скачать книгу бесплатно
В этот раз он решил отправиться в аэрогавань – поработать у воздухоплавателей…
Человек захотел научиться летать сразу же, когда увидел в небесах «aranearum speculum volanti» – «паука стеклянного летающего», или, как их называли в народе, «стеклянную стрекозу». Эта разновидность стеклянного паука очень сильно походила на обыкновенную медведку, только полутора метров в длину. Как и все представители вида «aranearum speculum», стрекоза стеклянная имела специфические наросты на теле – что-то типа небольших острых пластинок продолговатой формы. В бою, «aranearum speculum» (и летающие, и нет) заводили за спину передние лапы, цепляли эти пластинки и метали их в наступающего противника. Пластинки были достаточно остры и прочны, чтобы прошивать мягкие тела «homo sapiens» насквозь.
Поэтому первыми, обладающими высшим разумом и сознанием, воздухоплавателями этого мира стали стеклянные пауки.
Вполне логично, что стеклянная смерть, разящая все живое с неба, людей никогда не радовала, поэтому сперва были изобретены противовоздушные баллисты (выглядели они как обычные баллисты, установленные на подвижные вращающиеся лафеты), а потом уже началось покорение неба человеками.
“Homo sapiens”, чьи тела, откровенно говоря, хреново приспособлены к полетам, смогли-таки завоевать свою нишу в воздухе всего две сотни лет назад. Прогресс в этой области шел крайне медленно: сначала были изобретены дельтапланы, вернее, нечто имеющее к ним косвенное отношение. После чего, как это ни странно, – парашют. А уж после парашюта – воздушный шар. Медленно, но верно, человечество переползло от воздушного шара к дирижаблям, которые вот уже сто лет оставались передовым словом в воздухоплавании, особенно после того, как в гондолах стали размещать стрелков с ружьями, которые могли вести прицельный огонь по летающим «стрекозам». Вот тогда-то люди начали ликовать, что небо отныне принадлежит не только «aranearum speculum volanti», но и «homo sapiens».
Раньше гоминидов спасал лишь тот факт, что стеклянные членистоногие, по ведомым исключительно им причинам, всегда имели в наличии крайне малое количество летательных единиц.
Кто-то считал, что стрекозы просто требуют специфических условий для рождения и роста. Кто-то – что стрекоз попросту мало, поэтому они медленно плодятся. Третьи говорили, что это связано с ограниченным рационом стрекоз. Четвертые говаривали, что тут все дело в расизме – летающие существа представляли слишком большую опасность для обыкновенных «aranearum speculum vulgaris» («пауков стеклянных обыкновенных»), поэтому им попросту не давали размножиться в достаточном для проведения революции количестве.
Как бы то ни было, кто бы из ученых людей, это предполагавших, ни был прав, любая причина была лишь на руку людям – если стрекоз станет действительно много, человечеству быстро придет крышка.
Впрочем, после того, как пятьдесят лет назад впервые был сконструирован и успешно опробован летательный аппарат тяжелее воздуха, люди начали поговаривать о том, что авторские права стеклянных демонов на небо наконец-то нарушились: у людей появился новый подвид – «homo sapiens aeroplanus» – «человек разумный летающий» – так в шутку называли пилотов аэропланов авиаконструкторы.
Первые самолеты использовались, в основном, для быстрых сообщений между городами, разведки и минимальной (сказывалась низкая грузоподъемность) бомбардировки сил противника. Позже, когда конструкция бипланов была усовершенствована, а огнестрельное оружие приобрело такую замечательную опцию, как «магазин с патронами» и новый тип затвора, военная авиация разделилась на бомбардировщики, истребители и разведчики.
Первые пробные полеты и учения с самолетами, на которые были установлены прототипы автоматических винтовок, повергли молодого императора Вильгельма II в прямо-таки детский восторг.
Поскольку производство авиатехники было делом затратным, долгим и хлопотным, Император Всех Людей Вильгельм II Виельгорский издал указ «об укреплении авиазаводов и школ лётных» – авиазаводы, а так же летные училища размещали высоко в горах, неподалеку от мест добычи и обработки металлов. Таким образом, восточная часть империи, та, где находилась большая часть металлургических заводов, стала столицей аэронавтики. Крупнейший аэропорт построили в часе лета от столицы и находился он на вершине горы, окруженной со всех сторон труднопроходимыми ущельями и отвесными склонами.
В случае маловероятного штурма, нападающая сторона потеряет значительную часть личного состава попросту пытаясь добраться до гнезда летунов.
После такого распоряжения императора, встал вопрос о том, зачем вообще нужны аэродромы в городах, если все самолеты находятся черт-те-где. Поскрипев мозгами, император повелел в каждом городе построить взлетно-посадочные полосы и сигнальные башни, снабженные телеграфом (беспроволочный телеграф находился пока что в стадии разработки). Таким образом, при необходимости, на летные базы передавался приказ главнокомандующего, и воздушные силы империи перебрасывались в нужную точку пространства. Передислоцировавшись к указанному начальством городу, самолеты заправляли топливом, оснащали вооружением и отправляли выполнять боевое задание.
Вдоль границы с землями стеклянных пауков выстроили несколько военных крепостей, на которых постоянно находились в состоянии боевой готовности несколько десятков самолетов.
Осторожность – осторожностью, но лопоухим император не был. Одно дело – не держать много самолетов в одном городе, а другое – держать все самолеты слишком далеко от предполагаемых «горячих точек». Уж лучше потерять пяток самолетов при штурме города, чем сетовать, что не было возможности быстро передать весть о нападении.
Хотя это все равно было немного странно.
Найти гавань воздухоплавательных судов Столицы Империи не трудно: надо просто идти в сторону высоких причальных мачт (под некоторым углом зрения с земли казалось, что мачта всего одна). Труднее попасть внутрь, ибо гавань – это большое количество крупных зданий, огороженных высоким забором. Лем двадцать минут двигался вдоль забора, пока не добрел до проходной (будучи мальчишкой, он прибегал с друзьями к забору смотреть, как швартуются дирижабли, но никогда не ставил перед собой цель найти вход в это волшебное пространство) и вежливо поздоровался с охранником. Тот ответил на приветствие и спросил, какого лешего Лему тут надо, ведь он явно не выглядит как человек, являющийся пилотом дирижабля. Да и на работягу из аэрогавани визитер тоже не тянул… Лем объяснил цель визита и был тут же пропущен на территорию гавани. Там он, попетляв между огромными домами и чуть не убредя в сторону газового завода, все же нашел небольшую одноэтажную постройку, на двери которой висела вывеска «отдел кадров».
Через полчаса Лем был принят на работу в должности «грузчик летательных судов». Его рабочий день начинался в семь вечера и заканчивался в три часа утра каждый день, кроме выходных.
Дирижабль – это источник фантазий, историй и мифов мальчишек уже не одного поколения. Эти огромные воздушные корабли, заполненные газом, приковывали к себе внимание во все времена. Снизу к огромному пузырю крепится гондола, в которой находятся: рубка управления, жилые помещения, грузовой отсек и машинный отсек.
В рубке, что вполне логично, расположены все органы управления (включая самый главный – капитана судна), в жилых помещениях – небольших каютах – спят и отдыхают члены команды и пассажиры, в грузовом отсеке складируется багаж или же иной груз, а в машинном отделении находится двигатель, с помощью которого дирижабль может перемещаться в пространстве вне зависимости от ветра.
Наполнить дирижабль газом – это довольно хлопотно и дорого, поэтому на землю их спускают достаточно редко – только если требуется произвести текущий или капитальный ремонт или осмотр механических частей судна. Гораздо проще пришвартовать дирижабль к мачте, подвести к нему с земли шланг и дополнить газ в резервуарах.
Пассажиры самостоятельно могут взобраться по лестнице, спущенной с дирижабля.
Другое дело – груз. Груз не умеет самостоятельно цепляться за ступеньки и подниматься наверх, а выкачивать дорогущий газ ради нескольких сотен килограммов груза никто не собирается.
Правда, сейчас в императорском университете разрабатывают проект «временного сдутия». Иными словами, специальный аппарат, находящийся на земле, аккуратно выкачивает газ из резервуаров дирижабля в некое хранилище на земле, летательный аппарат приземляется, производится его загрузка-разгрузка, а после, этот же аппарат возвращает газ обратно в резервуары.
Вполне возможно, что вскоре этот способ взаимодействия человека с аэронавтическим транспортом станет популярен и повсеместен. Но пока что, доставка грузов внутрь осуществляется по старинке: аэрогрузчики (как правило, это физически крепкие люди) надевают на спины грузовые рюкзаки и по лестницам забираются наверх, доставляя некоторую часть груза. Если дирижабль грузовой, то пилот попросту спускает из грузового отсека специальную платформу, к которой крепится груз. После этого, паровой двигатель (или мускульная сила аэрогрузчиков) поднимает платформу с грузом наверх.
Как бы то ни было, спрос на аэрогрузчиков есть всегда.
Особенно если учесть объем физической нагрузки – не всякий выдерживает безостановочного снования вверх-вниз на высоту девяти этажей по веревочной лестнице с тяжелым рюкзаком за спиной.
У Лема не было выбора, поэтому он молча терпел и перебирал руками и ногами – первая рабочая ночь выдалась суетной: пришвартовались сразу четыре судна, а у одного, к тому же, заклинило механизм погрузочной платформы. Бригадир Лема, узнав, что у того есть почти законченное образование инженера, отправил парня наверх самым первым, чтобы он разобрался, в чем там причина поломки.
Лем, впервые в жизни забравшийся на такую высоту, нервничал и старался не смотреть вниз. Как сказал один «старожил»-грузчик, привыкание к высоте достигается к концу первой недели работы. К концу месяца, по его словам, уже фактически не будешь делать различия между десятью метрами и сотней – все едино.
Пол кабины дирижабля, носившего название «Вильгельм I Освободитель», вопреки опасениям Лема, не раскачивался и вел себя так, как и полагается обыкновенному полу: твердо и незыблемо.
– Ты – наладчик? – хмуро спросил пожилой мужик – второй помощник. По его лицу было видно, что тот не спал уже дня три.
– Я, – кивнул Лем, незаметно отходя от люка – просто на всякий случай.
– Вон там, – он махнул рукой себе за спину, на приоткрытую дверь с надписью «Груз_вой отсек» (буква «о» была стерта, вся табличка – помята), – капитан. Она все скажет. И давай бегом, я не хочу тут торчать всю ночь!
Лем молча вошел в указанную дверь. Капитаном судна была женщина лет тридцати, бодрая, подтянутая, полная сил. Будь Лем постарше, он даже попытался бы за ней приударить. Она окинула взглядом «наладчика» и сказала:
– Веревку зажевало. Давай бегом. Наш механик на больничном.
Лем не стал говорить о том, что выходить в воздух без механика на борту, а особенно взяв груз – не по уставу. Лем решил, что благоразумнее промолчать, тем более, что что-то внутри Лема подсказывало: характер у капитана – прескверный.
Несложный механизм управления движением грузовой платформы был в неплохом состоянии – ни следа ржавчины, все шестерни ровные, нет сколотых зубцов. Капитан оказалась права – ось лебедки попросту чуток перекосилась и на очередном витке трос попал в передачу, заклинив намертво шестерни.
Глубоко вздохнув, Лем принялся за работу: аккуратно, как учили в университете, снял защитный кожух, отвинтил часть деталей и принялся старательно выколупывать, буквально по ворсинке, прочнейший авиационный трос.
– Ты в университете учишься? – со скучающим видом спросила капитан.
Из положения, в котором сейчас находился Лем, открывался отличный обзор на ее шикарные бёдра. Летный костюм не подразумевает ношения облегающей одежды, однако ее серый комбинезон не скрывал фигуры хозяйки. Впрочем, на пальце у нее было обручальное кольцо, так что Лем усмирил фантазию и продолжил ковыряться в шестернях, стараясь все сделать быстро и аккуратно.
– Да, последний курс.
–Что за специальность? – видно было, что капитану это безразлично, она просто не хотела сидеть в неловкой тишине.
–«Инженерное дело», как у отца.
– А зачем сюда пришел? Попрактиковаться? – спросила обладательница шикарных бёдер.
– Нет. – Лем помолчал и добавил. – Деньги нужны просто.
– Семье помогаешь? Святое дело.
– Да нет, квартиру хочу снимать.
– С девушкой?
– Угу.
– Правильно, – кивнула капитан. – Я бы тоже со своим мужем снимала, но у нас все немного проще – нам правительство жилье предоставляет, военным. Вроде как в качестве подарка на третью годовщину свадьбы.
– У, здорово, – равнодушно откликнулся Лем: он не собирался становиться военным. Но хитрость государства его позабавила: давать жилье в подарок молодоженам, но только после трех лет брака. Хитро! Впрочем, там явно есть еще десяток «пунктов, написанных мелким шрифтом».
– Дети есть?
– Нету.
– И у меня. Ты закончил?
– Так точно, – кивнул Лем. Он неторопливо выбрался из-под механизма и аккуратно прикрутил все детали на место. – Пробуйте, товарищ капитан.
Женщина усмехнулась, оценив шутку, и нажала какую-то кнопку на стене. Медленно, но без скрипа (что делает честь бортовому механику), открылся люк в полу. Капитан нажала на кнопку и грузовая платформа плавно поехала вниз. Подождав пару минут, капитан нажала другую кнопку и платформа поднялась обратно.
– Вставай, подброшу, – предложила она. У Лема на лице отразилось все то, что он думает о безопасности спуска на грузовой платформе, один из тросов которой поврежден шестернями. Капитан это заметила и добавила: – Да ты не очкуй! Трос прочный, слона выдержит. А тут их четыре таких! Давай вставай!
Лем, чьи ноги принялись отчаянно дрожать, все же встал на платформу и вцепился побелевшими пальцами во второй трос платформы. От глаз капитана не укрылся его страх и она, заливисто рассмеявшись, отправила Лема вниз, к земле.
Это были самые долгие минуты в жизни Лема, потому что на улице был небольшой ветер. Он не раскачивал платформу сильно, но спускавшемуся на ней Лему казалось, будто весь мир вращается вокруг него, как хула-хуп.
– Х…ли так долго, б…ть?! – поприветствовал его бригадир. Лем попытался что-то проблеять в ответ, но смог выдавить из себя только сдавленный писк – сейчас у него было в голове всего одно желание – расцеловать землю. Увидев это, бригадир смягчился: – ну ничего, ничего! Первый раз на верхотуре был?
Лем кивнул.
– Это ничего, вот это – ничего, – похлопал парня по плечу бригадир. Он достал из-за пазухи фляжку и велел выпить из нее Лему. Тот закашлялся – внутри было виски. – Ну-ну, хватит! Оставь напоследок! – рассмеялся бригадир. Он снова хлопнул Лема по плечу: – Молодец ты, молодец! Это еще что: я вон, когда первый раз на платформе спускался, так гроза была – жуть просто! Ветер был такой, что швартовочная мачта гнулась! А заказ срочный, грузить быстро надо было! Так я со страху, когда ветер платформу об мачту жахнул, в штаны напрудил! Слава богу, что из-за дождя не видно было! Бригадир и стоящие рядом грузчики рассмеялись и принялись крепить ящики и тюки с грузом к платформе. Лему стало легче, спасибо виски и бригадиру.
Когда стемнело, на погрузочной площадке зажгли фонари. Лему совершенно внезапно понравилась эта романтическая атмосфера ночи: тишина, прозрачный воздух, звезды, гудение дирижабля где-то в вышине, холод ночи, желтый свет газовых фонарей… романтика.
Суть работы была проста – погрузил, сколько влезло, ящиков и тюков на платформу, накрыл сверху прочной сетью, привязал ее к специальным кольцам, подул в свисток три раза (у каждой площадки свой номер, соответствующий количеству свистков) и вот тебя уже поднимают вверх. Наверху – открепляешь сеть, выгружаешь тюки и ящики и снова вниз. Чтобы ветром платформу не раскачивало, к ней крепился страховочный трос, один конец которого привязывался к балке в грузовом отсеке дирижабля, а второй конец крепился на земле. Таким образом, эта площадка с грузом будто скользила вдоль струны вверх и вниз.
Красота.
Ночной график работы и увеличение нагрузки на будущих выпускников университета привел к тому, что Лем перестал высыпаться и постоянно ходил сонный. Часы его максимального бодрствования и сосредоточенности приходились теперь на десять утра – когда самые трудные занятия в университете и полночь, когда самый аврал на работе.
Выходные сбивали парня с толка: он просыпался, вскакивал, а никуда идти не надо. Растерянный он ходил по дому и городу, смотрел на людей вокруг и не понимал, почему на него никто не кричит из-за безделья.
Из-за серьезной физической нагрузки на работе, мускулатура Лема окрепла, улучшилось и его чувство равновесия. Сплошные плюсы, если не брать в расчёт сильную усталость.
Все чаще на работе Лем слышал разговоры «коллег» о том, что будет война. Кто-то говорил, что война начнется уже вот-вот, потому что убийство Константина Виельгорского, родного брата императора, не спустят с рук проклятым стеклянным тварям. А кто-то возражал – дескать, уже почти три месяца прошло, и, раз нет очевидной ответной реакции, люди не собираются развязывать из-за этого войну.
Третьи считали, что человечество просто ждет завершения испытания какого-то нового оружия.
Лем не знал, что об этом думать. Он больше склонялся к точке зрения о том, что раз нет ответной реакции от людей прямо сейчас, то вряд ли она последует в ближайшее время – ушел тот момент, когда военные действия можно было подать под соусом карательной операции.
Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.
Закончился октябрь, Лем располагал суммой, необходимой для внесения залога для съема однокомнатной квартиры. Долгие скитания по улицам столицы помогли парню выбрать небольшую уютную квартирку неподалеку от его университета – отличная экономия времени на дорогу.
– Роза, помнишь, ты говорила, что хотела бы снимать квартиру? Жить отдельно от родителей, – спросил Лем. Роза и он выходили из полуподвального помещения, где слушали очередную порцию тошнотворных стихов. Роза удивленно посмотрела на Лема – она успела забыть о том, что говорила об этом. Правильно, времени ж столько прошло! Три месяца – вечность. Обоим теперь по восемнадцать лет.
– Ну предположим, – кивнула она.
– Поможешь мне с переездом? – спросил Лем. Роза остановилась, как вкопанная.
– С переездом? Куда?
– Я работаю по ночам и снимаю однокомнатную квартирку неподалеку от университета, – просто сказал Лем. На какой-то миг на лице Розы появилась паника, тут же торопливо спрятанная глубоко под маску светской львицы. Это Лему категорически не понравилось.
– Ты переезжаешь? Уже? Ничего себе, ты шустрый! А сколько стоит?..
– Я зарабатываю достаточно для того, чтобы снимать квартиру и покупать еду.
– И… я не… – Роза растерялась.
– Да, я зову тебя с собой, – улыбнулся парень. – Ты сказала, что хочешь жить отдельно от родителей – пожалуйста! Живи со мной! Это, безусловно, серьезный шаг…
– Но однокомнатная – это ведь маленькая квартирка! – попыталась ухватиться за соломинку девушка.
– Весной я получу диплом, устроюсь на завод (где мне уже давно греют место) и мы сможем позволить себе нечто большее, чем однокомнатная квартира.
– Но я не хочу жить на съемной! – оторопело заявила Роза. Внутри своей головы она отчаянно металась из стороны в сторону, спешно ища выход из этой ситуации. – Я хочу жить в своей!
– Со временем, – с улыбкой кивнул Лем. Несмотря на то, что он улыбался, внутри у него все похолодело – он видел, что ему «светит» в глазах Розы. И ему это не нравилось. Но он все равно верил в счастливый исход ситуации. – Это вполне логичное развитие отношений.
– Отношений? – Вот оно! Роза нашла, за что ухватиться. Лем тоже это заметил. – Разве тебя не устраивает то, что между нами сейчас? Мне ведь это нравится!
Вот тут уже оторопело заморгал Лем – у него было такое ощущение, будто ему отвесили увесистую пощечину и, при этом, окатили ушатом ледяной воды. Да еще и взорвали хлопушку над ухом.
– Тебе… нравится то, что между нами сейчас? – уточнил он. Внутри начал просыпаться гнев, но парень его усмирил. Гнев в этой ситуации – плохой помощник.
– Да.
– То есть тебе нравится то, что я вожу тебя повсюду, трачу на тебя время и деньги, потакаю каждой твоей блажи, надеясь, что ты согласишься развить наши отношения в лучшую сторону…
– Стоп! – Роза подняла ладонь. – Каким «блажам» ты потакаешь?
– Каким? Ха, – Лема охватило мрачное веселье. – Хочу увлекаться лошадьми – на! Пожалуйста! Вот тебе проход на ипподром. Хочу стихи – откровенно, дерьмовые, ну да ладно, – пожалуйста! Хочу в театр – мы уже в нем. Хочу дорогущих булочек с выставки выпечки – держи сразу корзину! Разве это – не «блажи»?
– Нет! – возмутилась Роза. – Это вполне логичные потребности светской дамы! Разве это тебе трудно?
– Мне? Нет, не трудно. Отработать пару ночей – пожалуйста. Устроиться на постоянную ночную работу и не бросить учебу – держи! Ты ведь – моя девушка, это вполне нормально – ухаживать за тобой.
– Стоп, – Роза была сильно удивлена его словами. – Я – «твоя девушка»? с чего ты взял?
Лем не нашелся с ответом.
– Мы ведь просто гуляем вместе! Я не готова сейчас к отношениям, – Роза высокомерно вздернула подбородок.
– Мы… просто… гуляем вместе?! – Вот теперь Лем был зол, но он старательно душил это в себе – нужно найти правильный выход, нужно правильно все «разрулить», нужно следить, что говоришь! Гнев – плохой помощник! Остыть. Контроль. Так… трудно. – Гуляем вместе?! Я ГОД за тобой ухаживаю! Как баран бегаю повсюду и думаю, чем бы тебя еще потешить! И вот, когда я тебе создал все условия для нормальных, серьезных отношений, ты мне говоришь, что ты – не моя девушка, мы вообще не встречаемся, а просто гуляем вместе, и что тебя вполне устраивает то, что я бегаю вокруг тебя с блядским бубном, стараясь завоевать твое внимание?! Серьезно?!
