Над облаками

скачать книгу бесплатно

Над облаками
Владимир Викторович Мороз

Маленький солдат большой войны
«Никто, кроме нас». Услышав этот девиз, многие понимают, что речь идет о десантниках. Но только единицы знают, какие испытания выпали на их долю.

Основанная на реальных событиях книга расскажет о первых воздушно-десантных операциях Великой Отечественной войны, в которых довелось участвовать простому солдату. Мы пройдем с ним по полям сражений, познакомимся с различными людьми, узнаем их истории. Увидим, как меняются взгляды, моральные принципы. Ибо война есть не что иное, как наждачная бумага, болезненно стирающая напяленные маски, заставляя человека показать свое настоящее лицо.

Эта повесть посвящена памяти тех, чьи души до сих пор летают высоко. Там, над облаками…

Владимир Мороз

Над облаками

© В. В. Мороз, 2021

© Оформление. ООО «Реноме», 2021

Глава 1

Свист ветра, страх пустоты, бешеный стук сердца и секунды томительного ожидания, кажущиеся вечностью, исчезли, как только Иван ощутил привычный сильный толчок. Подвесная система натянулась, принимая на себя вес тела и переводя его в привычное вертикальное положение. Молодой человек поднял худощавое лицо вверх, где, медленно наполняясь, разворачивалось белое полотнище, затормозившее скорость падения. После того как парашют окончательно раскрылся, Иван перевел взгляд и осмотрелся. Рядом, сквозь полутьму наступающего утра, еле различались светло-тусклые пятна других куполов. А где-то там, за плотной пеленой низких облаков, раздавался гул транспортных самолетов, которые, выбросив десант, монотонно и басовито гудя мощными моторами, медленно набирали высоту, уходя на юго-восток и восстанавливая потревоженную тишину этих мест. Машины возвращались на аэродром, откуда взлетели почти три часа назад. Мысленно пожелав им удачного полета, Иван, напрягая зрение, стал смотреть вниз, пытаясь определить направление сноса, медленно оттаскивающего парашют в сторону чернеющих деревьев. Внизу, прямо под ним, проступала большая поляна, окруженная со всех сторон густым лесом. Невдалеке, чуть севернее, раздавались крики первых петухов. Там, наверное, находилась какая-то деревня. Вот, поднимая пыль и громко стуча копытами, по проселочной дороге пронесся всадник на темной лошади и умчался куда-то по узкой лесной тропинке, скрытой за густыми кронами. Восточнее, далеко на горизонте, где небо, казалось, было светлее от просыпающегося солнца, угадывался силуэт высокой кирпичной трубы.

«Странно, – мелькнула мысль, – комбат сказал, что выброска будет в глухом месте. Хотя кто его знает, может, это какой-нибудь забытый богом старый развалившийся заводик».

Земля быстро приближалась. Полная амуниция – оружие, саперная лопатка, противогаз, подсумки с патронами, гранаты, котелок и заполненная водой фляга – только усиливала скорость. Прижатая сзади СВТ сильно давила на шею. Немного сдвинув ее в сторону, парень плотно сжал ноги, готовясь к встрече с твердой поверхностью, внимательно вглядываясь во всё быстрее приближающуюся траву.

Удар последовал неожиданно. Не стараясь удержаться на ногах, Иван несколько раз перевернулся и распластался по земле. Винтовка больно ударила затвором в спину.

«Синяк будет», – подумал солдат, поморщившись. Затем схватил одну из строп и стал сильно тянуть к себе, гася завалившийся на бок купол. Хорошо, что совершенно нет ветра, иначе всё было бы намного сложнее. Могло бы и в лес отнести, а там уж как повезет. Можно так на дереве запутаться, что без посторонней помощи не выкарабкаешься.

Когда белый шелк опустился на мокрую от росы траву, Иван снял подвесную систему и первым делом сбросил с плеч мешок, в котором находились винтовка, штык-нож и саперная лопатка. Засунув нож за голенище, Иван пристегнул лопатку к поясу и только после этого забросил винтовку за спину. Осматриваясь, принялся запихивать парашют в тряпочную сумку. Где-то недалеко копошились товарищи, проделывая такие же операции.

Закончив возиться, озираясь по сторонам, чтобы случайно не попасть в какую-нибудь неприятную ситуацию, боец подхватил сумку, поправил выбившиеся из-под шлема светлые волосы и пошел в сторону леса, спеша укрыться под сенью деревьев.

«Да уж, не соскучишься», – думал он, пробираясь по высокой траве.

Этот нескончаемый день начался для него почти сутки назад, с утренней зарядки после подъема, во время которой бойцы пробежали несколько километров по лесной дорожке, периодически останавливаясь, чтобы поприседать или поотжиматься под громкие команды командира роты. Затем, разгоряченные, они быстро умылись холодной водой. Сразу после скудноватого завтрака их второй батальон 204-й воздушно-десантной бригады 1-го воздушно-десантного корпуса совершил марш-бросок на полигон, находящийся недалеко от Борисполя, что под Киевом, в двенадцати километрах от расположения бригады. Как обычно, это расстояние тоже преодолели бегом, не останавливаясь ни на минутку. Впереди, казалось, был обычный день тяжелых занятий: боевые стрельбы по мишеням, обучение диверсионным методам ведения борьбы, рукопашному бою. Командиры спешили как можно скорее подготовить своих бойцов для встречи с реальным врагом, который несколько дней назад кованым сапогом перешагнул границу. И сейчас его войска быстро двигались вглубь советской территории. Где-то далеко уже шли жестокие бои, рекой лилась человеческая кровь, но здесь пока всё было спокойно. Только вдруг погасли огни в городке, соблюдая объявленный режим маскировки, да часто стали раздаваться сирены воздушной тревоги, предупреждая граждан о налете немецких бомбардировщиков, которые последние пару дней только усилили свою активность, нанося бомбовые удары по киевским заводам, складам, жилым домам.

Несмотря на изнурительные занятия, никто не ныл, понимая всю серьезность происходящего. Только неопределенная тревожность постоянно висела в воздухе, нагнетая и без того тяжелую обстановку. Ивану как заместителю политрука взвода работы значительно прибавилось. Приходилось обсуждать с ребятами последние сводки, составлять агитационные листовки, вырабатывая у сослуживцев чувство справедливой мести к врагу, как говорил сам политрук. И хоть уставал сильнее обычного, тем не менее прекрасно осознавал важность своего дела, стараясь вкладывать в него всю душу.

В перерыве между занятиями бойцы успели пообедать горячим борщом и кашей с тушенкой, которые старшина вместе с поваром доставили прямо на полигон в металлических термосах. А затем снова стрельбы, метание ножей по мишеням, обучение подрывному делу, ориентированию. Десантников готовили к действию в тылу врага, где любая оплошность могла привести к необратимым последствиям. Поэтому учили жестко, спуску и поблажек не давали.

– Цена ошибки, даже самой маленькой, – человеческая жизнь. Поэтому тысячу раз повторю: голова нужна для того, чтобы думать, а мозги – чтобы соображать. Уметь моментально принимать правильное решение – вот залог успеха. Мамок с папками там, за линией фронта, не будет. Впрочем, как и другой помощи, так что рассчитывать придется только на свои силы и плечо товарища, – твердил им командир батальона капитан Солоп Петр Тихонович, успевший насмотреться ужасов войны еще во время финской кампании. И они верили его словам, тренируясь до седьмого пота.

Иван усмехнулся: всё это было вчера, а уже сегодня, рано утром 29 июня, их батальон оказался в соседней Белоруссии, где в любой момент можно лицом к лицу столкнуться с фашистами. И это была не учебная тревога, а настоящее боевое задание.

Как обычно, всё началось сумбурно и неожиданно. Занятия закончились в десять часов вечера, и уставшие десантники отправились назад в лагерь. Возвращаясь с полигона, Иван с грустью думал о том, что после отбоя придется задержаться, чтобы узнать новости с фронта и успеть составить новый боевой листок. Ведь с утра послушать радио не получится, а днем, в короткие минуты отдыха, нужно будет обсудить со взводом произошедшее за последние сутки. Политрук поручил это Ивану, а сам занялся подготовкой собрания, на котором кроме прочего должны были рассмотреть заявления нескольких бойцов, пожелавших вступить в комсомол.

Не успели отойти на километр, как со стороны Борисполя на бешеной скорости примчалась полуторка, подняв тучу пыли на дороге и ослепив ярким светом идущий строй. Выскочивший из кабины посыльный под легкий матерок со стороны уставших десантников, которым совсем не хотелось глотать поднятый колесами песок, кинулся к комбату, передав тому приказ срочно явиться в штаб бригады. Взволнованный Солоп, отправив посыльного в кузов, забрался в кабину автомобиля, который, развернувшись, бодро рванул назад, быстро скрывшись за поворотом. Лишь какое-то время отблеск фар небольшими пятнами всё еще отражался на затянутом облаками небе.

Бойцы продолжили свой путь, обсуждая, чем же могла быть вызвана такая спешка.

– Никак воевать пошлют, – озвучил кто-то мысль, витавшую в воздухе.

– Да ладно, так быстро это не делается. Всяко нужно время, чтобы отдохнули и собрались, – говорили одни.

– Мы же десантники, нас в любой момент могут дернуть, – отвечали другие.

Так, негромко переговариваясь, быстрым шагом, а кое-где и перебежками, за час с хвостиком добрались до городка. Не успели привести себя в порядок перед ужином, как последовала команда на построение.

Слегка взволнованным голосом командир батальона зачитал приказ, согласно которому через час их батальон должен быть на аэродроме Борисполя в готовности вылететь на первое боевое задание в район белорусских поселков Озаричи, Любань, Волосовичи, что севернее Мозыря Полесской области. Десантникам предписывалось действовать по тылам противника в направлении Глуска, Паричей и Шатилок. В процессе нужно будет вести разведку, разрушать коммуникации и наносить максимальный вред группировке немцев, которая, сильным броском разрезав обороняющиеся советские дивизии под Слуцком, вырвалась вперед и вчера вечером, 27 июня, захватила крупный узловой город Бобруйск.

Конечно, никто из солдат, стоящих в строю, да и сам комбат, не знал, что защитники города, не имея достаточных сил для обороны, в последний момент сумели взорвать мосты через протекающую на восточной окраине широкую Березину и отойти на противоположный берег. Поздно ночью небольшой отряд местного автотракторного училища переправился обратно и под покровом темноты выбил немецкий авангард из старой крепости, но утром оставшиеся в живых курсанты, под сильным давлением превосходящего врага, были вынуждены вернуться за реку. А сегодня фашисты нащупали броды и начали сооружать переправы, отбросив небольшие отряды красноармейцев и курсантов на добрый десяток километров. В настоящее время танковая группа вермахта, поддержанная авиацией, рвется дальше, к Днепру. И в этот же самый день вражеские войска вошли в столицу Белоруссии город Минск, завершив окружение нескольких советских армий, стоящих на западных рубежах страны. Таким образом, за неделю немцы преодолели одну треть пути до Москвы.

Не ожидавшее таких темпов, успев потерять несколько десятков дивизий в приграничных боях, командование РККА требовало любой ценой задержать врага, заставить перейти к обороне или затормозить его быстрый бег, чтобы дать возможность новым войскам, в срочном порядке выдвигаемым из глубокого тыла, занять свои позиции. Слабо владея обстановкой, в паническом ажиотаже хватая всё, что попадало под руку, армейские штабы стремились заткнуть дыры трещавшей, как гнилое одеяло, обороны. Для этого второй десантный батальон 204-й воздушно-десантной бригады в спешке и перебрасывался так далеко.

Одновременно в самой Белоруссии, севернее Староваршавского шоссе, для действия на участке Слуцк – Бобруйск со стороны Марьиной Горки выдвигалась 214-я воздушно-десантная бригада полковника Левашова. Строя планы, командование фронта продолжало рассчитывать на отходящие со стороны границы советские дивизии, не представляя себе, в каком плачевном состоянии они находятся.

Дав на ужин десять минут, Солоп приказал по окончании заняться подготовкой к вылету. Наспех заглотив еду, уставшие бойцы принялись в спешке получать боевые патроны, гранаты, грузили в полуторки парашюты, боеприпасы, сухой паек. Шум и гам витали в ночном воздухе, только усиливая суматоху. Выброску десанта планировали осуществлять двумя эшелонами. В первом вылетали четвертая и пятая роты, а также штаб батальона. Следом за ними, вторым эшелоном, предстояло десантироваться шестой роте и специальным подразделениям.

– От, ядрена кочерыжка, – повторил любимое выражение ротного старшины стоящий рядом с Иваном в очереди за патронами Сашка Полещук, невысокий полноватый брюнет с припухлыми губами, – почему нельзя всё спокойно сделать, не торопясь? Собрались бы и вылетели на час-другой позже. Поспешишь – людей насмешишь! Знаешь такую поговорку?

– Кто ж не знает, – отмахнулся Иван, – только, дурья твоя башка, сам рассуди. Ночью оно по-любому безопаснее будет. Утром в любой момент можно на немецкие истребители нарваться. И тогда хана нам с тобой наступит еще в воздухе. На наших-то тихоходах особо не скроешься. Собьют, как в тире.

– Накаркай еще, – злобно вмешался политрук. – А вам, товарищ красноармеец, – он повернулся к Полещуку, – хочу напомнить, что приказ есть приказ. Наше дело его выполнять, а не обсуждать. Ясно вам?

– Так точно, ясно, – недовольным голосом ответил Сашка.

– А ты, Смолин, – политрук ткнул Ивану в грудь, – посматривай за своим дружком. Еще раз услышу подобное, оба на беседу к особисту пойдете. Понятно?

– Так точно!

Собравшись, десантники ускоренным маршем двинулись к находившемуся неподалеку аэродрому.

– Эх, – сокрушался Иван перед своим другом, таким же невысоким и светловолосым, как он сам, Прокофьевым Тимохой, – не успел с Олеськой свидеться. Хоть поцеловать напоследок, да глаза ее голубые в последний раз увидеть. А то мало ли что впереди.

– Ты-то ладно, Олеська, чай, тебе не жена, а вот командиров жалко. Солоп ведь никого не отпустил с женами да детьми попрощаться. Посмотри, какой взводный грустный идет. В гроб и то краше кладут. У него жена молодая, да недавно сынишка родился. А, говорят, у лейтенанта на войне жизнь очень короткая.

– Кто говорит? – буркнул погруженный в свои мысли Иван.

– Не помнишь, как старшина про финскую рассказывал? Кукушки-то ихние в первую очередь командиров убивали. Думаешь, в этой войне по-другому будет? Так что не завидую я нашему Луценко. Помяни мое слово, сын сиротой вырастет.

– Типун тебе на язык и десяток снизу. Что такое говоришь?

– А то и говорю, что другие знают.

– Дурак ты, Тимоха, и мысли у тебя дурацкие!

– Сам такой, – обиженно ответил парень. – Только представь на минуточку, что у вас с Олеськой сейчас дети были бы. А тебя к немцам в тыл. Не, брат, лучше жениться, когда войны никакой на горизонте нет, спокойнее. Плодить сирот – дело нехитрое. Сам знаешь, я своих родителей в жизни не видел. В детском доме вырос.

– Так они ж у тебя не в войну погибли.

– Бандиты убили. Мне так воспитательница рассказывала, когда подрос. Только мне от этого не легче. Да и не верил ей. Думаешь, мало слез в подушку пролил, когда маленький был? Одна только и мечта была, чтобы папка с мамкой объявились. Поэтому женюсь тогда, когда ни войн, ни бандитов в стране не останется.

– Этак ты бобылем и помрешь, – улыбнулся Иван.

– Лучше уж помру, чем дети сиротами расти будут. Никому не пожелаю такой доли. Поверь, знаю, о чем говорю. Поэтому и жалко мне сейчас сынишку взводного, и ты меня не переубедишь.

– Я и не пытаюсь, – фыркнул Иван, стараясь шагать в ногу со всеми. В голове пронеслось тяжелое воспоминание об отце. Отгоняя его, стал на ходу поправлять винтовку и ремень с тяжелыми подсумками, набитыми обоймами с патронами.

Вскоре в темноте показался аэродром. На краю поля проступали огромные, более восьми метров в высоту, тяжелые четырехмоторные бомбардировщики ТБ-3, переделанные в транспортные самолеты. Вдоль них, матерясь, бегал высокий худощавый бритоголовый человек в звании полковника. Это был сам командир бригады – полковник Гудков Иван Потапович, человек весьма крутого нрава. Командиром 204-й воздушно-десантной бригады он стал совсем недавно, в начале мая 1941 года, прибыв из 12-й кавалерийской дивизии, где служил начальником штаба. Вероятно, этому поспособствовали товарищеские связи с другим бывшим кавалеристом – генерал-майором Усенко Матвеем Алексеевичем, командовавшим 1-м воздушно-десантным корпусом, в состав которого входила бригада. Не сумев как следует разобраться в тактике и особенностях применения подчиненной воинской части, Гудков глушил свою некомпетентность громкими криками, нередко срываясь на брань.

Вот и сейчас в его монологе, которому позавидовали бы матерые сапожники, выразилось всё: спешка с началом операции, неготовность пилотов, отсутствие точных штурманских карт, незаправленность самолетов бензином, несвоевременность прибытия десантников. Своей руганью полковник только усиливал всеобщую суматоху, творящуюся вокруг, где с серьезными лицами хаотически сновали десятки людей, занятые какими-то, только им понятными, делами.

Несколько дней назад, 25 июня, немецкие пилоты нанесли первый удар по аэродрому. Хорошо, что большая часть самолетов базирующегося здесь 14-го тяжелого бомбардировочного полка находилась в другом месте, около Гоголево под Полтавой. Поэтому вражеские бомбы лишь испортили взлетную полосу да разбили несколько зданий. И лишь благодаря зенитным пушкам удалось загнать немцев на значительную высоту, откуда они не смогли прицельно отработать по целям. Сейчас, в темноте, о былой бомбардировке напоминали лишь еле уловимый запах гари да развалины склада запчастей, мимо которого прошли десантники.

От высокого, сутулого и очень худого механика Георгия, знакомый журавлиный силуэт которого Иван рассмотрел сквозь темноту да вспышки карманных фонариков, удалось узнать, что в этот же день, вместе с бориспольским, фашисты бомбили и гоголевский аэродром, где им удалось уничтожить один ТБ-3. Хорошо, что остальные машины не пострадали. Были, конечно, осколочные пробоины еще у нескольких, но их уже залатали. А всего пару часов назад машины перегнали сюда. И сейчас целых двадцать четыре самолета в авральном порядке готовятся к новому вылету, чтобы доставить десант на место.

– Латки на корпусе – это как шрамы у мужчины, – весело закончил механик, – украшают самолет. Всё-таки боевая машина, а не хухры-мухры. Ладно, Ваня, побежал я, у одного самолета мотор барахлит, надо карбюратор глянуть – похоже, с жиклёром беда. Командир прибьет, если до взлета не сделаю. Удачи вам, – он пожал Ивану руку, схватил свой чемоданчик с инструментами и скрылся в темноте.

– Спасибо, – только и успел ему вслед сказать Иван.

– У летунов уже первое крещение было? – переспросил Тимофей, не расслышавший до конца весь разговор.

– Похоже на то. Побомбили их фрицы.

– Да уж, мы-то под любым деревцем, в любой ямке бомбежку переждать можем, а вот такую машину попробуй замаскируй. У нее же размах крыльев почти сорок метров. Побольше шакалота.

– Кашалота, неуч, – поправил товарища Иван.

– Да какая разница, – махнул рукой Тимофей. – Большущие, в общем.

Выстроив батальон, комбат приказал приступить к надеванию парашютов, которые успели подвезти, и общей подготовке к десантированию. Снова закипела привычная работа. Нужно было запаковать в сумки оружие и повесить его на себя, плотно притянуть амуницию. Сверху всю эту конструкцию завершала подвесная система с тяжелым парашютным ранцем. Обычно это делали засветло, ночных прыжков батальон еще не совершал. Командиры торопили, подгоняли своих солдат, чтобы доложить о готовности к положенному времени.

Разгоряченные десантники наконец-то выстроились на краю поля, вытирая пот и ожидая погрузки. Между тем оказалось, что самолеты еще не готовы к вылету, поэтому пришлось долго сидеть на траве, откинувшись на парашютные ранцы, чтобы не так сильно затекала спина.

– Нагрузят, как ломовую лошадь, таскай потом это барахло с собой, – бурчал недовольный Тимофей.

– Тимоха, хватит скулить, – перебил его Иван, – не к теще на блины едем. Я бы еще больше патронов захватил, если б старшина не зажал.

– Можно же у гитлеровцев оружие забрать с припасами. Да и харчеваться за счет местных колхозников. Они же должны нам помогать. В конце концов, мы их от немцев спасать летим.

– Ничего они нам не должны, – возмутился Иван. – Если мы начнем у людей продукты отбирать, то чем от бандитов будем отличаться? Или ты думаешь, что в деревнях кулак на кулаке сидит и закрома ломятся от урожая? Помочь, конечно, они помогут в трудный момент, но ведь нельзя только на них рассчитывать. Да там и остались, наверное, одни бабы с детьми. Мужиков-то, поди, всех мобилизовали. А чтобы оружием у немцев разжиться, нужно для начала с ними в бой вступить и победить. Или ты думаешь, что фриц от одного твоего вида в штаны наложит и сам винтовку отдаст?

– Ох и вредный ты, Ваня, – хлопнул себя по коленкам Тимофей. – Я ему пытаюсь объяснить, как сделать, чтобы полегче было, а он ни в какую.

– А что мне объяснять? Ты пойми, легче не будет. Наоборот.

– Ну и черт с тобой, – пробормотал обиженный друг и отвернулся. – Не хочешь слушать, дай хоть вздремнуть. Кто его знает, когда отдых будет.

Но поспать не получилось. Через полчаса десантников подняли, и, разделившись на группы согласно заранее подготовленному расписанию, они бегом отправились на поиски своих самолетов. Командир бригады продолжал громко материться, торопя подчиненных. И так уже задержались, а любая просрочка могла обернуться непредвиденными проблемами. К тому же получать выговор от командира корпуса за несвоевременный вылет очень не хотелось. Страшная неразбериха, усугубленная темнотой, продолжалась.

– Скорее, мать вашу, – орал Гудков, – взлетать пора, а вы как пленные коровы плететесь!

Минут через десять перебегания от одного воздушного судна к другому группа, в которой был Иван, наконец-то отыскала нужный самолет и быстро загрузилась в него. Около бомболюков уложили плотно упакованные мешки с боеприпасами и продуктами. Старшим их команды был сам командир взвода младший лейтенант Луценко, тот самый, о котором Иван с Тимохой говорили во время марша. Взводный, отгоняя от себя тяжелые мысли о семье, полностью погрузился в предстоящую операцию. Его спокойный голос вселял в солдат уверенность, что всё идет как надо.

– Ну что, бойцы, устроились? – сквозь шум работающих моторов прокричал спустившийся из кабины летчик в кожаном шлеме, застегнутом под подбородком.

– Так точно, все на местах, – ответил Луценко, окинув взглядом подчиненных.

– Ну, тогда держитесь, начинаем рулёжку. – Пилот скрылся в кабине, и уже через минуту, дернувшись, самолет стал выруливать на взлетную полосу, занимая свое место среди остальных машин.

– Всё, наконец-то. – Луценко снял шлем с головы и вытер пот. – Сумасшедшенький денек. Лететь долго, – громко обратился он к бойцам, – так что лясы не точите, устраивайтесь поудобнее и постарайтесь отдохнуть, ближайший привал будет не скоро. Действуем как на учениях. Сбор по моему сигналу или по сигналу сержанта Волкова. Если со мной что-то случится, он за старшего. Понятно?

– Так точно, – нестройно заорали десантники.

– Все работают по своим местам, как учились. Как только штурман покажет сигнал, я дам отмашку. На выброске не задерживаемся, начинаем сразу по моей команде. Кто будет медлить, получит пинка под зад. Чем кучнее отделимся, тем скорее соберемся. Надеюсь, это тоже ясно? После приземления сворачиваем парашюты и галопом к месту сбора, чтобы на открытом пространстве никого через минуту не видел. Усекли?

– Так точно, товарищ младший лейтенант, – за всех ответил Волков Абрам, высокий крепыш с сержантскими треугольниками в петлицах.

– Волков, – Луценко повернулся к нему, – стоишь около двери и смотришь на меня. Только махну и ребята начнут с крыла сигать – сразу даешь команду тем, кто будет сбрасывать мешки и прыгать в бомболюк. Сам крайним выходишь. Я с крыльев всех выпущу и тоже отделюсь.

– Не переживайте, товарищ младший лейтенант, всё будет хорошо, – улыбнулся сержант.

– Ага, будет, знаю я вас. – Взводный тяжело вздохнул, набрал воздуха и продолжил инструктаж: – Те, кто с левого крыла будут прыгать, у вас старшим, как обычно, младший сержант Ермолаев. Смотреть всем на него. А ты, Ермолаев, смотри за штурманом. Моей отмашки не увидишь из-за фюзеляжа, а вот его команду, будь любезен, рассмотри.

– Есть смотреть за штурманом! – рявкнул младший сержант, худощавый детина с выбивающейся из-под шлема копной рыжих волос.

– Напоминаю! – Луценко поднял указательный палец. – За трос держаться крепко, чтобы никто раньше времени не свалился. При посадке внимательно, ноги не переломайте, всё-таки в темноте садимся. А значит, в тысячу раз бдительней нужно быть. После приземления не шуметь. Летим в тыл врага, он не должен знать, что мы у него в гостях. Иначе нам сильно не поздоровится. Если вдруг во время высадки наткнемся на фрицев – принимаем бой и, по возможности, отступаем к ближайшим укрытиям. Ваша задача – оторваться от противника. В случае столкновения с немцами про основное место сбора забудьте. Встречаемся на запасном. А теперь всем застегнуть шлемы.

Ревя моторами, самолеты, разогнавшись, один за другим стали уходить в небо. Наконец, дошла очередь и до их судна, которое, грохоча колесами по неровной поверхности взлетки, оторвалось от земли и стало медленно набирать высоту. Иван откинулся назад, упершись спиной в холодный дюралевый борт, прикрыл глаза. Усталость давала о себе знать, но тревожные мысли о ближайшем будущем мешали погрузиться в дремоту, хотя мерный рокот самолетных движков, казалось, совершенно не раздражал. К тому же, после того как машина набрала высоту, в салоне похолодало.

Иван не страшился выйти из самолета с парашютом за спиной, это был уже десятый прыжок за год его службы в воздушном десанте. Расслабиться мешало чувство неопределенности и собственной неудовлетворенности, печалило то, что всё-таки не успел попрощаться с Олеськой. Мысли сумбурным клубком роились в голове, смешиваясь, как продукты в кастрюле. А вдруг девушка подумает, что он нарочно не пришел к ней? И всё это из-за той мелочной обиды, которая промелькнула между молодыми людьми неделю назад. Кто их поймет, этих женщин? Вроде слова плохого не произнес, когда она прибежала на проходную, чтобы увидеть его, догадавшись, что скоро десантники уедут на войну. Иван всего лишь хотел успокоить милую, пообещав, что армия скоро прогонит фрицев обратно и уже через пару месяцев он пришлет фотографию из поверженного Берлина. А Олеся обозвала дураком и сказала, что очень боится за него, так как видела плохой сон. В ответ парень рассмеялся, обозвав всё это глупостями. Но девушка вдруг расплакалась. Надо было ее утешить ласковыми словами, но в этот момент Ивана вызвали в роту, и он успел только быстро поцеловать девчонку в соленые губы и тут же убежал не обернувшись. А Олеська еще долго стояла на том самом месте, прикрыв заплаканные глаза ладонями. Теперь, вспоминая их последний разговор, Ивану было не по себе – непонятно же, когда батальон вернется назад. И вернется ли? Ведь летят на другой фронт, на Западный. Увидит ли он еще раз девушку? Дождется ли она его? В свою возможную смерть Иван не верил. Как это так – взять и погибнуть? В своих мыслях он уже десятками громил немецких захватчиков, не получая ни одной царапины.

Иван толкнул сидящего рядом Тимофея.

– Не спишь?

Тот открыл глаза и недовольно буркнул:

– Уснешь тут. Один толкает, второй воздух портит, самолет гудит, пулемет в спину колет, парашют на плечи давит, да и затекло всё.

– Хотел бы спать по-настоящему, ничего не помешало бы, – усмехнулся Иван. – Вспомни, как ты в наряде дежурного проворонил.

– Да уж, – кивнул Тимофей, – первый раз в жизни стоя уснул. И казалось же, что только разок моргну – и всё. А очнулся от того, что дежурный по бригаде за плечо трясет. Вот так и получилось: один раз глазки прикрыл, потом три наряда вне очереди пришлось тащить.

– Что-то и мне не дремлется. Тревожно как-то. Да и Олеська из головы не выходит. Нехорошо в последний раз получилось.

– Да не переживай ты так. Пообижается и успокоится. Ты же ей повода не давал. Баба – глупое существо. Сама что-то придумала, сама обиделась, сама и успокоится.