

ЮННА. Рада, что ты наконец-то до этого дошла.

ЛЕСЯ. Не дошла бы, если бы не Лёня.

ЮННА. Ой, он может…

ЛЕСЯ бросает взгляд на блюдо с остатками кексов.

ЛЕСЯ (удовлетворённо). И всё-таки про кексы я не соврала!

ВАСЯ. Да, замечательные кексы, едим с удовольствием.

ЛЕСЯ. Даже мои?

ВАСЯ (со вздохом). Даже твои… Ну а куда денешься? Как сказал бы дед, голод не тётка.

ЛЕСЯ. В холодильнике, если что, ещё есть гречка…

ВАСЯ. Ого! А можно?

ЛЕСЯ. Недельной давности.

ВАСЯ. Тогда не надо, спасибо!

ЛЕСЯ (лукаво). Ничего, ничего… Ещё не пять утра.

Конец пятой сцены.

Свет в зале гаснет и зажигается на кухне.

Сцена шестая

Действующие лица: ЕГОР, САБИНА, ЛЁНЯ, ЮННА

Когда САБИНА появляется на кухне, становится понятно, что ребята уже долго разговаривают за жизнь. Играет приглушённая, спокойная музыка, ЛЁНЯ и ЕГОР сидят за столом и по очереди что-то друг другу доказывают – но дружелюбно, без всякой агрессии. В помещении сильно накурено. На столе покоятся закончившаяся трубка, импровизированная пепельница, ЛЁНИН вейп и электронная сигарета ЕГОРА.

САБИНА. Ну вы, ребят, даёте, конечно… Окно хоть откройте, а то вообще нечем дышать.

ЛЁНЯ и ЕГОР одномоментно прекращают говорить и поворачивают головы в сторону САБИНЫ.

ЕГОР. Так оно, как бы… открыто.

САБИНА. Правда, что ли?

ЛЁНЯ. Ты проходи, я сейчас весь дым выгоню. (Он вскакивает и начинает энергично размахивать руками, выгоняя дым в окно.) Вот! Раз-два, раз-два… Видишь – уже лучше становится.

ЕГОР. Ба! Я теперь вижу Лёню! А то всё сидел, мучался мыслью, что разговариваю с воображаемым другом.

ЛЁНЯ. Нет, нет! Я вполне себе настоящий, можешь пощупать.

САБИНА (наливает в стакан воды из-под крана). Сколько вы тут всего выкурили?

ЛЁНЯ. Ну, смотри… Трубка была, электронка была, моя парилка была…

ЕГОР. Сигареты?

ЛЁНЯ (озадаченно). Сигарет же не было.

ЕГОР. Были, Лёня, были.

ЛЁНЯ. Ну, значит, ещё сигареты. Вот и получается…

САБИНА. Мне жалко ваши лёгкие.

ЕГОР. Лично мои уже ничего не спасёт. А как там наши юные друзья в комнате поживают?

САБИНА. Хорошо. Только просили вам передать, чтобы вы тут ничего не подожгли.

ЕГОР. Не подожжём, пусть не беспокоятся. Чтобы что-то поджечь, нужно сначала достать спички или зажигалку. Или плиту включить на худой конец и сунуть полотенце в газ. А мне лично вставать лень.

ЛЁНЯ (приземляется обратно на стул). Справедливо. Очень уж хорошо сидим.

ЕГОР. Садись и ты с нами! Мы тут обсуждали… А что мы обсуждали, Лёнь? Точно, вспомнил. Мы обсуждали философию Канта.

ЛЁНЯ. Вообще-то, когда вошла Сабина, ты рассказывал, как тебя пьяного стошнило на ботинки полицейскому в метро.

ЕГОР. Мог бы и не стыдить перед дамой и подыграть. Друг ещё называется.

ЛЁНЯ. А что я могу сделать, если не умею врать?

САБИНА (садится за стол со стаканом воды). Я тоже хочу эту историю послушать.

ЕГОР. Ой, нет, на бис уже не смогу. Прошу прощения, Сабина Рашидовна, но вас я порадую этой потрясающей воображение историей как-нибудь в другой раз – слишком уж Леонид Леонидович меня смутил. Теперь даже не могу с мыслями собраться.

САБИНА (расстроенно). Ну вот!

ЛЁНЯ (САБИНЕ, заговорщически). Я тебе расскажу попозже. В подробностях.

САБИНА (довольно). Договорились.

ЕГОР. А то, что я тут сижу, вас не смущает?

ЛЁНЯ. Ни капли.

Вдруг на кухню заходит ЮННА.

ЮННА. Злостные курильщики – убийцы здоровья, не хотите сыграть с нами в «Правду или действие»?

ЛЁНЯ (встаёт со стула). О, это можно! Идея прекрасная.

САБИНА. Это они курят, я просто рядом сижу.

ЮННА. Знаю, знаю. Так что по игре? Вы с Егором идёте?

ЕГОР. Мне вставать лень…

ЮННА (вздыхая). Понятно всё с тобой, дед. А ты, Сабин?

САБИНА. Я с Егором здесь посижу. Нужно социальную батарейку восполнить, плюс – всё ещё спать хочется.

ЮННА. Не хотите – как хотите. Пошли, Лёнь. Мы с Лесей там такой фант для Васи придумали…

ЛЁНЯ. Колись!

Они вместе выходят с кухни в коридор. САБИНА и ЕГОР остаются сидеть за столом. Повисает молчание.

ЕГОР. Ты плакала, что ли? У тебя, по-моему, глаза красные.

САБИНА. Нет, косячок курила.

ЕГОР. Ты минуту назад сказала, что не куришь.

САБИНА. Да всё нормально уже, неважно… Просто разговоры были задушевные.

ЕГОР. О чём? Или это тайна?

САБИНА. О семье.

ЕГОР (поник). А-а. Это действительно грустная тема.

ЕГОР нервно закуривает. САБИНА сопровождает движения его рук серьёзным взглядом.

САБИНА. У тебя тоже?

ЕГОР. Да… У меня тоже.

Заполнившая всё маленькое помещение тишина неожиданно прерывается резкими воплями из зала.

ВАСЯ. Нет! Ну фу! Не буду я этого делать! Лесь, ты всё-таки изверг!!

ЛЕСЯ. Давай – давай! Фант есть фант.

ЮННА. Поддерживаю! Тапки в коридоре, если что.

ВАСЯ. Да понял я… Только не снимайте, умоляю!

ЮННА. Не будем, честное пионерское. Иди уже выполняй.

ВАСЯ выходит в коридор, слегка освещаемый светом лампы на кухне. Его лицо перекошено и выражает нечеловеческие страдания.

ЕГОР. Господь – бог, что они тебе загадали?

ВАСЯ (мученически). Лизнуть Лёнин кроссовок!

ЕГОР. Э-хе-хе, недурно, недурно…

ВАСЯ. И это всё, что ты можешь сказать?!

ЕГОР. Ну не буду же я идти против коллектива. Леся права: фант есть фант.

ВАСЯ. Поддержки от вас не дождёшься!

ВАСЯ скрывается в тени коридора, наступает гробовое молчание, которое обрывает взрыв улюлюканий и хохота из зала.

ЛЕСЯ. Вась, хорош! Засчитано!

ЛЁНЯ. Ты его с таким наслаждением облизал – прямо как фруктовый лёд.

ВАСЯ. Фу, вам бы всё издеваться. Пойду теперь рот с мылом помою.

ЛЁНЯ. Иди, мы даже паузу сделаем.

ВАСЯ. Спасибо хоть на этом, экзекуторы.

Обстановка на кухне пусть ненадолго, но разряжается.

САБИНА (встаёт и начинает что-то искать в холодильнике). Огуречик будешь?

ЕГОР. Да нет, спасибо. Я лучше бы чайку…

САБИНА. Поставь тогда и на меня воду, если не трудно.

ЕГОР (наливает воду в чайник). Будет сделано!

САБИНА хрустит огурцом, прислонившись к холодильнику. ЕГОР сидит за столом и гипнотизирует взглядом кипятящийся чайник, крутя между пальцами электронную сигарету.

САБИНА. Так что там с твоей семьёй?

ЕГОР. Я надеялся, что ты забыла.

САБИНА. За несколько минут вряд ли что забудешь. Впрочем, если тебя напрягает эта тема, мы можем на неё не говорить.

ЕГОР. Да ладно уж… Сегодня все высказались – вот под утро наконец-то и до меня дошла очередь.

САБИНА. Мать, отец?

ЕГОР. Отец.

САБИНА. Ясно. А у меня мать.

ЕГОР. Вот как…

Чайник вскипел. Ребята наливают себе чай и возвращаются на прежние места.

САБИНА. Ну так и что?

ЕГОР. Алкаш он… Всю жизнь мне сломал. Из-за него теперь всю зарплату на психотерапевта трачу. Вот, собственно, и всё.

САБИНА. Понимаю… Но ты молодец уже потому, что обратился к врачу.

ЕГОР. А что мне ещё оставалось сделать? Меньше года назад я не имел ни малейшего понятия ни как жить дальше, ни зачем я живу в целом. Единственное, что было на тот момент в моей душе, – это тревога. Тревога за себя, за своё будущее, за бабулю, которой девяносто один год и которая, живя с ним на одной площади, вынуждена каждый день видеть это всё и терпеть. Он в последнее время как будто совсем крышей поехал, а я… даже не могу от него съехать, хоть и сам себя спонсирую.

САБИНА. Тебя обязали заботиться о бабуле?

ЕГОР. Ну как, обязали… Я сам себя и обязал. Куда она сейчас уже без меня? Ему же на неё совсем наплевать – жива она, мертва, случилось с ней чего или всё хорошо. А я люблю её, она мне много всего прекрасного в жизни дала. К тому же, на достойное жильё денег всё ещё не хватает.

САБИНА. Тут аналогично.

Пауза. ЕГОР закуривает.

ЕГОР. Не могу восстановить в памяти ни единого момента, когда я бы слышал от него хоть одно-единственное доброе слово… Пытаюсь, как психотерапевт советует, напрягаю извилины – а не получается. Живу с чувством, что его вовсе нет рядом со мной, как будто мой отец – это молчаливая тень, которая способна говорить через рот только тогда, когда надо попросить опохмелиться. Поэтому я очень ценю разговоры, они многое дают понять о человеке.

САБИНА. Прекрасно, этим мы сейчас и занимаемся.

ЕГОР. Тебя не напрягает то, что я на тебя свои проблемы выливаю?

САБИНА. Нисколько. Продолжай. Я слушаю.

ЕГОР. Всё детство я жил в постоянном напряжении и гаданиях, а что будет дальше. Мне многое на тот момент было непонятно – и ладно, если бы хоть кто-то потрудился объяснить. Все молчали. Все. Моё детство теперь прочно ассоциируется у меня с тишиной и пустотой, когда, вроде бы, открываешь дверь и собираешься выйти наружу и глотнуть свежего воздуха – а за этой дверью скрывается ещё одна глухая стена. Я не знаю, почему мне удалось аж до сегодняшнего дня сохранить трезвость рассудка, однако я благодарен за неё судьбе. Судьбе и бабушке, которая давала мне хоть и ничтожные, но десять процентов родительской ласки и чувства защищённости, которые были мне необходимы. Мне трудно довериться людям, поверить в их искренность, оттого я невероятно ценю вас – людей, которых я смог подпустить к своей душе ближе, чем на метр. Вы настоящие, понимающие и очень добрые – моя опора, моя почва под ногами.

ЕГОР говорит монотонно, с отсутствующим выражением лица и пустым взглядом, словно он давно абстрагировался от той стороны своей жизни, которая касается семьи и детства.

САБИНА. И мы тебя ценим, Егор. За то, что нашёл в себе силы жить дальше и демонстрируешь своим примером безграничную любовь к самому явлению жизни. Несмотря ни на какие внешние препятствия.

ЕГОР. Я и правда люблю жизнь.

САБИНА. И молодец, что любишь. Продолжай в том же духе. Также мы ценим тебя за то, что ты нам открываешься, показываешь себя настоящего, подавляя внутренние страхи.

ЕГОР. Мне не хочется тревожиться, когда рядом вы. Вы – мои антидепрессанты и транквилизаторы.

САБИНА. И наконец, мы ценим тебя… за тебя. За то, что ты позволяешь нам называть себя нашим другом.

ЕГОР. А где я был бы сейчас, если бы не вы? В дурдоме, наверное.

САБИНА. Туда прямая дорога нашим с тобой родственничкам. Но не нам, мы переживём, мы всё вытерпим.

ЕГОР (откладывает сигарету, больше он к ней не притронется до конца пьесы). Это точно. И над нашими крышами рано или поздно появится радуга.

САБИНА. Двойная радуга.

ЕГОР. Тройная.

САБИНА молча подходит и обнимает ЕГОРА точно так, как её ранее обнимала ЛЕСЯ, будто передавая половину невидимого щита от себя другу.

ЕГОР. Спасибо… Сейчас мне как никогда тепло.

САБИНА. Я рада, что это так.

Они стоят и обнимаются некоторое время, по прошествии которого синхронно поворачивают головы в зрительный зал и замирают в заданных позах. Свет на кухне гаснет, но сцена не заканчивается. Остальные герои теперь тоже представляют из себя живые скульптуры, застывшие в моменте. Все лица их обращены к зрителям. Точечный свет поочерёдно вспыхивает на фигуре того персонажа, который говорит в данную секунду.

ЕГОР. Я бы определённо увяз в этом болоте по горло…

САБИНА. …Если бы не дружба…

ЛЕСЯ. …Дружба исцеляет…

ВАСЯ. …Дружба протягивает руку помощи…

ЮННА. …Дружба – это величайший дар…

ЛЁНЯ. …Который мы, получив, обязаны сохранить и бережно пронести через всю жизнь.

Конец шестой сцены.

Сцена заключительная

Действующие лица: все

Зажигается свет на кухне. Ребята собрались все вместе выпить чая – явление, которое отсутствовало в основной части пьесы. Каждый из них выглядит по-иному: кто-то, ранее серьёзный, улыбается, кто-то – напротив, вопреки обычной напускной весёлости сдержан и сосредоточен на своём внутреннем мире. Однако всех героев объединяет одно: ощущение комфорта и умиротворения.

ЛЁНЯ. А сахар есть?

ЛЕСЯ. Вон, в вазочке.

ЛЁНЯ. Отлично, спасибо.

Пауза. Ребята обращают взоры в зал, как будто одномоментно заметили там нечто любопытное.

ЛЕСЯ. Ничего себе… Уже светает.

ВАСЯ. Да… Ночи сейчас короткие. Хорошо посидели, ребят.

ЕГОР. Это точно. Поболтали о том, о сём.

ЮННА. Домой, я так понимаю, смысла ехать уже нет?

САБИНА. А зачем? Только родителей разбудишь. Всё равно они тебя уже давно не ждут. Оставайся с нами.

ЛЕСЯ кивает.

ЛЁНЯ. Точно. Не надо разъезжаться. Лучше – здесь… Лучше – когда мы все вместе.

Свет медленно гаснет. Конец заключительной сцены и всей пьесы.

24 августа 2022 года