скачать книгу бесплатно
Как-то Бородицкая пожаловалась Тишкову на высокий уровень холестерина в крови.
– Уровень твоего холестерина, – успокоил он ее, – соответствует уровню твоего темперамента.
* * *
Юра Ананьев – дрессировщик медведей и разного другого зверья – был универсальным драматическим актером. На сцене Уголка Дурова он создал настолько точный и колоритный образ Владимира Леонидовича Дурова – с усами, лихо загнутыми кверху, в камзоле с большими карманами, набитыми печеньем и вафлями, рубашке с кружевным воротником, атласных шароварах по колено, шелковых чулках и золотой бабочке, – что казался достовернее самого Дурова. Юра был Дедом Морозом от Бога, и если новогодний Саваоф и впрямь существует, то это исключительно Юрин типаж. Он мог принять любое обличье и всегда попадал в яблочко, ничего случайного, каждая деталь костюма, грима – работала на образ.
Как-то я звоню ему:
– Юр, как дела?
– Ужасно, – он отвечает. – Сижу гримируюсь под Нелюдя. Режиссер поручил мне роль Нелюдя, а как он выглядит – никто понятия не имеет!
* * *
Лёня в Уваровке:
– Мы тут под елками встретились, три мужика – я, Миша и Женя, и все про груши говорили, про грибы. Поговорили минуты три и разошлись. Они про помидоры стали говорить, а мне это было неинтересно.
* * *
Наш сосед Женя долго и старательно прививал грушу к рябине и в конце концов добился успеха! У него народились маленькие горькие груши.
* * *
Женя – бывший милиционер. Лев кому-то его представил:
– Женя – наш большой друг, он нам лук сажал.
– Что лук! – сказал Женя. – Я людей сажал!
* * *
В моей передаче на телевидении Юра Ананьев снимал козла. Почему-то из Уголка Дурова за ними не приехала машина. Мы вышли на дорогу. Я подняла руку, голосую, а Юра с козлом отошли в сторонку. На мой зов остановился какой-то драндулет.
Я – приветливо:
– Нам нужно с вами подвезти одного козла.
Пока водитель пытался переварить эту информацию, Юра стремительно затолкал козла в машину и сел сам.
– Но вы ведь сказали – одного! – обиженно проговорил шофер.
* * *
Когда я жаловалась на что-нибудь, мама всегда говорила:
– Как ты можешь быть чем-то недовольна? Вся твоя жизнь – сплошной фейерверк!
* * *
На английском итальянцы не разговаривают, поэтому в Риме, не зная итальянского, то и дело попадаешь впросак. Заказываешь в ресторанчике вегетарианскую пасту, а тебе приносят брутальные сардельки.
– Зачем я только беру тебя с собой! – возмущался Тишков. – Хотя бы словарь полистала наиболее употребительных слов!
– Клянусь, – я произнесла торжественно, – в следующий раз с тобой поедет в Рим человек, который свободно владеет несколькими итальянскими словами!
* * *
У Якова Акима была знакомая, она говорила:
– Я без того, чтобы мне позвонили и пригласили на любовное свидание, вообще утром не встаю с постели.
В какой-то момент она призналась Якову Лазаревичу, что полностью растеряла к этому весь научно-художественный интерес.
* * *
Литературовед Надежда Иосифовна Павлова:
– Мы с Яшей Акимом были в Болгарии, он там купил себе вельветовый пиджак. Тогда было модно. Он ведь красавец, пришел в этом пиджаке, а я возьми и ляпни: “Ну прямо Дориан Грей!” – черт бы меня побрал!
* * *
На празднике журнала “Дружба народов” зам. главного редактора Наташа Игрунова показала мне сына писателя Виктора Драгунского – с детства любимого героя “Денискиных рассказов”! И я увидела усатого мужчину со щетиной, в костюме и в очках.
Понятно, что ему все осточертели с этим делом, поэтому я подошла и просто молча потрогала его.
Он улыбнулся и сказал:
– Живой, живой.
* * *
– Серьезно, достали, – вздохнул Денис Драгунский. – Читаешь лекцию (Денис Викторович – филолог, философ, экономист, преподавал греческий язык в Дипломатической академии). Спрашиваешь: у кого есть вопросы? Все молчат. Поднимается робкая рука. “А вы правда кашу из окна вылили?”
* * *
– Не знаю, в детстве он этим страшно гордился, – вспоминал художник Чижиков. – Размахивал книгой “Денискины рассказы” и говорил: “А вот это про меня!” Он очень хорошо рисовал корабли. Виктор дарил нам его рисунки, они у нас висели на стенках. Поэтому в рассказах Драгунского фамилия Дениса – Кораблёв.
* * *
На Новый год Лёня Бахнов пошел на улицу проветриться. Идет в три часа ночи, песню поет – кругом петарды взрываются, салют, ракеты… Вдруг смотрит – прямо на него по тротуару, извиваясь и шипя, несется во-от такая здоровенная фиговина, рассыпая снопы искр. Он раз – и раздвинул ноги. Она у него между ног пролетела и буквально метрах в двух с невообразимым грохотом разорвалась, как шаровая молния.
– Ты не поверишь, – сказал Лёня. – Но я даже на некоторое время перестал петь. Моя песня просто застряла в горле. Ведь взорвись она на пять секунд раньше, я мог – ни с того ни с сего, в новогоднюю ночь – лишиться своих вторичных половых признаков! Нет, я, конечно, знал о жертвах новогодней пиротехники, но мне совсем не хотелось пополнить собою их и без того большое число…
* * *
Поэт Герман Лукомников:
“Беседуют два католических монаха.
– Доживем ли мы до отмены католической церковью целибата?
– Мы – нет, – со вздохом отвечает второй, – но вот дети наши…”
* * *
Денис Драгунский:
– Папа очень дружил с Яшей Акимом. И говорил про него: “Вошел Яша Аким и скромно стал в уголок, стесняясь своей красоты”.
* * *
Чижиков:
– Своими смешными историями Витя Драгунский валил с ног любую аудиторию. Да он и сам любил похохотать. Хохочущий Драгунский – это что-то. “У меня зубы – небрежно рассыпанный жемчуг”, – говорил он о себе.
* * *
Яша Аким:
– Когда я пью, на меня смотрит Бог.
* * *
– Я был на даче, в деревне, – рассказывает Виктор Чижиков, – и никакого это мне удовольствия не доставило. Плохая погода, все время дождь. Там, правда, Коля Устинов рисовал книгу – воспоминания Коровина. И вот из этих воспоминаний вырисовывается образ Шаляпина как ужасного скопидома. Такой у него бас, диапазон, такие роли – Борис Годунов и так далее. А при этом – жмотина и крохобор.
* * *
Муж нашей родственницы писатель Олег Добровольский, автор книг о Саврасове и о Голубкиной в серии ЖЗЛ, покидая этот мир, завещал развеять его прах на Крылатских холмах.
– Алик об этом просил, когда там еще были чащи лесные, – Лилечка переживала, – а сейчас раскинулся культурно-спортивный центр! Что ж я буду в этой спортивно-экологической рекреации…
* * *
– А со мной – чтоб никаких забот, – важно заявил отец Лев. – Как можно проще!
– Если ты не хочешь утруждать своих близких, – говорю ему, – надо быть всегда живым, здоровым…
– …и по возможности богатым? – спрашивает папа.
* * *
Впрочем, я тоже попросила Лёню, чтобы он развеял мой прах над Гималаями.
– Ты бы еще попросила на Луне, – сказал отец Лев. – А над Гималаями – это в самом крайнем случае!
* * *
Из Рима с нами в самолете летели две девушки родом из Краснодара, очень горластые, одна чуть не устроила драку со стюардом, ругалась на чистом итальянском языке, не давала ему пройти. Он пригрозил, что вызовет к трапу полицию. Она отвечала оскорбительными жестами. Наблюдая эту картину, мы с Лёней, не сговариваясь, подумали: какое счастье, что у нас невестка хоть из Краснодара, а такая редкая жемчужина!
* * *
Рассказываю папе, что Серёжа всячески выказывает недовольство, мол, я мало времени уделяю своим внукам.
– Пусть скажут спасибо, – отозвался Лев, – что им не надо отводить тебя в фитнес-клуб и там сидеть ждать, чтобы привести обратно!
* * *
В экспедицию на Северный полюс я на всякий случай взяла с собой бигуди.
– Да-а, пожалуй, бигуди тут не выстрелят, – говорил Лёня, оглядывая бескрайние арктические просторы. – Брось их где-нибудь в снегу. На следующий год наши приплывут, а у медведей жопы кучерявые…
* * *
Однажды Седову сообщили, что к нему с предложением собирается обратиться продюсер Бекмамбетов.
– Я даже стал скорей бежать отовсюду домой, – говорит Седов. – И когда приходил, спрашивал у мамы: “Бекмамбетов не звонил?”
– Ты знаешь, – сказал он мне через несколько месяцев, – я уже начал волноваться: все-таки богатый человек. Вдруг телохранители зазевались или какой-то завистник… Прямо хочется позвонить и спросить – все ли с ним в порядке?
* * *
Я – нашему издателю:
– Понимаете, мы с Седовым имеем дело только с порядочными людьми, поэтому мы даже друг с другом дел никаких не имеем.
* * *
Юра Ананьев замечательно играл на трубе. И научил этому своего гималайского медведя. В трубу Топтыгину Юра закладывал бутылку с молоком, рассчитанную по секундам на основную тему “Каравана”. Топтыгин лихо вскидывал трубу на первой ноте и не опускал – до последней.
Однажды кто-то крикнул из зала:
– Медведь халтурит!
– Почему? – спросил Юра.
– На кнопки не нажимает.
– Он вам что, – произнес Юра своим благородным бархатным баритоном, – Армстронг?
* * *
– Кстати, однажды медведь прокусил мне руку, – сообщила нам с Юрой Рина Зелёная. – В мою руку налили сгущенки, и он ее лизал. А я заговорилась, он все слизал и прокусил насквозь. Но! – Она сделала эффектную паузу. – У него, оказывается, такие чистые зубы, что мне даже не делали уколов, а просто обмотали руку тряпкой – и все.
* * *
Писатель, редактор и мой соведущий на радио Феликс Шапиро звонит Наталье Дуровой, чтобы пригласить ее на радиопередачу.
