скачать книгу бесплатно
– А надо было себя более ярко проявить, – сказал наш Сергей, – чтобы обратить на себя внимание Дины. Например, совершить какое-нибудь злодеяние.
* * *
После выхода “Синдиката” мне позвонил какой-то пожилой человек и сказал:
– Значит, вы реальное лицо? Я так и подумал. И без труда узнал ваш телефон. Вот я хочу с вами посоветоваться: как жить?
– С таким же успехом, – говорю, – вы можете позвонить Тарасу Бульбе, доктору Айболиту, бравому солдату Швейку или Робинзону Крузо… Но раз вы дозвонились мне, я вам отвечу…
* * *
– Как ты думаешь, какую сделать обложку к моей книге, чтобы было… рыночно? – застенчиво спрашиваю Серёгу, ставшего акулой книжного бизнеса.
– К твоей книге, – он отвечает, – надо что-то такое, что к ее содержанию, в принципе, не имеет никакого отношения!
* * *
Пора сдавать летний пиджак Тишкова в химчистку. Лёня жмется, ему жалко денег, тем более дело происходит зимой и химчистка сильно подорожала. Последний раз мы сдавали туда его пальто двадцать лет назад.
Я говорю:
– Второй раз в жизни у тебя наметилась какая-то связь с химчисткой, а ты упираешься.
– Так, значит, вот что такое жизнь! – воскликнул он. – Два раза в химчистку сходил – и на кладбище?
* * *
“Дорогая Марина Львовна! И дорогой Леонид Александрович! Очень соскучился по вас и решил написать это печальное письмо. Что я делаю? Как всегда, заполняю пустоту ненужными рисунками и грустными историями. Где Лия? Почему она не пишет? Глаза мои смотрят то на вас, Марина Львовна, то на Леонидаса, а язык покажите Лии, если она объявится. Не поленитесь, напишите мне письмо. Любящий вас Р. Габриадзе”.
* * *
Серёжа учится водить машину.
– Ты слишком резко жмешь на тормоза, – объясняет ему инструктор. – А тут надо – как на тромбоне. Тромбонисты знают: чуть-чуть сильнее подул – другая нота…
* * *
Пишу книгу о Японии – про японские сады камней.
Звонит Лёня Бахнов:
– Хорош воспевать Японию, обратись к своим корням! (Приглашая на фестиваль еврейской литературы.)
* * *
– А как бьется сердце автомобилиста, когда ты отправляешься получать номер! – волнуется наш Сергей. – Если ты не заплатил – это полностью непредсказуемое дело. Все хорошие, благозвучные номера – они дорого стоят и давно разобраны. Ты же можешь получить только “хрем” или “фук”, хоть не “лох” или “поп”… Не дай бог на “уй” будет оканчиваться – что-то будет напоминать из ненормативной лексики уничижительное…
* * *
В начале 90-х бесплатно уже неудобно посещать врача, как-то надо заплатить, а как?
– В Евангелие от Луки хорошо ли положить десяточку? – спрашиваю Тишкова.
– В Евангелие от Луки, – ответил он, – хорошо положить тридцать рублей.
* * *
Искусствовед, переводчик, ведущий телепередачи “Мой серебряный шар” Виталий Вульф работал в Институте международного рабочего движения (ИМРД) в отделе международных организаций, которым заведовал мой папа. И когда бы Вульф ни отпрашивался с работы, Лёва его всегда отпускал.
– Как я могу не отпустить Виталия, – говорил он, – если тот приходит ко мне уже с билетом на самолет и заявляет: “Лёвушка! Я сегодня улетаю в Новосибирск в Академгородок на встречу со мной…”
* * *
Фестивальщик Михаил Фаустов, задумавший охватить пожаром книжных ярмарок все населенные пункты планеты, столкнулся с неожиданной трудностью. Писатели, которых он зовет за собой, особенно именитые, спрашивают:
– А город, куда мы едем, – миллионник?
– Миллионник! – уверенно отвечает Миша, даже если этого места нет еще на карте.
* * *
Лёня читает рукопись, которую мы прочим на первую премию в конкурсе “Заветная мечта”, и хохочет над ее незадачливым автором.
– Зато вещь большая, проблемная, – говорю, – школьная повесть, года полтора человек сидел…
– Да-а, всю дурь вложил, какая была, без остатка!
* * *
Лечу в Новосибирск на книжный фестиваль “Открой рот”. Миша Фаустов предупредил, что в аэропорту меня встретит литературный критик Константин Мильчин и отвезет в Бердск.
– Я, – говорю, – буду в полосатой шапке, похожая на Инну Чурикову…
– А Мильчин будет с бородой, похожий на Костю Мильчина, – сказал Михаил.
* * *
– Жаль, что я отвлекла вас от вечеринки, – говорю Мильчину по дороге из Новосибирска в Бердск.
– Ничего страшного, – ответил Костя. – До сорока я только и думал, как бы выпить. А после… как бы НЕ выпить!
* * *
У меня на выступлении в первом ряду сидел заместитель мэра по ЖКХ, слушал, смеялся, радовался, а потом подошел и спросил:
– А если я тоже захочу что-то написать, но у меня совсем нету времени, могу я купить рассказ у какого-нибудь молодого писателя и выдать его за свой?
* * *
– Видимо, у моего папы была какая-то преданная поклонница, – сказала Марина Бородицкая. – На его могиле, когда я прихожу, всегда лежат абсолютно свежие пластмассовые цветы…
* * *
Звонит Лёня:
– Записывай, тебе для твоего романа. На Савеловском вокзале на столбе висит объявление: “Нашел в электричке шаманский бубен с колотушкой”. Звоните – и телефон… Представляешь? Какой-то шаман забыл в электричке настоящий шаманский бубен…
* * *
Резо Габриадзе был знаком с Лёней, а со мной нет. И я через Лёню передала ему варежки, на которых вывязала ярко: “Здравствуй, Резо!”
Он очень обрадовался и спрашивает:
– А мне что подарить Марине? Что она любит?
– Она любит ВСЁ.
И он передал мне бумажный кулек с песком из пустыни Гоби.
* * *
Стали вручать Ревазу Левановичу Государственную премию, пригласили в Кремль. А он позвал Лёню, ну и меня заодно, как свидетелей на свадьбу.
– Только, – говорит, – не опаздывайте! Это очень серьезно! Рихтер опоздал на три минуты – ему не дали.
Я пришла раньше всех, стою – жду Тишкова, январь, снегопад. С Васильевского спуска идут получать Государственную премию Белла Ахмадулина с Борисом Мессерером, сценарист Валерий Приёмыхов, Юрий Коваль привез на машине жену Арсения Тарковского Татьяну Алексеевну… Увидел меня и удивился:
– А ты что тут делаешь?
– Да так, – говорю беззаботно, – сопровождаю Резо Габриадзе получать Государственную премию.
– Ты большой человек! – воскликнул Юрий Осич.
И тут – как снегирь на снегу – в красной кофте из-под расстегнутой дубленки нарисовался Резо. А он-то меня не знает!
Тогда я, ни слова не говоря, заключила его в свои объятия, чтобы не опозориться перед Ковалём.
– …А вы кто? – громко спрашивает Резо.
* * *
Торжественная церемония проходила в круглом зале Совета министров. Речь министра печати, министра культуры. Юпитеры, телевидение, аплодисменты, вручение наград. В заключение Резо Габриадзе дал нам понюхать новенькую коробочку с медалью и удостоверением. Она пахла столярным клеем.
– Инвалиды делали, – сказал Лёня.
* * *
Моя любимая
такая маленькая
я спутал ее с курицей
Сергей Седов
* * *
В Доме творчества “Переделкино” поэт Иван Жданов сидит в холле с веселым молодым провинциалом, взъерошенные оба, с похмелья, на завтрак не пошли.
Я прохожу мимо, а Ваня:
– Поди-ка, поди-ка!
Я подхожу, он спрашивает:
– Кто написал “Трамвай «Желание»”?
– Теннесси Уильямс.
– Уильямс, Уильямс!
– А вы чего на завтрак-то не идете?
– Не хочется, – говорит Ваня. – Иди давай, иди!..
* * *
– Слушайте, вы такой мудрый на сцене, вы и в жизни просветленный? – спросила у Евгения Гришковца.
– Нет! Нет! – он ответил. – Вот стою на сцене – вроде бы и мудрость, и понимание, и доброта. А в жизни – скандалю, и кричу, и плачу, и обижаю всех. Эти вещи невзаимопроникаемы. Не смешиваются, и всё. Хоть плачь. Вот такой парадокс.
* * *
– Марина вобрала в себя лучших мужчин эпохи! – сказал Юрий Норштейн.
* * *
Отец Лев ждет меня около Театра Ермоловой. Там начинается спектакль по пьесе Теннесси Уильямса в переводе Виталия Вульфа. Виталий Яковлевич выходит на улицу раз, другой, меня все нет, папа злится, я опаздываю на полчаса по техническим причинам, короче, наш культпоход не задался. Лев встречает меня разъяренный и произносит в великом гневе – чистым ямбом:
К чему привел богемный образ жизни —
Вне времени, пространства… и зарплаты!!!
* * *
Наш сеттер Лакки среди ночи попросился погулять. А я его научила – ночь, зима, неохота выходить на улицу! – справлять малую нужду на балконе в горшок. Не зажигая света, Лёня вывел его на балкон.
– …Внезапно я увидел, – он рассказывал, потрясенный, – что лунный свет залил полбалкона! Что такое, подумал я? Почему тут отражается луна? И вдруг понял, что Лакки промазал мимо горшка.
* * *
– Уж если ты выходишь рано утром – так только на похороны… или на рожденье, – сказал мой сын Сергей.
