Музейные истории

– Давайте я вас познакомлю! – услышал я хозяина всего этого великолепия. Я обернулся. В этой комнате где-то должен был быть человек по имени Гуамоколотинг.

Но его, как я надеюсь, вы понимаете, не было.

– Э-э…

Я сразу понял оба затруднения человека за столом. Во-первых, он не знал моего имени. Во-вторых, здесь не было никого, кому меня можно было представить. В момент этого замешательства я взялся за спинку тяжёлого резного стула и решительно отодвинул его.

– Серьёзно?! – раздался птичий крик у меня в правом ухе. Чёрные широкие крылья вороным пером резанули меня по щеке. Я отскочил назад. За спинку стула держалась чёрная птица. Ничего необычного в ней не было, только вот размах крыльев испугал меня.

– Сразу нет! – вырывалось из её клюва. – Пошёл вон!

Последнее относилось явно ко мне, и я не сразу понял, как мне на это реагировать. А вот старик за столом отреагировал так, как будто такие сцены здесь случались десять раз за день:

– Ничего не поделаешь! – сказал он и продолжил аппетитно обгладывать ножку.

– Как ничего не поделаешь?! – взвилась птица под потолок. Шумно работая крыльями, она сделала несколько разворотов в самом верху и приземлилась на стол, между всякоразной посудой. Приземлившись, тут же стала цокать когтями в сторону старика.

– Вон поганая метла! – каркала птица. – Поганой метлой его!

Поразительно, но рядом с камином стояла метла. Уж не знаю, насколько она была поганая, но общипанная, это точно. Создавалось стойкое впечатление, что кого-то когда-то этой самой метлой довольно серьёзно охаживали, поэтому тростинки вылетели из её низа, и сейчас она лысая, но гордая и стоит здесь.

– Нельзя! – спокойно возразил старик, куда-то резко бросил кость и стал вытирать пальцы тканной салфеткой, которая до этого, видимо, была у него на коленях.

– Как?! Почему?!

От этого вороньего крика во все стороны поплыли круги дрожи. Тени шкафов и сервантов задрожали, но устояли. Душа моя ушла в пятки, а сам я готов был провалиться сквозь пол. Но меня спас старик: на том краю стола он сидел и увлечённо вытирал пальцы салфеткой. На разъярённую птицу не смотрел. Круги, заставившие дрожать всё вокруг, не произвели на него никакого впечатления. И птица это тоже заметила. Она подбежала очень близко, стала размахивать крыльями, а ещё я стал опасаться, что в гневе она может клювом нанести старику довольно серьёзные повреждения. Сам старик, как я понял, этого нисколечки не опасался. Вытерев пальцы, прищёлкнув языком, он упрямо повторил:

– Нельзя.

После чего порылся в своих карманах и вынул сложенный в несколько раз хрустящий листок бумаги, что отдал ему я. На птицу это произвело прямо-таки невероятное воздействие: крылья сразу же сложились, острый клюв как-то уныло повис вниз.

– Это кто написал? – вроде бы спокойно спросил старик, разворачивая бумагу. По мере того, как бумага становилась всё больше и больше в руках старика, птица становилась меньше и меньше, пока, наконец, бумага не развернулась, а птица, в знак своего поражения, не сделала шаг назад или, если угодно, шаг хвостом ко мне.

– Это кто написал?

Старик потряс белой бумажкой в воздухе. Птица не ответила.

– И сколько у нас такого позора в городе? А?

Птица сделала ещё один шаг ко мне хвостом. Впрочем, до меня было очень далеко. Старик поднялся во весь свой рост, и я подумал, что сам по себе он очень мощный, но я как-то не придал этому значения.

– Отвечай на вопрос, Гуамоко! Сколько таких бумажек сейчас в Москве?

– Одна! – зло выпалила птица.

– А если честно?

– Честно!

Птица подняла голову с бусинками-глазами и как-то жалобно каркнула:

– Только одна!

Старик сел.

– Тогда знакомься.

Птица развернулась ко мне, поцокала. Честно говоря, не очень-то дружелюбно. Уставилась на меня, но я так и не понял, с какими чувствами на меня так смотрят.

– Будешь у нас? – резко спросила птица. Я кивнул. Она развернулась и гаркнула старику, которые сидел и наблюдал за нами.

– Как его зовут?

Старик, разумеется, не знал.

– Как?! Ты взял на работу человека, и даже не знаешь его имени?!

Старик совсем не смутился:

– У него есть паспорт, ННН и ЛИНЗ.

– Что?!

Старик попросил у меня помощи взглядом.

– СНИЛС, – смог я выдавить из себя и тут же добавил:

– Только его у меня нет…

Птица резко обернулась ко мне.

– Не успел ещё…

Птица резко отвернулась от меня и побежала к старику:

– Так он ещё и тупой?!

– Не-ет! – радостно возразил старик. – У него, кстати, любимый писатель Пушкин!

Птица развернулась и, помогая себе крыльями, оказалась на краю стола в метре от меня.

– В двадцать первом веке любимый писатель Пушкин?!

Неуверенно, но я кивнул.

– Ваш дядя был самых честных правил? – не с того не с сего сказала птица.

– Дядя умер, – сказал я. Должен заметить, это было чистой правдой.

– Тогда почему вы не в деревне?! Или вы уже убили Ленского?

– Я никого не убивал, – испугался я и стал вспоминать кого-нибудь с такой фамилией. Слава Богу, никого не вспомнил.

– Достаточно! – вдруг стукнул старик кулаком по столу. – Садитесь! Садитесь и прекратите этот безумный разговор!

Это подействовало. Я нерешительно, но всё же отодвинул стул и сел. Получилось, что у самого края, ближе всего к двери. Напротив хозяина, которого так странно освещало окно, что он сиял. Птица забралась на спинку одного из стульев и стала чистить правое крыло.

– Гуамоколотинг, тебя никто не просил писать твою бумагу! Ты написал! Довольно! Он с ней пришёл, согласился на все требования! Он принят! Точка!

Старик откашлялся. Видимо, чувствовал он себя не самым лучшим образом.

– Познакомиться мы можем и здесь! Давайте!

Повисла тишина. Было слышно, как свет проникает в окно, как трещат поленья в камине, как смотрит на нас Дом.

– Гуамоколотинг, – сказала птица.

– Иван Привалов, – сказал я.

– Вот и хорошо! – сказал старик. Я и Гуамоколотинг замерли на нём взглядом. Старик сначала не понял, но потом спохватился:

– А меня ведь тоже надо как-то называть?

– Да, – подтвердил Гуамоколотинг и гордо стал смотреть перед собой.

– Я даже не знаю…

– Давайте я буду называть вас Александр Иванович, – вдруг сказал я.

– Я?!

Птица издала странные, почти кашляющие звуки. Как я выяснил гораздо позже, это было что-то сродни человеческому смеху.

– Я Александр Иванович?

– А что? – спросил я.

– Александр Иванович! – словно пробуя на вкус, произнёс старик. – Впрочем, мне нравится! Александр Иванович! Александр! Иванович!

– Позовите к телефону Александра Ивановича! – зло гаркнул Гуамоколоинг. – Александр Иванович не может! Александр Иванович на печи лежит!

– Цыц! – гаркнул Александр Иванович, и этого оказалось достаточно, чтобы ёршистый Гуамоколотинг прекратил что-либо говорить и стал покорно смотреть перед собой.

– Мне нравится! – гордо объявил Александр Иванович. – Иван, благодарю вас!

Я не знал, как реагировать на эту благодарность, поэтому никак не отреагировал.

– Итак, о деле.

Тут я понял, что все стали очень серьёзными. Когда я говорю «все», то имею в виду не только Александра Ивановича и Гуамоколотинга, а всех. Вообще всех: Александра Ивановича, Гуамоколотинга, поганую метлу, камин, Дом.

Себя я как раз в виду не имею.

Глава 2

История вторая. Разговоры с неизвестными

1

Оказалось, что работать в Музее не так просто. Особенно, если вам помогает (откуда здесь это слово?) говорящая ворона по имени Гуамоколотинг. Это ещё хорошо, что на второй день нашей совместной работы (словосочетание «совместная работа» здесь тоже выглядит странно) птица разрешила называть себя «Гуамоко». Это серьёзно упростило процесс.

Итак, на нашем совещании, начало которого я описал в предыдущей главе, Александр Иванович дал ценные указания (или, можно сказать, определил фронт работы) и отбыл в неизвестном направлении с неизвестным сроком прибытия обратно. Звучало всё просто и понятно: всё протереть, всё ненужное убрать, все экспонаты разместить в витринах. За розами ухаживать, всегда быть готовым накрыть чайный столик на пять персон.

– И самое главное, – чеканя слова словно монеты, сказал Александр Иванович. – Быть готовым принять любого (ЛЮБОГО!!!) посетителя!

Слово «любого» тремя восклицательными знаками и большими буквами выделил я. Гуамоколотинг выделил его отдельным звонким карканьем и маханием крыльев, так что я понял, что это очень важно. А что я хотел? Каков Музей – такие и посетители.

Следующие три дня я занимался наведением порядка.

Начал сверху вниз.

На Балконе собрал всю мебель к кухонному углу, помыл полы, протёр сухой тряпкой, всё вернул на свои места, а как только закончил, услышал:

– Пять персон! Помнишь?

И без говорящей вороны я помнил слова Александра Ивановича. Собственно, искать тарелки, блюдца и чашки не пришлось. Надо было только всё помыть.

– Пять! – каркнула птица.

Я обернулся. Гуамоколотинг занимал место на низком стеклянном столике.

– Это очень важно! – повторил он. Я стал демонстративно считать тарелки и чашки.

– Видишь? – сказал я. – Пять! На пять персон!

– Не забудь о розах, маленький принц!

– Я не принц! – огрызнулся я. Уж не знаю, откуда он брал все вот такие свои колкие замечания, но периодически он произносил что-то такое, чего я вообще не понимал. Кстати, видимо, я должен был понимать… От этого ещё больше злился.

Роз было много. Я принёс чёрный мусорный мешок, надел перчатки и стал выбрасывать уже засохшие цветы. Их было довольно много. Гуамоколотинг вился вокруг меня и всё время что-нибудь приговаривал:

– Вон, ещё справа!

Я видел. Просто был занят другим.

– Засыпь ямку! Она здесь не нужна!

Да, действительно, после того, как я вытащил с корнем засохший цветок, осталась довольно внушительная ямка. Разумеется, я не собирался всё оставлять так. Но и всё сразу я делать не успевал.

– Их надо полить!

Тоже мне открытие! Сам знаю!

Гуамоколотинг постоянно менял места своего пребывания. Каждый раз его голос раздавался с неожиданной стороны, что раздражало ещё больше.

– Криворукий ты какой-то! – в какой-то момент раздалось над моей головой. Я попытался увидеть птицу, но она уже переместилась куда-то ещё.

– Слушай, Гуамоко…

– Да? – перебила меня птица уже из-за спины. Я поворачиваться к ней не стал.

– Ведь цветам нужно солнце… А здесь всегда ночь…

– Здесь такие цветы и такая ночь, что ничего привычного здесь не нужно!

Я думал ещё что-то уточнить, но птицы каркнула уже из-за левого плеча:

– Как такое можно не понять! Наберут по объявлению!

Я думал возразить, что объявления кто-то пишет, но по хлопанью крыльев понял, что птица резко взмыла вверх и куда-то улетела.

– Гуамоко? – позвал я. Никто не отозвался.

С розами я провозился никак не меньше часа. Только потом спустился вниз. Гуамоко сидел на спинке дивана в большом выставочном зале.

– Работы очень много! – отрывисто гаркнула птица. – Где ты есть?

Я не видел никакой работы. Некоторое количество пыли, надо было протереть. Ещё расставить витрины и что-то туда положить. Почему он всё время подчёркивает, что здесь много работы?

– Монеты! – хрипло кричала птица. – Безымянные Монеты!

– Что с ними? – спросил я.

– Надо разложить Безымянные Монеты!

– Где они?

Безымянные Монеты, оказывается, были в нижнем ящике книжного шкафа. Лежали довольно-таки тяжёлым грузом в белом холщовом мешочке. Довольно, кстати, увесистый.

– Расставь витрины! – потребовал Гуамоко.

Витрин было семь. Довольно маленькие и лёгкие. Стеклянные сверху и с красным бархатом внутри. Я один спокойно брал витрину и ставил туда, куда говорил Гуамоко. Никаких сложностей.

– Ровно! Надо ставить ровно! – требовала птица. Я отходил, смотрел, выравнивал. Гуамоко не говорил никаких «правее» или «левее», просто постоянно требовал поставить ровно.

А ещё он никак не мог заткнуться.

Стеклянная крышка открывалась очень легко. Специальная металлическая палочка закрепляла стекло почти что в вертикальном положении, очень удобно.

– Безымянные Монеты надо выкладывать в каком-то особом порядке? – спросил я.

– Нет! – зло ответила птица.

– Но надо, чтобы они все оказались в витринах?

Птица презрительно фыркнула:

– Нет, конечно! Такое ещё никому не удавалось!

Я пожал плечами.

– А сколько их надо в ряд? – спросил я.

– Давай! Клади Безымянные Монеты!

– Да есть хоть какие-нибудь правила?! – не выдержал я.

– Какие правила?! – взвилась на меня птица, грозно расправив крылья, хищно наставив клюв, зло сверкая глазами. – Хватит болтать! Делай!

Мне ничего не оставалось, как класть Безымянные Монеты на своё усмотрение. Они были маленькие и холодненькие, как льдинки. В первой витрине я выложил их в три ряда. Они не были одинаковыми. Да, все маленькие, какие-то кособокие, но пустые и холодные. Ничего на них не было. Неужели кто-то придёт смотреть на эти совершенно пустые кособокие кусочки серебра? Кстати, серебро ли это? Я спросил об этом Гуамоко.

– Не знаю, – ответила птица.

Я был уверен, что птица знала.

– Ладно, не хочешь – не говори, – сказал я.

– Это они сначала такие безликие, – вдруг, помолчав, сказал Гуамоко. – А потом они совсем другими становятся.

– Потом? – удивлённо спросил я.

– Конечно! – зло гаркнула птица. – А ты думал, они здесь вечность лежат, что ли?

Честно говоря – да. Но говорить это разъярённой вороне я не стал.

– Ещё пару часиков – и всё, – вместо этого сказал я.

– Ничего не получится, – выдержав паузу, сказал Гуамоко.

Никак не понимал его пессимизм. Что в этом тяжёлого?

Но тут в дверь позвонили.

2

Спускаясь, я очень волновался.

Перед дверью я остановился, выдохнул. Собрался с мыслями. Почему-то никаких мыслей не обнаружил, поэтому ещё раз выдохнул и открыл дверь.

– Здравствуйте! – как можно дружелюбнее сказал я и стал улыбаться. Вроде бы так полагалось встречать гостей.

– Добрый день, молодой человек!

Передо мной стояла довольно пожилая женщина в длинном платье мышиного цвета. Через правое плечо у неё была перекинута довольно увесистая старая кожаная сумка. Она держала пухлыми старческими пальцами какой-то листок бумаги и ручку.

Я совсем иначе представлял себе первого посетителя Музея.

Видимо, эта мысль отразилась на моём лице. Женщина смачно облизнула громадным слюнявым языком указательный палец, протянула мне маленький белый конверт и сунула прямо под нос длинную узкую полоску, заполненную мелким печатным текстом.

– Получите и распишитесь! – скороговоркой выдала она.

– Что это? – испугался я.

– Ваш долг! – почти что радостно сообщила она.

– Какой долг? – растерялся я.

О том, что у людей бывают долги, я конечно же знал. Кто-то когда-то рассказывал. Ещё в новостях иногда говорили, и там это всегда заканчивалось решётками и полицейскими. Сам я в долг никогда не брал, поэтому никак не мог сообразить, как связаны «долг» и «я».

Тем временем женщина вздохнула:

– За коммуналку, молодой человек, платить надо! Вот какой!

Слюни от неё летели во все стороны, словно фонтан. Почему именно такие люди приносят почту? Их что, как-то по-особенному отбирают?

– Распишитесь! – укорила она меня, а я не знал, что делать и стоял.

– Сколько? – наконец спросил я упавшим голосом.

– Откроете конверт и увидите! – грубо ответила она и настойчиво протянула мне ручку. – Расписывайтесь!

После того, как у неё оказалась моя подпись, я её уже не интересовал. А у меня к ней было столько вопросов… Но делать нечего, конверт был в моих руках. Вот так, стоя на пороге, я распечатал его. Почти жёлтая, плотная бумага запечатана была на славу, отдирать было тяжело. Внутри оказался белый листочек, сложенный пополам. На том листочке куча букв и цифр, извещающих о задолженности. Сумма меня убила: сто четырнадцать тысяч рублей. Таких денег я не мог себе представить.

Что же делать?

Этот вопрос повис передо мной в воздухе, словно воздушный шарик.

Я ушёл в Выставочный Зал и сел на диван. Вопрос не мог перемещаться так быстро, как я, поэтому появился не сразу. Пару минут я сидел на диване в одиночестве. Но потом и пар, и минуты рассеялись, а на их месте возник вопрос.

Вопрос так выглядел, что у меня не было сомнений, что он давно знает, как надо появляться перед людьми. Я икнул, удивился, а потом понял, что буду икать дальше. Должен сказать, что в своей жизни мне уже приходилось икать, и даже довольно долго. Никогда меня это не пугало, а вот теперь я испугался. Правда, почти сразу я понял, что боюсь я не икоты, а чего-то совсем неведомого. Я оглянулся. Вокруг никого не было.

Икота тут же прервалась. Сердце замерло. Словно тупая игла пронзила его, оно сильно стукнуло и пошло дальше.

Со мной такого никогда не случалось. Я поднялся с дивана и отправился на Балкон. Там вопрос не появился. Не было там и говорящей птицы.

Я чертыхнулся. Вот сейчас совет Гуамоко не помешал бы.

3

– Подлинность этой бумаги не вызывает сомнений, – спокойно заявил Гуамоко и с высоко поднятым клювом стал смотреть на меня жемчужными глазами.

– Сто четырнадцать тысяч?!

– Понимаю твоё удивление, – моргнула птица. – Мы экономили.

Я всегда думал, что слово «экономить» означало сокращать расходы. Возможно, ворона не знала значения этого слова, а возможно, что в Москве такого слова не знают вообще. Есть ещё обидный вариант для меня, но не будем об этом.

– Что будет, если мы не заплатим?

– Нас закроют, – спокойно сказала ворона.

– Закроют?!

– Спокойно! Сам не хочу!

Птица перестала придавливать бумажку когтём и отправилась гулять по спинке дивана взад и вперёд. Я схватил бумажку. Возможно, она могла пригодится.

– Без паники! – твердил Гуамоко и продолжал ходить. – У тебя есть хоть сколько-нибудь денег?

Я отправился в свою комнату и стал изо всех сил потрошить свой рюкзак. Волшебным образом я наскрёб одиннадцать рублей и пятьдесят копеек.

– Ну вот! – радостно сказала птица. – Осталось найти сто тринадцать тысяч девятьсот восемьдесят восемь с половиной рублей!

Наверное, я не могу понять, когда птицы искренне радуются, а когда смеются над тобой. Я взял листок, где был написан долг и возразил:

– Не совсем так. Если быть точным, то наш долг – сто четырнадцать тысяч восемьдесят шесть рублей и тридцать четыре копейки, – сказал я.

На некоторое время воцарилась тишина.

– Подожди, – сказала птица, выворачивая голову так, как человек не умеет. – То есть когда ты нашёл деньги, то долг увеличился?

– Нет, – возразил я. – Долг изначально был таким. Просто я озвучил только сто четырнадцать тысяч.

Птица задумалась.

– Странно, – сказал Гуамоко.

– Что странно? – спросил я.

– Получается, что восемьдесят шесть рублей и тридцать четыре копейки для тебя ничего не значат? Или ты о них забыл?

– Я не забыл, – печально вздохнул я. Мы замолчали. Звёзды скрипели. Дом вздыхал.

– Но получается так: как только мы нашли какие-то деньги, сумма долга увеличилась! – возмутился Гуамоко.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.