скачать книгу бесплатно
Я делаю несколько шагов назад, не сводя взгляда с мужской спины, и сталкиваюсь с официантом:
– Ой, простите, пожалуйста, – я помогаю поймать поднос. На мое счастье, там были лишь предметы сервировки. – Извините еще раз.
– Ничего страшного, – я получаю вежливый ответ официанта. – Вас ожидают, – он указывает подбородком на наш стол.
Поворачиваю голову и вижу Германа, он сидит вполоборота и машет мне рукой.
– Все! – со стуком откладывает телефон. – Обещаю, это последний звонок.
Смотрю на Германа: на лице нет раздражения и злости, лишь пульсирующая венка выдает его настоящее настроение. Мужские губы растягиваются в улыбке, но я больше не вижу обаяния, улыбка насквозь лживая. Насквозь.
Мы сохраняем молчание, официант расторопно расставляет блюда и меняет бокал с лимонадом.
– Спасибо, – я хрипло благодарю, а сама молю бога, чтобы официант не уходил, не оставлял меня за одним столом с этим незнакомцем.
– У меня есть предложение, – Герман наклоняется и манит к себе пальцем. – Я подумал, что мы теряем время, – я прислушиваюсь к заговорщицкому шепоту, наблюдаю, как суетятся официанты, хостес провожает очередных гостей к соседнему столику. – Как ты относишься к тому, чтобы выходить замуж, нося под сердцем еще одного Милосердова? – когда до меня доходит смысл слов, сказанных Германом, кажется, я подпрыгиваю на мягких подушках. – Ты хочешь ребенка, я хочу. Мы и так потеряли уже полгода. Ты могла бы быть кругленькой, как вот эта вазочка. Капризничать и гонять меня по ночам за… ну не знаю, что любят беременные. Селедку? Сгущенку? Клубнику? А может, и все вместе, я даже обещаю разделять любовь к твоим странным трапезам.
– Вряд ли какая беременная женщина захочет делиться селедкой, – я скованно улыбаюсь.
– Я куплю тебе много селедки, очень много, – Милосердов смеется и, чуть склонив голову, продолжает: – Возможно, мы не будем откладывать медовый месяц. Это же хорошая новость? Ты рада?
– Конечно.
– И я рад, что смог убедить партнера приложить чуть больше усилий в работе. За тебя, любимая, – он поднимает бокал с водой.
Простой обед превращается в испытание. Поддерживая беседу, раз за разом я прогоняю в голове невольно подслушанный разговор. И как ни стараюсь, не могу найти оправдания словам. В любом контексте они звучат угрозой. Не просто слова, брошенные сгоряча, а реальные мерзкие угрозы.
Ссылаясь на головную боль, я прошу вернуться домой, оставляя еду нетронутой.
Герман обращается к официанту, указывая сложить все в контейнеры, чтобы я могла пообедать позже, и заказывает мои любимые фрукты. Я же наблюдаю и понимаю, что никогда не знала этого мужчину. Он с легкостью меняет маски не хуже самого искусного лицедея. Делает это непринужденно, будто в нем уживаются сразу два человека.
Мы переступаем порог квартиры. Я принимаю прохладный душ и ложусь в кровать, Герман приносит обезболивающую таблетку и стакан воды.
Не знаю как, но я смогла уснуть. Будят меня настойчивые мужские руки, поглаживающие спину:
– Жень, ты решила проспать до утра? – горячий шепот щекочет шею, а мужская ладонь перемещается на грудь, ощутимо сжимая. – А как же маленький Милосердов?
– Давай не сегодня, таблетка не помогла, – вру, внутренне сжимаясь от каждого прикосновения.
– Сегодня ты действительно неважно выглядишь. Может, мы уже выполнили план минимум? Когда у тебя месячные?
Меня обдает жаром, а следом окатывает ледяной водой.
– Через три-четыре дня.
– Отлично, скоро узнаем.
Глава 8. Лео
Ничем незаменимые и такие редкие минуты свободы – это единственная радость, что мне сейчас доступна. Больше полувека возглавляю стаю, ровно с того дня, как погиб Виктор – пара моей младшей сестры – и Тая – пара Арнара.
Арнар ушел в себя, забрав тело своей истинной, очень долго не появлялся и не давал о себе знать. На мои плечи легла забота о стае и горем убитая сестра. На удивление Мит вел себя по-настоящему взросло, в один день из раздолбая превратился в ответственного человека. Никто в стае не оспаривал мое главенство и не пытался оспорить до сих пор. Арнар же выбрал подчинение, но, я уверен, сойдись мы в поединке, победа могла остаться и не за мной. Сейчас он довольствуется ролью отца и наслаждается близостью Лили. Присматривает и оберегает. И его не в чем винить. Но мне пришлось еще пятнадцать лет ждать своего законного отпуска от мира людей. Суетливого, лживого, жестокого и шумного.
Тридцать лет бок о бок с людьми сделали меня нервным и раздражительным. Я словно на карусели, которую невозможно остановить и с которой невозможно сойти.
Не знаю, когда я смогу выспаться, но сейчас мой зверь несется, петляя между соснами, утопая лапами и разметая хвойные иголки, ловит окружающие его запахи. Не то навязчивое зловоние, что в городе: раскаленный асфальт, дешевый пластик, бензин, забитые сливы, мусорные баки, заваленные с горой, и выхлопные газы. А настоящие, природные: травы, хоть и высохшие под летним солнцем, но дурманящие своим ароматом, и запах реки, приносимый ветром.
Перед самым носом пробегает волчица. Сбивая и дразня. Я узнаю Дару. Она заигрывает, шутливо нападая и отскакивая. Бьет лапами, покусывая за уши, вдоволь нарезвившись, падает перед зверем, прижимает голову и уши. Жалобно скулит, подчиняясь и прося. Поднимается и лижет морду.
Мгновение – и передо мной обнаженная молодая женщина. Перевернувшись на спину, она откидывается на траве:
– Что так поздно бродишь? – интересуется, а я чувствую желание, прикрытое светской болтовней.
– А ты? – я возвращаю человеческое обличье и ложусь рядом с ней, рассматривая звезды. Вокруг ни души, лишь стрекот насекомых и мягкое дуновение ветра.
– Ждала тебя, – говорит она честно. Поворачивается на бок и зарывается одной рукой в мои волосы. – Когда уже сострижешь это ужас? – тянет прядь на себя. – Я и забыла, как ты выглядишь на самом деле.
– Ты ждала меня, чтобы поболтать? – я грубо отрезаю дальнейшие разговоры.
– Прекрасно знаешь, что нет, – в женском голосе слышится обида.
Она встает, отряхивая ноги от налипшей травы, и собирается уйти. Такая откровенная манипуляция, и я на нее поддаюсь, перехватываю женское запястье и тяну на себя.
– Сам устал без стрижки, а особенно от бороды.
– Ты удерживаешь меня, чтобы поболтать? – Дара отвечает той же монетой и старается вытянуть руку. Волчица не может скрыть довольную улыбку, а я усаживаю ее на свои бедра.
– Один-один, волчица, – произношу в ее приоткрытые губы.
– Лео, может мы пойдем к тебе? – мягкий тон меня не обманет. – Скоро будут дожди, неужели мы будем валяться в лужах? – смеется, но слова сказаны абсолютно серьезно. Она пристально смотрит в глаза, а женские пальчики гладят мои плечи.
– Мы с тобой договаривались.
Зачем портить ночь бесполезными разговорами, я не понимаю.
– Да-да. Но мы уже столько времени вместе, что не каждая человеческая семья может похвастаться таким продолжительным браком. А я ни разу не оставалась у тебя.
Давно я не слышал этого разговора.
– Ты хочешь, чтобы я признал тебя своей? Так это известно всем, на тебе мой запах. А на мне твой. – Накопленное днями раздражение возвращается ко мне. Я размыкаю объятия, снимая со своих плеч руки Дары. – Что тебе даст моя кровать?
– Это будет значить, что ты пустил меня к себе в сердце?
А я не пойму, она спрашивает или утверждает.
– Как в сердце, так и в свою кровать я пущу только одну женщину. И пока я ее не встретил.
Хочу подняться, но Дара останавливает, надавливая на плечи, усаживаясь обратно на бедра и обвивая руками за шею. Вплетая пальчики в волосы на затылке, притягивает мое лицо к своему.
– Знаю. Но мы можем не дождаться.
Я не даю ей договорить и грубо впиваюсь в губы.
Меня тошнит от разговоров. Не хочу думать, лавировать, выбирать выражения. Хочется отпустить свои инстинкты, не оглядываясь. Пульсирует лишь одно желание: поглощать, взять, услышать громкие стоны, которые будут разноситься по поляне, окруженной соснами. Отключить полностью мозг и получить долгожданную разрядку. Сегодня я грубее с Дарой, чем обычно, но не чувствую сопротивления или протеста. Ей нужно то же, что и мне – свобода. Перехватываю под бедра и укладываю волчицу на спину, поступаю эгоистично, но все же забываю напрочь о каких-либо ласках, подтаскиваю за щиколотки к себе. Одним резким движением бедер подаюсь вперед, упираясь руками по обеим сторонам от ее головы.
– Лео, тут камни, – хнычет, бьет ладонями мне по плечам.
Пара быстрых движений – и я уже накрываю Дару своим телом, прикусывая за шею, с удовольствием проникаю в горячую плоть. Урчащий рык удовольствия вырывается сквозь сжатые зубы. Плавные движения сменяются короткими острыми толчками, и вновь замедляюсь, дразня и растягивая удовольствие. С каждым проникновением Дара все сильнее прогибается в пояснице и прижимается к моим бедрам, срываясь на жалобные стоны. Слышу их где-то на грани сознания, жадно проникая и уже не контролируя себя. С разрядкой приходит долгожданное опустошение, и я выпускаю из захвата женские бедра, позволяя отстраниться.
– У тебя что-то случилось? – Дара рвано глотает воздух, справляясь с дыханием, чуть отползает.
– Нет. Идем провожу, – я перекидываюсь в волка, делаю несколько шагов к долине.
– Я справлюсь сама, – она горделиво поднимается на ноги, стирая с бедер влагу, идет в противоположном направлении. Очередные женские закидоны… Сама, значит, сама…
Не торопясь, я бреду в сторону дома. Стоит мне выйти из-под защиты хвойных деревьев, как обдает предрассветной прохладой. Дара права, встречи в лесу скоро придется прекратить и найти более подходящее место.
Кажется, я один не сплю, кроме охраны, конечно.
Бесшумно поднимаюсь по лестнице, спальня встречает абсолютной тишиной. Задерживаюсь взглядом на кровати, мысленно представляя спящую в ней Дару. Но вместо нее предстает туманный женский образ, к которому тянется все существо. Даже зверь поскуливает, улавливая мое настроение и полностью меня поддерживая.
Накрывает непреодолимая тоска к кому-то эфемерному. Тому, кого еще не существует в моей жизни или уже не будет существовать никогда. Последнюю мысль отшвыривает сознание, не соглашаясь и отрицая.
Стоя под теплыми струями воды, вымываю песок из шевелюры. Приходится трижды выдавливать шампунь на пальцы и энергично растирать, чтобы дорожка песка прекратила струиться к сливу.
Обматываю бедра полотенцем – глупая привычка, я один.
Зажимаю зубную щетку зубами, откручивая тюбик с пастой, и слышу вибрацию телефона.
Если не сбросят после пяти секунд, точно что-то важное. Один, два, три, четыре…
– Черт! – от злости хлопаю ладонью по краю раковины. – Да что ж такое, – успеваю отскочить. Фрагмент каменной раковины с грохотом падает на пол, по плитке расходятся трещины. – Коваль, если ты мне звонишь не желать приятных снов, я тебе руки вырву! – со злостью рявкаю я, понимая, что уже всех разбудил.
– Вырвешь как-нибудь, но не сегодня. Фуру нашли, ту, что пропала пять дней назад. Утопили в реке, рыбаки сетью зацепили.
– Я правильно понимаю, груза в ней не было? – зажимаю телефон между плечом и щекой, удерживая равновесие, надеваю спортивные штаны.
– Угадай? – язвит.
– Отлично. К выплате за технику прибавляется еще и стоимость большегруза, – мысленно прикидываю, сколько вернем по страховке. – Водитель? – успеваю просунуть голову в футболку и слышу:
– В местной больничке. Сказали, жить будет.
– Хоть одна хорошая новость. Ладно, оставлю твои руки на месте. Буду через три часа.
– Тут ехать часа полтора, – я слышу возмущения.
– Час-полтора на сон, остальное на дорогу. Не наглей, Коваль, я двое суток нормально не спал. Или хочешь, чтобы я издох где-нибудь в канаве, а сам займешь мое место? – откидываю покрывало на кровати.
– Да нахрен мне нужен такой геморрой. Спи хоть три часа, я тебя подожду.
– То-то же.
Ставлю будильник, полностью отключаю звонки и вырубаюсь, только закрыв глаза.
Глава 9. Женя
Я невольно стала прислушиваться к телефонным разговорам Геры, задерживаться у дверей кабинета на секунду-другую дольше, чем нужно, интересоваться его делами на работе по приходу домой и понимала, что он лжет. То, что я успевала вычленить из диалогов, никак не вязалось с тем, когда он мне якобы пересказывал свой разговор с кем-то из подчиненных.
С меня словно сняли розовые очки или же с Милосердова слетела его личина, и я видела его настоящего – умелого манипулятора. Лжеца, невероятно обаятельного лжеца. Он виртуозно менял тему, стоило мне заговорить о новой работе, объяснял, как она скажется на моем здоровье. Идиоты-начальники, ненормированные графики, тяжелые условия – все это влияет на психологическое и физическое здоровье женщин. И если я хочу здоровых детей, мне следует поберечься.
Еще недавно подобные слова приняла бы за волнение и тревогу обо мне, но сейчас видела в них лишь давление.
За полгода отношений он сделал все, чтобы я была от него полностью зависима: оставила работу, переехала к нему, сузила круг общения с прежними знакомыми, всячески подталкивал к дружбе с девушками и женами его товарищей и коллег.
Гера не имеет теплых отношений со своими родными, ему чуждо каждую неделю ездить на другой конец города и проводить выходной с моей мамой. Он рассказывал, как ребенком ожидал свою мать с работы, сидя перед часами. Утром мама показывала, где должна находиться маленькая и где большая стрелка, чтобы она вернулась. Взамен общения она дарила дорогие подарки. Герман хвастался, ему завидовали во дворе и школе. А мне его было жаль. Его не любили, замещая теплоту вещами.
Я втайне представляла, как Герман радуется нашему малышу: играет в «ку-ку», подкидывает его в воздух, а я снимаю их на камеру и слушаю заливистый детский смех; кормит нашего малыша; мы ходим вместе гулять по парку, что напротив нашего дома.
А сейчас облегченно смеюсь, зайдя в ванную. Я еще никогда в жизни так не радовалась приходу месячных. Последние три дня провела в ожидании, прислушивалась к ощущениям, постоянно ощупывая живот и трогая грудь.
Я чувствую легкость, тиски тревог разомкнулись на моей голове. Дискомфорт и боль внизу живота уходят на второй план. Теперь я могу себе позволить задуматься об отсрочке свадьбы или ее отмене.
Все время, пока собираюсь к маме, веду мысленный диалог. Ищу оправдания поведению Германа, ставлю себя на его место, примеряя его «шкуру». Неужели последние полгода меня обманывали? Нет, не так. Я хотела обманываться сама.
– Когда вернешься? – уточняет Герман, придерживая меня за локоть.
Я надеваю туфли.
– Точно не знаю, мы хотели сходить в кино. Сегодня повторный релиз «Гладиатора». Мама любит Рассела Кроу. – На самом деле мне жизненно необходимо поговорить с мамой, выслушать ее советы и набраться смелости. – Не раньше восьми.
Герман согласно кивает:
– Приятно провести время, – желает он, наклоняясь и целуя. – А я наконец-то отосплюсь. Ты же не в обиде, что не еду с тобой?
– Нет. Такси ждет, – я демонстрирую экран телефона.
– Будь осторожна, – слышу, нажимая кнопку лифта.
Желтая машина с шашечками ожидает у подъезда, сажусь в автомобиль и здороваюсь. В течение дороги таксист не старается завести разговор, единожды интересуется, не сделать ли музыку потише. Отвечаю отрицательно и погружаюсь в свои невеселые мысли.
После обеда в субботу дороги оказываются свободными, и я добираюсь чуть раньше, чем договаривались с мамой. Не успеваю расплатиться, на телефоне высвечивается ее фотография:
– Да, мамуль. Минутку, – шепчу водителю, копаясь в поисках карты.
– Женечка, я надеюсь, ты еще не выехала?
– Что случилось?
