скачать книгу бесплатно
Забудь мое имя
Дж. С. Монро
Двойное дно: все не так, как кажется
У нее украли сумку – а вместе с ней разом пропала и вся ее жизнь. Девушка не помнит даже своего имени, лишь домашний адрес почему-то остался у нее в памяти. Однако в доме, который она считает своим, живет молодая пара. Кто эта девушка и что привело ее в на их порог? Этот вопрос Тони и Лаура задают себе снова и снова. Но постепенно становится ясно, что каждый в этом доме вынужден хранить свой страшный секрет и лгать окружающим. Возможно, Тони и Лаура знают о незнакомке гораздо больше, чем кажется…
Новый роман Дж. С. Монро – захватывающий и многоплановый роман, где литературное мастерство сочетается с глубоким знанием клинической психологии.
Дж. С. Монро
Забудь мое имя
Другой путь удержания [простых идей, полученных от ощущения или рефлексии] есть способность постанавливать в нашем уме идеи, которые после своего запечатления исчезли или как бы были отложены, скрывшись из виду… Так как ограниченный человеческий ум не в состоянии обозревать и рассматривать сразу много идей, то необходимо было иметь склад для идей, которыми можно было бы пользоваться в другое время.
Джон Локк
«Опыт о человеческом разумении» (1690)[1 - Перевод с английского А.Н. Савина.]
J.S.Monroe
FORGET MY NAME
Печатается с разрешения автора и литературных агентств Janklow & Nesbit (UK) LTD и Prava I Prevodi International Literary Agency.
Перевод с английского Ирины Павловой
© Jon Stock, 2018
© Павлова И., перевод, 2019
© ООО «Издательство АСТ», 2019
День первый
1
Я не могу вспомнить свое имя.
Силясь сохранять спокойствие, я как мантру повторяю про себя эти слова, пытаясь осознать их до конца. Сорвавшись с якоря своей прошлой жизни, отныне я могу руководствоваться лишь настоящим.
Я разглядываю из окна поезда проносящиеся сельские пейзажи. Мне только кажется, или мужчина напротив действительно смотрит на меня слишком пристально? Я изучаю его отражение в стекле. Вот так, наверное, чувствуют себя люди, когда теряют рассудок. Откуда-то с затылка на меня накатывает головная боль. Надо дышать! Я еще в состоянии это делать.
По моим ногам пробегает дрожь. Я вдавливаю их поочередно в пол вагона и впиваюсь взглядом в канал, бегущий теперь вдоль железной дороги. Нужно держать себя в руках и не терять мужества. Как бы повел себя в подобной ситуации нормальный человек? Он бы наверняка взял тайм-аут и дал своему мозгу полную свободу действий. Пусть синапсы активируются. Половина людей в этом вагоне, скорее всего, тоже многого не помнят: дни рождения коллег, годовщины свадеб, ПИН-коды, свои собственные имена…
Мы останавливаемся на станции, название которой пропечатано на моем билете. Я схожу с поезда. И, вдыхая всей грудью свежий сельский воздух, бреду по петляющей тропке к дороге, вслед за толпой утомленных пассажиров. Я должна кого-нибудь из них узнать? Час пик только начался. Слева от меня какая-то речушка на ощупь прокладывает себе путь через луг, поблескивая каплями мелкой воды в свете летнего солнца. В стороне блеют овцы, а крикетное поле у церкви оглашают радостные возгласы сельчан. За церковью тянутся рапсовые поля цвета разведенной водою горчицы. А дальше сверкает канал с пешеходной дорожкой на берегу. Вдоль него вереницей пришвартованы ярко окрашенные моторные лодки.
Деревня находится всего в часе езды поездом от Лондона, но походит на идиллическое поселение в глухой глубинке. Очень пасторальная. Я прохожу по железнодорожному мосту и направляюсь вверх по ее главной улице, мимо почты. Я стараюсь мыслить логично. И знаю, что поступаю правильно. Когда я попыталась заявить о своей потерянной сумочке в аэропорту, мужчина за стойкой сказал, что временную амнезию может вызвать все, что угодно. Но одной из самых распространенных причин является стресс, связанный с работой. И в таких случаях лучше всего помогает свой дом – почта на дверном коврике, письма с именем и фамилией на конвертах. А когда служащий аэропорта поинтересовался у меня, смогу ли я найти дорогу домой, я достала из кармана билет на поезд, и мы оба решили, что он был взят именно туда, где я живу.
У «Агнца Божьего» я сворачиваю направо, в узкую улочку, обрамленную старыми домишками с соломенными крышами. И дохожу до последнего домика справа – с зеленовато-голубой входной дверью, обвитой поникающими побегами пышных глициний. При виде этого домика я должна была бы ощутить облегчение. Но этого не происходит. Я не только не расслабляюсь, я вдруг испытываю ужас.
Я пытаюсь представить, как закрываю за собой входную дверь, плюхаюсь на диван с большим бокалом охлажденного «Совиньон блан» и смотрю по телевизору какую-то ерунду. Только вот ключа у меня нет. Стоя перед домом, я обвожу взглядом улочку и слышу за дверью чью-то речь. Американскую. По телу пробегает дрожь. Я подхожу к окну и заглядываю внутрь. Тусклый солнечный свет, проникающий в кухню сквозь двери из сада, озаряет силуэты двух человек. Едва дыша, я пытаюсь их рассмотреть. Мой взгляд задерживается на мужчине – он на кухонном острове режет салат большущим стальным ножом, отражающим свет. При виде него у меня возникает сильное желание развернуться и побежать вниз по улочке. Побежать стремглав, со всех ног. Но я заставляю себя остаться. За мужчиной у глубокой керамической мойки стоит женщина, наполняющая водой кастрюлю.
Я возвращаюсь к входной двери, проверяю номер. Да, это тот самый дом. Но мои пальцы слишком сильно дрожат. И вместо того, чтобы нажать на звонок, я обвиваю обеими руками кованый дверной молоток и стучу им, склонив голову на грудь, как проситель в молитве. «Ом мани падме хум». Ответа нет, и я стучу снова.
– Я открою, – говорит мужчина.
Я отступаю назад в проулок и едва не теряю равновесие, когда дверь широко распахивается.
– Чем я могу вам помочь? – спрашивает меня мужчина с чуть заметной смущенной улыбкой.
У меня кружится голова. Мы с секунду всматриваемся друг другу в глаза, выискивая в них хоть какое-то подтверждение, пусть даже слабый намек на то, что ты узнан. И я понимаю, что надежды на это нет никакой. Мужчина опускает взгляд на мой чемодан, потом снова поднимает на меня. Я смотрю на него так долго, как только могу, – секунду, две, три… А потом отворачиваюсь.
Я знаю, мне следует сказать этому человеку что-то вроде: «Кто вы такой? Какого черта вы делаете в моем доме? Скажите мне, пожалуйста, что все это неправда. Мне так важно это услышать – после всего, что я сегодня пережила…» Но я продолжаю молчать.
– Если вы чем-то торгуете, то извините: нас ничего не интересует, – произносит мужчина, собираясь захлопнуть дверь.
И я узнаю его акцент: самоуверенные, знакомые звуки Нью-Йорка. Мужчина бросает на мой чемодан еще один взгляд. Должно быть, думает, что он набит прихватками и чехлами для гладильных досок или еще каким-нибудь барахлом, с которым в наши дни уличные торговцы обивают пороги чужих жилищ.
– Подождите, – окликаю я мужчину, вновь обретя способность говорить.
Мой голос его пугает. Разве я кричу? В моих ушах стоит пронзительный звон.
– Да? – переспрашивает мужчина. У него худощавое настороженное лицо, глубоко посаженные голубые глаза, аккуратная бородка и волосы, связанные в хвост. Похоже, для него закрыть дверь перед носом незнакомки – не естественная реакция.
– Кто там, дорогой? – раздается за его спиной голос женщины. Англичанки.
Мужчина сразу улыбается, хоть и через силу. Перед моими глазами проплывает лицо Флер, тоже с мимолетной улыбкой на губах. И мой палец инстинктивно прижимается к татуировке на запястье, скрытой под рукавом рубашки. Я знаю, у нас обеих есть такая: прекрасный цветок лотоса, пурпурный, не полностью раскрывшийся. Если бы я только могла вспомнить больше!
– Я здесь живу, – удается выдавить мне. – Я уезжала в командировку. Это мой дом.
– Ваш дом??? – Мужчина скрещивает на груди руки и прислоняется к дверному косяку. Он хорошо одет: рубашка с цветочным узором, застегнутая на верхнюю пуговицу, тонкий темно-серый кардиган, фирменные джинсы. Похоже, он нашел мое заявление скорее забавным, чем странным, и теперь оглядывает улочку, выискивая глазами скрытые телекамеры и ведущую с припрятанным микрофоном. И возможно, он только сейчас расслабился, убедившись, что я не пытаюсь ему впарить алоэ вера.
– Мой ключ от входной двери лежал в сумке, но я ее потеряла в аэропорту вместе с паспортом, записной книжкой, айфоном и кошельком… – мои слова иссякают, а звон в ушах становится невыносимым. – Я думала взять ключ у соседей, а потом собиралась позвонить в полицию, сообщить…
Земля у меня под ногами начинает ходить ходуном. Я силюсь еще раз взглянуть на мужчину, но вижу только Флер в дверях ее комнаты. И она спрашивает, не хочу ли я войти. Я делаю глубокий вдох, мысленно представляю себе дерево бодхи[2 - Священное дерево в буддизме, сидя под которым Будда обрел просветление.] и фигуру, обретающую просветление и умиротворение под его успокаивающими священными ветвями. Бесполезно. Не срабатывает. Я думала, что у меня получится, но ничего не вышло.
– Можно мне войти? – спрашиваю я, и вдруг чувствую, что вот-вот упаду. – Пожалуйста!
Рука на моем локте смягчает мое падение.
2
– Она очень красива.
– Я не заметил.
– Брось, она великолепна.
– Ей требуется помощь.
– Врач сказала, что перезвонит через пятнадцать минут.
Я лежу с закрытыми глазами и слушаю. Они на кухне – там, где я впервые увидела их, заглянув в окно. А я нахожусь в небольшой гостиной в передней части дома. Голос мужчины звучит уверенно, убедительно. Голос женщины – мягче, нерешительней. Женщину зовут Лаура. После обморока на пороге я пришла в себя на диване и немного поболтала с ней. Заверила, что со мной все в порядке и мне нужно только ненадолго прикрыть глаза – пока не пройдет головокружение. Это было пять минут назад.
– Ну, как, вам лучше? – спрашивает Лаура, заходя в гостиную.
– Немного, – отвечаю я, поворачивая к ней голову. – Благодарю вас.
Лаура держит большую кружку свежезаваренного мятного чая. Я замечаю, что рукав моей рубашки задрался, частично обнажив татуировку с лотосом.
– Я принесла вам чай, – говорит Лаура, ставя кружку на низкий индийский столик перед диваном. На одной стороне кружки нарисован кот в йогической позе героя. Я невольно выпрямляю спину.
– Мы связались с нашим местным врачом, здесь, в деревне, – продолжает Лаура, глядя на мое запястье. – Она обещала перезвонить в скором времени.
– Благодарю вас, – снова повторяю я слабым голосом.
– Голова все еще кружится?
– Немного.
Я тянусь к чаю. Лауре тридцать с небольшим. На ней леггинсы длиной три четверти и светящийся спортивный топ, как будто она собралась на пробежку. Она действительно в хорошей форме: высокая и стройная, кожа блестит, волосы собраны в пучок, на ногтях маникюр. Выглядит прекрасно, если не считать ярко выраженных темных кругов под глазами.
– По словам Тони, вы думали, что это ваш дом, – произносит Лаура нарочито небрежным тоном.
Я отпиваю глоток мятного чая – горячего, медово-сладкого. Может быть, хотя бы он развеет леденящий страх у меня в животе?
– Тони сказал, вы хотели взять ключ у соседей, – Лаура умудряется выдавить из себя короткий смешок и, отвернувшись, замирает.
– Это мой дом, – шепчу я, сжимая руками кружку, чтобы согреться.
Я ощущаю ее раздражение. Внешне неочевидное – она кажется слишком доброй для этого. Просто едва уловимое изменение в настроении. Тони, который, похоже, подслушивал наш разговор, заходит в дверь, соединяющую гостиную с кухней.
– Спасибо вам за чай, – говорю я, стремясь сохранить теплоту в нашем общении. – И за звонок врачу. Я уверена, со мной все будет в порядке.
– Едва ли, если вы все еще считаете этот дом своим, – говорит Тони. Он улыбается, но в его голосе проскальзывает рефлективное желание защищать свою территорию. Моя татуировка все еще на виду. Через несколько секунд я ненароком опускаю рукав рубашки, чтобы ее прикрыть.
Я делаю еще один глоток чая и оглядываю гостиную. Это комната с довольно низким потолком. Безукоризненно чистая. В ней все на своем месте. Дровяная печь-камин; рядом аккуратная стопка поленьев, округлых, как свернутые молитвенные свитки. Книги по йоге и саморазвитию расставлены в небольшом книжном шкафчике строго по высоте. Все колышки в деревянной доске для игры в солитер воткнуты в свои отверстия. Даже палочки в бутылке диффузора, стоящего на подоконнике, расположены на одинаковом расстоянии друг от друга. Обстановка, может, и поменялась, но небольшие пропорции дома мне явно знакомы.
– Я приехала сюда, потому что… – запинаюсь я, удивившись волнению в собственном голосе. – У меня был сложный период на работе. Сегодня, по прилете с конференции, я потеряла в аэропорту свою сумку. Я хотела подать заявление о ее пропаже, но не смогла вспомнить собственного имени… – снова замолкаю я.
– Но сейчас-то вы его вспомнили? – спрашивает Лаура, поворачиваясь к Тони: – У нас у всех случаются провалы в памяти.
Тони отводит взгляд.
Я мотаю головой. Я не могу вспомнить свое имя.
– Там, в аэропорту, я сумела вспомнить только, где я живу. И я подумала, что если я приеду сюда, в свой дом, в это святилище, то все будет в порядке. Я потеряла в аэропорту все, кроме одной вещи – билета на поезд до дома. Я нашла его в кармане.
– У вас еще остался чемодан, – замечает Тони, жестом показывая на входную дверь, у которой он стоит стоймя со все еще вытянутой ручкой. – А где проходила ваша конференция? – спрашивает в следующую секунду Тони. Его защитный рефлекс явно уступил место любопытству.
– Я не знаю, – из моих глаз брызжут слезы, и я никак не могу их остановить.
– Все в порядке, – говорит Лаура, присаживаясь рядом со мной на диване. Она обнимает меня за плечи, и я ей очень благодарна за это. День выдался трудным.
– На ручке должна быть бирка, – бормочет Тони, направляясь к чемодану.
– Она оторвалась. До того как я сняла чемодан с «карусели».
Тони смотрит на меня – мой голос дрожит. Я вижу себя в зале прилета, сидящей на краю опустевшей ленты и всматривающейся в десяток кружащих на ней чемоданов.
А затем появляется и мой чемодан – перед большим неровным тюком, завернутым в черный пластик и заклеенным лентой. Образ Флер возникает и исчезает. Ее тело изогнуто как у гимнастки-«змеи», одни локти и коленки…
– Вы действительно не можете вспомнить, где проходила конференция? – уточняет Тони.
– Возможно, в Берлине. – Перед моими глазами всплывает еще один образ Флер – сверкающей глазами в диком неистовом танце. Я моргаю, и она снова растворяется в пустоте.
– В Берлине? – повторяет Тони, не в силах скрыть удивления. – Это уже кое-что. А авиакомпанию помните?
– Я прибыла в терминал номер 5.
– «Бритиш Эйрвейз». В котором часу, помните?
– Этим утром.
– Ранним?
– Не знаю. Не уверена. Извините. Я поехала из аэропорта прямо сюда. Может быть, поздним утром? Или около полудня?
– И вы не можете вспомнить свое имя?
– Тони! – встревает Лаура.
Я снова начинаю плакать, напуганная тем, как звучит такое утверждение в чужих устах. Мне нужно оставаться сильной. Не спешить, пытаться все вспомнить постепенно. Лаура снова приобнимает меня.
– Я знаю только то, что это мой дом, – говорю я, вытирая с глаз слезы салфеткой, которую она мне передает. – Это все, что я помню на данный момент. Это мой собственный дом.
– Но вы же понимаете, что такого не может быть, – заявляет Тони. – Я готов вам показать все документы о праве собственности на эту недвижимость.
– Все нормально, – вмешивается Лаура и снова бросает предупредительный взгляд на Тони, который садится на другой диван, напротив нас. – Надо бы позвонить в полицию, – продолжает она. – Оставить наш номер телефона на тот случай, если кто-то передаст вашу сумку работникам аэропорта.
Ее утешительные слова алчно поглощает кирпичная кладка старинного камина. И в гостиной воцаряется тишина.
– Полагаю, это бессмысленно, – говорит Тони через несколько секунд; его голос звучит теперь несколько спокойней. – Тем более что она до сих пор не припомнила свое имя.
Снова тишина. Мне надо рассказать им все, что мне известно об этом доме, все детали, которые я о нем помню.
– Моя спальня располагается наверху слева, а за лестницей находится еще одна спальня, достаточно большая, чтобы вместить двуспальную кровать, – начинаю я свой рассказ. – Рядом с ней ванная комната – душевая кабина в углу, ванная под окном. За ванной комнатой есть еще одна маленькая комната, чуть больше по площади; а над ней чердак, или мансарда.
Лаура косится на Тони. Тот смотрит на меня с недоверчивым изумлением.
– В глубине сада стоит кирпичное строение, – продолжаю я. – Идеально подходящее для хозяйственных нужд. И там внизу, в туалете, тоже имеется душевая кабина.
