Редкий экземпляр: собственность империи

– Домой, – крикнула в ответ и отвернулась, уставившись прямо перед собой.

Небо сегодня удивительной красоты.

Глава 30. Прощание

Мы не стали отмечать победу, о которой в бункере уже все знали. Причем, до такой степени, что к нашему возвращению половины ученых там уже не было. Не могу их судить, у каждого своя жизнь, семьи и заботы.

Я села возле Марата, взяла за руку и прошептала:

– Здравствуй, мой хороший! У нас все получилось.

В ответ…ничего. Я прокашлялась, выдохнула. Что, способности опять начинают сбоить? Из-за стресса или, наоборот, от того, что на душе стало гораздо легче?

– Марат, я почему-то тебя не слышу. Наверное, все же перенервничала. Сейчас постараюсь сконцентрироваться, минуту.

Ничего.

– Сейчас-сейчас.

И опять – только тишина и равномерный писк приборов. Что-то дернуло меня взглянуть на большой старомодный экран возле кровати. Все как всегда, буквы, цифры… Мне кажется или значения стоят в другом порядке?

– Не может быть…– прошептала, переводя взгляд на мужчину.

Я вскочила, чуть не опрокинув табуретку, вылетела за дверь, врезалась в Эрика.

– О, здорово, ты куда так несешься-то?

Ни слова ни говоря, схватила его за руку, прислушалась…

«Странная она какая-то сегодня .

НЕТ!

– Где Виктор Михайлович?!

Он, кстати, тоже собирался покинуть временно убежище, но задержался.

– У себя, наверное, или с твоими опять нянькается, – оторопело ответил блондин. – Да что не так-то?

– Марат!

– Что с ним?

– Он молчит!

– Но…

Не стала дослушивать, впав в ускорение, метнулась к оставшимся ученым. Задыхаясь, но вовсе не от бега, выпалила свои опасения.

– Я думал, у нас больше времени, – протянул умник.

Еле сдержалась, чтобы его не ударить!

– Сделайте что-нибудь!

– Милая, я уже говорил, невозможно что-то сделать!

– Дайте ему моей крови!

– Это будет лишь временным эффектом, к тому же, я не могу ручаться, что все пойдет быстрее, чем сейчас.

– Я прошу вас!

– Я вам еще раз повторяю…

– Делай, что она говорит!

Над ухом послышался щелчок взведенного курка. Дуло серебристого пистолета, выглядывающее из-за плеча, красноречиво смотрело в грудь ученого.

– Вы с ума сошли?

– У тебя две секунды.

Профессор посмотрел на меня, потом на Эрика, покачал головой и выдавил, словно через силу:

– Хорошо. Пойдемте.

Через десять минут я наблюдала, как темно-красная кровь скользит по прозрачной трубочке в вену моего гения. По признанию Виктора Михайловича, еще чуть-чуть, и спасать было бы некого. А сейчас, возможно, удастся откатить его состояние назад.

– Где Руслан?

– Возится с Арсеном.

– Позовешь?

Эрик кивнул, покосился на ученого и вручил мне свое оружие.

– Держи, на всякий случай.

Видимо, он, как и Кольцевой-младший, мало кому здесь доверял. Я благодарно кивнула.

– Давай же, милый, умоляю, – прошептала, погладив опять покрывшуюся морщинами кожу гематолога. – Борись, ты же очень сильный. Сильнее меня так точно. Как ты оставишь свою девочку? Что я буду без тебя делать?

– Жить…

Я чуть не подпрыгнула, услышав до боли желанный голос, и не сразу поняла, что прозвучал он не только у меня в голове. Не до конца веря в происходящее, всмотрелась в родное лицо. Из-под чуть приподнятых век лились слезы, пересохшие губы произносили слова с видимым трудом, но это случилось: он пришел в себя!

– Марат! – я бросилась к нему, но вовремя одумалась, и прижималась к груди очень аккуратно, чтобы, не дай Бог, не задеть многочисленные проводочки. – Мой хороший!

– Привет, – раздался едка слышный шепот.

– Я так рада, что ты проснулся.

– Прости, девочка моя.

– За что мне тебя прощать?

– Моя вина, что так все вышло.

– Ты ни в чем не виноват!

– Не спорь.

– Не буду! Господи, спасибо!

– Милая, не плачь, пожалуйста, – слабая рука коснулась вздрагивающей макушки, провела. – Это разрывает мне сердце.

Вопреки обещанию самой себе больше не реветь я всхлипывала, стараясь не зарыдать в голос.

– Брат, ты очнулся!

Руслан ворвался в комнату, снес стоящую на его пути доску для записей, перепрыгнул через стул и рухнул на колени с другой стороны кушетки.

Марат медленно повернул голову к нему.

– Какой ты громкий, братишка, – на бедно-сером лице появилось подобие улыбки. – Рад тебя видеть.

– А я-то как рад! Ты нас капец как напугал!

– Как всегда…

– Не болтай! Ну ничего, раз проснулся, дальше пойдет как надо. А то твои умники вопили, что все плохо. Козлы!

– Прости, Руслан, но они говорили все верно.

– О чем ты?

– Руслан…– медленно движение, и покрасневшие глаза находят мои, – Вероника… Я вас так люблю!

– Мы тебя тоже, мой хороший!

– Эй, давай только без этого, брат!

– Дайте мне сказать.

Мы заткнулись, наблюдая, с каким трудом ему дается каждое слово. Хотелось помочь, поддержать, успокоить… но фактически это он успокаивал сейчас нас.

– Ребята… вы такие… вы – моя семья. Вероника, девочка моя, ты же знаешь, как сильно я тебя люблю? – киваю, глотая слезы. – Клянусь, я бы подарил тебе весь мир, будь у меня…чуть больше времени.

– Ты уже подарил!

– Я счастлив, если ты и правда так думаешь. Будь и ты счастлива, любовь моя. Пусть…ты заслуживаешь этого. Я видел!

– Я люблю тебя!

Хриплый тихий смех.

– Какая ирония. А ведь я мечтал это услышать…долгие годы.

– Марат!

– Все хорошо, Вероника. Руслан, береги нашу девочку, она сокровище. Брат, прости за все, я…я не мог поступить иначе. Ты же знаешь?

– Да.

– Это хорошо. Я вот думал: как бы мы жили, не сделай я то, что сделал…

– Брат, черт!

– Тише-тише. Я все понимаю. И все равно…мне жаль, что так вышло. Ты был…охренительным старшим братом! Я горжусь тобой…

– Это я тобой горжусь!

– Конечно, я же гений… Берегите друг друга, ладно? Я…

Что еще он хотел сказать, мы так и не узнали. Полушепот перешел в хрип и прервался. Лаборант Антон, вероятно, стоявший все это время в дверях, метнулся к технике. Мы проследили его взгляд: на экране шла идеально прямая линия.

Постаревший за несколько минут Марат умер, сжимая обеими руками наши ладони.

Эпилог

Семь месяцев спустя

Я шла вдоль кромки прозрачной воды, вдыхала соленый морской воздух и улыбалась. Нет, пустота, поселившаяся в груди после похорон Марата, никуда не делось, а, возможно, даже расширилось. Просто сейчас, попав туда, куда когда-то стремился и он, пришло ощущение теплоты. А вдруг книги не врут, и его душа идет со мной рядом, радуется покою и умиротворению и наслаждается бризом? Хотелось бы в это верить. Это все, что мне остается.

Я покидала бункер, в котором за короткое время успела и стать счастливой, и снова познать убийственную горечь потери, с тяжелым сердцем. Не хотелось оставлять Руслана, разом осунувшегося и, кажется, даже потемневшего от невосполнимой потери. Я старалась находиться рядом, не утешала или успокаивала, какие вообще слова можно в такой ситуации подобрать, чтобы стало легче? Просто была близко, чтобы он чувствовал поддержку. Они всегда были вместе, я прекрасно понимала, как страшно и одиноко ему сейчас. Это как потерять часть самого себя. Возможно, рано или поздно желание жить и появится, но таким, как прежде, не станешь уже никогда. Не получится.

Мужчина принимал мою ненавязчивую заботу молча. Так мы прожили почти две недели, пока однажды ночью он не исчез. Ушел, не сказав ничего, не оставив банальной записки или чего-то вроде. Утром, довольно поздним, я пришла в комнату, где он жил – бывшую палату Марата – чтобы позвать на завтрак, а его нет.

Я ждала его несколько днем. Потом попыталась связаться через друзей, ездила в Благовещенск, нашла Арсена, хотела узнать через него, что случилось, но тот ничего не знал или просто делал вид. В любом случае, ничего не добившись, вернулась в бункер, где теперь осталась в полном одиночестве.

Все пятеро проснувшихся изъявили желание вернуться в Москву. Им помогли новые хозяева «Ариадны», назначенные правительством страны, они же взяли на себя ответственность за их адаптацию в новом времени. Я была рада за них, и отпустила, пообещав, что связи мы не потеряем. Про меня, кстати, «наверху» словно забыли. Будто Вероники и вовсе не существует. Да и я, признаться, не сильно настаивала. Уезжать отсюда я тогда не хотела.

Спустя еще недели две на моем личном мобильнике-браслете, которым я уже научилась пользоваться как своим старым андроидом, раздался звонок. Я как раз от нечего делать обходила окрестности, и связь была прекрасной.

Голубоватая голограмма показала незнакомого мужчину.

– Здравствуйте, Вероника Семеновна. Вам удобно говорить?

– Здравствуйте. Вполне. С кем имею честь?

– Меня зовут Аркадий Андреевич. Я советник министра внутренней политики и уполномочен сообщить, что вас ждут в столице.

– Зачем?

– Боюсь, это лучше обсудить при личной встрече. За вами уже выслали лифт.

– То есть отказаться я не могу?

– Можете. Но я представляю ваши интересы. Поверьте, нам нужно с вами многое обсудить.

Советоваться было не с кем, я пожала плечами и согласилась.

Прибыв ни много ни мало в Белый дом, я действительно была удостоена встречи лично с министром, которым оказался приятного вида мужчина с длинными, собранными в низкий хвост, волосами. Владимир Иванович не стал ходить вокруг да около, выдав разом все, ради чего, собственно, мы здесь собрались:

– Вероника Семеновна, вы приложили руку к тому, чтобы открылась пусть страшная, но все же правда, и государство в лице меня приносит вам свою благодарность. Тем не менее, надеюсь,  вы понимаете, что некоторые подробности, хм, особенностей вашего организма не должны стать достоянием общественности. Иначе мы можем получить не ту реакцию, какую ожидаем.

– Об этом знает много народу.

– О, это не проблема, они будут молчать.

– Стоп, вы про…

– Нет-нет, что вы, что вы, у нас гуманные методы, – конечно, я не поверила, и министру пришлось добавить: – Все те, кому известно о ваших…особенностях, как один заявили, что ни за что не расскажут о вас. Нам даже не пришлось…настаивать.

– Отрадно, – я улыбнулась.

– Да, но, видите ли, в чем дело. От вас мы тоже ждем понимания. Я бы даже сказал, сотрудничества.

– Вы про что?

– Я про работу. Мы хотим, чтобы вы работали на нашу страну.

– Исключено!

– Можно узнать причину?

– Без проблем. Я навоевалась. Хочу покоя.

Я смотрела прямо в светло-голубые глаза и, если честно, не знала, какой реакции ожидать. Привыкшая к тому, что такие люди могут и заставить, найдут рычаги, искренне удивилась, услышав досадливое:

– Что ж. Я вас понимаю. И он предупреждал.

– Кто? – не поняла я.

– Ваш друг. Руслан Кольцевой.

– Что? – я вскочила. – Когда вы его видели?!

– Да на днях. Признаться, это он указал нам на оплошность по поводу вас.

– В каком смысле?

Вместо ответа министр протянул мне папку.

– Я знаю, что вы привыкли к бумажным документам, поэтому мы сделаем исключение. Разумеется, временно. Как только вы будете готовы, придется пройти через процедуру вживления чипа. А пока – здесь удостоверение личности, свидетельство о праве собственности и…

– Собственности?! – некрасиво перебила я.

– Да, небольшой дом с участком в Краснодарском крае.

– Эээ…

– Не стоит благодарности. Кроме того, на ваш счет ежемесячно будет поступать небольшая сумма, считайте это компенсацией за неудобства.

– Неожиданно.

– Пока вы не будете готовы начать жить, грубо говоря, как обычный гражданин.

– Найти работу?

– Возможно. Получить профессию, водительские права. Выйдете замуж.

Услышав последнее, не сдержалась и фыркнула. Владимир Иванович сделал вид, что не заметил.

Когда разговор подошел к концу, он улыбнулся и пожал мне руку.

– И все-таки я надеюсь, что мы еще с вами увидимся.

– В этой жизни все бывает, – покачала я головой. – Спасибо вам!

– Благодарить стоит не только нас, но и вашего приятеля.

– Увы, как раз это невозможно, – прошептала я, когда покинула огромный кабинет с зеркальными стенами, прижимая к груди заветную папку.

Вот так я оказалась здесь. Уютный небольшой домик мог бы показаться настоящим раем, если бы не ежедневно возрастающая тоска. Чтобы как-то с ней справиться, завела беленького котенка. Пушистый комочек был приобретен в местном приюте. Что-то в будущем гораздо лучше, чем в моем времени: ни одного бездомного животного на улице не встретишь, их разведение жестко регламентировано, а данные хозяев хранятся в общей базе. Забирая себе собачку, котика, попугая или даже хомяка, ты берешь на себя полную ответственность за судьбу питомца. До этого мир все же додумался!

Закатное солнце осветило побережье розоватым светом. Вид завораживал…бы, если бы я могла восхищаться красотой природы. Но, увы, отныне мне это недоступно. По крайне мере, прямо сейчас.

Я вошла в небольшую светлую прихожую. Обычно Моцарт выбегал ко мне сразу же, как только я переступала порог, терся об ноги и мурлыкал. Но в этот раз его не было.

– Эй, Моська, ты где? – крикнула.

Может, заигрался или настолько крепко спит?

– Привет.

Руслан стоял в дверях, держа на руках кота, который блаженно жмурился от поглаживаний за ухом. Выглядел неважно: темная щетина, синяки под глазами, вообще усталый и какой-то блеклый вид. И все же это был он, родной и любимый мужчина, который по какой-то причине оставил меня, не перестав при этом заботиться. Но уже на расстоянии.

Я столько раз представляла нашу встречу, и в мыслях всегда бросалась в объятия без сомнений, и только после выговаривала все, что думаю о его поступке. Но теперь, когда он оказался напротив, первое, что сделала – подошла быстрым шагом и от души влепила пощечину. А он будто этого и ждал: даже голова не дернулась. Осторожно опустил кота, недовольно мявкнувшего из-за прерванной ласки, на пол, повернулся ко мне и обхватил, прижав к себе. Попыталась вырваться, собираясь добавить к первому удару еще парочку, но он держал крепко, терпеливо ожидая, пока я прекращу рыпаться и успокоюсь.

Эмоции, которым не удалось вырваться через агрессию, полились ручьями по щекам, и я затихла. Руслан отстранился, чтобы обхватить мое лицо ладонями, и заглянул в глаза.

– Прости.

– Да пошел ты!

– Ника…

– Иди к черту!

– Хорошо, я уйду, дай мне минуту, и исчезну. Договорились?

– Какая, нафиг, минута?!

– Мне хватит. Для этого.

Поцелуй и правда вышел коротким, но таким чувственным и долгожданным, что я опять расплакалась. Хотя не только из-за этого. Мелькнувшие в его сознании слова, которые, я была уверена, не услышу никогда и ни от кого, заставили колени подогнуться. Я так и повисла на мужчине, он подхватил, не дав упасть, впрочем как всегда.

Когда он отстранился, тяжело дыша, я не выдержала:

– Где ты шлялся?!

– Мне надо было кое с чем разобраться.

– И оставил меня одну?!

– Никогда. Ты всегда была под присмотром.

– Мне нужен ты!

– Ника, после смерти Марата…

– Я тоже его оплакиваю, Руслан! Я очень его любила, и…

– Об это я и говорю, – он отвел глаза, но из объятий не выпустил. – Я знаю, тебе нас всех жалко, меня жалко…

– Да при чем здесь это? Черт, мне правда нужно что-то объяснять?! Стелиться как девчонке, говорить о своих чувствах… Твою мать, Руслан, ты идиот?!

Он неожиданно улыбнулся.

– Еще какой.

– Ты невыносим!

– Да…

– Ты даже пытался меня убить!

– Был грех.

– Ты от меня отказался!

– У меня это хреново получилось.

– Ненавижу!

– А я тебя люблю.

– Да я… ай, да к черту! – я снова прижалась к его губам, забыв, что только что хотела сказать.

Наверное, то же самое.