скачать книгу бесплатно
– Да, дочка. И она ужасно злится на нас из-за развода.
– Со временем она все поймет.
– А как у тебя?
Инспектор на миг замолкает:
– Пока, как и прежде, у меня один сын. Конор… – Сайласу не хочется вдаваться в подробности.
– Полагаю, ты проделал весь этот путь не для того, чтобы поболтать на семейные темы, – говорит Сьюзи, улавливая его дискомфорт.
– А по мне это так заметно?
– Я на самом деле не знаю, это Джемма Хаиш или нет. Это всего лишь подозрение.
– Я люблю подозрения. Женщина, потерявшая память, для нас интереса не представляет – пусть ею занимаются психиатрические службы. Но если она, потеряв в последний раз память, убила свою лучшую подругу, твое подозрение становится более занимательным.
– А ты действительно ее не помнишь? – Сьюзи знает, что Сайлас работал в столичной полиции (и это одна из причин, по которой она позвонила ему прошлой ночью). Но ей ничего не известно о его личной причастности к этому делу. – Как она выглядела?
Сайлас трясет головой:
– Меня тогда больше волновало, как спасти жизнь ее подруги… Но у меня ничего не вышло.
– Ты пытался. Это главное.
– Возможно, раз ты так думаешь, – Сайлас вскидывает на Сьюзи глаза и улыбается. Он знает, что жизнь той девушки выскользнула и из ее рук.
– Ты можешь хотя бы проверить номер ее паспорта? – спрашивает Сьюзи, меняя тему. – Посмотреть, действительно ли она была вчера утром в Хитроу?
– У Хаиш не было паспорта, когда она совершила свое преступление. И она никуда не отлучалась из Уилтшира до отъезда в Лондон. А уж за границу точно не выезжала, – говорит Сайлас. Как бы глупо это ни было, но он всегда считал себя отчасти виновным в том, что случилось с Хаиш. Возможно, именно поэтому он вскоре после того случая перевелся из столичной полиции и вернулся в Уилтшир – попытаться сделать что-то хорошее, хоть как-то исправить ситуацию. – Все, чем мы располагаем, это описание ее физических характеристик, последняя оценка риска общественно опасного поведения, информация о родственниках и финансовом положении и фотография из полицейского досье. Все эти сведения не обновлялись с тех пор, как она покинула Эшуорт пять лет назад.
– Могу я взглянуть на фото?
– За этим я и приехал к тебе.
– А я подумала, что ты захотел сводить меня на ланч.
Отчаянно стараясь держать свои чувства под контролем и не выходить за рамки рабочей беседы, Сайлас кладет на стол Сьюзи расплывчатый снимок Джеммы Хаиш:
– Это она?
Засевший в его памяти образ Хаиш двенадцатилетней давности уже слишком сильно трансформировался под воздействием медийного освещения трагедии, так что пользы от него мало.
– Не уверена, – колеблется Сьюзи, придвигая к себе фото, чтобы получше его рассмотреть.
– Я понимаю – снимок не ахти какой, – говорит Сайлас. – Мы пытались сегодня утром связаться с ее последним медицинским координатором, а также психиатром, который наблюдал ее постоянно. Пока безрезультатно.
– Я тоже пыталась, – признается Сьюзи. – И тоже впустую.
– Нам бы найти кого-нибудь, кто относительно недавно работал с Хаиш, и провести с ними опознание. Много архивных данных системы здравоохранения тоже потеряны или отсутствуют. Даже не знаю, как ты выдерживаешь такое.
– Надо думать, что отпечатки пальцев Джеммы Хаиш тоже не сохранились?
– Естественно! – заглядывает Сайлас Сьюзи в глаза, нагнувшись над столом и приблизив свое лицо почти вплотную к ее лицу. – Но мы найдем их. А пока что мне нужно пообщаться с вашей беспамятной Джеммой.
– Она в соседнем кабинете. Я тебя туда сейчас отведу. Только, пожалуйста, будь с ней помягче – она надломлена и очень уязвима сейчас, – Сьюзи на мгновение замолкает, а потом спрашивает: – Ты действительно думаешь, что она может оказаться Джеммой Хаиш?
Сайлас снова садится в свое кресло, рассматривая карту на стене за Сьюзи. Индия – вот куда, он хотел бы еще раз съездить. Он бывал только на севере этой страны – в зоне «Золотого треугольника» и в Ладакхе… Выдержав паузу, Сайлас вскидывает глаза на Сьюзи: – Кем бы ни была эта Джемма, она приехала в вашу деревню не просто так… – помолчав еще пару секунд, Сайлас добавляет: – Двенадцать лет назад кое-кому не удалось достаточно оперативно отреагировать на звонок в службу спасения, сделанный Джеммой Хаиш. Она предупреждала нас, а мы промедлили. Я не хочу, чтобы такая же ситуация повторилась еще раз в мою смену.
Раздается стук в дверь, и на пороге кабинета появляется Стровер. Она переводит пристальный взгляд со Сьюзи на Сайласа, словно выискивая свидетельства интимной связи между ними:
– Простите, что прерываю, но Джемма исчезла.
19
Я должна была вырваться из больницы, чтобы не сойти с ума, чтобы сохранить здравомыслие, если таковое у меня еще осталось. Ноги привели меня на кладбище, расположенное через дорогу. Здесь так тихо – как в библиотеке. А надгробия – словно обложки книг. Некоторые из них – более эмоциональные. За их пылкими посвящениями угадывается жизненная драма, достойная романа: «Дорогой жене, почившей на заре своей будущей жизни». Другие более сдержанные, обдуманные, как традиционные фолианты: «Отцу и брату – нам вас не хватает».
Я брожу среди могильных камней, рассматривая их и размышляя. С той самой минуты, как я пробудилась сегодняшним утром, я чувствовала себя не в своей тарелке. У меня не было ощущения, что я контролирую себя и ситуацию. Этот ранний звонок из полиции; убегающая по улице Лаура, переменчивое поведение Тони. Почему я приняла его предложение называть себя Джеммой? Выбери я себе другое имя, ни у кого бы и мысли не возникло искать во мне Джемму Хаиш.
Я останавливаюсь возле надгробия с надписью: «Мэри Хаиш, любимой жене и матери». Волна эмоций захлестывает меня. Я закрываю глаза и снова представляю себе дерево бодхи; я слышу в его листве шелест теплого ветерка, нашептывающего мне чудесную мантру принятия. И делаю глубокий вздох – внутри меня крепнет надежда: я скоро снова увижу мамочку.
Мне следует вернуться к доктору Паттерсон. Мое отсутствие создаст еще больше проблем. Но мне не хочется общаться с полицейскими. Одна мысль об этом заставляет меня нервничать. Как нервничал Тони, когда отводил меня в больницу. Я старалась не думать о нем, как о «конвоире», но жесты и мимика Тони подсказывали мне, что полицейские ему наказали «не спускать с меня глаз». Я не могу его винить – тем более что незадолго до этого я попыталась сбежать из его дома через окно. Только из этого ничего не вышло. И вообще все запуталось. Через несколько минут после моей попытки бегства Тони обнял меня на лестнице…
Я поднимаю глаза и вижу Сьюзи Паттерсон; она стоит возле покойницкой; а рядом с ней топчутся незнакомые мне мужчина и женщина. Наверное, сыщики. Не проходит и минуты, как докторша оказывается рядом со мной. Детективы остаются в пятидесяти ярдах от нас. Сьюзи Паттерсон изучает надгробие Хаиш.
– Должно быть, это ее мать, – бормочет она, скорее, самой себе.
Сдвинувшись с места, я начинаю обходить старые надгробия; многие из них клонятся в высокой траве под разными углами, словно мачты беспомощных суденышек в бурном, бушующем море.
– Вам действительно не о чем беспокоиться, – догнав меня, говорит доктор Паттерсон. – Им нужно всего лишь задать вам несколько вопросов… Взять ваши отпечатки пальцев, сделать ДНК-тест. Один мазок изо рта, и готово.
Все мое тело разом напрягается. Она замечает это или нет?
– Полиции необходимо убедиться, что между вами и Джеммой Хаиш нет никакой связи, только и всего, – продолжает доктор Паттерсон так, будто она тут совершенно ни при чем. – Ведь Джемма Хаиш какое-то время проживала в доме Лауры и Тони.
– Это вы забили тревогу? – тихо спрашиваю ее я.
Удивленная моим вопросом, доктор Паттерсон останавливается и смотрит на меня в упор:
– Я только предупредила их и ничего больше, – пожимает она плечами.
– Я не сделала ничего плохого, – выпаливаю я, поддаваясь внезапному порыву высказаться. – Я – не Джемма Хаиш. И в той могиле похоронена не моя мать.
– Уверена, что так оно и есть, – во взгляде доктора Паттерсон отражается нарастающее беспокойство. – Но поскольку у вас амнезия…
– Возможно, я и не знаю, кто я такая, но я никогда не смогла бы убить подругу. Я никогда никого не смогла бы убить.
В небе над нами кружит красный коршун; легкий ветер разносит вокруг его жалобный крик. Мы обе провожаем птицу взглядом.
– Конечно, вы бы не смогли, – произносит наконец доктор Паттерсон.
Похоже, она добрая женщина, хотя и позвонила в полицию.
Мое дыхание становится частым и поверхностным. Смогу ли я отнять у другого человека жизнь, если до этого действительно дойдет? Смогу ли я перерезать кому-нибудь горло? Непроизвольно я тянусь к запястью и дотрагиваюсь до своей татуировки.
– Я не хочу сдавать ДНК-тест, – говорю я, отворачиваясь от доктора Паттерсон.
– Это не больно. Один мазок изо рта, – твердит она. – Но тест сделать необходимо. Он поможет установить, кто вы такая и откуда.
– Я отчаянно хочу это знать, но… – запинаюсь я.
Доктор Паттерсон подает сигнал детективам. Она поднимает ладонь, словно хочет сказать им: «Повремените! Оставайтесь на расстоянии».
– Я не сделала ничего плохого, – повторяю я.
– Дайте мне переговорить с полицейскими. Мы подыщем вам хорошее место в специализированном центре. Или в нашей больнице.
– Только не в больнице, – быстро реагирую я.
Доктор Паттерсон переводит на меня взгляд и замечает, что я все еще держусь пальцами за запястье.
– Прелестная татуировка. Что это? – спрашивает она.
– Цветок лотоса.
– Могу я его рассмотреть?
Я поднимаю к ее глазам запястье, словно ребенок, застигнутый за разрисовыванием себя в школьном классе. Мы обе разглядываем девять пурпурных лепестков лотоса.
– Очень красиво. Когда вы сделали это тату?
– Не знаю, – внезапно я заливаюсь слезами. Если бы я только могла вспомнить все те подробности – почему мы с Флер обе выбрали лотос и что случилось потом… Но это все равно что плавать в темной морской пучине… – У нас обеих была такая, – признаюсь я.
– У вас?
– У меня и у моей подруги, – говорю я и, помолчав, добавляю: – Она умерла.
– Простите меня, – сочувственно говорит доктор Паттерсон и после почтительного молчания уточняет: – Когда это произошло?
Я качаю головой.
– А имя своей подруги вы помните? Это может быть важно.
Я собираюсь с силами. В голове мелькает надежда: а вдруг мне действительно поможет, если я назову ее имя вслух?
– Флер… Ее звали Флер, – повторяю я, наблюдая за тем, как доктор Паттерсон записывает это имя.
И у Флер была такая же татуировка, как у меня.
20
Тони запаздывает с открытием кафе. У дверей в надежде выпить кофе толчется парочка приезжих, проплывавших по каналу вдоль деревни. Он просит их прийти через десять минут – когда заработает его кофемашина. Она оказалась с характером. И с тех пор, как он установил ее, все время показывает свой норов. Возможно, поэтому ее продали на eBay по дешевке.
Он мог бы, конечно, не отводить Джемму в больницу. Но после звонка из полиции Лаура оказалась не в состоянии сделать это сама. Она плохо отреагировала на появление Джеммы. Очень плохо.
– Как все прошло? – раздается за спиной Тони голос.
Обернувшись, Тони видит на пороге кафе Лауру. На ней костюм для занятий йогой. И похоже, она держит путь в свою школу.
– Полицейские хотят взять анализ ее ДНК, – говорит Тони. – Я уверен, что скоро все прояснится.
– Надеюсь, – бормочет Лаура, входя в кафе. – Они считают ее…
– Психотической убийцей? Я не спрашивал. Это не она, мой ангел. Точно не она.
Тони достает из холодильника миску киноа с корицей и несколько баночек цитрусового парфе с гранолой и ставит их в шкаф-витрину.
– Почему ты так в этом уверен? – спрашивает Лаура.
Он вовсе не уверен.
– Я поговорил с народом, – поясняет Тони, засыпая в мельницу зерна без кофеина. Ему хочется сменить тему. – Они примут Джемму на несколько дней, пока ей не подыщут место в больнице. Сьюзи вроде не против. Она считает, что помещать ее прямо сейчас в иное место не годится. Деревня явно имеет для нее какое-то значение.
– Ну да, конечно. Мне кажется, ты не вполне сознаешь, кто эта женщина, Тони. Она больна!
– И нуждается в помощи, – говорит Тони. Лаура не часто повышает голос. А сейчас она еще и плачет. Тони обходит прилавок. – Сьюзи права, – говорит он тихо, нежно сжимая руку жены.
– Я не спала прошлой ночью, – отворачивается от него Лаура, отводя взгляд на главную улицу. – И ты тоже спал плохо. Ты снова кричал во сне.
А он-то надеялся, что Лаура не слышала. Похоже, кричал он громко, раз она уловила его крики, лежа на диване внизу. Интересно, Джемма их тоже слышала?
В последнее время его стали чаще мучить кошмары, в которых он просыпается только за тем, чтобы осознать, что все еще грезит. Тони смахивает со стола крошечную соринку кухонным полотенцем, перекинутым через плечо. Он ненавидит грязные столы.
– И вряд ли я буду спать лучше сегодня ночью, – продолжает Лаура, – зная, что эта Джемма находится неподалеку.
– Думаю, ты преувеличиваешь, – говорит Тони, стараясь не нагнетать обстановку. Они не привыкли спорить, оба предпочитают избегать конфликтов.
– Я преувеличиваю? – поворачивается Лаура к Тони лицом. – Тогда почему эта Джемма выбрала наш дом? Она могла постучаться в любую другую дверь в нашей деревне. Но она заявилась в наш дом, в котором якобы жила когда-то. Тебя это совсем не беспокоит? А вот меня пугает. И сильно пугает, Тони. А ты ничего с этим не делаешь.
У входа в кафе останавливается какой-то мужчина, идущий на станцию. Чертова Лаура! Почему нельзя было поговорить об этом дома?
– Открыто? – спрашивает мужчина, нервно оглядывая их обоих. Наверное, он слышал их ругань. – Мне нужен с собой в поезд бутерброд с беконом.
– Темпе[9 - Ферментированный продукт из соевых бобов.] с веганезом? – предлагает гостю Тони самым любезным тоном, благодарный за то, что гость отвлек его от тяжелого разговора с женой.
– Пожалуй, – нерешительно отвечает мужчина.
Встав за прилавок, Тони готовит бутерброд, время от времени поглядывая на Лауру. Та стоит неподвижно у окна со сложенными на груди руками. Ему нужно стараться и угождать посетителям. Местные жители воспринимают его вегетарианскую пищу с поразительной непредвзятостью, учитывая то, что на месте его кафе раньше была деревенская пекарня. «От ларди до фалафеля» – так ее описывали «Приходские новости».