скачать книгу бесплатно
– Твою ж мать! – выругался Эрик, стукнув головой о металлические прутья. – Дверь открыта, дебилка, – сказал он, показав пальцем на дверь.
Девушка, естественно, ни слова не поняла из того, что сказал ей Эрик, и стала ещё громче и яростнее на него орать и швыряться в него тряпками, валявшимися у неё под ногами.
Конечно, тут он ей был даже благодарен и быстренько забрал себе всё, что так мило она в него запулила, а когда он пошёл в свой угол с новыми вещичками, заметил, что бледнокожая соседка напротив высунула свой тонкий нос на исхудалом лице и корчит кривую, мерзкую улыбку. Явно радуясь тому, что у него сейчас жизнь хуже, чем у неё.
– Говно, ненавижу. Да заткнись ты, тварь тупая! – заорал он сам как ненормальный и кинулся снова к решеткам. – Дверь открыта, тварина ты безмозглая, иди туда и там ори.
Странно, но на этот раз она посмотрела в сторону двери так, словно её до этого момента не видела. И живо побежала к ней, не обращая на Эрика ни малейшего внимания. Побарабанила в дверь ладошками, затем отдёрнула затвор. Дверь покорно распахнулась, и та так засмеялась, словно на балу один из её ухажеров рассказал ей смешную шутку. Затем она грациозно выпрямилась и, поправив свой золотистый локон за ухо, неумело плюнула в Эрика. И помахав ему правой утончённой ручкой с тонким надрезом вдоль запястья, скрылась из виду, где вскоре издала свой последний вопль или проклятие. Эрик не знал, что она там постоянно орала. Главное, что её он больше не увидит и не услышит. Никогда.
Крики за дверью тоже прекратились, и наступила неестественная тишина, в которой стали рождаться собственные до жути пугающие мысли.
«Ладно, надо себя чем-то занять, а то и есть как-то хочется», – с тревогой о том, что в этой гостинице питание не предусмотрено, подумал он. И начал с того, с чего во всех непонятных ситуациях начинала его жена – с уборки, а в этом доме стены, видимо, ещё ни разу за свою историю не видели хозяйственной женщины. Но это было лишь на первый взгляд. В процессе уборки всё оказалось куда хуже. По углам всюду валялись зубы, в стенах тут и там между камнями Эрик вытаскивал чьи-то ногти. Да и сами стены были все липкие не пойми от чего. Тут как раз и пригодились ему так мило подаренные тряпки шикарной мадам. Которые он потом любезно выкинул обратно в соседнее помещение.
После уборки, на которую он убил целых два дня, уютнее не стало, разве что чуть-чуть. Но на два дня он занял себя и прожил ещё два дня, а за это время он мимолётно успел познакомиться и попрощаться ещё с двумя соседями.
– Пожалуйста, дайте воды. Я вас умоляю. Воды, еды…– так прошёл ещё один день. Крича, стоя у зарешеченного окошка, но никто не пришёл.
– Я здесь умру, о Боже. Сука, я не хочу умирать, – без устали рыдал Эрик в своём углу. Но слёз на его глазах не было.
– Кто здесь? Пожалуйста, отзовитесь. Умоляю вас, помогите мне, – раздался вдруг голос за его спиной.
Эрик обернулся. Силы уже покидали его тело, а жажда иссушила рот и язык настолько, что он не смог бы ответить, даже если бы сильно того пожелал. Но всё же он развернулся от стены.
Перед ним у самой решётки стоял мужчина лет сорока, насколько можно было судить в тех условиях. Одет он был, что называется, с иголочки. Костюм, запонки, и даже в полумраке было отчётливо видно его идеально начищенные сапоги дороже, чем у многих квартальная зарплата. В обществе, когда на такого человека смотришь, даже мысль пробегает, что он и гадит баблом.
– Эй. Я вижу тебя. Я вижу, что ты жив. Помоги мне развязать руки, и вместе мы выберемся, я обещаю помочь тебе. Ты только развяжи их, и больше в твоей жизни проблем не будет, обещаю. Ты меня понимаешь? Так как, мы договорились? – блеснув улыбкой, мужчина повернулся к нему спиной и показал свои руки, связанные обычным проводом от телевизора или, может, от тостера за три евро. Шнур явно не сочетался с запонками, усыпанными бриллиантами.
– Спасибо, я не умру. Боже, спасибо тебе, – бормоча, пополз к нему Эрик, прихватив из тряпок кожаный ремень, который давно присмотрел для себя. «Уж лучше повеситься здесь, чем идти туда», – думал он об этом всё чаще и чаще.
– Да, да, конечно, парень. Всё будет хорошо. Я обещаю, ты только освободи мне руки, – идеальным тоном повторил мужчина и, присев на корточки, просунул между прутьями свои руки, растопырив пальцы в разные стороны.
Эрик встал за ним на колени. Без спешки обмотал один конец ремня вокруг правой руки, затем просунул его между железным прутом и шеей мужчины и сделал виток ремня вокруг левой руки. А «толстосум» сидел, как мышонок перед змеёй, сидел и всё видел, всё чувствовал. Наверное, даже всё понимал, но по каким-то непонятным причинам сидел и не шевелился.
– Эй, парень… – Но в этот момент Эрик натянул ремень, что было мочи уперевшись своим грязным коленом в дорогущий выглаженный пиджак, а через минуту Эрик разорвал его шею зубами и жадно пил бившую фонтанчиком, словно из родника, кровь. Это было мерзко во всех смыслах этого слова, но жить чертовски хотелось.
Напившись, Эрик всеми силами держал себя в руках, чтобы его не стошнило, а когда ему полегчало, принялся отдирать у трупа руки и ноги. «Про запас. Это про запас», – слегка потеряв контроль над собой, нудел он. А потом он снова уснул. Прямо посреди своей камеры в обнимку с какой-то из ног.
Проспал дня два, не меньше. По соседству никого не было, как и останков. Но собранные с таким трудом части по-прежнему оставались у него. Отчего он с облегчением вздохнул и, прихватив с собой руку, подошел к окошку.
Прямо напротив его двери сидела собака. Увидев Эрика, она оскалила зубы, хотя, быть может, она просто улыбнулась. Из-за отсутствия половины верхней и нижней губы было крайне сложно определить её эмоций. Чего нельзя было ошибочно предположить об Эрике. Его и без того бледный вид стал ещё более заметно бледным при виде до мяса изодранной псины рядом с его дверью, с жуткими клыками, в полметра ростом.
– Даа, видимо, придётся сырое мясо на ужин есть. Собачка, ты мне позволишь взять факел из коридора? – ласково спросил Эрик. Но псина не сдвинулась с места, не моргнула и глазом. Хотя Эрик не мог разглядеть, есть у неё веки или нет.
– Нет, не пустишь? Печалька. А если я с тобой поделюсь обедом? Или ужином? Кстати, не подскажешь, что сейчас – день, вечер? Не люблю на ночь наедаться, потом сны тяжелые снятся. А ты как к этому относишься?
Собака не шелохнулась.
– Ну да. Вот, держи, – и Эрик кинул ей кусок мяса, который она охотно проглотила и снова села на своё место.
– Хороший пёсик. Ты просто… эм, ты просто красавчик. Да, да, именно красавчик, – подмазывал Эрик жуткую псину, похожую на давно уже разложившийся труп, ещё одним свежим куском мяса. – Нравится человечинка, да? А вот если изжарить мясо на медленном огне и приправить щепоткой базилика, я тебя уверяю, ты просто проглотишь свой язык. Не хочешь попробовать? Ну, базилика у тебя, скорее всего, не найдётся, но что насчёт того, чтобы я быстренько взял факел и вернулся обратно к себе в этот прекрасный номер?
Видимо, услышав разговоры напротив, бледнолицая девушка тоже показалась в своём окне. А псина, посмотрев на неё, развернула свою голову, как сова, и неспеша ушла с глаз.
– Ты тупорылая тварь! Ты какого чёрта сюда вылезла! – брызжа слюной, заорал на неё Эрик. – У меня только контакт наладился с псиной, и тут ты свою рожу вытащила на свет. Ты всё испортила!
Девушка с впавшими чёрными глазами только рассмеялась. Громко и звонко, и смеялась она, стоя у двери, сутки как минимум, а когда Эрик показывался в своём окне, чтобы одарить её парой-тройкой «ласковых» слов, она плевала в его сторону красной от крови слюной. Видимо, тоже, как и Эрик, нашла способ выживания в этих условиях. И пару раз даже попадала в него, отчего Эрик бесился ещё сильнее и плевал в неё в ответ. Но так ни разу и не попал, что злило его ещё сильнее.
И так шли дни, дни сменялись неделями. Соседи тоже менялись чуть ли не каждый день. Кто-то погибал в первый день, кто-то на второй. Кто в коридоре, но многие – от рук Эрика, пополняя его запасы, которые он всегда делил на три кучи. Одна ему, одна на чёрный день и третья была для собаки, которая, как оказалось, была просто ненасытная прорва и съедала всё и в любых количествах, что давал ей Эрик.
Отношения с Тварью (Тварью он назвал свою постоянную соседку, живущую напротив) с каждым днём ухудшались. Теперь они затачивали кости и кидали друг в друга в надежде смертельно ранить или покалечить. Конечно, желаемого результата это не приносило никому, кости только пугающе бились о дверь или отскакивали от железных прутьев. Тут польза была только для псины, она всегда с радостью подбегала и разом съедала кость любого размера. А затем снова пряталась вне видимости Эрика.
Плеваться так и не перестали. Бывало, Эрик часами сидел под дверью с полным ртом слюны, выжидая, пока эта Тварь выглянет в окошко послушать, как в очередной раз разрывают на кусочки эти мрачные псы какого-нибудь бедолагу. Но Эрик так в этом и не преуспел, что нельзя было сказать о Тварюге. Она всё чаще и чаще попадала своей слюной ему в лицо.
А два месяца спустя, после того как Эрик стал вести счёт дням, делая зарубку на стене каждый раз, как просыпался… Хотя спал он, бывало, по два раза на дню, как он сам думал, а иногда ни разу. Тут по двум причинам: Тварь могла без устали орать и смеяться, или люди, жившие по обе стороны коридора, разом, видимо, сходили с ума и все начинали покидать свои убежища. В такие дни крики и мольбы могли длиться сутками. Кстати говоря, такие дни были единственным временем, когда Эрик с бледнолицей соседкой мысленно заключали перемирие и могли часами напролёт стоять друг напротив друга и наблюдать, словно пялясь в телевизор, за бегающими туда-сюда людьми, ни разу не оскорбив и не плюнув в чужую сторону. Но когда гам стихал, их вражда каждый раз вспыхивала вновь…
Таким образом, точность Эрика могла здорово отклоняться от действительности, но вот в этот день, когда Эрик, как обычно, кормил своего питомца, он случайно отвлёкся на шум из «убежища» соседки. Шум был похож на то, что её жертва дала ей отпор и теперь уже её ужин избивал её и хотел сожрать её сам.
– О, да, пожалуйста, Боже. Сделай так, чтобы она сдохла! – подумал он про себя, крепко зажмурив глаза, забыв о руке с мясом за решёткой и псине.
И в следующий миг у него внутри словно что-то оборвалось, когда он на своей руке почувствовал холодный, скользкий язык животного.
Эрик открыл глаза и увидел перед собой довольную морду псины, стоявшей на задних лапах. Увидев, что Эрик смотрит на неё, она ещё раз лизнула его руку, но мясо без разрешения не взяла.
Эрик аккуратно положил кусок ей в пасть и погладил её за ушком, а у самого навернулись слёзы на глаза.
– Боже, спасибо, я наконец свободен. И теперь я смогу идти домой к своей красотке, – сказал он с такой уверенностью в сердце, словно ему только что дали настоящий документ с подписью и печатью об амнистии.
Остров
Не зная, зачем и почему, но Эрик переоделся в те лохмотья, которые всё это время служили ему матрасом. Это, как оказалось, были чёрные штаны с дырами и потёртостями до колен. Бесформенная серая рубашка, что была ему на размер больше, и чёрный пиджак с протёртыми манжетами. Но в целом оказалось совсем неплохо, по крайней мере гораздо теплее, чем в его ещё домашней майке и спортивках, которые уже давным-давно поиздержались и потеряли свой первоначальный цвет.
– Ну всё, я готов, – сказал он громко и уверенно, скормив псине последний кусок мяса из кучки «на чёрный день», и решительно открыл перед собой дверь.
Псина от удивления встала на свои четыре лапки и с удивлением вытаращилась на Эрика, который впервые открыл дверь. Но пока что сам выходить за порог не решался. Тонкая тень сомнения проскользнула у него в голове, но он смело шагнул за порог и громко захлопнул дверь за собой. Теперь уже тень сомнения пролетела у псины, но Эрик, опередив её выбор, сел перед ней на колени, обхватил её голову своими руками. Стал чесать ей за ушами, а потом с силой и против её воли подтащил ближе к себе и, повалив на спину, стал чесать её брюшко.
– Хороший, хороший мальчик. Кто тут хороший мальчик? Ну конечно, ты…
На необычное, довольное урчание псины, какого ещё никогда не слышала в этих стенах за все года, его соседка от любопытства бросила свои рутинные дела и высунула свой длинный нос в окошко.
Увидев столь ненавистную рожу, Эрик слегка расстроился, так как бессонной ночью тихо фантазировал, как там её обгладывает очередной бедолага. Но эти мысли быстро улетучились и на место им пришли другие, где он сидит дома в своём кресле и смотрит на широко разросшийся каштан. Как он мечтал снова увидеть это каштановое дерево, перед которым во тьме он часто извинялся за то, что так часто мечтал его погубить. Теперь же он всё бы отдал, лишь бы снова его увидеть. И, смотря на него, попивая душистый чай, приготовленный с любовью его прекрасной женой, думать о том, как эта чёртова длинноносая тварь томится здесь, в темнице, без божьего света и чая.
Картина, где Эрик играет с псиной, отражалась недовольной гримасой на лице.
«Да, это стоит всех денег мира», – подумал Эрик, и его расстройство сменилось на счастье. На самое обыкновенное счастье, когда физиономия расплывается в неконтролируемой глупой улыбке и хочется вести себя как дитя.
Эрик встал, вытянул свою руку с неприличным жестом прямо ей в лицо и грациозно, медленным шагом подошёл к ней и плюнул. Она не отвернулась и не прикрылась. Его сопля попала прямо в её проклятый нос. Ох, как сладка была месть, это был его триумф, его величайшая победа, и полный ликования Эрик, ещё раз взглянув в её омерзительные впалые глаза на бледной коже, пошёл вдаль по коридору налево.
Псина следовала за ним по пятам, а люди по обе стороны кричали ему что-то вслед на незнакомых языках из своих убежищ, но ни один выйти не решался. И спустя час ходьбы в конце слабо освещённого факелами коридора появился свет. Тусклый, серый, но определённо свет не от огня или лампы, Это был свет, какой падает на землю в обычный пасмурный день.
В конце коридора Эрика ждало небольшое разочарование. Конечно, он думал, что каждый шаг к свету приближал его к любящим объятиям жены. Видел перед глазами, как баюкает своего преданного шпица, и готов был полностью вернуться в свою беззаботную жизнь. Однако в конце «светлого туннеля» Эрик оказался на маленьком балкончике из красного кирпича посреди идеально цилиндрической впадины и винтовой лестницы из того же кирпича, ведущие в оба конца: одна – в бездну, другая, казалось, вела прямо к густо затянутому серому небу. Выбор был очевиден, а конец пути казался ему гораздо ближе, чем оказался на самом деле.
Спустя час интенсивного бега вверх по лестнице Эрик впервые присел отдохнуть, свесив свои босые ноги над пропастью. Его балкон был всё ещё виден. Было видно, как стая облезлых, с выдранными клочьями мяса псин за ноги вытащила на балкончик женщину в шикарном зелёном платье и потащила её вниз. В бездну.
– Да, такие дела, – вздохнул он и от страха подпрыгнул на ноги, услышав, как рядом клацнули чьи-то челюсти.
Рядом, облизываясь, сидела псина и жадно смотрела вниз на исчезавшую во тьме девушку в зелёном.
– Прив-вет, – испуганным голосом поздоровался Эрик, надеясь больше не увидеть рядом с собой это животное. Но псина была всё ещё тут и следовала по пятам, не отходя ни на шаг. Первое время было снова страшно, казалось, что она сейчас вцепится в ногу и потащит его вниз, где непременно к ней присоединятся её братья и сёстры. И от него самого не останется ни следа. Но на третьи сутки восхождения вверх это чувство совершенно растворилось опять в чувстве голода и жажды.
– Лети, мой юный друг, через бескрайний океан, и когда силы покинут тебя, это будет означать то, что ты уже на полпути. А силы меня покинули уже печаль как давно, а значит, мы с тобой уже в конце пути, – в бреду рассказывал он псине, – а там, дома, я тебе обещаю, заведу собаку. И назову как тебя. Кстати, а как тебя зовут? Точно, у тебя же нет имени, извини, дружок, сейчас мы это дело поправим.
Но, шагая вверх ещё часа три-четыре, он так и не придумал ни одного достойного имени. И тут вдруг, поднимаясь на автомате, нога словно провалилась в бездну, не почувствовав под собой ступеньки.
Эрик сфокусировал взгляд перед собой. Ступеньки из красного кирпича действительно закончились. Он посмотрел на небо, которое было всё так же непостижимо. Посмотрел снова под ноги, удостоверившись ещё раз в том, что ступеньки закончились и он не вознёсся на небеса, не оказался дома, рядом с женой… В истерике стал бегать вокруг бездны по всё ещё аккуратно уложенной дорожке из кирпича.
– Это остров, сука, это остров!!! Это полная жопа, ну в какой же я заднице, – упав на колени, рыдал Эрик. – Я здесь сдохну, Боже, не дай мне тут помереть, я не хочу. Боже, я не хочу, – веки его стали тяжелеть, и Эрик, забившись в уголок, уснул крепким сном.
Ему снилось, как он сидит дома в своём кресле. Тут и Зверь прыгнул ему на колени и, как обычно, стал долго утрамбовываться в поисках идеального положения для сна. Жена в нарядном новом платье с кружевом в районе декольте поднесла ему чашечку горячего кофе и поцеловала его в щёку. Потом лизнула его и стала целовать ухо. Настойчиво, даже слишком настойчиво, оставляя после себя много холодной слюны.
– Да, я тоже тебя люблю. Ну хватит уже, хватит, – забурчал Эрик, хихикая, отгоняя жену руками, а когда посмотрел на неё, увидел лишь ту самую псину на фоне красных кирпичей, и он тут же проснулся.
– Ну что ты за животное такое, а? Мне такой сон снился! Ни стыда ни совести у тебя нет, – тяжело вздохнув, погладил Эрик псину по голове. – Спасибо. Большое спасибо, я бы, наверно, никогда не проснулся. Уж слишком хорош был сон.
Эрик поднялся, оглядел идеально круглый остров, в центре которого он находился. Ещё раз вздохнул. – А вот это точно не сон, пора выбираться нам. Поехали, коняшка, я точно теперь уверен, что дом там, за горизонтом, – и тут Эрик резко обернулся к псине и воскликнул: – Я знаю, как тебя назвать! Отныне и навсегда нарекаю тебя Конём! – и, грациозно взмахнув рукой, положил её на голову собаки, которая впервые за всё это время издала какой-то звук. И вряд ли он был одобрительным, но Эрик этого даже не заметил. Он снова стал ходить по кругу пропасти, выискивая слабые места острова, обдумывая план, как свалить с него побыстрее и подальше.
Ландшафт был тот ещё: чёрный вулканический камень простирался от бездны, из которой выполз Эрик, и до самого морского берега, истыканного острыми пиками вокруг всего острова. С десятком-другим усохших деревьев, раскинутых по всему острову.
– Супер, и какого хрена мне теперь делать?
Но ответ не заставил себя долго ждать. Вдали, у самого берега, вдруг загорелся маленький огонёк.
– Вот и славненько, нам туда. Пошли, Коняшь, я голоден, – и с этой фразой Эрик перепрыгнул бортик, отделяющий аккуратную брусчатку от недружелюбной вулканической поверхности острова.
Ноги сбились и кровоточили, оставляя за собой то тут, то там кровавые пятна на чёрном фоне. Изредка Эрику попадались небольшие лужицы с чистой пресной водой, что, несомненно, поддерживало в нём последний тлеющий уголёк самой жизни.
– Ну, Конь мой богатырский, может, довезёшь меня? Тут совсем чуток осталось, – изредка, лелея надежды, обнимал Эрик псину. Но та лишь фыркала, изворачиваясь и высвобождаясь от объятий, отбегала от него на пару метров. А Эрику ничего другого не оставалось делать, как просто продолжать свой путь.
Временами он даже начинал жалеть о том, что он здесь, а не в своём теперь казавшемся комфортабельным убежище. – А эта тварина сидит там, а я тут, – любил он побубнить по дороге, – сидит, греет свою жопу. Сытая, с запасами еды на месяцы вперёд. Какого хрена я поперся сюда. Ведь вот так каждый раз. Сука, каждый раз, как выйду из дома, так обязательно одно говно случается. То машина собьёт, то бомж прицепится и начнёт бегать за мной и орать: «Щас обхаркаю тебя!» Зачем, зачем я всегда из дома выхожу? Дома безопасно, дома… – и замолчал, вспоминая, как он сюда попал. – Тварь, эта тварь во всём виновата! Если бы она меня так не бесила, я бы сидел сейчас в убежище. Тварь, я бы был в убежище. Ненавижу её, как же я её ненавижу!
А тем временем он подобрался, как оказалось, к пещере, где с наступлением ночи разгорался огонь, освещая вход, словно рот великана.
– Тсс, Коняшь. Не спеши, мы же не знаем, что или кто там внутри. Так что будь осторожнее, ладно? – предупредил Эрик свою верную собаку, которая за это время уже стала хорошо понимать человеческий язык. И они вместе, пригнувшись к земле, по краю поползли внутрь.
По мере того как они продвигались вглубь пещеры, становилось всё жарче, а Эрик успел уже раза три поменять камень с большого на более большой, который нёс, как спортсмен своё ядро перед броском.
И наконец, завернув за угол, он увидел тот самый костёр высотой в два метра, что горел в центре огромного холла. Справа по стенке бежал тонкий ручеёк, образовывая маленькое озеро, обросшее обильным сорняком.
– Пресная вода, – сразу подметил Эрик и хотел было кинуться к источнику, вдоволь напиться, как заметил за языками пламени чьи-то ноги. Точнее, грубо сшитые из кусков плотной кожи сапоги.
Эрик глянул на Коня. Тот тоже почувствовал чужой запах и оскалился. Теперь, проведя так много времени с этой удивительной собакой, Эрик точно знал, когда ему что-то нравится, а когда нет, и отсутствие верхней и нижней губы больше не мешало понять ему, когда Конь скалится, а когда, наоборот, улыбается.
Теперь оба они в полной боевой готовности стали медленным шагом обходить костёр, не выпуская сапоги из виду. Потом взору Эрика открылись штаны, затем и толстое пальто. Всё сшитое под один стиль, и сидело на вид удобно на взрослом, широком в плечах мужчине.
Эрик вдруг так обрадовался, что ему захотелось крикнуть этому бородатому, обросшему мужику: «Эй, Робинзон Крузо, привет!» Но что-то помешало ему, словно сказало: «Дружище, а ты уверен, что хочешь его разбудить?»
– И правда, – уже сам себе сказал Эрик, ещё раз осмотрев мужика под сто двадцать кило весом и в два метра ростом. И спал он на удобном диване из соломы. – Где он тут солому нашёл? Да и на вид он не выглядит изголодавшимся. Забьёт меня, ой забьёт. Это к бабке не ходи, – и Эрик сделал то, что должен был сделать опять или снова, чтобы выжить.
Он подошёл к его голове. Поднял обеими руками увесистый чёрный камень на вытянутые руки и, посмотрев на мирно спящего героя из его книг детства, со всей дури ударил его прямо в лоб. Череп бородатого дядьки с треском раскололся, а мозг кровавым месивом полился, впитываясь в жёлтую солому. Он умер мгновенно, даже не поняв, что случилось и почему, мечтая завтра уплыть с этого чёртова острова на построенном им плоту, который стоял прямо над входом в пещеру. Это была его последняя ночь на этом берегу. Так оно и оказалось, вот только на плоту уплывёт кто-то другой.
Аккуратно расшнуровав сапоги, Эрик тут же накинул их себе на ноги и как есть, не зашнуровав, стал, шаркая, ходить туда-сюда.
– О да, о Боги, как удобно. Это так удобно, чёрт побери. Как же это удобно и даже тёпленькие. Ха-ха, они достались мне даже тёпленькими, – ликуя, смеялся Эрик. А собака уже с костью съела правую ступню и, облизавшись, откусила левую.
– Что же ты за зверь такой! Штаны не попорти. Тут не супермаркет тебе, других не найду, а тут холодно, если ты не заметил, – заругался Эрик, отгоняя собаку от трупа.
Та, отбежав на пару шагов, проглотила левую ступню и вытаращила свои белые без век глаза на Эрика, а когда он смотрел на неё, она резко переводила взгляд на еду, тем самым давая понять, что хочет ещё.
– Нет, ну серьёзно. Ты вот потерпеть никак не можешь? Я не ел так же давно, как и ты. И что теперь? Я же не психую.
Псина пошкрябала лапкой по каменному полу и подняла её вверх к самой груди. Эрик стянул штаны и пальтишко.
– Всё, приятного аппетита. Но руки оставь мне, – конечно, он подумал, что надо было бы меньшую часть еды отдавать Коню. Ведь сколько ещё времени ему понадобится на то, чтобы покинуть остров, он не знал, и когда подвернётся ему другая еда, тоже не знал. Однако держать псину в голоде он хотел меньше всего на свете, честно говоря, почему она всё ещё его самого не сожрала, он и понятия не имел. Но испытывать судьбу лишний раз всё равно не решался.
А бывший, как его назвал сам Эрик, «квартиросъёмщик» был очень чистоплотным, и это несмотря на его внешний вид и то, что сам он спал в сапогах на кровати. Всё вокруг костра было вылизано до миллиметра. Выдраено, вымыто, в стенах были выбиты полочки, на которых тоже в полнейшем порядке стояли всякие ракушки. Некоторые из особо крупных использовались в качестве горшков для цветов. Это конечно были сорняки, но сорняки с цветочками. Не такие, что росли вокруг пещерного водоёма. Во всяком случае, тут было тепло и комфортно.
Для Эрика эта была настоящая цивилизация, а когда возле костра он увидел целую выбитую из камня кастрюлю ухи, он и вовсе решил тут остаться навсегда. Так он и сказал своему Коню, пожирая суп при помощи руки и поварёшки, словно свин. Пещерный человек, одним словом. – Может, останемся тут навсегда, а, Конь? А что, тепло, уютно. Много жрачки. Мне тут нравится, – но ответа псины дожидаться не стал, снова с головой ушёл в кастрюлю с супом.
От пуза наевшись, Эрик громко сделал отрыжку, которая эхом разлетелась по всей пещере, и, сняв свои сапоги, завалился на постель. – Вот видишь, Коняшь, как поступают цивилизованные люди? Они, бля, снимают свои сраные сапоги, когда ложатся спать в постель, – и Эрик уснул ещё до того, как его голова коснулась соломенного матраса.
На следующий день Эрик проснулся глубоко за полдень. Не раздирая глаз, добрёл до каменной кастрюли с супом и, изрядно навернув ухи, снова завалился спать. В этот раз уже суток на двое, не меньше. Тело, во всяком случае, затекло всё, и Эрик провалялся еще с полчаса на каменном полу под кроватью, разминая руки и ноги.
– Я когда спал, то во сне придумал, что пора тебе, Конь, становиться более культурной собакой, и решил отдать тебе мясо. Но сперва прожарить его до хрустящей корочки. Уверяю, ты будешь в восторге.
Его верный пёс поскулил и опустил голову, стоя на том самом месте, где Эрик оставил свою часть еды, то есть руки бывшего квартиросъёмщика.
– Ясно. Понятно, – неодобрительно покачал он головой, но ругаться на своего четырёхногого питомца не стал, и не потому, что иногда слегка сам побаивался его, а скорее потому, что решил – это честно. – Ну ладно, мне обновка, тебе еда. Я же тоже поел, в конце концов. – Псина завиляла хвостом и подошла поближе к Эрику, сунув свою голову ему под руку.
– Так, ладно, всё это, конечно, хорошо. Но нам надо с тобой найти то, как именно этот хрен ловил рыбу, и тогда сможем расслабиться, – сказал Эрик, потормошив уши животного, и, надев сапоги, пошёл наружу.
Теперь это было совершенно иначе. Эрику было тепло, уютно. Тело отдохнуло и больше не болело, а сам он выспался. Был бодр и полон энергии для освоения новой, казалось бы, неблагоприятной местности. Однако стоило ему подойти к берегу, как он увидел рыбу. Очень много ещё живой рыбы, беспомощно прыгавшей среди вулканических камней.
– Спасибочки, вот это барский подарок! – воскликнул Эрик и побежал собирать дары моря. Пока Эрик справился с двумя особо крупными рыбинами неизвестного типа, его Конь уже успел отведать штук так тридцать. Чудо-собака просто подбегала, хватала рыбу за хвост и, подбрасывая её в воздух, подымала и разевала пасть к небу. Таким образом, что летевшая рыбина любого размера просто залетала с головы в пасть псине, словно в бездонную бочку.
В пещеру Эрик вернулся сразу, как совладал со своей добычей. А там вычерпал прямо на землю остатки супа из кастрюли и, особо не заморачиваясь с мытьём, просто наносил в неё свежей воды и сунул под неё пару горящих палок из костра.
Вода закипала крайне быстро, несмотря на то что посуда была выбита из цельного камня с очень толстыми стенками. А когда вода вскипела, то закинул куски рыбы, почищенные на каменной поверхности, некогда используемой под стенд для особых камней разного типа и цвета, которые бестактно были сметены на пол одним махом руки. Теперь эта полка использовалась для чистки рыбы и крабов, коими берега этого острова тоже были богаты.
Через месяц бывший владелец этой пещеры вряд ли бы её узнал. Теперь это скорее было логово орков, чем человека, и пахло тоже, как логово орков. Сейчас на расстоянии полукилометра можно было унюхать зловоние, источаемое пещерой, и в пасмурный день вход в неё в виде рта великана теперь и пах запахом тысячи трупов, съеденных этим же каменным великаном.
