скачать книгу бесплатно
Как бы мне ни было неловко перед Лаурой, но спать в ее доме гораздо приятнее, чем в больничном коридоре.
– Скажу прямо: мне бы хотелось для начала исключить все возможные органические причины вашей патологии, но психиатр сможет осмотреть вас только завтра. И нам с вами везет – у нее открыта запись на девять утра. Подойдет?
Я киваю, взглянув на Лауру; та улыбается мне в ответ.
– В большинстве подобных случаев семантическая память не нарушается. У человека сохраняются общие представления, понимание, что происходит, способность воспринимать слова и различать цвета, устанавливать взаимосвязи. И я не предполагаю у вас каких-либо других когнитивных нарушений. Риска для жизни нет.
– Я сообразила, что делать с билетом на поезд сегодня, – если вы это имели в виду, – говорю я.
– Если у вас есть время, – продолжает доктор Паттерсон, глядя на Лауру, – прогуляйтесь сегодня по деревне. Постарайтесь максимально расслабиться, дайте своему расщепленному сознанию перенастроиться. Зачастую требуется лишь импульс, знакомое лицо, чтобы память начала возвращаться. Может, вам стоит поучаствовать сегодня вечером в пабной викторине. Как знать, может, вас кто-нибудь здесь и узнает. И тогда все проблемы разрешатся сами собой очень быстро.
– Она вспомнила планировку нашего дома, – снова вмешивается в разговор Лаура.
– Правда?
– Да, комнаты на втором этаже и душевую в уборной внизу – до того, как увидела их.
Доктор Паттерсон вскидывает на меня взгляд, а затем, в глубокой задумчивости, устремляет его в монитор.
– Мы даже засомневались, а не жила ли она здесь, и вправду, раньше, когда-то давно, – добавляет Лаура.
– Обычно при ретроградной амнезии такие эпизодические воспоминания утрачиваются, – замечает доктор Паттерсон. – Но иногда пациенты способны вспоминать вещи из очень отдаленного прошлого.
– Может, так оно и есть, – говорит мне Лаура. – Возможно, вы жили в этом доме ребенком.
Доктор Паттерсон либо пропускает мимо ушей предположение Лауры, либо предпочитает его проигнорировать.
– Как бы там ни было, у нас в отделении зарегистрировано три Джеммы… – говорит она, поворачиваясь от монитора ко мне.
Мы с Лаурой вскидываем глаза, пораженные внезапной переменой в выражении ее лица. От открытости и оживленности Сьюзи не осталось и следа, пока она прокручивала колесо мышки.
– Что такое? – спрашивает Лаура.
Я впериваю взгляд во врача, опасаясь слов, способных сорваться с ее языка.
– Ничего, – говорит Сьюзи Паттерсон и снова поворачивается к нам – растерянная, все еще обдумывающая то, что только что прочитала.
И мы обе понимаем, что она лжет.
7
– Мне кажется, я могла зваться Джеммой, – говорю я, когда мы возвращаемся из больницы под лучами вечернего солнца. – Хотя и не понимаю, как Тони мог догадаться.
В церкви через дорогу практикуются звонари; их перезвоны разливаются друг за другом, все время понижаясь в тональности.
– Это имя вам подходит, – отзывается Лаура. – А Тони мастерски отгадывает чужие имена. Даже удивительно, как ему это удается.
– А вы когда-нибудь участвовали в викторинах в пабе?
– Это не по мне. А вот Тони буквально одержим ими. Ему только сорок, но он живет в страхе – перед болезнью Альцгеймера. Его отец от нее умер. И викторины служат для него хорошим способом тренировки ума и памяти, помогают поддерживать мозг в тонусе. Хотя Тони никогда в этом не признается. Он не любит говорить на эту тему, – усмехается Лаура. – К тому же Тони обожает петь.
– Петь?
– После викторин в пабе обычно устраивают музыкальные вечера. По правилам, команда-победитель выступает первой. Тони никто не может остановить. Тем более, я. Пение – его страсть.
– А вам не нравится, как он поет? – посмеиваюсь теперь уже я. – Его голос не так хорош?
– Пусть ваша близость не будет чрезмерной…[3 - Цитата из стихотворения Джебрана Халиля Джебрана «Пророк».]
– И пусть ветры небесные пляшут меж вами, любите друг друга, но не превращайте любовь в цепи, – в удивлении вскидываю я глаза на Лауру: я продолжила стих, даже не задумавшись!
– Видите – ваша память работает!
Мы останавливаемся напротив церкви, собираясь перейти дорогу. И, помолчав, Лаура добавляет:
– Когда-то Тони проводил довольно много времени, фотографируя разные музыкальные коллективы. Он очень хотел петь в одном из них. Его отец тоже пел. В последние месяцы жизни. Ему казалось, что пение облегчает симптомы болезни Альцгеймера – если такое, конечно, возможно.
Мы обходим по дорожке кладбище и спускаемся вниз, через заливной луг, к железной дороге, бегущей параллельно каналу. На подъездных путях стоит поезд с двигателями, работающими на холостых оборотах. Мы перебираемся через рельсы, и Лаура показывает мне склон, куда они с Тони ходили кататься на санках в свой первый уикенд в деревне.
– У вас есть дети? – срывается у меня с языка вопрос. И я тут же о нем сожалею. Церковные колокола за нашими спинами мгновенно теряют свой ритм, неловко ударяясь друг о дружку. В безукоризненно чистом доме Лауры и Тони не было никаких следов присутствия детей.
– Мы пытались, – говорит Лаура.
– Извините, мне не следовало вас спрашивать об этом.
– Все нормально. Мы и сейчас не оставляем попыток.
Мы идем дальше вдоль канала, мимо вереницы пришвартованных моторных лодок. По их бокам свешиваются цветы – как венки на «королевах мая»[4 - Девушка, избранная за красоту «королевой» на первомайских народных играх в Англии, коронуется венком из цветов.].
– Я понимаю, что мой встречный вопрос прозвучит нелепо, – произносит Лаура, – но как вы думаете – у вас дети есть?
Я задумываюсь:
– Даже не знаю, что бы могло навести меня на правильный ответ.
– Обвисшие груди и постоянное ощущение усталости и вины? – предполагает, смеясь, Лаура. – По крайней мере, так говорят мамаши в моем классе.
Наш разговор прерывается, когда Лаура показывает мне продуваемый всеми ветрами деревянный барак, в котором она дает уроки йоги. «Интересно, – проносится у меня в голове, – думает ли она о Сьюзи Паттерсон и о том, что та увидела на экране своего монитора?» Ведь что-то явно взволновало докторшу, лишило ее профессионального спокойствия. На обратном пути по главной улице мы останавливаемся у кафе.
– Это заведение Тони, – поясняет Лаура. – Предмет его гордости и радости. Он всегда мечтал стать владельцем собственного веганского кафе в нью-йоркском стиле и развесить там свои снимки. Мы купили его пару месяцев назад.
Я поднимаю глаза на вывеску: кафе-галерея «Морской конек». В передней части заведения находится линия раздачи блюд со стеклянными стойками, а в глубине кафе стоит несколько столиков со стульями, и стены украшены большими фотографиями в рамках.
– Раньше тут располагалась деревенская лавка, – говорит Лаура.
– Это снимки Тони? – спрашиваю я, вглядываясь сквозь оконное стекло в фотографии, развешенные на задней стене.
– Тони любит морских коньков.
– Мне этот дом незнаком, – говорю я, норовя побыстрее двинуться дальше. – Здесь всегда была лавка?
– Когда-то, но очень давно, тут находилась деревенская пекарня. Не припоминаете?
Я мотаю головой:
– Единственное место, которое мне показалось с виду знакомым, это – паб.
– И наш дом.
– И ваш дом, – тихо повторяю я, останавливаясь посреди улицы, чтобы оглянуться по сторонам. – Мне просто хотелось бы знать, почему я приехала именно сюда. Кто я…
Силясь участливо улыбнуться, Лаура нежно дотрагивается до моей руки, а потом устремляется вперед. Мне тяжело, но и ей нелегко. Шутка ли – незнакомая женщина заявляется к тебе на порог, утверждает, что это ее дом, потом плюхается в обморок и ничего о себе не помнит.
Когда мы сворачиваем на дорогу, ведущую к школе, у меня снова подскакивает адреналин – я вспоминаю момент, когда постучала к ним в дверь. И озираюсь, пытаясь переключить внимание. Наверху, на крыше, работает кровельщик; на обочинах дороги лежат соломенные снопики.
– Лаура, а вы уверены, что мне будет удобно заночевать у вас? – спрашиваю я. – Мне показалось, что Тони немного…
– Конечно, удобно. Тони очень хочет вам помочь. Как и я.
– Как долго вы уже вместе?
– Мы поженились в прошлом году. Через полгода после знакомства. Бурный роман.
– И «белая свадьба»[5 - Идеальная американская свадьба со всеми ритуалами.]?
– Не совсем, – улыбается Лаура. Мимо нас проходит компания; похоже, она спешит в паб на викторину.
– Извините, мне не следовало этого спрашивать, – неспособная обсуждать свое прошлое, я, похоже, начинаю проявлять чрезмерное любопытство к личной жизни других людей.
– Все нормально. Свадьба получилась замечательной. Я всегда мечтала о традиционном бракосочетании. Но Тони все устроил по-другому.
– И как же?
– Он же свадебный фотограф. По крайней мере, был им. И повидал слишком много скучных, бездушных, напыщенных свадебных церемоний, чтобы пожелать такой же для себя. Он отвез меня на поле в Корнуолле с видом на залив Верьян-Бей. Я родилась в тех местах. Это было так романтично! Мы обвенчались в старой каменной береговой сторожевой башне – под взглядами всего двух десятков друзей. И вечер провели, попивая вино и танцуя среди стогов сена и новорожденных ягнят, под лучами заходящего за море солнца.
Удивительно, но воспоминания Лауры вызывают во мне невыносимую грусть. Я с трудом ее превозмогаю.
– Звучит как волшебная сказка, – говорю я. – И по крайней мере, ягнята были в белом.
Лаура смеется. Мы подходим к входной двери, у которой я грохнулась в обморок. И тут она останавливается.
– Я заметила у вас очень красивую татуировку, – признается она.
– Спасибо за комплимент, – бормочу я, глядя на свое тату так, словно вижу его впервые.
– А почему цветок лотоса? – интересуется Лаура, вставляя в замок ключ.
Я моргаю, и всплывшая перед моими глазами Флер ухмыляется.
– Не знаю…
А мне так хотелось бы это знать! Глубоко вздохнув, я захожу вслед за Лаурой в дом.
8
Тони готовит ужин на кухне, накрыв возле острова маленький столик на три прибора. Из колонок аудиосистемы «Боуз» разносятся звуки фортепьянного концерта, зажженные свечи источают нежный аромат, а на диване посапывает персидский голубой кот. Атмосфера пропитана домашним уютом, но я почему-то сильно нервничаю из-за того, что мне пришлось вернуться в этот дом. По плану нас ждет ранний ужин, а потом Тони должен пойти в паб на викторину.
– Как прошла консультация в больнице? – спрашивает он.
– Сьюзи нам очень помогла, – отвечает за меня Лаура.
Она хочет как лучше, но мне нужно самой поддерживать разговор. Мой голос звучит не так громко и уверенно, как мне бы хотелось:
– По-видимому, у меня диссоциативная фуга.
– Интересно, – Тони берет фарфоровый кувшин с водой, сделанный в форме лосося, танцующего на хвосте. Он наливает из рыбьего рта воду в три стакана и добавляет: – Это, наверное, объясняет ваш приезд сюда. Люди, находясь в состоянии фуги, способны уезжать за тридевять земель из своего дома. И создавать себе совершенно новую идентичность – придумывать новое имя и биографию. Вы все еще помните свое появление у нас сегодня?
– В данный момент помню, – признаюсь я, прикованная к месту звуком булькающей воды.
– Но Сьюзи считает, что завтра утром все может измениться, – встревает Лаура.
– Каким образом? – голубые глаза Тони впериваются в меня, и я отвожу свой взгляд.
– Мы узнаем, смогу ли я формировать новые воспоминания или нет.
– Антероградная амнезия, – говорит Тони.
– Тони одержим стремлением контролировать память и ничего не забывать, – поясняет Лаура. Но не упоминает отца Тони и его болезнь Альцгеймера.
– Правда? – переспрашиваю я, ощущая покалывание в голове. Но Тони предпочитает не развивать эту тему.
– Я погуглил, пока вас не было, – говорит он, глядя на Лауру. – Мы будем есть?
Тони подает жареного морского окуня с картошкой и салатом из помидоров и авокадо, приправленным фенхелем. Похоже, Лаура не сожалеет о том, что оставила его хозяйничать на кухне.
– Я не знал, вегетарианка вы или нет. Поэтому выбрал компромиссный вариант с рыбой, – говорит Тони, подавая мне блюдо с кушаньем.
– Я тоже этого не знаю, – шепчу я, перекладывая рыбу себе в тарелку.
– В деревне мужа считают приверженцем жесткого вегетарианства, но дома он употребляет в пищу и рыбу, и морепродукты, – говорит Лаура. – Я не могу жить без морепродуктов.
– Это все любовь, – улыбается Тони. – В нашу первую брачную ночь я ел даже бифштекс.
– Не ел ты его, – смеется Лаура.
– Я шучу, – Тони наклоняется ее поцеловать. – Только не говорите про рыбу посетителям моего кафе.
– Не скажу, – заверяю его я.