Чужая жизнь

Сергей Монастырский

Чужая жизнь

Я так стала по тебе скучать, Андрюша! – сказала мама.

– Мам, но это уже было так давно, – Андрей не понял, кого он успокаивает – себя или мать?

– Да, четыре года! – у мамы были совершенно седые волосы, которых раньше не было.

– Мне сказали, что у тебя родилась дочка?

– Кто сказал, – удивился Андрей, – там же никого нет!

– Ну, сказали, – уклончиво ответила мать. – Очень хочется на нее посмотреть!

– Хочешь, я ее сейчас принесу? Она спит.

– Не буди. Мама вытерла слезы рукой, хотя слез Андрей не видел.

– Да, наверное, и не надо, а то и она будет по тебе скучать,– сказал Андрей.

– Как-нибудь приду.

… И на этих словах Андрей проснулся. Серое зимнее утро выползало через еще закрытые еще шторы в спальню. Из кухни уже раздавался лепет дочки, которую жена кормила кашей, скворчала на сковороде утренняя яичница для Андрея, тихо что-то бубнил телевизор. Словом все было как обычно. Но обычной радости от того, что утро, что впереди длинный день, что в квартире жена, ребенок, он не чувствовал.

Что-то мешало, что-то произошло. А что, он понять не мог.

Привычно спустя ноги с постели, вставив их в тапочки и накинув купальный халат, он вышел из спальни.

– Ой! А вот и папу сейчас будем кормить! – сказала Валентина, целуя мужа в щеку- А ты малышка покушай кашку.

– Умничка, – похвалила Валентина, – давай папу вместе кормить.

Дочка родилась два года назад. Мать умерла за год до их свадьбы, так что в свои двадцать семь лет Андрей вполне еще мог считаться молодоженом. Да так оно и было. Букетно-конфетный период, казалось, надолго застрял в его семье.

Валентина цепляла вилкой кусок яичницы и подносила ко рту Андрея. Тот послушно открывал рот, и дочка радостно смеялась.

Но что-то не отпускало, не радовало.

– Знаешь, – сказал Андрей, – мне сегодня приснилась мама.

Валентина промолчала. Про личное она ничего не хотела комментировать.

– Она почему-то была с седыми волосами, – грустно продолжил Андрей.

– У нее никогда не было ни одного седого волоса.

– Да, – подтвердила Валя, – она же умерла молодой.

– Пятьдесят два ей было, – Андрей отставил от себя тарелку. – Может на кладбище съездим? Давно вообще-то не был. Может это она зовет?

– Андрюша, – не говори глупостей! – Валя сжала его руку. – Там, – она показала наверх, – нет ничего!

На кладбище все же Андрей съездил после работы.

Сгущались сумерки и только белые сугробы, засыпавшие могилы давали какой-то свет. Фонари еще не зажигали.

Мама смотрела на него с надгробной фотографии молодая, веселая. Такой он ее и знал и помнил сейчас, и даже те мучительные полгода как-то не испортили эту память.

Да, на кладбище он съездил. Но не отпустило.

– Черт те что, – сказал он вечером жене. – Ну, сон и сон! Что же так тяжело!

– Это пройдет! – утешила Валентина. – Сны забываются.

– Но ведь зачем-то она приходила? – Упорствовал Андрей.

– Она же тебе сказала- соскучилась, – напомнила Валя.

– Ну, да, четыре года не скучала, а сейчас соскучилась!

– Слушай! Не входи в депрессию! – Валентина закрыла тему.

… Ночью Андрей вспомнил!

– Знаешь, – сказал он за завтраком, – Она меня кое о чем просила перед смертью. Во-первых, чтобы я женился. Я женился.

– А,– протянула Валентина, – я-то думала по любви! А ты исполнил завещание маменьки!

– Не говори глупостей – рассердился Андрей. Во вторых, хоронил ее в закрытом гробу – смерть меняет внешность человека, а она же хотела, чтобы ее помнили живой! В-третьих, чтобы написав диссертацию ушел в науку.

Я ушел.

– А где наука? – спросила Валентина.

– Мама мало, что понимала в науке, – объяснил Андрей. Ей казалось, что наука, это институт. А там платят две копейки!

– Ну, я к чему?! – продолжил он. – Еще кое о чем просила. Я сделал. А вот об одном действительно забыл.

– Это о чем? – Валентина напряглась.

– Когда она месяцами лежала в онкологии, у нее была любимая медсестра. Они просто стали подружками. И за два месяца до маминой смерти, эта медсестра заболела. Что-то с иммунной системой. Так вот, она, мама рассказывала, была одна на всем белом свете. Ни родителей, ни мужа, ни детей – никого у нее не было. И мама очень беспокоилась, как она справляется. Сама она уже, понятно, навестить ее не могла. И вот эта последняя просьба была о том, чтобы я ее навестил и если нужно – помог!

– Навести! – просто сказала Валя.

…Медсестру эту Андрей помнил смутно. В халатах и белых накрахмаленных шапочках они все казались на одно лицо. Помнил, что зовут ее Дина, так называла ее мать, и что лет ей было по виду около или чуть больше сорока. Поэтому первым делом заглянул он в то отделение онкологической клиники, где лежала мать.

Естественно, молоденькие медсестры, дежурившие в тот вечер, куда после работы зашел Андрей, дела четырехлетней давности не помнили. Однако отослали его к старшей медсестре, которая, как они сказали, всю жизнь здесь работала, но будет только завтра утром.

Андрей понял, что нужно брать отгул. Старшую медсестру, суровую даму, совсем, однако, не старого возраста, он застал. Но пришлось выдержать пристрастный допрос.

– А вы кем ей будете? – спрашивала она, спустив очки на кончик носа.

Как мог, Андрей объяснил. Оказалось, что строгая дама смутно, но все-таки вспомнила мать Андрея, и ту медсестру, которую он искал.

– А вы что, всех так помните? – поразился Андрей.

– Ну, почти. Лучше бы не помнить, столько горя на мне! Это же онкология, почти верная смерть!– Пояснила она.

Порывшись в документах, нашла долгожданный адрес той медсестры, которую Андрей искал.

– Да, тяжелая была болезнь, – сказала она, – Мы Диночку почти два года держали в штате. По месяцу – два она болела, потом возвращалась, и года полтора назад уволилась. Дали ей инвалидность. Я с ней потом созванивалась где-то полгода, девочки к ней наши иногда заходили, а потом как-то все затихло. Ну, так жизнь устроена – возразила она и добавила.

– И ко мне дорогу забудут. И к вам.

…Хрущевская обшарпанная пятиэтажка, где жила Дина Николаевна, находилась в рабочем районе на краю города. Андрей ничего не понимал, зачем он ищет эту медсестру, и чем он ей сможет помочь, но решил все закончить за один – два дня и выполнить свой такой неясный долг перед матерью. На входной двери в подъезд, не было, естественно, никаких кодовых замков, она вообще была распахнута, несмотря на зимнюю погоду.

– Не мог бы увидеть Дину Николаевну? – Вежливо осведомился Андрей у открывшего на звонок дверь не бритого мужика в трусах и майке.

– А ты кто?

– Да вы позовите Дину Николаевну, она вам сама объяснит!

– Нет тут никаких Николавн! – Все так же хмуро ответил мужик и закрыл дверь.

Андрей посмотрел в выданную ему бумажку. Адрес был верным.

– Молодой человек! – окликнул его женский голос.

Андрей оглянулся. Из соседней приоткрытой двери смотрела старушка вхалате.

– Да? – откликнулся он.

– Да вы зайдите! – пригласила старушка.

Также как тот мужик начала расспрашивать.

– А вы ей кто?

Чтобы сильно не заморачиваться, Андрей на ходу придумал версию о двоюродном брате, приехавшем из другого города.

– А вы разве не знаете, что она ослепла? – удивилась старушка.

Андрей тоже удивился, чем чуть себя не спалил, но тут же выкрутился.

– Мы с ней созванивались редко. В последний раз она сказала, что заболела, но что ослепла – нет, не говорила!

– Ослепла, ослепла. – Пояснила старушка. – Из дома бедняжка выйти не могла. Я уж ей помогала, то хлеба куплю и принесу, помогу по квартире. А потом знаете, все мы стали бояться, что она дом спалит. Прихожу как-то, а у нее огонь на кухонной плите горит. У нас же они газовые! И что ж ты не выключила?! – говорю.

– Да я,– отвечает, – вроде бы выключила!

Ну, мы в домоуправление позвонили. Те пришли, посмотрели.

– Это, говорят, дело собеса!

Приехали из собеса, что-то с Диночкой говорили, потом стали откуда-то ходить какие-то женщины, вроде как обслуживать. Не знаю, что у них там произошло, но вот несколько месяцев назад увезли Диночку в дом инвалидов. Сказали, ей – там хорошо будет!

– А в какой дом инвалидов, на всякий случай спросил Андрей, уже радуясь, что вот дело и закончилось.

– Да кто ж ее знает!

… Дома за ужином Андрей рассказал всю историю.

– Ну, вот и все, – вздохнула Валентина, – государство о ней позаботится.

– Ты это серьезно?– усмехнулся Андрей.

– А я Андрюш, не представляю, чем бы ты ей помог.

Андрей и сам не представлял. Но хотелось поскорей закончить эту так и не кончавшуюся историю.

– Ладно, – вздохнул он.

– Смотри, Андрюша! А то я о твоем психическом здоровье задумалась!

– Да здоров я, здоров! Хочешь докажу! – и Андрей поднял жену на руки и понёс в спальню.

– Так у тебя физическое, а не психическое! – весело сопротивлялась Валя.

– Так у меня всякое! – заверил Андрей.

… Радовался, однако, он рано. Днем позвонила старшая медсестра, телефон свой он ей оставил.

– Ну, как она там? – спросила старшая.

– В инвалидном доме. Там за ней ухаживают, – пояснил Андрей.

– В инвалидном?! – ахнула медсестра. И помолчав, добавила, – пропадет Диночка! Совсем пропадет!

– Почему? – растерялся Андрей.

– А вы, молодой человек, в инвалидном доме бывали?

– Нет, – честно сказал он.

– Советую сходить. А в каком она?

– Не знаю.

– Если узнаете, позвоните мне, – сказала старшая и повесила трубку.

… С таким настроением Андрей в этот вечер и вернулся домой. Настроение было странное. С одной стороны, далась же ему эта медсестра! Она была не из его жизни, не из его семьи и вообще, не из близких к его его жизни.

– Ну и все, на этом заканчивай, – посоветовала Валентина.

– Да теперь перед старшей медсестрой не удобно, вроде я ей должен. Да и маме, что я скажу?

–Андрюш, ты опять?! Нашел маму?

Андрей все же не любил незаконченных дел. – Ладно, решил он, найду, увижу – жива мол, здорова, и на этом все!

Город был немаленький и по запросу компьютер выдал в городе четыре дома инвалидов. Все они были далеко за городом.

Называясь то дальним родственником, то школьным другом, он объезжал каждый из них.

– Есть такая, – ответили в одном из них, а что вы хотели?

– Видите ли, меня просила медсестра, передать ей небольшую посылку.

… Дом инвалидов находился на краю заброшенного парка в рабочей окраине города. Территория была загорожена, и войти на нее можно было только по разрешению заведующей.

Охранник провел Андрея к одноэтажному со следами былой штукатурки зданию и передал дежурной – то ли медсестре, то ли нянечке.

Был, видимо, обеденный час и все население этого богоугодного заведения собралось в небольшом углублении коридора, называемом, по-видимому, столовой.

Особых инвалидов Андрей как-то не заметил. Были несколько человек на колясках, а все остальные в основном, очень пожилые мужчины и женщины, выглядели вполне здоровыми людьми.

– Они инвалиды, – пояснила провожатая, – у всех серьезная группа. Но берем только тех, у кого по жизни нет возможности себя обслуживать. Нет у них никого! – добавила она. И тихо шепнула – зэки, например, отсидят по десять – пятнадцать лет и всю жизнь по тюрьмам, а как состарятся да кучу болезней заработают – кто за ними ухаживать будет?!

Публика стучала ложками по дну алюминиевых мисок, гоготала, шмакала щербатыми ртами, и только кучка женщин за дальним столом, вела себя тихо, и не принимала участие в общем веселье.

Нет, на санаторий это не походило!

– Дина Николаевна! – позвала провожатая, и от стола старушек поднялась молодая еще, лет сорока женщина в довольно приличной одежде, в отличие от большинства, и осторожно направилась на голос. Ни по глазам, ни по каким-то внешним признакам нельзя было угадать, что она слепая и только очень осторожный шаг и нерешительные движения выдавали в ней незрячую.

И сидевшая за столом публика повернулась в ее сторону, весело давая команду:

– Прямо, прямо! Налево, нет направо!

– А ну молчать! – крикнула повар, а то второго не дам!

Когда Дина приблизилась, Андрей быстро, чтобы сопровождающая не обнаружила, что они незнакомы, догадался взять Дину Николаевну под руку.

– А я вас сразу узнал, Андрей я, друг вашего двоюродного брата, он вам посылку прислал -там у меня в машине…

– Можете пройти на территорию – разрешила женщина, но за ограду ни на шаг! Да вас охрана и не выпустит. Там в беседочке поговорите, Дина Николаевна знает!

Ничего не понимающая Дина, взяв Андрея за руку, вывела по узкому коридору на улицу.

– Кто вы? – наконец спросила она.

– Пожалуйста, тише, сейчас все расскажу. Где беседка?

– Да вы ее, наверное, сами видите.

Андрей увидел. Беседка стояла у забора под огромной липой.

Деревянный пол ее был заполнен окурками, пробками от пивных бутылок, какими-то бумагами.

Но пришлось сесть.

В двух словах Андрей рассказал свою историю.

– Что вы от меня хотите? – спросила Дина.

– Хочу узнать, чем помочь, мама просила!

– У вас была прекрасная мама. Мне очень жаль – грустно сказала Дина. – Не знаю, будет ли вам интересно меня слушать?

– Ослепла я внезапно и сразу. Это была редкая иммунная болезнь, которая в принципе не лечится. И протекает рывками, то затихает от приема изрядных доз гормональных таблеток, то опять взрывается.

Поэтому работать я уже не могла – при обострениях меня ломало два -три месяца. Потом столько же отходила. И вот готовлю как-то обед, и вдруг, чувствую, что свет погас и наступила черная темнота! Я, было, подумала, что-то из кастрюли брызнуло и в глаза попало! Короче – скорая, офтальмолог, и приговор по-русски – инсульт глазного сосуда!

Приговор окончательный и обжалованию не подлежит!

Три недели лежала в больнице. Что-то пытались со мной делать. И выписали. А как теперь жить – не представляла. Со мной в палате лежала женщина, намного меня старше, очень старая. Ей делали уже шестую операцию, и ничего не выходило. Постоянно приходил муж, сидел с ней, книжки читал. Я ей прямо завидовала. – Муж, это ее глаза и все на свете. Она и сама говорила – он и в магазин ходит, и готовит, и убирает, и ее моет!

И вот, когда мы вместе выписывались – а мы с ней очень сдружились – она и говорит:

– Поживи пока у нас, муж за двумя будет ухаживать, он справится! А потом придумаем, как тебе быть. Куда ты сейчас? Ни чай согреть, ни понять в какую сторону идти в квартире.

Было совестно, а что делать? Я согласилась.

Отдала ее мужу остатки пенсии инвалидной, с которой ушла в больницу.

Так прожили недолго. Он водил нас на прогулки, кормил. Через неделю я решила помыться.

– Не ходи сама, – сказала подруга, – муж тебе поможет забраться в ванну и выйти из нее, а по подставке в ванной ты даже не залезешь сама!

И в ответ на мои отнекивания, добавила, – Он у нас как доктор. Ты ведь в гинекологии раздеваешься!

Ну, ладно, я разделась в ванной, он взял меня под мышки, поставил на дно ванной, Также очень заботливо вытащил из ванной, поставил, развернул к себе спиной и сказал:

– Держись за края ванной обеими руками, я тебя со спины вытру.

И чувствую, прижался ко мне и попытался обнять. Я тихо сказала: Сейчас закричу. И он отстал.

Я поняла, что так будет и дальше. И, конечно, под благовидным предлогом ушла. Попросила вызвать такси и сказала соседке, чтобы встретила.

Не буду рассказывать, как я привыкала ходить, что-то делать, есть и все остальное в темноте!

Мир, конечно, не без добрых людей.

Навещали с работы, купили мне вскидку мобильный телефон с функцией голосового управления.

– Сири, позвони тому-то, включи то-то…. Например, телевизор, какие-то электронные приборы. Это умные мужья моих медицинских подруг сделали. Соседка, конечно, дай бог ей здоровья, помогала. Приносила покупки из магазина, заходила каждый день.

Но у всех свои заботы, своя жизнь, все это стало реже и реже.

Потом вот эта история с включенной плитой. Заходит соседка, а у меня в конфорке огонь не горит и газом пахнет. Ну, она вызвала домоуправление, они связались с собесом.

Я, признаться, об этом как-то не думала. Слово-то какое-то страшное, да и что они могут?

Ну, написала заявление. Сначала почти месяц приходила одна и та же женщина. Так, через день, я давала деньги, она по моему списку приносила продукты, несколько раз приготовила обед дня на три – четыре и самое главное разложила таблетки – чтобы я смогла сама их пить.

Неплохая женщина, а сама призналась, что на этой работе пересиживает, до настоящего хорошего трудоустройства, потому что платят в собесе мало.

Потом она, видимо, устроилась, и стали раз-два в неделю приходить какие-то случайные люди. В основном молодые, только что из школы. Тоже, видимо, пересиживали до института. Я их не интересовала. Или интересовала, но в другом плане.

Например, одна девушка как-то говорит:

– Дина Николаевна, можно я со своим парнем приду?

– Да, приходи,– говорю, – веселей будет посидеть часик. Они меня оставили на кухне и заперлись в спальне. За этот часик я таких ахов и вскриков наслушалась из комнаты, что хоть сама к ним присоединяйся!

Потом старушки начали приходить. В основном дремали на диване и выражали большое недовольство, если я о чем-нибудь просила.

Потом неделями никто не приходил. Я звонила, мне отвечала заведующая собесом. Молодая по голосу женщина. Очень внимательно интересовалась моей жизнью, моей болезнью и родственниками.

Повздыхала, что им отпускают мало денег за инвалидами ухаживать.

– Единственно, – говорит, – какой я вижу выход, попытаться устроить вас под стационарный присмотр и обслуживание – в дом инвалидов.

Я, естественно, этого слова испугалась, но она успокоила, – Но знаете, – говорит, -это как санаторий, в котором тебя кормят, есть медицинское обслуживание, вообще тебе не нужно ни о чем беспокоиться.

– А жить я там буду отдельно? – спрашиваю.

– Нет, комнаты общие, по три – четыре человека.

– А отдельных нет?

– Отдельные,– говорит, – только в частных домах инвалидов. Но там дорого – тридцать, а то и сорок тысяч в месяц.

Ну, куда, мне такое, у меня вся пенсия десять тысяч!

За тридцать-то тысяч, а то и за двадцать, я бы себе и дома нашла сиделку – утром приходит – вечером уходит! Хотя бы из наших медсестер, вышедших на пенсию.

Ну, вот, я и здесь.

… Дина закончила. Сидеть на холодной, едва очищенной от снега скамейки было неприятно, и Андрей даже обрадовался, что можно встать.

– Давайте пройдем, – предложила Дина, и доверчиво взяла его под руку.

– Вы разрешаете? – спросила она, – одна я боюсь ходить. Могу поскользнуться, упасть.

– Да, конечно! – Андрей прижал ее локоть к себе, чтобы прочнее держать, – А что, домой вы совсем не ходите?

– Нет, мне два года нельзя там появляться.

– Почему?

– Да у нас с начальницей собеса такой договор, – она меня устраивает сюда, а я в качестве благодарности сдаю свою квартиру ее дочке с ребенком. Бесплатно, конечно, через два года будет сдан дом, в котором они купили квартиру по ипотеки. Поэтому с деньгами у них сейчас очень трудно. А дочь одна без мужа.

Дина Николаевна продолжала рассказывать о начальнице совбеза, о том, как трудно устроить инвалида в такие учреждения, о том, что инвалидов много, а домов на весь город всего пять, и очередь сюда длится годами…

Но Андрей ее почти не слышал. Перед глазами его стоял небритый мужик в майке, настежь раскрывший дверь. Как-то не был он похож на мать-одиночку, обзаведшуюся ребенком и ипотекой.

Да и кто бы дал ипотеку неработающей женщине?!

Что-то тревожное мелькнуло в его душе.

– В общем, Вы как в тюрьме? – спросил он.

– Ну, не в тюрьме, конечно, главное, что не надо думать о быте! Но неприятно, конечно, жить в общежитии. Да и контингент тут… – она замолчала.

– А зачем вы меня нашли? – спросила она.

– Мама просила, – сказал он. И сознался:

– Я не знаю, чем могу вам помочь.

– Ничем, – резко ответила Дина, – я ведь и не прошу.

– Разрешите, я иногда буду вас навещать, – спросил Андрей – Видимо, мама и имела ввиду хотя бы это,

…Возвращаясь из инвалидного дома по грязной от мокрого снега дороге, Андрей вдруг подумал, что он не подозревал, что вот здесь, в этом городе, вдали от улиц освещенных огнями торговых центров, ресторанов, кафе, где за уютными столиками сидят счастливые люди, обсуждающие какие-то свои проблемы, существует и другой, никому неведомый мир искалеченных людей, живущих совсем другими проблемами и тоскливо ожидающих только одного – окончания своего существования.

Он в очередной раз ругнул себя за то, что нырнул в эту пропасть, залез в чужую жизнь, о чем его никто не просил.

Все, решил он. Конечно, на этом надо ставить точку и скорее забыть всю эту историю. Тем более, что Дина сама сказала, что помочь он ничем не сможет, и помощи от него она не ждет.

Да и на вопрос о завещании как-то промолчала. Они вообще разные люди, о чем им разговаривать?!

– Ну, как? – спросила Валентина за ужином, зная, конечно, что Андрей, найдя адрес, посетил подругу матери.

– Никак, – ответил Андрей, – решил не размазывать эту кашу.

– Живет нормально, за ней ухаживают. Ну не дома, конечно, но есть у нее другой выход?

Однако, перед глазами все время появлялся мужик в майке, гогочущие мужики в столовой, ожидающие спектакля, когда Дина заблудится по их указаниям и где-нибудь грохнется.

– Андрюш! – прижалась к нему под одеялом жена. – Ну, не ври мне, я ведь тебя знаю. Что там случилось?

– Несчастье! – Андрей вздохнул.

– Понимаешь, все в этой истории что-то нечисто. Кто-то ее сильно дурит.

И рассказал про свой разговор с Диной.

Валентина, вдруг отвернулась от него и уже холодным голосом сказала:

– Слушай, у меня впечатление, что это твоя Дина может, чуть ли не между нами лечь! Как же мы без нее до сих пор жили? А теперь она, что член нашей семьи?! Ты в нее не влюбился, случайно? А может быть, между вами уже отношения?!

Такого Андрей не ожидал.

– Валь! Ну да, зря я влез. Но что теперь делать? Зная, что человека тянут в какую-то яму, все бросить? Мол, дело не мое!

– Ну, как-то мы жили без нее! Ты уж определись, Андрюш, где твое дело – здесь или там?

– Да, здесь, конечно!

– Ну, тогда все! Забудь о ней!

… Серый зимний рассвет застал их отвернувшихся друг от друга.

Но нужно было на чем-то остановиться. Решили так: Андрей заявит о своих подозрениях в органы, и пусть они сами разбираются.

… Но прежде, чем обратиться в органы, Андрей решил проверить обоснованность своих подозрений. И все. И забыть!

Попросив у заведующей инвалидным домом еще одно разрешение на свидание с Диной, он провел ее в кабинет заведующей.

–Скажите, – спросил он, – как попала сюда Дина Николаевна?

– Как и все! – удивилась заведующая. Было направление от собеса, медицинские справки…

– А что любой инвалид так сюда может попасть?

– Если есть основание, любой!

– А основание это что?

– Решение комиссии собеса о невозможности конкретному инвалиду себя самостоятельно обеспечивать.

– Говорят, очередь на годы?

– Кто это говорит? У нас и сейчас есть свободные места.

… Обратный путь в палату шли молча.

Андрей осторожно вел Дину Николаевну по коридору.

– Здесь есть окно? – внезапно спросила Дина.

– Есть!

– Подведите меня к нему. Я не могу сейчас идти в палату.

Подошли к окну. Там за окном этого дома скорби шла другая жизнь. Веселая, печальная, но другая. Там шли свободные люди, свободные в своих действиях, в своих поступках, планах, желаниях.

Там сидел снегирь, сейчас и он улетит в свою жизнь.

А здесь был казенный коридор, палата, в которой они обречены жить всю оставшуюся жизнь.

И жизнь эта по расписанию и по команде.

Лицо Дины было отрешенное, невидящие никого глаза смотрели пустыми зрачками в заснеженное окно.

– Ну, как? – растерялся Андрей. Я хотел, ну как бы это сказать, освободить вас из плена. Вас же обманули!

– Люди недобрые! – ответила Дина, – так начали обманывать, как только я слепой стала. Жить мне еще, может долго. Вы что меня будете сопровождать по жизни?!

А на счет плена…. Ну и куда я пойду? Опять в свою квартиру? В которой даже не могу приготовить еду?!

– Да, – пробормотал Андрей, – а я хотел бы помочь жить, вам здесь, и когда будет возможность, пригласить к себе и опять сюда вернуть. Все-таки это какая-то свобода.

– Ничего не хочу! – глухо сказала Дина, – хочу умереть.