banner banner banner
Сборник рассказов. Жил-был я
Сборник рассказов. Жил-был я
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

Сборник рассказов. Жил-был я

скачать книгу бесплатно


Вообще нет, зарабатываю деньги я. Ты можешь их тратить на себя, на детей, на нашу семью. На чужую – нет!

– Слезы давно катили по лицу дочери. Но лишаться денег ей тоже не хотелось.

–Но ведь его убьют! – выдавила она последний аргумент. Конечно, так для очистки совести.

– Да кому он нужен?! – муж уже облегченно вздохнул. Отпора он и не ожидал, но и как-то выглядеть погано перед женой тоже не хотелось.

– От трупа деньги ведь не появятся! Ну, возьмут на отработку, будут посылать, скажем, банки грабить…

– Я только отцу не знаю, как сказать, – дочь вытерла слезы.

– Ну, скажи, что я в плаванье, что в таком то заграничном порту арестовали мое судно и всю команду вместе со мной. И мне, понятно, не до этих дел.

– В каком порту? – тупо спросила дочь…

***

Ночью Евгений Петрович, как всегда не спал. Не потому что думал. Думать уже было нечего. А от глухой какой-то тоски, безнадежной и полной своей беспомощности на этой земле. Пока придумывал варианты, что-то решал, с кем-то говорил, – это была какая-то деятельность, ожидание ответов. Сейчас не было ничего. Жизнь остановилась. Встал, пошел в спальню сына, разбудил.

– Ты, что, пап, ночь же?! – спросонья спросил сын.

– Ничего, самое время, – ответил Евгений Петрович.

– Слушай, сынок, – сказал он, когда они расселись на кухне.– другого выхода не осталось – тебе надо бежать.

– Куда? – сын устало посмотрел на отца, – достанут везде. Еще хуже будет.

– Хуже смерти, сынок, ничего нет. А бежать тебе надо за границу. Мир большой, по всему земному шару из-за ста тысяч шарить не будут. Себе дороже.

– Пап, ну какая заграница, кто меня пустит?

– А спрашивать не надо, – все продумал Евгений Петрович, – берешь турпоездку, остаешься в стране, переходишь любую границу- в Европе их нет, бежишь куда-то, живешь нелегалом. Тысячи людей живут нелегалами. И твоим браткам нелегала труднее найти – он же не где не зарегистрирован…

Сын понял.

– А маме что скажем?

– Скажем, что уехал зарабатывать этот долг куда-нибудь на камчатку. Завербовался в золотодобытчики.

– Тебя, пап, достанут, – с тоской сказал сын.

– Знаешь, сынок, я во многом перед тобой виноват. Виноват, что с детства не воспитал тебя нормальным человеком, что не дал тебе хорошей работы, что не оградил тебя от этих авантюр…, Виноват, сынок, что не накопил за всю жизнь больших денег, чтобы самому спасти тебя от разных неприятностей. Но я тебя люблю. Теперь надо расплачиваться…

***

Прошел год. Ничего не знал Игорь о том, как развивалась эта история, не знал о судьбе Евгения Петровича. Спустя некоторое время после последней их встречи в кафе, Игорь эмигрировал в Израиль, неплохо там устроился. Но там хватало проблем, что бы еще интересоваться оставленной навсегда Родиной.

Игорь приехал, чтобы посетить могилу родителей, что-то в последнее время заела по ним тоска. Была зима. Кладбище сияло в белом одеяле снега. Одеяло, которое укрыло похороненных здесь, не на ночь – навсегда. Грустно было. Очень далеко он уехал теперь от родителей, от тех немногих еще друзей, которые уже лежали здесь. И сюда он никогда не ляжет. Возможно, больше никогда не приедет. Два памятника с деревянными крестами почему-то остановили его взгляд. Какое-то шестое чувство заставило его протоптать к ним тропинку, поспешно устремляясь к этой могиле.

«Заикин Николай Евгеньевич, родился, тогда-то, погиб тогда-то»

«Заикин Евгений Петрович, родился тогда-то, умер тогда-то» – прочитал Игорь. Разница в датах смерти была в три месяца.

Привет от папы

Иван Афанасьевич

Серая пелена мартовского утра медленно вползала в забрызганное дождем окно. Больше всего Иван Афанасьевич боялся именно этого часа. Приходилось просыпаться. И длинный как казнь день предстояло прожить. Предстояло проснуться. Провыть волком. Проснулся

(Иван Афанасьевич был парализован) внезапно и страшно. Иначе он бы успел (это он так думал сейчас), что-нибудь с собой сделать. Да даже броситься из окна своего третьего этажа вниз. Нет, так бы не разбился. Ну, перерезал бы вены, медленно умер. Да, это было бы лучше. Да, хоть как-нибудь только не это! Но было это. Инсульт стрельнул внезапно. Когда очнулся в реанимации, было уже вот так – не шевелилось ничего, кроме глаз: ни руки, ни ноги, не язык. И при этом он был зачем то жив – вот такая гуманность врачей , вот такой их профессиональный долг – обречь человека на медленную казнь.

Кормили его через зонд – глотать он кое-как мог. Целый день в голове отчаянно вертелась только одна мысль – как умереть?… Но этого было не дано. Даже попросить об этом он не мог – говорить он не мог. Ну, а мог бы – кто бы пошел на уголовку? Хоть за любые деньги?

Нет, Иван Афанасьевич был обречен на бессмысленную мучительную жизнь.

Из реанимации его забрала дочь, специально прилетевшая из Швеции, где уже жила лет двадцать. Эти двадцать лет они виделись два раза. В Швецию прилетал Иван Афанасьевич Дочь ни за что не хотела прилетать в «эту вашу вонючую Рашку». Во второй раз Иван Афанасьевич понял, что она в свиданье не нуждается. Так, разве что для приличия.

Пока дочь довезла его на машине из аэропорта до своего дома, обо всем переговорили.

Следующие три дня не знали, о чем разговаривать. Иван Афанасьевич пожалел

, что не взял отель, увиделись бы в кафе на пару часов, попили пива, и он свободен – смотрел бы город, был бы обычным туристом. Но дочери видно неприлично отправлять родного отца в отель, да и дом у нее был огромный – восемь комнат, стыдно при таком богатстве отца в отель. Да, слава богу, жила дочь богато. Муж у нее был врач с частной практикой, по-русски не говорил, как и Иван Афанасьевич по-английски.

Но мужик видно, был хороший – на каждое слово широко улыбался. Хотя не понимал ни хрена. В отличии от дочери, которая все больше молчала. Типа: « Ну, чайку – то уже попили»!

Больше у Ивана Афанасьевича родных не было. Чему он был очень рад – человек он был совершенно свободный. И жил хорошо, интересно! … Да, жил. А, может, и нет. Иван Афанасьевич, как-то не помнил. Он помнил лишь эти последние бесконечно вечно тянущиеся полгода.

… Жена умерла давно. К своим сегодняшним шестидесяти пяти Иван Афанасьевич уже двадцать лет, как холостяк. Больше он не женился. Да, были истории. И любовь была, несколько раз. И жил он с некоторыми. Но – не женился. Как любому богатому человеку, – а Иван Афанасьевич был богат, ну не долларовый миллионер конечно, но все, же состоятелен – да, как любому состоятельному ему казалось, что любят не его, а его деньги, что дай только волю чувствам – вмиг охомутают, приберут к рукам, а сам он им на фиг не нужен.

Дочь уехала. Женщины были, небольшой бизнес был, друзья, коллеги, он всем нужен, ему все рады, времени свободного куча, обязанностей никаких – что еще нужно?

Для ведения хозяйства, а оно было большое – к тому времени он купил небольшой особняк в два этажа с мансардой, считай три, в престижном районе города. Соседи стали друзьями, – да и для ведения хозяйства он нанял женщину надомницу по рекомендации. Миленькая такая и не глупая, без особых претензий.

Приходила утром, готовила ему и подавала завтрак, выполняла его хозяйственные поручения, за которые он давал ей деньги. Когда он уходил на работу, она убиралась, готовила ему ужин – обедал он в кафе.

Потом он как-то, ну типа в шутку, спросил: – какие еще услуги она может оказывать?

– А какие нужно?– спросила она.

– Ну, например, сексуальные – немного оробев от собственной наглости, ответил Иван Афанасьевич.

Она задумалась, помолчала, потом спросила:

– А сколько?

Иван Афанасьевич был щедр, о чем впрочем, потом пожалел:

– Ну, пять тысяч.

– За раз? – спросила она

Сумма ее ошеломила, и с тех пор Иван Афанасьевич вообще не знал проблем.

***

… Из реанимации его забрала дочь. Но повезла его не в дом, а в специально арендованную двух комнатную квартиру, где в одной комнате будет теперь лежать Иван Афанасьевич, в другой – та самая домоправительница, которой дочь втрое подняла зарплату. Этой милой женщине дочь объяснила, что особняк она закрыла и поставила на сигнализацию. Чтобы не провонял лекарствами и говном из-под Ивана Афанасьевича, а то ведь потом его не продашь, да и не нужен теперь отцу такой особняк – его жизненное пространство сузилось до одной койки.

Вздохнув, она утешила даму, что мучиться ей с больным придется не долго – вряд ли он протянет больше года. И дала свой телефон для связи – если что произойдет– звони!

Серый мартовский рассвет продолжал вползать в его комнату и превращаться в день, такой же серый и нерадостный. Ничего не ждал Иван Афанасьевич от этого дня, как и от завтрашнего, послезавтрашнего и сколько еще там будет….

Сейчас проснется в другой комнате и придет его хозяйка, снимет памперс и вольет через трубку в рот какую-то кашу, это и будет его завтрак. Дальше будет такой же обед, опять смена памперса, потом ужин, памперс … Иногда между этим занятием , она что-нибудь ему читала. Не то, что интересовало бы хоть как-то Иван Афанасьевича, а был человек он весьма начитанный, – а то, что читала она сама – в основном любовные романы.

Она прочитала бы ему и то, что ему было интересно, но Иван Афанасьевич не мог ей об этом сказать – язык не шевелился. А в той, до этой жизни они на такие темы никогда не разговаривали. Так, о хозяйстве, на общие темы, да раз в две недели ( за пятерку ) на тему секса.

Теперь то, чем делался секс, валялось в памперсе, и милая женщина без всяких чувств брала его, обтирала и грустно упрятывала в памперс. … И так изо дня в день.

Думал Иван Афанасьевич о многом, но мучительнее всего – об одном. О том, как ему сказать, как чем-нибудь дать понять, кому сколько отдать.

Он знал совершенно точно, что умрет и умрет скоро. И все нажитое за жизнь, уже не нужное ему, а он это все приобрел для себя, пойдет куда-то прахом. Ну, не прахом, конечно, дочери, других наследников нет. Но вот никаких удовлетворенных чувств он от этого не испытывал- чужая была для него.

Маленькая – была своя, все бы отдал ради этих кудряшек, а выросла, уехала – чужая. Да особенно не нужно было ей все это богатство, а для них с мужем – так, небольшая прибавка , да к тому же с хлопотами. Нужно будет получать русскую визу, приезжать хотя бы на месяц, нанимать незнакомого адвоката, да о чтобы не обдурил, законов русских она сроду не знала. Собирать документы, делать какие –то сделки, платить жуткие налоги- она ведь хоть и дочь, но иностранка, вообщем – сто раз подумаешь, прежде чем решиться.

Два случая он помнил. Первый, когда у него был юбилей – пятьдесят лет и он очень звал ее приехать. Хотел погордиться перед гостями, вот, мол, мое главное произведение.

Она не приехала. Позвонила, сказала: – Пап, я пришла за визой в русское консульство, а они работают почему-то до обеда. Я спросила: «Почему до обеда? Ведь сегодня обычный рабочий день?» Знаешь, что они мне ответили? Сказали на чистом русском языке: « Это у вас, у шлюх рабочий день, а у нас восьмое марта!» Знаешь, что? Теперь я пойду за визой в эту страну только когда ты умрешь.!

И второй случай. Он любил, что бы все было сделано, чтобы все лежало в порядке.

Лет пять назад, понимая, что старость – дело такое – можно умереть в один день, он озаботился наследством. Нет проблем. Но часть денег – в валюте – он хранил в банковской ячейке – не доверяя особенно счетам.

Чтобы в договор о ячейке вписали и фамилию дочери, банк потребовал заверенную копию паспорта дочери с переводом, заверенным опять их русским посольством.

– Она опять же ответила на такую просьбу:

– Я тебе сказала: в вашу «рашку» не поеду. Слушай, что ты так дергаешься, у тебя, что там миллионы долларов лежат?!

Миллион долларов не лежал. И он с обидой понял, что у них разное понимание о деньгах.

И он бы, думал сейчас он, конечно, оставил все деньги не на счетах дочери, а например этой женщине, которая уже много лет за ним ухаживала, да к тому же порой и ночами, лежала с ним в одной постели. Только не оставил…

Вспомнились ему вдруг разные истории из его жизни, женщины, которых он любил, с которыми у него были романы … Но это же тоже была его жизнь и он бы тоже мог им сейчас , когда ему уже ничего не нужно, помочь…

Да вдруг подумал о своей секретарше на работе, с которой он, конечно , ничего не имел, но у которой был маленький больной полиомиелитом сын, ей тоже можно было бы помочь…

Такое чувство своей полезности и благодарности охватывали его!

И – беспомощность. Как ему это кому-то сказать? Как распределить все?!

Мрачное молчание , как всегда, повисло в комнате.

Отчаянно нужно было и хотелось очень крикнуть, позвать сюда единственного человека, бывшего в этот час с ним в квартире – милую свою хозяйку! Но она на кухне, что-то варила, запах долетал до Ивана Афанасьевича.

Он в этот день умер.

Марина

За столом перед адвокатом сидела довольно миловидная женщина на вид слегка за пятьдесят. Видно было, что официально с кем-то общаться ей было непривычно, она нервно теребила сумку и сидела как-то на краешке стула, словно собираясь уйти.

– Вы уже подали заявление на наследство? – спросил адвокат.

– Да, нотариусу, – ответила женщина – она, конечно, это мне оформила, но сказала, что дело будет решать суд, и без хорошего адвоката мне не обойтись.

– А я хороший? – улыбнулся адвокат.

– Мне вас рекомендовали.

– Хорошо, адвокат придвинул к себе копию заявления нотариусу,

– Марина… Э …

– Петровна, – с готовностью напомнила женщина.

– Да, Марина Петровна, – снова улыбнулся адвокат. – у меня к вам, в сущности, два вопроса: какую долю наследства Ивана …э …

– Афанасьевича, – снова с готовностью напомнила женщина.

– Да, так какую долю наследства вы намерены получить, и на чем базируются ваши претензии?

– Какие претензии? – испугалась женщина,

– У меня нет претензии к Ивану Афанасьевичу.

– Ну, это так называется « претензии». Хорошо, на чем основывается Ваше предполагаемое право на наследство Ивана Афанасьевича?

– У меня от него сын, – как то тихо прошептала женщина…

Да, было дело. Еще при жене. Был Иван Афанасьевич в ту пору еще без отчества. Какой Афанасьевич в сорок с небольшим? Шел в гору, а главное – еще интересовал бизнес, было много друзей деловых, да и просто друзей было не меряно, жизнь неслась весело и бурно. Конечно, были кое-какие любовные приключения, как же без них, – но это так, случайности и мимоходом. Да и чего им не быть? Высокий, красивый, машина, офис, деньги…

К тому же жену свою, с которой уже скоро двадцать лет вместе, он не пылко,

но любил …

… В тот вечер были они с женой в ресторане, на юбилее приятеля, естественно, гостей было много, не все знали друг друга, общим для всех был лишь приятель.

Молодая эта женщина, девушка скорее, лет может быть тридцати, сидела по другую сторону стола, напротив них. Она почти единственная была одна, без спутника, что невольно оживило Ивана, но с соседями по столу была, очевидно, хорошо знакома, так как не скучала, оживленно с ними общалась.

Пару раз Ивану удалось проявить галантность, налить ей вина, бутылка эта стояла между ними, посредине стола. На второй раз жена насмешливо сверкнула глазами