Раечка

Сын спрашивал, что такое лира, и Шурик объяснял, что это музыкальный инструмент, на котором в этом изгибе натянуты струны.

– Как у гитары? – спрашивал сын.

– Ну, вроде того, только длинные и толстые, – объяснял Шурик.

– Давай натянем, – просил сын.

И Шурик заказывал, улетавшему в командировку в Якутск, гитарные струны. Струн от арф в Якутске не было.

Струны были привезены, и Шурик с помощью двух перекладин натянул их на «Лиру».

С тех пор Раечка на них играла, а сын с отцом пели. Здесь же Шурик учил сына премудростям северной жизни.

– Смотри, – говорил он, – Мы с тобой съели четыре конфеты. У нас осталось две. Есть их никак нельзя. Представь – завтра на это место придет издалека голодный человек, сядет на скамейку отдохнуть. А есть хочется! Он увидит ямку вокруг столика, найдет там конфету и будет тебе очень благодарен, что не умер от голода.

– И съест две конфеты? – спрашивал сын.

–Нет. Съест только одну. А другую – оставит для такого же путника. Или что-то свое положит.

На следующий вечер сын со всех ног бросился к ямке. И был разочарован: конфеты лежали на месте.

– Никто не пришел, – с горечью сообщил он – лучше бы я сам съел!

Шурик понимал свою ошибку. Утром до работы, он добежал до лиры, выкопал конфеты и положил в ямку печенье.

–Пап! – кто-то был, – радостно сообщил сын на следующий вечер.

Потом они долго сидели под лирой, пока их не разгоняли свирепые северные комары, Раечка играла, Шурик с сыном пели.

***

Наступили девяностые. Все в стране начало трещать и качаться. Это в – стране. До них долетали лишь слабые отголоски. Но поселок встревожился. Прииск перестал работать в полную силу, бюджетникам перестали платить во время зарплату, северный арктический завоз стал доходить с перебоями, из магазинов исчезли продукты.

Самое страшное – деньги стали терять свою стоимость. Накопленные тысячи превращались в рубли. Народ рванулся уезжать.

Шурик с Раечкой сидели. Это был их дом, их страна, их лира над рекой, их счастье, ихней молодости. «Их север». Но деньги таяли.

– Все. Уезжаем! – решительно сказал Шурик.

– Куда? – задала вечный вопрос Раечка.

– К тебе, – проговорил Шурик, – больше некуда.

Шурик был детдомовский.

… Раечка списалась с родственниками. Месяц собирали вещи, и все нажитое в вагонный контейнер. Еще месяц отправляли контейнер по реке до моря и грузили на корабль. Еще месяц сидели в пустой квартире и пережидали погоду, чтобы улететь.

Улетели. Север в их жизни кончился.

***

А другая незнакомая им жизнь как-то так и не наступала.

Под Екатеринбургом на оставшиеся деньги купили они дом в районном центре. Купили недорогую машину. Но жизнь на материке оказалась совсем другой, чем они жили до сих пор. Постоянно нужно было решать какие-нибудь проблемы, за что-то платить, как-то доставать деньги. Друзей новых как-то не появилось. Приятели – да, друзей – нет. Не случилось.

***

Прошло десять лет. Жизнь налаживалась. Шурик свое увлечение резьбой из кости, сумел сделать профессией. Его изделия выставлялись на различных выставках, имя его уже входило в каталоги народных промыслов. Специализированные магазины крупных городов заказывали ему дизайнерские наборы. Он успешно продавал и стал достаточно зарабатывать. Его приглашали на симпозиумы, региональные выставки. Он много ездил. А Раечка его ждала из дальних поездок и потом, подпирая голову, слушала его рассказы.

И как–то Шурик сказал:

–Увольняйся из школы. Денег нам хватает, а я хочу, чтобы мы все это видели вдвоем.

Сын к тому времени, поступил в институт в Екатеринбурге, и Раечка была свободна.

И они стали ездить вдвоем. Раечка вошла во вкус, быстро во всем разобралась, и стала, как бы, Шуркиным продюсером. Она связывалась с организаторами выставок, с магазинами, решала организационные и финансовые вопросы. У Шурика освободилось много времени, и он сидел во взятой в аренду мастерской и работал.

Это опять была их общая жизнь, не такая романтичная, как на севере, но насыщенная и интересная.

Ночью Раечка встала сходить в туалет и вдруг упала. Шурик сквозь чуткий сон охотника стук падения услышал. Раечка лежала на полу и как рыба только открывала рот. Что-то хотела сказать, но не могла.

Дежурный врач районной больницы, куда Раечку доставили на скорой, только развел руками:

– Что-то с сосудами головного мозга. Не мой случай. Нужно срочно в Екатеринбург. – До Екатеринбурга было три часа на машине.

– Не довезем, – сказал врач, – нужен самолет санитарной авиации.

– Вызывайте! – заорал Шурик.

На всякий случай врач сказал: – Это платная услуга. Дорого.

– Вызывайте! – опять заорал Шурик. – Торговаться еще мне будите!

В Екатеринбурге определили опухоль в головном мозге. Операция была срочной и долгой. Опухоль, слава богу, оказалась доброкачественной, но корни ее уходили туда, куда врачи залезть не решались.

– Это фифти – фифти, – объяснил позже Шурику главный хирург, – Можно достать и ликвидировать, а можно при этом кое-что задеть и ваша жена останется овощем.

Только в Германии, Израиле и Канаде.

– И тоже фифти-фифти?

– Ну, я о них и говорю.

–И что делать?

– По мере того, как опухоль будет опять вырастать до опасных размеров, – будем снова оперировать.-

– И сколько раз?

– Всю жизнь, – не стал скрывать правду врач.

… Вся предыдущая жизнь казалась теперь им обоим какой-то чужой, как будто это было не с ними, теперь, и видимо навсегда. А с ними вот эта жизнь – больницы, операции, перевязанная голова, жуткие головные боли, капельницы, процедуры …

Но только так теперь и можно было жить, вернее – выжить.

Жизнью это уже было трудно назвать.

… Шурик практически переселился в больницу. За деньги он получил платную палату, где ему поставили дополнительную кушетку, и из больницы отлучался домой только за тем, чтобы приготовить и принести Раечке очередной обед и ужин.

Еда в больнице, конечно, была, но пусть они ее едят сами!

Раечка сначала расстраивалась, гнала его домой, но он справедливо ей ответил:

– Ну что мне дома одному делать? Я только тосковать буду.

– Ну, женщину какую-нибудь к себе приведи, – сквозь силу пошутила Раечка.

– Не хочу, – честно ответил Шурик.

… Потом Шурик забирал ее из больницы. Медленно, чтобы не растрясти довозил ее на машине до дома, переносил в дом на руках, и недели две она там отходила от операции и послеоперационной реабилитации в своей районной больнице.

Назначенные домашние уколы Шурик научился делать сам. Сначала целовал в попу, потом туда же делал укол.

– Мало, наверное, женщин, которых мужчина каждый день в попу целуют! – поощряла его Раечка.

– И я бы не целовал, но в инструкции к лекарству так написано, – отшучивался Шурик.

Когда Раечка совсем отходила и опять начинала ходить, они гуляли по своему саду, или Шурик сажал ее в машину и они ехали в маленькое путешествие в лес, на озеро, или просто катались по маленьким провинциальным дорожкам, ведущих от деревни к деревне, и расположившись на какой-нибудь уютной поляне обедали бутербродами, яйцами и сыром, захваченными из дома.

Теперь счастье было это. Потому что через некоторое время боль возвращалась. Она обручем обхватывала голову, отнималась нога или рука и нужно было снова ехать в Екатеринбург на операцию.

***

Так прошло еще два года. Стояло лето. У Раечки снова была рецессия, он чувствовала себя хорошо и как-то, когда она сидела в своем саду на разогретой солнцем скамейке, Раечка сказала:

– Шурик, я тебе кое-что скажу, обещай, что выполнишь!

– Конечно! – не задумываясь, ответил он.

– Знаешь Шурик, – начала Раечка, – Я думаю, что самое счастливое время моей жизни было на севере ….

– Там было наше с тобой счастье, – согласился Шурик.

– Ну, вот, – продолжала Раечка, – Потом какие-то суетливые десять лет, когда мы устраивались здесь, что-то решали, растили нашего мальчика … Потом бизнесом занимались. Потом вот это – она показала на свою голову, – больница, операции …

Шурик, я устала! Я не могу так жить. Если это последние годы жизни…

– Я тебе дам – последние! – пригрозил Шурик

– Шур! Ну, зачем друг перед другом врать! В общем, я хочу туда, опять в наше счастье, в нашу самую счастливую жизнь! Давай, съездим! Ну, хоть на несколько дней!

– Раечка, но ты не понимаешь…

– Понимаю, – прервала его Раечка, – Но, я хочу туда. Раечка осталась там. А здесь я Рая.

Шурик долго молчал.

– Мы можем не долететь, – осторожно сказал он.

– Долетим, – видя, что он уже почти согласен, возразила Раечка.– Ремиссия только установилась. До приступа еще месяца два. А не долетим, – засмеялась она, – нам же легче!

– Я спрошу у врача, – ответил Шурик.

– Не спрашивай! Иначе я с тобой разведусь! – пригрозила Раечка.

***

Как изменились времена! Аэропорт Якутска, где в начале жизни они лежали на снятой с туалета двери, был теперь вполне современным аэропортом…

Самолет местных авиалиний, который их доставил в поселок, прилетел по расписанию.

Был полярный день. Ослепительное солнце залило зеленые сопки поселка. Автобус, который вез их до гостиницы, шел уже мимо целых кварталов деревянных, но вполне современных домов.

– На долго к нам? – поинтересовалась девушка на ресепшене.

– Думаем, на месяц, – и ей в ответ улыбнулся Шурик.

– Хорошо. Оплата пока за неделю, а номер я за вами зарезервирую на месяц…

… Перелет, перемена часовых поясов дал о себе знать. Едва дойдя до номера, они не разбирая вещей, упали на кровать.

… Неизвестно сколько спали. Но когда проснулись, солнце так же ослепительно светило в не закрытое шторами окно.

– Сколько времени? – спросила, протирая глаза, Раечка.

– Не знаю, – ответил Шурик, – я не перевел часы. А какая нам разница! –

Он бросился на Раечку, и они минут пять барахтались в постели.

– Пойдем гулять! – скомандовал Шурик.

– Сейчас ночь, – тихо сказала дежурная, когда они проходили через ресепшен.

По ночному, по залитому солнцем и по случаю ночи, по совершенно пустому поселку, они пошли по узнаваемым по прежней жизни улицам, то и дело, глядя друг на друга:

– Смотри, вот это было наше общежитие! –

Вместо общежития стояло совершенно другое здание.

– А вот и клуб! – Клуб, удивительно остался.

– А вот! …– так и дошли до края поселка.

– Не устала?

– Нет!

… По узкой тропинке, то и дело, отдыхая, они добрели почти до самой вершины сопки.

– Все! Больше не могу! – завалилась Раечка на зеленый мох, расцвеченный красными листьями брусники и разноцветным летним узором низкорослых северных цветов.

Шурик опустился рядом.

– Счастье то, какое! – сказала Раечка.

– Только знаешь, я думала, что увижу все это, и буду от радости ногами взбрыкивать, как жеребенок!

– Усталая лошадь, – мудро заметил Шурик, – не может уже ногами взбрыкивать!

–Усталая лошадь, это – я? – засмеялась Раечка.

– Ты, моя любимая жена – ответил Шурик.

Они лежали и смотрели в синее бескрайнее небо, в котором летали птицы, роем кружились какие-то комары и мошки. И больше не было никого и ничего, кроме них. Солнце разморило их. И они заснули.  Над ними тихо плыл тёплый полярный день. Самолеты увозили на большую землю новые поколения заполярных жителей, нашедших или не нашедших здесь своё счастье.  Где-то далеко, так далеко, что, кажется, и не долетишь, спал в ночи их пустой сейчас маленький дом, где опять будут головные боли, разговоры об операциях… А сейчас их Север, их уже прошедшая молодость, их сопка…

           Жить бы и жить! Да, наверно, нельзя…