скачать книгу бесплатно
И заглушил двигатель! Тут же послышались, правда уже более приглушенно, еще две или три очереди из автомата и чей-то истошный вопль.
Катер без руля и ветрил, как говорится, по дуге пошел к середине бухты и, по инерции пройдя метров сто, остановился, закачавшись на собственной волне. Мы не двигались минут пятнадцать, пока не услышали по рации голоса береговой группы. Я дал команду сворачивать на сегодня работы, грузить береговых и идти к «Армавиру».
Назад шли чуть больше часа молча. Уже перед самой швартовкой к «Армавиру» механик Мозулин, любивший всех доставать, спросил:
– Виталик, как дела на этот раз?!
Теперь было не до смеха, и Одинцов пулей бросился вон из катера!
Как мы узнали позже, поисковым военным отрядом вьетнамцев на нашем острове были найдены остатки партизанской банды полпотовцев, которые и были впоследствии уничтожены.
Наступил август, работы были закончены, мы получили добро на возвращение домой. Во Владивостоке нас встречали с помпой и оркестром. Однако в соответствии с планами на этот год мы должны были за четверо суток погрузиться, взять все необходимое и двигаться на ремонт в Коломбо! Подготовка к ремонту поглотила нас целиком, времени ни на что не хватало. Благо, что был август и наши семьи, как Саши Акимова, так и моя, находились на отдыхе, в отпусках, поэтому повидаться так и не удалось. Ну, тогда после ремонта! Поход продолжается!!
По материалам тогдашней прессы:
«…В 1982 году в условиях сложной военно-политической обстановки были проведены комплексные океанографические исследования в прибрежных водах Кампучии. Личный состав экспедиции, маневренного отряда, экипажи гидрографических судов „Альтаир“ и „Антарктида“ под командованием капитана 2 ранга Перекатова М. Т. и капитана 2 ранга Симакова Е. В. с честью выполнили свой интернациональный долг…»
Ух ты! А нас с командиром Акимовым Сашей тоже не наказали! И на том спасибо!
Белая радуга
Глава 1. Камрань
Дело было в бухте Камрань, что во Вьетнаме, в те годы, когда там была сформирована 17-я оперативная эскадра кораблей Тихоокеанского флота в Южно-Китайском море и построен пункт материально-технического обеспечения. Это место было определено совместным решением правительств СССР и СРВ, и с начала восьмидесятых годов прошлого столетия в бухте постоянно стояли разные корабли, суда и подводные лодки. Почти каждую неделю кто-то приходил, устало швартуясь к огромному, выстроенному еще американцами причалу, а кто-то уходил, прощально гуднув всем остающимся, мол, пока, ребята…
В бухте всегда было относительно тихо, палубные команды бесконечно отбивали ржавчину, мазали все рыжим суриком, верхняя вахта сидела внутри надстроек, ловила тень, а свободный народ прятался от прямых солнечных лучей внутри корабельных тел, называемых по-простому «коробками». Иногда в небе с ревом проносились самолеты – недалеко был военный аэродром, где сидело несколько звеньев наших МиГов, самолетов-разведчиков и вертолетов, но в остальном – тоска жуткая.
Однако там, в корабельных «низах», было не лучше – на стоянке кондиционеры, как правило, не запускали, поэтому за целый день температура внутри была как в настоящей сауне. В Камрани всегда было одинаково душно и жарко и только поздней осенью, в сезон дождей и зимой, когда температура падала по ночам до 23—25 градусов, можно было существовать относительно комфортно.
Вечером жизнь на пароходах оживала, так как во Вьетнаме, как и в любой южной стране, вечер наступал рано, и черная ночь обнимала корабли, принося прохладу и некоторую свежесть. В экипажах наступало личное время, моряки писали письма, кто-то гонял мяч на берегу, офицеры захаживали к соседям, начинался бесконечный разговор под рюмочку на тему – «…вот помнишь, бывало…» – как там, где нас нет, все удивительно и прекрасно, а как у нас здесь сейчас жарко, гнусно и все не так.
Гидрографическое судно «Пурга» прибыло на временную стоянку в Камрань в первых числах августа на 4 дня, заправиться питьевой водой, топливом, передохнуть, как говорится, и обратно на «Разрезы». Так называлась одна из программ изучения Мирового океана, когда в определенном районе моря определялись параметры воды на различных глубинах. Для этого судно должно было лечь в дрейф на точке и опустить несколько десятков батометров, чтобы забрать пробы воды на заданных глубинах. И так надо было ползать туда-сюда по заданному квадрату, опускать и поднимать эти треклятые батометры в течение нескольких месяцев.
А основная неприятность была в том, что и погода нас частенько не миловала, и «покладка в дрейф» неминуемо приводила к сильной бортовой качке, что все кишки наружу вынимало. Иногда батометр не переворачивался на заданной глубине и, соответственно, вся точка замеров браковалась, потому что следующие за ним батометры тоже не переворачивались и забора воды на этих глубинах не получалось. А понять этот брак можно было только тогда, когда ты постоишь на одном месте, подождешь положенное время на переворот всех батометров, подымешь весь «виноградник» на борт и увидишь, что половина нижних не сработала. Теперь надо корректировать положение судна, выводить точнее на заданную точку и потом опять снаряжать трос и опускать батометры. Однообразность этих действий и ежедневного окружающего ландшафта на «Разрезах» – опять море кругом – приводит к быстрой усталости людей и разным, при этом смешным и не очень, происшествиям.
На стоянке экипаж переходил на упрощенный режим труда и отдыха, иногда вечером разрешалось покупаться в дальнем конце бухты, чтобы купающихся не было видно морякам, несущим суровую службу на тральщиках и эсминцах. Как говаривал боцман «Пурги» Володя Карпов – чтобы у них глаз «не выпал». А посмотреть было на что. На «Пурге» тогда было пять женщин в экипаже и порядка десяти в экспедиционном составе, так что когда наши дамы шли на пляж, весело размахивая полотенцами, мимо всяких СКРов и БПК, то там, на ютах, сразу начиналось оживление, моряки покрякивали, посвистывали, иногда отпускали какие-то шуточки, облизываясь как мартовские коты, но устав есть устав, когда на берег схода нет – значит, нет. Видит око, да зуб неймет!
На следующее же после швартовки утро на трапе «Пурги» появился молодой человек в тропической форме с погонами старшего лейтенанта, на флоте их называют «старлеями», и четко произнес дежурному по судну:
– Доложите командиру, старший лейтенант Шершнев, военный корреспондент из Москвы, прошу принять!
Командир ГиСу «Пурга» капитан 3 ранга Ванин Сергей Иванович в это время был в кают-компании на завтраке, однако лично встретил и, хлебосольно приобняв за плечи, пригласил к своему столу старлея, мол, отведайте из нашего бачка. Так на флоте принято называть посуду, употребляемую для приема пищи команды на корабле. Шершнев, засмущавшись, присел на кресло, где обычно сидел старпом.
– Не беспокойтесь, старший помощник уже позавтракал, он сейчас на мостике!
Ванин был само радушие – мало ли что корреспондент срисует, потом доложит там, где не надо. Сергей Иванович знал по своему опыту, что с чужаками, особенно из Москвы, надо держать ухо востро. Шершнев представился – военный корреспондент «Красной звезды»! Ничего себе, залетел куда, на край земли, собирать информацию. Вначале командир напрягся – а при чем тут мы? Вон соседей сколько – герои, военные моряки, на боевой службе по несколько месяцев, бытовые условия на некоторых кораблях оставляли желать лучшего, но ребята несли службу, выполняли боевые задачи и не пищали. А у нас что? Кондиционеры, баня-сауна, много пресной воды, а в море, известно, это главный дефицит, на югах загораем, иногда купаемся. Да еще и женщины на борту, кино после рабочего дня – в общем, курорт! Никакого героизма, одна черная зависть! Так говорили его однокашники, когда случалось встретиться с гидрографами на бескрайних морских просторах.
– В редакции мне дали установку собрать больше фактуры про реальную жизнь на кораблях, сделать несколько очерков о конкретных офицерах советского военно-морского флота, о быте и службе… собрать материал для серии статей о дальневосточниках! – военный корреспондент с мольбой взглянул на командира.
– Так о нас нечего писать, не интересно никому – будни гидрографа, – ничего героического или даже заслуживающего внимание читателя центральной газеты. – Ванин встал из-за стола, давая понять, что разговор закончен и можно… к выходу. Командир интуитивно понимал, что освещать будни гидрографа лучше на другом пароходе… да и некогда тут распинаться.
Но Шершнев уперся и настойчиво заговорил, что о гидрографах пишут только в специализированных журналах, что вообще информации очень мало и никто толком не знает, чем вы занимаетесь, кто-то считает вас разведчиками, кто-то – учеными, что он напишет только небольшую статейку, и все.
– Ладно, если вы так настойчиво просите, сейчас что-нибудь придумаем!
Ванин куда-то позвонил и коротко сказал в трубку:
– Саша, зайди ко мне!
В кают-компанию вошел капитан-лейтенант Заворыкин, заместитель командира по науке.
– Вот наш главный по науке, знакомьтесь: Александр Заворыкин! А это корреспондент «Красной звезды» старший лейтенант Шершнев. Саша, расскажи ему кратенько суть нашей задачи в этом рейсе, покажи мостик и все такое, ты сам сообразишь, только не сильно грузи его своими подробностями!
– Сергей Иванович, у меня же плановые ремонты техники, все задействованы, я лично хотел присутствовать на проворачивании, потом в море вы же с меня спросите, почему батометры не работают!
– Александр Петрович, все сейчас заняты, я прошу вас… – Он сказал слово «прошу» как-то по-особому, по-ванински, что Заворыкин понял, что не отвертеться, бросил:
– Есть! Пошли, старлей! За мной!
В общем, никому не хотелось рассказывать какому-то заезжему москвичу о своих буднях и заботах, ну просто не хотелось, потому что уже с утра 32 градуса и забот полон рот. И Александру Петровичу мечталось налить в каюте ванну забортной воды, лечь в нее и ни о чем не думать.
Рабочий день набирал обороты, все разбрелись по своим делам.
Обед на флоте – святое время. В 11:55 в кают-компании все должны сидеть на своих местах и быть готовыми к приему пищи. Идет командирская пятиминутка, после которой в районе 12:00 входит командир судна, приветствует всех, желает приятного аппетита, и все начинают работать ложками. После этого никто в кают-компанию войти не может. Таковы традиции, которыми так богат военно-морской флот.
На обеде командир спросил Заворыкина:
– Саша, ну как там, поговорили?
– Все нормально, Сергей Иванович, рассказал, показал, угостил чаем, отправил на берег! Все окей!
Четыре стояночных дня пролетели как миг, и «Пурга» снова пошла в море. Проболтались еще полтора месяца, закончили свой район, измотались вконец. Последние три недели были в зоне тайфунного ветра, слава богу, сам тайфун прошел стороной, но покачало все-таки прилично.
На 113-м дне похода на борту уже витает напряжение, сутки тянутся долго, команда нервничает, ведь по плану остается 7 суток и всем понятно, что вот-вот последует распоряжение на возвращение в базу. Экспедиция опять взвешивает колбасу в своей лаборатории и спорит со старпомом, что, мол, паек для всех одинаковый, а вы на экспедиционном составе экономите, свои недостачи по мясу за наш счет покрываете. Никто особо на это уже не обращает внимания, потому что трудно в море, в монотонной суете и при качке оставаться нормальным человеком более трех месяцев.
Мотористы после вахты в машинном отделении выползают потные и черные, как афроамериканцы, подышать на верхнюю палубу и постоянно ворчат на боцманскую команду загорелых, перемазанных суриком тел в шортах и тропических тапочках.
Наконец, по громкой связи объявлено: «Специалисту СПС прибыть в каюту командира!» – а это значит, что пришла шифровка из штаба флота, возможно, приказ на возвращение. В этот момент, когда получено «радио», у всех начинает чуть мощнее щемить где-то внутри, сразу включается счетчик времени: всего 7 дней – и мы дома, и каждый день теперь на счету. Волнение нарастает, радостное настроение от предчувствия встречи с любимыми поселяется в тебе и во всех. В этот период отступают все проблемы, во всех «войнах» объявляется перемирие.
Командир сам по «громкой» обычно низким, с хрипотцой, голосом произносит: «Внимание, экипаж и экспедиция! Получено добро на переход во Владивосток. Идем домой. Расчетное время прибытия – пятое октября, 12:00».
С этого момента экипаж и экспедиционный состав начинают подготовку себя и судна к прибытию в порт приписки. Палубная команда с боцманом выкрашивает пароход, как конфетку, а примерно за сутки до швартовки, если позволяет погода, обновляет белые борта и аккуратно подводит названия судна черной краской. Экспедиция строчит отчеты, подбивает материалы, упаковывает оборудование.
Домой всегда – летим! Кажется, что время ускоряет ход и последние сутки все просто сидят и ждут швартовки.
Наконец – апогей! Швартовка на виду у начальства, соседей по цеху, миллиона гостей и родственников на берегу. Иногда оркестр играет встречный марш, особенно если встречает судно сам начальник гидрографии. Все должно быть четко и слаженно, красиво и безопасно. Так было с «Пургой» и в этот раз – пришвартовались, доклад командира адмиралу, начальнику Гидрографической службы ТОФ, короткие разговоры, и все – начальство уехало на «газике» по делам, родственники просочились по каютам, вахта выставлена, экипаж начал разъезжаться по домам. Выдохнули.
Глава 2. Белая радуга
Это был понедельник, солнечное октябрьское утро набирало силу, прекрасная погода, ощущение сделанного дела, предстоящий отпуск, неплохая получка почти за 4 месяца, выплаченная в день прихода, – все складывалось как нельзя хорошо. Сергей Иванович позвонил дежурному по ГС ТОФ, так, на всякий случай, нет ли каких вводных на эту неделю. Старпома он отправил в отпуск всего на неделю, а жена Сергея Ивановича купила на следующий вторник билеты на самолет в Сочи, мыслями он был уже там.
Дежурный Володя Котков из 5 отдела Управления гидрографии, его старый знакомый, похмыкав в трубку, сказал:
– Сережа, там, наверху, какая-то суета… приказано тебе бегом с замом по науке прибыть к самому!
– А в чем дело, Иваныч, не слышно?
– Не-а!..
Неприятное предчувствие поползло по телу откуда-то снизу, этот вызов не предвещал ничего хорошего, потому как три дня назад, на докладе, все вроде было нормально. Почему адмирал ничего не сказал сразу, хотя… Теперь Ванин вдруг вспомнил, что во время доклада начальнику Гидрографии, после того как ошвартовались к причалу, Георгий Сергеевич смотрел на него с легкой ухмылкой, пожал руку, потом сказал:
– Молодцы! Спасибо за службу!.. Молодцы!!! – Но последнее «молодцы» с ударением на первое «о», теперь он понимал, что это неспроста, тут где-то и была разгадка…
Ну, ладно, прибыть так прибыть.
– Выезжаю! – бросил он в ответ Иванычу и пошел собираться.
Когда входили в здание Управления гидрографии на Ленинской, 80, Ванин уловил едва сдерживаемую улыбку дежурного.
– Ну чего там такое?? Что за тайны мадридского двора?
– Идите, идите! Там уже вас ждут!
Ванин с Заворыкиным поднялись по лестнице на последний этаж, где размещался кабинет начальника Гидрографической службы ТОФ контр-адмирала Варакина Георгия Сергеевича. В приемной было тихо, помощник сказал:
– Входите, входите, адмирал ждет!
Сколько раз он уже здесь стоял, перед этой дверью. Сколько разных выговоров и благодарностей он слышал от самого. Но сейчас почему-то было спокойно на душе, и он, постучав, вошел.
– Разрешите, товарищ адмирал?
– Входите… – Необычно тихий голос не предвещал ничего хорошего. Варакин, кивнув на свой стол, спросил: – Ваша работа?.. Моряки!!! С обросшими ракушкой жопами!!! – Громкость и накал в голосе возрастали с каждым словом. – Белую радугу видели??!! Вы в глаз бури шли??!! Да я сейчас вам этот глаз на одно место натяну! Я вам такую белую радугу покажу, что у вас вся охота отпадет… в унитаз!!!
Ванин смотрел на стол адмирала, но пот неожиданно предательски выступил на лбу, и толком ничего было не разглядеть, только смог прочитать заголовок статьи в газете вверх ногами: «Белая радуга». Ничего не понимаю, при чем тут я, подумалось. Ванин краем глаза уловил движение своего заместителя по науке и его отрешенный взгляд. В чем же дело? Интрига нарастала!
– Вы как посмели?.. Я с вами теперь на весь Союз прогремел! Ишь, герои центральной прессы, вздумали пошутить над мальчиком?! Марш отсюда в приемную!! Читать вслух! Вслух, я сказал! А я подумаю, как вас наказать!
Ниже, уважаемый читатель, я приведу в кавычках и курсивом цитаты из статьи, которая была опубликована на основании той давней беседы теплым южным днем между старшим лейтенантом Шершневым и капитан-лейтенантом Заворыкиным в его каюте на стоянке в бухте Камрань.
«В то время, когда все корабли и суда, получив от своих метеорологических центров предупреждение о надвигающемся тайфуне, начинают маневры уклонения от пути его вероятного движения, а попросту прячутся в бухты и гавани или уходят полными хода?ми от центра тайфуна, гидрографическое судно „Пурга“ берет курс на тайфун!»
Так начиналась газетная статья на половину разворота «Красной звезды», под заголовком «Белая радуга». Читка газеты по приказу Варакина происходила прямо тут, в приемной адмирала. Варакин захлопнул дверь со словами: «Черти!!! Ишь, корреспондента провели на мякине!! Теперь радуются!! Гидрография ТОФ отличилась!!» В углу, насупившись, сидел заместитель начальника службы и сверлил взглядом присутствующих.
Ванин посмотрел в конец статьи и прочитал: «…по материалам военного корреспондента старшего лейтенанта Александра Шершнева…» Сразу все встало на свои места.
– Саша, ты… опять нас всех под монастырь подвел? – Ванин почти прошипел эти слова своему заместителю по науке. – Я же теперь отпуска не увижу до следующего года!!
«Судно наваливалось носом на волну, принимало на себя всю мощь водной массы, которая набегала жадно на бак и носовые надстройки, поглощая все пространство. Судно продолжало двигаться вниз, как бы сползая в черную глубину, вода глотала пароход целиком, но затем наступала секундная пауза, судно замирало в нижней точке и потом медленно-медленно начинало выгребать наверх, сбрасывая толщу воды, которая с сожалением покидала борт судна и уносила с собой все незакрепленные предметы, оказавшиеся в это время на палубе. Рулевой строго держал носом на волну, то есть „рубил“ ее поперек, рассекая носом пополам, превращая все это в игру „кто кого победит“. Пурга шла точно в центр тайфуна, в глаз бури, будто играя с природой, показывая, кто над нею властен».
– Саша, ты что, перегрелся в Камрани? Я же тебя просил рассказать и показать все о буднях гидрографов, а ты?
– Товарищ командир, да надоели они, эти корреспонденты всякие, моряки московские, со своей бестолковостью, да и жарко было!
««Пургу» бросало все сильней и сильней, каждый удар волны воспринимался как тяжелый молот. Иногда она замирала в нижней точке так надолго, что, похоже, у каждого, кто видел это с мостика, холодело где-то внутри живота и предательски потели ладошки. Командир поднялся на мостик и сказал:
– Что прижали хвосты, мореплаватели? Боязно? Не дрейфь, наша малышка и не то выдерживала! Поляки корабли умеют строить!
Командир не спеша уселся на свое любимое кресло напротив крайнего левого смотрового лобового окна и, как и все здесь, на мостике, уперся взглядом в набегающее море. Смотреть на это можно было часами. Вокруг не было ничего, кроме светлой полоски неба с тяжелыми, налитыми дождем и злостью облаками и темно-изумрудного океана воды, все это было в движении и бурлении, вверх-вниз, опять вверх и опять вниз. Вдали, над прыгающей кромкой воды, виднелись лучи света, пробивающиеся сквозь облачность откуда-то сверху, похожие на световые столбы огромного диаметра.
– Коля, держи в-о-о-он на то светлое пятнышко, понял?! Наша задача – сделать кое-какие замеры прямо в центре тайфуна!
– Есть, товарищ командир! – На руле стоял старший матрос Коля Иванов, и это означало, что надо заметить по компасу направление на светлое пятно спереди по носу и держать этот курс на руле».
Ванин вспомнил все: тогда на штурманской вахте стоял Леша Степашин, 2-й штурман. Молодой высокий парень, он пришел в гидрографию из средней мореходки и уже прославился в дивизионе тем, что, когда ухаживал за Леночкой, буфетчицей с гидрографического судна «Север», он понес ее на руках по трапу на берег, но не удержался, и в самом конце, когда ограждающие леера уже закончились, они с Леночкой бухнулись прямо в воду между причалом и «Пургой». Это было вечером, после рабочего дня, и народу на юте было много, так что вытащили их очень быстро, мокрых и с мазутными пятнами на одежде. Ленка ему сразу съездила наотмашь по затылку и со словами: «Ну ты, Леха, идиот!» – отбыла в свою каюту на «Севере». После этого Степашин долго не мог прекратить смешки и шуточки в свой адрес, пока время не заполировало этот случай в дивизионные легенды.
