Рассказы (про) рыжего кота

«Прорвёмся, прорвёмся…»

Наконец восстанавливается тишина, ты возвращаешься в кровать в надежде урвать пару часов сна и тут тебе в спину, плечи, бок впиваются тонкие острые когти. Замираешь на долю секунду, затем от души огреваешь кота подушкой, вкладывая в этот удар всё своё накопившееся раздражение, наблюдаешь, как он ретируется в угол комнаты, откуда с подозрением наблюдает за тобой. А ты наблюдаешь за ним и с опаской поворачиваешься спиной к нему, укрываясь одеялом по самую макушку.

Через минуту чувствуешь, как кот прыгнул на кровать рядом с твоими ногами. Вылезаешь из-под своей защиты. Вы оба таращитесь друг на друга, пытаясь понять, кто и что задумал. Не спуская с тебя настороженного взгляда, кот брякается о твои ноги и величественно поворачивает голову в сторону, мол, кто старое помянет… Соглашаешься. Кладёшь голову на подушку и, засыпая, повторяешь как мантру: «Прорвёмся, прорвёмся…».

Глава 2

Этот год вообще для Тихона был непростым. Дело в том, что…

– Моя! Как я рад тебя видеть! Тебя не было столько дней!

– Всего 5, Тиша, но я ужасно соскучилась по тебе!

– И я! Но… Моя, но что это за запах…Это…Это…

Принюхивается.

– Моя?! – грозно. – Я требую объяснений!!!

– Тихон, знакомься. Это кошка Манька. Она теперь будет с нами жить.

– Что? Что ты сейчас сказала? – Тихон не сводит ошалевших от моей наглости глаз с новой кошачьей перевозки и не верит им. – Кого ты принесла? Кто будет жить в МОЁМ доме?!

– Тихон, пойми, я не могла иначе. Мы гуляли с сыном, было холодно, зима же. Начиналась метель, а она сидела высоко на дереве и так жалобно мяукала!

– О, как мило, – с сарказмом произносит кот и была бы его воля, то скрестил бы лапы на груди. Я прямо чувствую, как он ментально давит на испуганную кошку. – И сидела бы она там и дальше, тебе-то какое было дело? У тебя есть Я.

Последняя фраза звучала так, словно кот нанёс мне удар.

– Тихон, я не могла пройти мимо. Мы её стали звать, она спустилась, а потом мы еды ей принесли, ну и как-то само получилось…

– Не ври! Моя, не ври мне! Вы давно это задумали, да? Второго кошачьего?

– Да, мы думали об этом, а тут так получилось…

– Удачно, да? – съязвил Тихон. – Ладно, дайте мне посмотреть на…

Я открываю перевозку.

– … Забери тебя Сфинкс! Ты что такое?

Черно-белая кошка пугливо выскакивает из переноски и мчится под диван.

– Не подружимся, – выносит свой вердикт Тихон и чуть не сплёвывает от брезгливости. Он подходит к дивану и ложится на пол. – Эй ты, новенькая, уясни раз и навсегда: дом мой, еда – моя, и вон та, что сняла тебя с дерева, где тебе было бы лучше и оставаться, тоже МОЯ.

«Я»:

И, дёрнув хвостом, вышел из комнаты Большой Хозяйки.

Собственно, со временем их отношения не наладились. Дом отныне был очень чётко зонирован: Маня жила в комнате моей мамы, а остальные комнаты остались в полном владении Тихона. Впрочем, это не мешало ему нагло занимать Манин мягкий домик и есть из её миски.

Тихон проявил себя тираном и собственником.

В исключительных случаях, когда моя мама зимой открывала балкон и Маня мёрзла, она приходила к нам в комнаты, робко устраивалась у меня в ногах, но Тихон несмотря на мои грозные окрики выгонял её. Бесило такое поведение ужасно.

Маня было совсем дикой, что шло в разрез с ей поведением на улице. Она не давала себя гладить, ей не нравилось сидеть на руках, отказывалась идти на контакт. Спала кошка с моей мамой, но так как больные суставы давали о себе знать и Большой Хозяйке приходилось крутиться по ночам, то Манька максимально истерично спрыгивала с кровати при каждом движении ногой.

Это сейчас я понимаю, что тут немаловажную роль сыграла фигура Тихона-ревнивца. И вместе с тем глядя на них – таких разных – я невольно проводила параллель в человеческую жизнь: Машка была словно детдомовский ребёнок со всеми причитающимися заморочками, а Тихон являл собой яркий пример выросшего в полном принятии и безусловной любви чада.

Глава 3

В этот год с начала зимы и до середины весны мы жили на даче, чтобы снизить вероятность контактов с инфекционными больными для сына. Кошки были с нами.

На удивление легко они переносили холод и с удовольствием прогуливались по чищенным дорожкам.

Тихон в полной мере чувствовал себя как минимум маленьким королём вверенной территории, и он явно был уверен в том, что кроме них с Манькой тут кошек больше нет. Такой вывод был не безпочвенный, так как действительно зимой тут всегда мало живности.

Однако один «сосед» всё же застал Тихона врасплох.

«Мой нумеро уно» вальяжно осматривал свои заснеженные владения, как вдруг к нему подошёл незнакомый кот. Признаков агрессии незваный гость не проявлял, скорее спортивный интерес: зима, а кто-то появился.

Тихон отчаянно делал вид, что не боится шагающего прямо позади него незнакомца. Однако занять выгодную позицию надо было. И мой кот совершил не очень грациозный прыжок на остатки деревянной подпорки для малины.

– Простите, сударь, – Тихон вертится на неудобной узкой балке, – Вы, очевидно, заблудились?

– А? Чего? – от удивления незнакомый кот аж присел на снег.

– Я говорю, что Вы наверно шли куда-то, – продолжает вежливо настаивать Тихон.

– Шёл. Ага. Знакомиться давай. Я – Васька, местный. А ты городской что ли?

– Право, как неловко всё вышло. – с досадой цокает языком Тихон. – Василий, если бы Вы могли бы немного… совсем чуть-чуть отойти… за забор этого участка, то я с радостью бы продолжил наше общение.

– Ты в уме ли? – с опаской тянет Васька. – Слезай давай!

Тихона это предложение в корне не устраивает, он продолжает гарцевать на балке, крутясь во все стороны.

– Да спрыгивай! Не бойся, не трону, мы только поговорим…

Но «городской» не верит.

– Благодарю Вас за столь любезное приглашение, но всё же вынужден отказать. Я позволю себе повторить свою просьбу покинуть…

– Слезай, кому говорят! Тут и потолкуем! – теряет терпение Васька.

– Тиша! – кричу я из окна. – Тиша, скорей домой!

Тихон, не помня себя от радости, спрыгивает на снег, почти валя чужого кота с ног, и, бормоча витиеватые извинения, продирается, спешит к дому.

Васька за ним. След в след. И так до самого крыльца, взобравшись на который, мой рыжий толстячок чувствует себя в безопасности.

– Вот так-то! – с превосходством во всей позе и взгляде заключает он и, задрав хвост, исчезает за дверью, распахнутую мной для него.

2015

«Т»:

Мы снова куда-то едем.

Я лежу в своей просторной перевозке, подложив лапы под себя и дышу. Этого вполне достаточно.

Дорога долгая.

Рядом со мной в моей прежней перевозке – как же я вырос с тех пор! – беснуется и дрожит Манька. Как же я её не переношу. Истеричка, покарай её Сфинкс. Опять стошнило, пелёнка под ней мокрая и сбитая, но она продолжает истошно вопить, раздражая людей.

– Уймись, – сержусь я. – Сколько можно?!

Манька смотрит на меня невидящим взглядом огромных жёлтых глаз и продолжать действовать всем на нервы.

В прутья дверцы моей перевозки проникают мягкие пальцы, ища меня. Я благодарно утыкаюсь в них и чувствую на кончиках пальцев любовь. Огромную любовь. И отвечаю тем же, поворачивая голову так, чтобы они огладили мою голову и уши.

Новое место – новая дача – нравится мне больше. Я чувствую себя тут хорошо, очень много простора и запахов, в том числе других котов. Что ж я готов к знакомству.

Мне очень нравится гулять, особенно, когда я слышу голос Моей и иду прямо к ней сквозь высокую траву заброшенных участков. Радость, которую Моя испытывает, видя меня, пронизывает меня подобно маленьким молниям, и у меня не остаётся иного выбора, как следовать за ней, с готовностью откликаясь на её цыканье – наш с ней невербальный знак мне не отставать.

Мне не обязательно видеть её глаза, полные восхищения и благодарности, когда она смотрит на меня, бредущего за ней с поднятым хвостом. Я просто чувствую всё это каждой шерстинкой и клеточкой своего тела. Это ли не счастье?

Вместе с тем она с пониманием относится, если я вдруг сверну в сторону, решив навестить новых знакомых. Она понимает, что свобода – это часть моей жизни.

Наконец Моя сидит. Наконец-то! Сколько можно ходить, бегать, суетиться и стоять?!

Я запрыгиваю к ней на колени и льну к теплой Моей: обожаю сидеть на хвосте, не понимаю, почему это всех так удивляет. Она перебирает жирочки на моем животе – они прекрасны, я знаю – мягко скребёт короткими ногтями вдоль позвоночника, чешет шею.

И тут появляется Манька. В три прыжка она настигает мышь, раздаётся предсмертный писк. Я не верю своим глазам: Истеричка и правда в этом хороша. Все её мышцы напряжены, дыхание не сбито, никаких лишних движений – быстрая и смертельная как молния.

– Ой, Маня! – восклицает Большая Хозяйка со смесью ужаса и восхищения в голосе. – Мышку поймала!

– Подумаешь! – мысленно фыркаю я и подставляю Моей другое ухо для того, чтобы костяшка её согнутого пальца помассировала мне ушную раковину.

– Какая молодец! – не унимается Большая Хозяйка. – Не то, что твой Тихон! Лентяй!

Я замираю от такой наглости и открываю глаза.

– Что я сейчас услышал? Жаль, что я в тапки не писаю! Я – воспитанный кот! А следовало бы кому-то испытать эти ощущения на себе… – думаю я, пытаясь пойти на сделку со своей совестью: такие оскорбления должны быть смыты!

Появляется Манька с мышкой в зубах, кладет добычу на дорожку и отходит.

– Хвастушка! – зло шиплю я, провожая её завистливым взглядом.

Манька молчит. Она всё время молчит, словно не слышит меня.

И тут Моя осторожно поднимает мою морду и, вытянув губы трубочкой, ласково говорит:

– Никакой ты не лентяй! Просто не царское это дело мышек ловить и жирочки трясти! Да, Тиша?

Я успокоено прикрываю глаза и мурлычу в ответ: она всегда всё правильно понимает, люблю её.

Однако этот случай засел у меня в голове, и как бы я не убеждал себя и соседских котов в том, что при нынешнем привилегированном положении котов в человеческом обществе вовсе не обязательно выпускать на волю свои базовые инстинкты, жажда показать своё превосходство и авторитет в этой семье не покидала меня. Мне нужен был шанс доказать Маньке и самому себе, что мои охотничьи навыки ничуть не хуже.

Я стал ждать подходящего момента. Затягивать с ним было нельзя: Манька принесла уже в качестве подношения ещё птичку и снова мышь.

Так больше продолжаться не могло.

Лёжа на траве под тёплыми лучами утреннего солнышка, я размышлял о дальнейших своих действиях.

– Тиша, жирочки свои плавишь? – ласково спросила Моя, проходя мимо. – Смотри не перестарайся.

Я посмотрел на неё, зажмурившись: люблю её любовь.

– Итак, – я сладко потянулся и, перевернувшись, положил голову на передние лапы. – Будем честными: сравнять счёт с Манькой не удастся. Это потребует много сил и времени, которого у меня нет. Это она может позволить себе охотиться дни напролёт, а мои сутки всегда заняты… Да, да, совершенно нет времени на всю эту слежку и охоту.

Неторопливый ход моих мыслей был прерван: из летней кухни донёсся манящий запах свежего мяса. Большая Хозяйка собиралась жарить отбивные на обед. Я уже хотел подняться и пойти потребовать свою долю – вернее я даже сел – однако надо было закончить начатое: трудные времена требуют трудных решений.

И меня озарило!

Мне не обязательно ловить всех этих мышек и маленьких пташек! Для своего статуса мне достаточно будет поймать всего лишь одну большую птицу! Вуаля! Статус, почёт, авторитет!

И пока я жевал мелко порезанные кусочки говядины, положенные Большой Хозяйкой прямо к моим лапам, – не это ли уже доказательство уважения ко мне?! – и пропустив мимо ушей её слова, обращённые ко мне: «Хоть раз бы кого-то поймал», довольная улыбка не сходила с моей морды.

Мой план мне казался идеальным и до смешного простым: на участок всё время прилетали то сороки, то вороны. Последние особо возмущали меня своей наглостью, так что проучить это крылатое племя будет очень даже кстати.

Следующим утром, убедившись, что Моя находится неподалёку и может видеть Великую охоту, я приступил к решительным действиям. Видимо Кошачьи боги и сам Сфинкс услышали меня, потому что на газон приземлилась ворона и совершенно бесстрашно пялилась на кусты и деревья, усыпанные ягодами.

– Тебя-то я ждал, голубушка! – ухмыльнулся я. – Готовься к моим зубам!

– Тихон…

– М? Моя, ты не видишь, я рассказываю!

– Вижу, вижу, но… Можно дальше я расскажу эту историю?

– Почему?

– Просто давай я, – настаиваю я, потупив взор.

Раздаётся тяжёлый капитулирующий вздох Тихона.

– Ты же знаешь, что я бы смог.

– Даже не сомневаюсь!

– Тогда разрешаю.

«Я»:

Тихон припал к земле, ошибочно полагая, что его упитанная рыжая тушка стала незаметной на фоне коротко-стриженного ярко-зелёного газона. Он явно забыл прижать уши, но потом, словно спохватившись, попытался это сделать. Насколько смог, конечно.

Ворона, застигнутая врасплох столь явной подготовкой к нападению, замерла в полном недоумении. Мой кот счёл эту неподвижность за добрый знак и стал разминать здание ноги, готовясь к стремительному прыжку. Его попа и жирочки смешно затряслись, задрожали как желе. Когда он сделал первую пробную пробежку к цели, то ворона даже не шелохнулась, продолжая в изумлении взирать на него:

– Ты это серьёзно? Ты не шутишь сейчас?

Но Тихон не шутил. Наверняка в своём воображении он представлял себе тигром, не меньше, который вот-вот настигнет свою дичь.

Смешно ли было смотреть, на эти «незаметные» перебежки кота? Не смешно. Я так хорошо понимала чувства вороны, которая была выбрана в жертвы, что кроме внутреннего восклицания на повторе: «Ты это серьёзно?!», у меня в голове не было иных мыслей.

Спустя 2 перебежки и нашего с вороной эмоционального единения (читайте – «ступора») коту удалось подобраться достаточно близко к птице.

Та, осознав этот факт, очень лениво расправила крылья и, не сводя изумлённого взгляда чёрных глаз, медлила воспользоваться ими: она всё ещё не могла поверить, что эта жирная рыжая плюшка действительно собирается на неё напасть.

Затем ворона всё же взмахнула крыльями и, явно не желая упустить дальнейшее развитие событий, отлетела буквально на пару метров, приземлившись на крышу летнего туалета. Она вцепилась когтями в край крыши и максимально свесилась вниз, ошалело наблюдая за тем, как её преследователь, короткими перебежками, волоча своё пузо по короткой траве, не оставляет попыток поймать её.

Тихон поднялся по ступенькам, что вели к туалету, представляя себя червяком-невидимкой, и юркнул – насколько это слово вообще применимо к 5,5 килограммам мягкого жира и шерсти – под куст крыжовника.

Затаился.

Замер.

Идеи кончились.

С высокой берёзы за пределами участка к вороне прилетели две её подружки, которые оказывается всё это время были зрителями этого нелепого представления. Они сели к своей кумушке, тоже максимально свесились вниз и стали… щёлкать клювами!

Мой отважный Тихон продолжал держать хорошую мину при плохой игре, сидя в своём колючем укрытии. Правда, было видно, что куража в нём поубавилось, так как поза перестала быть напряжённой.

А вороны стрекотали всласть, как никогда ещё в жизни. Я уверена, что они смеялись «во всё воронье горло», и, если уж говорить начистоту, имели право на это.

– Эй, охотник! Чего усы повесил? Ну, поймай-ка нас!

– Да ты… тра-та-та-та-та-та-та (непереводимая игра слов)!

– О, ты такой незаметный и быстрый, что у меня все перья дрожат от страха!

Всё это время я стояла поодаль, уважая желание моего кота проявить себя с новой для себя самого стороны. Однако вороньи насмешки не оставили мне выбора: надо было вмешаться, чтобы сохранить остатки гордости моего рыжего толстячка.

– Тиша! Тишенька, иди сюда скорее! – попросила я и несколько раз поцокала щекой, добавляя веса своему зову. – Иди скорее, мой сладенький!

С плохо скрываемой радостью Тихон вскочил на лапы, задрал хвост, и прилагая видимые усилия над собой старался идти ко мне медленно, с достоинством, всем своим видом показывая, что он бы с радостью остался и дальше в засаде, при необходимости голодая и страдая от ломоты в мышцах, и поймал-таки эту нахальную птицу! Но не может. Никак не может, ведь ЕГО ЗОВУТ! А такой важный и солидный кот не стал отвлекаться бы от успешной (почти) охоты из-за пустяков. Раз его зовут, значит, дело важное и не терпящее отлагательств. И всякие там вороны гроша ломаного не стоят…

– Куда пошёл, котяра?

– Неужели не будешь ловить?

– Эй, жирные ушки, вернись!

Безсердчено стрекотали ему вслед обнаглевшие вороны.

Я присела, взяла Тишку на руки, он доверчиво положил мне голову на плечо, замурлыкал.

– Ты же мой охотник, – я погладила его пузико и помяла уставшие лапки. – Тебе не нужно делать что-то особенное, чтобы быть моим номером один.

Мокрый кошачий нос уткнулся мне в шею.

И этот постыдный для биографии Тихона эпизод забылся бы со временем, если бы не последующее фиаско.

Дело в том, что с соседями по этой даче у нас были натянутые отношения. Гостей они не звали, общались всегда холодно и отстранённо, а мы и не напрашивались. Котов или собак у них не было, им очень не нравилось, когда чужая живность заходила в их владения. Причём уж не знаю, как они объясняли это четвероногим, но действительно все окрестные коты обходили этот клочок земли стороной.

И вот однажды, так сложились звёзды и чёрные дыры во всём необъятном космосе, но нас позвали в гости. Шок.

Я робко расположилась на одном из садовых стульев, пока сын играл с внуком хозяев дачи.

Разговор был скованным, но клеился, и тут я замерла: на заборе между нашими участками появилась рыжая тушка. Надо отметить, что забор представлял собой стену высотой метра в 2 из плотно подогнанных друг к другу досок. Снизу и сверху шли тонкие железные балки, скрепляющие всю конструкцию. И вот моё усатое чудо непонятно каким образом залезло на забор, но, боясь спрыгнуть на запретную землю, перебросил правые лапы через забор, нащупал ими железную балку и стал с зовущими криками двигаться ко мне. Пол тела на одной стороне забора, пол тела на другой стороне, пузо скользит по шершавому верху досок. Стыдобень.

– Тихон, иди домой! – взмолилась я, подбежав к забору.

Тихон понимает, что дело – дрянь и надо вернуться обратно. И в тот же момент он с ужасом осознаёт, что не знает, как ему это сделать. Страх полностью сковал его мысли. Как и люди в такой ситуации он делает ситуацию её более глупой и нелепой. Он добирается на негнущихся лапах до крыши летней кухни и зачем-то как вещий Олег взбирается по ней на самый верх.

Понимание ситуации доходит даже до соседей.

– Он сам не спустится, – говорит кто-то из нас, озвучивая очевидное.

Не спустится. Даже сомневаться не приходится.

Тихон осторожно вертится на самом верху летней кухни, перебирая дрожащими лапками и отчаянно пытаясь сохранять бравый и молодцеватый вид. Странный и неуместный флюгер.

Моя мама – Большая Хозяйка – невероятным усилием и явно на адреналине, под влиянием аффекта приставляет огромную тяжёлую лестницу и пытается по ней взобраться.

– Мама, стой! – только успеваю крикнуть я, мама замирает, понимает, оценивает, послушно разгибает ногу, поставленную на первую ступеньку.

Тихон сдаётся, всё его напускное и задорное, что тешило самого себя, мол, ерунда, пустяки, схлынуло вниз. Он начинает мяукать. Громко, вымученно, жалобно.

– Маня! – моя мама заламывает руки и в полном отчаянии обращается к кошке. – Покажи ему, как слезть!

И тут случается невероятное. Манька ПОНИМАЕТ.

Она с лёгкостью забирается по лестнице до самого конца, грациозно и без лишнего мельтешения, запрыгивает на крышу, поднимается к Тихону, чьи глаза уже похожи на тарелки. Всё это она проделывает молча, спокойно, словно отрешённо и вместе с тем чётко, целенаправленно. И я вдруг вижу её совсем другой: может она и дикая, нелюдимая, ищущая ласки так сильно, что отталкивает ещё сильнее, и вместе с тем она здесь, рядом, готова помочь. Она выражает свою привязанность как умеет, а она не умеет. Она всё понимает. И даже не позволяет себе обижаться на мои замечания и попытки пристыдить её за холодность и бегство. Я вдруг вижу её другой. Именно другой. Не такой как Тихон, которому посчастливилось родиться в тёплом доме и сразу попасть в любящие руки. Это было понятно и раньше, но теперь обрушилось пониманием, отчего в груди родилось принятие. Принятие её такой, другой, отличной от рыжей тушки, по-хозяйски разваливающейся на моих ногах ночью.

Убедившись, что Тихон увидел её и, наверно, услышал ровное: «Иди за мной», чтобы не ранить и без того скомканное самолюбие, чёрно-белая кошка стала медленно двигаться в сторону лестницы, оглядываясь назад.

Тихон шёл следом. Медленно, неуверенно, не доверяя своим лапам, а поэтому периодически поджимая их, не решаясь сделать шаг.

И всё же он смог. Следуя за Манькой, по крупицам собирая своё мужество, Тихон спустился на землю и неспешно исчез с нашего вида: ему нужно было прийти в себя и восстановить свою самооценку.

Под ночь он вернулся, как всегда. На кровать к нам он не лез, знал, что когда мы вне дома, ему нельзя ложиться в моих ногах.

И он всегда принимал правила.

От его душевных терзаний к утру не осталось и следа, это было видно по его довольной мордочке, направленной в мою сторону. И всё же я накормила его вкусняшкой. Утром, как всегда.

Я тоже принимала определённые правила.

Впрочем, некоторые простые и понятные вещи до Тихона не доходили…

– Моя, ты забываешься!

– Тихон, ты тогда и правда повёл себя неблагоразумно!

– Пф! Ты преувеличиваешь! Всё со мной было хорошо!

– Ты сам не знаешь, о чём говоришь…

Случай, который Тихон предпочёл бы забыть, невозможно обойти вниманием.

Как я уже говорила, на соседних участках тоже жили представители семейства кошачьих. Так вот стычки за делёж территории были неизбежны, несмотря на высокий уровень дипломатии моего «нумеро уно».

Не знаю, чем заканчивались все предыдущие битвы…

– В смысле не знаешь? Ты видела хоть одну кошачью морду или хвост на вверенном мне участке?!

– Боже, Тихон.

– Что? Храни тебя Сфинкс! Видела?

– Нет, не видела.

– И что надо сказать?

– Ты – мой защитник, Тихон.

– То-то же. Можешь продолжать теперь.

…но все воинственные кошачьи вопли были слышны всегда за забором, на заброшенных участках и со стороны дороги.

Несмотря на то, что каждый день я гладила Тихона я не заметила на его мордочке ничего подозрительного, пока однажды утром вся его щека не раздулась до невероятных размеров. Муж и мама повезли его в ближайшую ветеринарную клинику, которая, как позже оказалась, была просто ужасной. Однако выбора не было. Ему вскрыли абсцесс. Выписали лекарства для лечения и сказали несколько дней держать дома.

И вот это было ужасно: Тихон ни в какую не хотел соблюдать домашний режим. С настойчивостью одержимого, а по сути он таким и был, искренне не понимая, почему его не выпускают на столь желанную волю, Тихон рвался из дома и проскальзывал в ногах каждого, кто входил или выходил из дома.

На третий день его попытка увенчалась успехом и он, прорвав оборону, он убежал к друзьям-соперникам.

Забегая вперёд надо сказать, что по возвращении домой кота пришлось снова везти к ветеринару, так как абсцесс снова дал о себе знать. Но это уже другая история, которую я по настоятельной просьба со-автора…

– Моя, ты совсем совесть потеряла!

… и в качестве доказательства наличия у меня совести, опущу.

2016

«Я»:

Я жду второго ребёнка, дочку. Тихон по-прежнему игнорирует необходимость быть аккуратней с моим животом и бесцеремонно наступает лапой, чтобы лечь мне на грудь. Как и в первую беременность осаждаю его, пытаюсь пристыдить.

Однако теперь он не ходит за мной в туалет, не стережёт. Даже обижаюсь немного, зову с собой на что получаю либо ленивый поворот одного уха в мою сторону, либо сонный прищур.

Впрочем, была одна вещь, которая не менялась все эти годы: обязательное присутствие Тихона во время приёма мной ванны или душа. Это получилось само собой почти с первых дней его пребывания в доме. Будучи котёнком, он сидел под дверью и жалобно пищал, требуя впустить его ко мне. Я не могла выносить его стенаний и каждый раз открывала дверь. Позже он уже сам справлялся с дверью, ловко поддевая ту лапой, и по-хозяйски заходил внутрь. Тихон прыгал на раковину, которая из года в год тряслась под ним всё сильнее по мере его неуклонного как подорожание доллара роста веса. Однако его это нисколько не заботило. Только пару раз я словила испуганный взгляд янтарных глаз, когда раковина особенно гулко протестовала против таких прыжков.