скачать книгу бесплатно
– Иди на хрен.
Майк откидывается на спинку стула и складывает руки на груди. Когда он откидывается назад, она подается вперед, как будто они на качелях.
– Я скучаю по тебе. – Тиф борется со слезами.
Майк наклоняется к стеклу.
– Кстати, о заботе… кажется, у меня есть способ позаботиться о тебе.
Ну, началось.
– Я тут кое с кем познакомился. Белый чувак, работаем вместе на кухне. Ему тут несладко. Нуждается в защите, но не хочет присоединяться к банде «истинных арийцев». Надеется как-нибудь так продержаться свои четырнадцать месяцев и выйти без нацистских татуировок.
– И как ты собираешься его защищать?
– Я не про то, чтобы быть его телохранителем. Это… сложнее.
– Дальше?
– Этот парень, Филип, торговал картинами. Ворованными картинами для другого чувака.
– Погоди, что?
– Парень, с которым я работаю на кухне. Его зовут Филип. Филип – арт-брокер, торговал картинами. Работал с другим чуваком, Честером Монтгомери. Помог ему купить картины, которые тот продает в своей галерее на Бергамот-Стейшн. А еще он помог Честеру купить кучу нелегальных картин. Мы говорим о больших деньгах, поняла? Честера Монтгомери убили. А его загашник с художественной коллекцией, по словам Филипа, никто не нашел.
– Прекрати, Майк.
– «Прекрати, Майк»?
– Да. Извини, если, обжегшись на молоке, я дую на воду. Но я думала, после «Баркери» мы покончили с этим дерьмом. Ты хотел завязать со своими прожектами.
С того вечера одиннадцать лет назад, когда Тиф познакомилась с Майком на вечеринке в доме на Болдуин-Хиллз, Майк вечно затевал какой-нибудь план. Его планы появлялись и исчезали. Пересекались. Различались по уровню сложности. И по уровню законности. Из-за них Майк получил свои первые два тюремных срока. Они мешали Майку устроиться на нормальную работу. Он всегда был стопроцентно уверен в своем последнем проекте; вечно болтал про реалити-шоу о бизнесе; изображал из себя Шона Картера, говоря: «Я не бизнесмен, я – сам бизнес». Устраивался Майк только на краткосрочную (малооплачиваемую) работу, пару раз – на более долгий срок (если светила премия). А большую часть времени не мог принести домой даже консервированную ветчину, не говоря о беконе. Его последний проект, полгода назад, предполагал вложение тысячи долларов в бизнес по продаже собачьего корма под названием «Баркери» – вместе с группой парней они собирались купить фургон, парковать его возле собачьих площадок и продавать корм владельцам собак. Майк, не спросив Тиф, снял тысячу баксов с их общего счета. Один из его партнеров сбежал с деньгами еще до того, как они успели начать. Тиф пригрозила ему разводом, и Майк пообещал никогда не тратить более пятидесяти долларов, не спросив ее разрешения.
– Это не прожект.
– Ты родился прожектером. Все пытаешься сделать доллар из пятнадцати центов, вместо того чтобы сделать доллар из пятнадцати минут работы.
Майк потирает щетину на своем круглом лице.
– Это реальная ситуация. Филипу нужна защита. Я могу найти для него защиту. А взамен он поможет мне – то есть тебе – найти загашник с картинами. И тогда тебе не придется больше мыть чужие дома. Мы будем в порядке.
– Ты не учишься на своих ошибках. Ищешь приключений на свою задницу.
– Это грубо. И не шути про задницы, пока я здесь.
Тиф откидывается назад и скрещивает руки на груди.
– Я знал, что ты так это воспримешь. Поэтому я собираюсь познакомить тебя с Филипом.
– Парень с загашником картин?
– Что? Нет, это Честер. Честер убит. Филип – это парень, с которым я тут работаю и который думает, что знает, где тайник с картинами Честера.
– Мне не нужно слышать об этом дерьме еще и из чужих уст.
– Это реально! Я хочу позаботиться о тебе.
– Похоже, я должна буду бегать по твоим поручениям, разыскивая картины.
– Тифони, это по-настоящему. Поговори с Филипом.
Майк называл ее Тифони, когда хотел выглядеть серьезным. А он всегда пытался казаться серьезным, когда планировал очередное дело.
– Когда?
– Сегодня. Через несколько часов.
– У меня работа. Настоящая работа. Не охота за сокровищами.
* * *
«Клининг Ди» размещается в парадоксально грязном офисе в Дель Рей. Тиф приходит туда на пять минут раньше времени. Она набирает как можно больше часов работы. До рождения Гэри она работала кассиром в пиццерии на Креншоу. Владелец, Билл, был пожилым человеком с диабетом и начальной стадией сердечной недостаточности, поэтому Тиф начала расширять свою роль. Она взяла на себя инициативу раздавать листовки, делать купоны. Магазин стал зарабатывать больше денег, Тиф получила прибавку к зарплате, а Билл начал называть ее главой отдела маркетинга. Она осознала свою ценность и была в процессе переговоров о том, чтобы стать партнером, когда у Билла случился сердечный приступ. Он умер, и пиццерия закрылась. Это было за четыре недели до родов Тиф.
Несколько месяцев спустя Тиф попыталась вернуться к работе и искала вакансию менеджера или маркетолога в ресторане или магазине. Но на бумаге она значилась всего лишь кассиршей, а ее единственный рекомендатель был мертв. Через полгода рассылки резюме и собеседований Тиф начала работать в «Клининге Ди». Многие здешние работницы, все латиноамериканки, получают зарплату. Тиф же получает почасовую оплату и работает только на замене, когда в одной из обычных бригад не хватает человека.
Узкоплечая администраторша Глория одаряет Тиф зубастой улыбкой.
– Тифони! Я как раз собиралась тебе позвонить. Ты сегодня не понадобишься.
– Чего-чего?
– Долгая история. Вышла путаница с расписанием.
– Путаница?
– Ага…
– Можешь меня отправить с другой командой? Мне нужны часы.
– Мы поставим тебя на завтра. Или на четверг.
– Нет, мне нужно на день раньше, чем завтра.
– Не сердись на меня.
– Если бы я опоздала, – Тиф проверяет время в телефоне, – на четыре минуты, ты бы меня уволила. А сама отменяешь меня в последнюю секунду и даже не извиняешься.
– Я же сказала «извини». Вышла путаница.
– Я слышала только про путаницу.
Тиф сопротивляется желанию начать возмущенную речь о том, как Глория дает латиноамериканкам больше часов, чем ей.
– Ну пожалуйста… Я сейчас мать-одиночка. Арендная плата растет. Чем меньше денег, тем больше проблем.
– Как я уже говорила, мы будем ставить тебя так часто, как сможем.
Да пошла ты.
– Спасибо.
Тиф направляется к выходу. Она вздыхает, но не из-за этого дерьма, а потому что знает, куда собирается пойти сейчас.
* * *
Охранник – тот же самый, который приводил Майка четыре часа назад, – ведет тощего белого мужика лет сорока.
Филип оглядывает комнату. Со стороны зоны для посетителей у телефонов сидят три темнокожие женщины. Филип колеблется, не уверенный, кто из них Тифони. Тиф машет рукой, освобождая его от игры в угадайку. Они оба берут телефоны. Тиф замечает, что у него синяк под глазом.
– Ты жена Майка?
– Ага. Та самая счастливица. Королева при короле-каторжнике. Миссис Майк-Прожектер.
От ее комментария Филип чувствует себя неловко. Поэтому пропускает его.
– Спасибо, что согласилась меня выслушать.
– Я уже сказала Майку, что мне неинтересно бегать по городу в поисках твоих потерянных картин, словно какой-то Индиана Джонс.
– Ну, я надеюсь, ты выслушаешь. Есть тайник с картинами. И никто другой про него не знает.
– Ты говоришь прямо как Майк. Вы нашли друг друга.
– Они стоят как минимум два миллиона долларов.
– Откуда ты знаешь, что у него были все эти картины?
– Я помог ему их получить. Вот откуда. Я знаю, сколько они стоят, потому что именно я брал его деньги и передавал их продавцам. «Мужчина с трубкой» Жана Метценже[42 - Ж а н М е т ц е н ж е (1883–1936) – французский художник, представитель фовизма (течения, главной фигурой которого является упомянутый далее широко известный Матисс) и кубизма.]. Обгорелый Матисс, который был украден из Кюнстхала[43 - К ю н с т х а л – художественный музей в Роттердаме.]. И куча других.
– Тебя арестовали за это? За продажу краденых картин?
– Нет. За уклонение от уплаты налогов и мошенничество со страховкой.
Еще один испорченный белый мужчина.
– Вау, ты многое умеешь, да?
Филип уязвлен насмешкой. Еще один чувствительный белый мужчина.
– Зачем этому парню…
Она замолкает, пытаясь вспомнить имя.
– Честер Монтгомери.
– Да, Честер Монтгомери – звучит как имя чувака, который изобрел хаки[44 - В данном случае имеется в виду не военная форма пыльных оттенков, а покрой гражданских штанов, сложившийся под влиянием американских армейских брюк и ставший особо популярным после Второй мировой войны; фактически этим словом (наряду с «чинос») американцы обозначают то, что можно условно определить как полноразмерные брюки некостюмного стиля преимущественно пастельных и близких к ним цветов.]. Или генерального директора «Нью Бэланс».
Филип не понял ее шутки.
– Этому Честеру… зачем ему покупать кучу нелегальных картин? Он не сможет никому о них рассказать или повесить в своем доме, раз они украдены, правильно?
– Честер получал больше денег, чем мог отмыть. Долгое время ему приходилось прятать излишки. Но он хотел купить на них что-то. А что можно купить на грязные деньги? Оказывается, можно купить грязные произведения искусства.
– Майк сказал, что этого парня, Честера Монтгомери, убили, верно?
– Ага.
– Так разве не понятно, что тот, кто его пришил, взял и картины?
– Полиции не хватило улик, чтобы арестовать человека, который, по их мнению, это сделал. Но вроде как тот человек из Пенсильвании убил Честера за то, что Честер убил его брата. Это была месть, а не ограбление.
Тиф смотрит на него, не находя слов.
– Если бы человек, убивший Честера, сделал это из-за денег, он взял бы картины, висящие в его доме, или шестизначные суммы наличными из его сейфа. Но он этого не сделал. Убийца не был грабителем. Просто убийцей.
Тиф отвлекает плачущий старик двумя телефонами дальше. Она заставляет себя повернуться обратно к Филипу.
– Почему ты мне все это рассказываешь?
– Я согласен на фингалы хоть каждый день вместо того, чем они еще угрожают. Мне нужна помощь Майка.
– Да ладно, чувак, не держи меня за дурочку. Ты готов отдать нам все эти картины?
– Чтобы выжить? Да. К тому же я могу не выйти в течение года. А картин там может уже не оказаться, когда выйду. Я предпочел бы получить десять процентов от чего-то, чем сто процентов от ничего.
– Десять процентов?
– Ну да. Майк тебе не сказал? Я прошу вас отдать мне десять процентов от той суммы, за которую вы продадите картины.
– Мой детектор лжи пищит: «вранье». Только не могу понять, на хрена ты выдумал такую причудливую историю…
– Я не выдумываю.
– Могу предположить, что выдумал ради получения защиты.
Филип наклоняется к стеклу и понижает голос.
– Если я вру и Майк об этом узнает, то он не только не защитит меня, он сделает так, чтобы меня убили. Я не выдумываю.
