скачать книгу бесплатно
По трапу медленно, как будто боявшись упасть, спускалась Эля, обхватив красную тяжёлую сумку, глазами она искала свою подругу, внезапно куда-то девшуюся.
– Что же она так долго? Мы так и на море не успеем! – торопливо, самой себе сказала Ира
– А вы, я гляжу, на море первый раз?
– Да, первый. А что?
– Интересуюсь…, – загадочно сказал мужчина, посмотрев в глаза девушки так, что та невольно налилась краской.
Ира встрепенулась, схватила чемодан и побежала навстречу подруге, которая уже шла в её направлении.
– С кем это ты разговаривала?
– Да ну, пристал какой-то…
Больше Эля не спрашивала об этом странном человеке, который так уверенно начал разговор с Ирой, а та была благодарна подруге за это, ведь рассказывать об этом ей почему-то не хотелось, уж очень неловко было ей за то, что она так глупо раскраснелась.
***
Торжественно открыв дверь гостиничной комнаты, Ира первая зашла в номер. Эля, ещё немного постояла за дверью, как будто изучая содержимое их с подругой жилья на следующие 10 дней. Она смело переступила порог, после недолгого раздумья, как когда-то переступила порог той самой съёмной квартиры, уходя из неё навсегда.
Включив свет в прихожей, Эля увидела стоявшую чуть дальше неё, уже в комнате, Иру, глаза которой были удивлённо раскрыты, они горели, как два изумруда, всё больше окрашиваясь зелёной краской.
– Ура! – закричала Ира, бросившись Эле на шею и горячо поцеловав её в щёку. – Даже не верится – мы на море! Ха-ха-ха, – продолжала радоваться девушка уже валяясь на одной из кроватей, стоявших в метре друг от друга.
В номере была одна комната, прихожая и ванная, выходившая из неё. Два огромных окна выходили на длинную набережную, замощённую белой неровной брусчаткой, по ней медленно передвигались загорелые люди, которые давно распрели от томящей, но приятной жары. Кинувшись к окну, Ира одним рывком откинула занавески, дёрнув их обеими руками в разные стороны. Солнце, брызнувшее ей в глаза, заставило её сощуриться, но это не помешало открыть большое окно и вдохнуть горячий морской воздух. Девушки поселились на берегу Которского залива, в море нужно было выходить на теплоходе, который ежечасно забирал с берега туристов и горожан.
– Какой залив большой! – воскликнула Ира, всем телом высунувшись в окно.
– Здесь всё по-другому…
9.
Илья вернулся из аэропорта в свою квартиру-студию на улице Маркушевина поздно. Закончив смену в десять часов вечера, он долго ещё добирался до дома, так как ехал на своём стареньком авто не так быстро, как хотелось бы водителям, то и дело подающим сигналы сзади. Но постоянное «бибиканье» не раздражало молодого мужчину, он всё время думал об огромных зелёных глазах, горевших так же ярко, как огненно-рыжие волосы. Красивых девичьих глаз Илья видел не мало, но что же такого было в этих, не отпускавших его целый день? Он не смог ответить на этот вопрос, поэтому, забыв о нём, продолжил уже в который раз досконально перелистывать в памяти разговор с незнакомкой. Образ неизвестной иностранки, Илья давно не жил в России, поэтому для него она была иностранкой, не покидал его до тех пор, пока он, измученный бессонницей, всё же не задремал под утро.
Новый день Илья решил посвятить морю, ведь следующие два дня, по две смены, опять перевозить туда-сюда людей по аэропорту, на стареньком, но ещё хорошо служившем автобусе. Ему хватило десяти минут, чтобы быть полностью готовым к незапланированному походу. Он редко ходил на море, хотя такую возможность имел каждый день, но шум прибоя и громкий плач чаек наводили на него невыносимую тоску. Некоторые годы спустя, после вынужденного переезда в Черногорию, Илья нашёл причину своей грусти: ему до слёз и изнеможения хотелось вернуться в Россию, но он не мог решиться.
Ранним утром, было не больше 7, он сидел на тёплом, ещё не успевшем за ночь нагреться, песке, то окуная в него, то опять освобождая пальцы ног. На пляже никого не было, только белая чайка одиноко бегала по мокрому песку, который не успевал высохнуть от постоянного прилива. Когда море шумно подступало к ножкам птицы, она, ничуть не испугавшись, подлетала и вновь опускалась на песок, который вода уже оставила, уйдя от него в глубину. Она искала пищу, которой, как заметил Илья, не было в том месте, где она её хотела найти. «Почему она здесь? И где остальные чайки, она ведь совсем одна…», – невольно промелькнуло в голове у Ильи, и он удивился этой мысли, потому что эти же вопросы мог задать и себе…
Илье шёл 39-ый год, жизнь его давно устоялась. Переехав в страну с матерью, которая скончалась 20 лет назад из-за болезни, развитой на нервной почве, Илья изучал язык. После чего получил основное образование и окончил гимназию. В 18 лет, после смерти матери, устроился работать в аэропорт перевозчиком людей, где работает и по сей день. Первоначально Илья был в восторге от нового места жительства: он часами, порой до поздней ночи, гулял у моря, бегал по горячим улицам Черногории, изучая страну. Назад, домой, ему не хотелось: что может сравниться с морем, пальмами, и круглогодичным летом… Но к 15-ти годам ему не то что бы начало это надоедать, он вдруг осознал, что у него нет друзей, в свободное от школы время он совсем один, да и в школе он не был любим одноклассниками. Как-то вечером, сидя на горячем песке, он вспомнил Россию, он не мог поверить, что когда-то кутался в шубу, чтобы выйти во двор, гонялся в догонялки с соседскими мальчишками, а самое главное играл в снежки! Он не видел снега 8 лет! Как будто только сейчас он понял это, смотря далеко за море… Эта давняя грусть повлияла на его отношения со сверстниками, им не очень-то хотелось дружить с задумчивым и молчаливым парнем. И вот, с того самого дня, он начал тосковать по России, такой далёкой, но такой родной… Он знал, вернее чувствовал, что она родная, хотя почти не жил там. У него была поистине русская душа, вечно рвущаяся к свободе, которой, наверное, нет, как и у одинокой чайки, ищущий что-то, одной ей ведомое на пустынном берегу моря…
Его мысли прервал весёлый смех, он огляделся, но никого не увидел. «Показалось», – не успел сказать про себя Илья, как вдруг чайка, молчаливо перепрыгивающая волны, встрепенулась и улетела. Илья повернул голову направо и действительно увидел людей. Две девушки друг за другом выбежали из густо зарастивших берег пальм, под одной из которых сидел Илья. Девушки были в купальниках и приближались к морю. Бегущая впереди смеялась громче, развивая на ветру огненные волосы.
10.
– Элька, догоняй! – задорно прокричала, повернув голову к подруге, девчонка с рыжими волосами. С разбега она прыгнула в налетевшее издалека море, приливом хлынувшее по её горячим ногам. Девушка смело зашагала вглубь с усилием переставляя по дну ноги, помогая при этом сильными руками, которыми размахивала в воздухе. Она нырнула и долгое время не показывалась из воды, поэтому Элька, остановившаяся поодаль от волн и поставив руки на талию, при этом вытянув шею, смотрела туда, где только что скрылась подруга. К удивлению Эли, девушка вынырнула совершенно в другом месте и намного дальше, чем планировала увидеть та.
– Ничего себе! – воскликнула, в той же позе стоявшая Элька, – не боишься так нырять?
– А чего мне бояться? – кричала что есть силы из воды Ира, пытаясь отдышаться, – если всего бояться, так и простоишь на берегу! Давай ко мне!
Эля медленно пошла к морю, и когда достигла его, так же медленно стала в него заходить, разгребая воду ногами.
– Ты как будто купаться не хочешь, – изображая обиженную, крикнула Ира
– Да, нет, хочу, но мы же вчера вечером плавали…
– А тебе уже надоело? Разве такая красота может так быстро надоесть? Или вообще надоесть?
– Нет же, нет. Просто настроение плохое…
– На что это ты так плохо настроилась? – не скрывая сожаления спросила Ира, стояв по плечи в воде перед Элей.
– Да так… Я всегда такая…
– Не правда, не всегда. Ты была весёлой, я же видела!
Но Эля ничего не ответила, она отвела от яркого взгляда Иры глаза и внезапно, с громким «догоняй» плюхнулась, не ныряя, в воду и поплыла, на что Ира, громко рассмеявшись, нырнула в ту же сторону.
– По правде говоря, – задумчиво сказала Эля, сидевшая на берегу рядом с Ирой, вместе они ловили приливы, – когда я смеюсь или улыбаюсь, мне не так-то и весело в этот момент, я просто делаю вид, что мне хорошо, на самом же деле, внутри… тоска что ли? – она проговорила это слово медленно, как будто боясь его произнести. – В этот момент я понимаю, что обманываю себе и тех, кто рядом, но сделать ничего не могу. Даже вот сейчас, когда крикнула тебе «догоняй», я не была готова так же, как ты рассмеяться, что-то постоянно удерживает меня, постоянно я чего-то боюсь. Даже, наедине с собой…
– Себя ты боишься, вот и всё. Ты постоянно оцениваешь себя, более того, ещё и смотришь на то, какой ты кажешься в глазах окружающих. Ты всегда думаешь о том, что ты что-то делаешь не так, как нужно, боишься, что, если твои действия не правильны, тебя высмеют или унизят. На самом же деле этого нет, это только твои странные, неверные мысли. А люди открыты, доброжелательны к тебе, они готовы общаться, не все, конечно, я про всех не говорю, но большинство, я уверена. А те, кто не готов, просто рассуждают так же, как ты, вот и всё, – вновь повторила Ира это «вот и всё», спровоцировав Элю.
– Как всё просто у тебя, – действительно разожглась внутри Эльвира. – Я понимаю, о чём ты говоришь, я даже полностью согласна с этим. Но избавиться от этих мыслей не просто, они висят, как груз какой-то, всё тянут, тянут меня вниз… Они же не просто так у меня возникают, это всё из-за… – девушка остановилась, – из-за того, как я жила раньше… Этот груз скапливался у меня годами, я закрывалась от него и, но получилось, что закрылась от людей, не подпускала к себе, я чего-то боялась, но не себя, нет, людей. Я всегда была, как белая ворона: одна, никому не нужная, на меня было интересно посмотреть, но не более. Никого и ничего у меня не было: ни друзей, ни любви, ни родителей, – тут девушка не смогла продолжать, к её горлу подступил ком, и ей стало тяжело дышать.
Ира с первого дня знакомства чувствовала одиночество Эльвиры, даже их совместная поездка не помогала избавить девушку от этого, но не зря глаза Иры так сияли, завораживая огненным блеском окружающих, она видела больше, проникая вглубь человека.
– Я не буду говорить тебе, что сама ты видишь в одиночестве свой Рай…
Эля глянула на подругу мокрыми от слёз глазами, но та не подала вида, что обратила на них внимания, хотя отчётливо видела их тоскливый перелив.
– Ведь, с другой стороны, ты тяготишься им. Когда ты одна – тебя съедает грусть и тоска, тебе скучно, ты хочешь к людям. Когда ты вдруг попадаешь в их общество, тебя я туда не причисляю, тебе ещё больше делается скучно, ведь нет такого человека, который смог бы тебя удивить. Ты жалуешься на своё прошлое, от этого губишь своё будущее. Я ведь вижу, тебя тоже две, как и меня, но ты помири одну с другой, что ты и ту и ту заставляешь плакать? – Ира ни разу не отвела глаз от горизонта, но Эля чувствовала её твёрдый взгляд. Но, что было удивительно, Ирин огонь не жёг, он грел, манил в неведомую даль, но не пугал неизвестным, наоборот, убеждал в истине своего пылающего дыхания.
– Понимаешь ты меня, – уже открыто взглянув на подругу, сказала Ира, – прошлое своё нужно оставить в покое, конечно, забыть его не получится, но тянуть его за собой – ещё хуже. Живи сейчас, мечтай, ничего не бояться, потому что и жизнь у тебя одна, и ты у неё одна, неужели ты, променяешь её дары на слёзы и убийство горем?
– Оставить прошлое… – медленно повторила Эля. – Это мне ясно, как сегодняшний день… Но вот не оставляется…
– Встань!
– Что?
– Встань, говорю! – громче сказала Ира, стоя подавая обе руке подруге.
Та повиновалась и, подав руки, встала. Теперь они стояли друг напротив друга. Ира, взяв Элю за плечи, при каждом слове одёргивая их, как бы пробуждая ту, проговорила медленно, словно читая заклинание.
– Теперь ты посмотришь на солнце, которое уже проснулось, в отличие от некоторых, и скажешь ему…
– Кому ему?
– Солнцу. Скажешь: «здравствуй, Солнышко!…
– Ты что сумасшедшая? – улыбнувшись, спросила Эля
– Ого! Ты уже улыбаешься?! Вот видишь, а это искренне. Не перебивай! Так вот: «здравствуй, Солнышко! Я каждый день хочу видеть, как ты просыпаешься и радоваться новому дню вместе с тобой!» Говори!
– Ирка..
– Говори! Быстро!
Эля повернулась к поднявшемуся уже Солнцу, но до конца ещё не выплывшему из-за горизонта.
– Здравствуй, Солнышко, – тихо сказала девушка, не веря в происходящее
– Вот ты понимаешь, что ты сейчас делаешь?
– Что?
– А то, что Солнце в такую рань поднялось ради тебя, между прочим, а ты даже доброго утра пожелать ему не хочешь!
– Здравствуй, Солнышко, – сказала Эля громче, щурясь и немного улыбаясь
– Уже лучше, но оно тебя не слышит. Смотри. Здравствуй, Солнышко! – закричала девушка Солнцу, сделав паузу после первого слова. Она распростёрла руки, обнимая яркую звезду и ничуть не щурила глаза, они были открыты широко и полны счастья. Ира действительно здоровалась с Солнцем.
Увидев глаза Иры, Эля, чуть помедлив и наполнив грудь воздухом, так же громко крикнула:
– Здравствуй, Солнышко!
– Ну вот же! А теперь представь, что Солнце – это ты. У него ведь тоже есть прошлое, огромное прошлое! Только подумай, сколько горести в нём было! Солнце видело всё, всё освещало своими лучами: и смерти людей, даже очень страшные смерти, когда люди убивали, да и сейчас убивают друг друга, обманы, ложь, предательства… Но и радости много было, за которой так же наблюдало Солнце, а если не было бы её, не было бы добрых людей, которых очень много, поверь мне, тех, которые справедливы, которые работают, честно трудятся, чтобы настали на Земле лучшие времена, так вот тогда не было бы и Солнца, не было бы и самой Земли. Солнце просто бы не захотело вставать по утрам, потому что грустило бы из-за прошлого, в котором на Земле было много зла. А Земля бы оплакивала погибших, обманутых и не стала бы расцветать весной, лить дожди, заметать всё кругом снегом. Представляешь, что бы было? Наоборот, не было бы ни-че-го: ни моря, ни меня с тобой, ни песка этого тёплого, ни Земли, ни Солнца… Нет, они не забыли о своём прошлом, они помнят о нём, бережно оберегают, хранят его в своей памяти, без которой не может ничего существовать. Да, ведь именно память о прошлом заставляет нас двигаться вперёд, именно благодаря этой памяти человек растёт и ясно смотрит в будущее, конечно, уже другими глазами, полными жизни непростой, многосторонней, но это не означает, что он горюет и убивает себя муками о прошлом, нет! Это значит, оглядываясь на прошлое, он твёрдо следует в будущее, великое и прекрасное! Вот и Солнце вновь и вновь поднимается по утрам, чтобы сказать людям о том, что жизнь только начинается, что она вечна!
Говоря это, Ира чувствовала, как душа её благостно горела, как ей хочется высказать всё, что она чувствует, чем живёт. Только сейчас Ира заметила, что по щекам Эльвиры текут слёзы. Чёрные глаза её сверкали, они открыто смотрели в зелёные глаза и благодарили их за ту надежду, которая только что была так легко и искренне подарена. Эля вновь повернулась к Солнцу и тихо-тихо, еле слышно прошептала:
– Здравствуй, Солнышко! Я хочу просыпаться с тобой каждый день! – и заплакала ещё больше, широко улыбнувшись Солнцу.
***
Так же ясно открыв глаза, смотрел на Солнце и Илья, он думал о только что услышанных словах. Он, конечно, знал всё это, не раз проворачивал из-за таких мыслей страшные картины в голове. Например, такие: Война. Он знал о многих войнах с ранних лет от матери и часто представлял, как солдаты, выжившие во время ночного боя, собрав с поля раненых и убитых, смертельно уставшие, лежат кто в окопах, кто снаружи на утоптанной грязной траве, и смотрят на поднимающееся с востока солнце. Оно своим красно-кровавым заревом заливает всё, что встречает этим утром: землю, траву, солдат, деревья и небо, по которому всё ещё ходят клубы послебоевого дыма. Солдатам, горюющим об убитых, тоскующим о Родине, которая изнывает от взрывов и смертей, как будто становится легче, они глубоко вздыхают и, вместе с Солнцем, встречают новый день, который ещё никто не знает, чем может кончиться.
Илья, конечно, думал о русских солдатах и войнах, которые тысячи раз шли на войну, не первую и не последнюю. Сейчас эти мысли вновь, уже который год, заставили его всмотреться в горизонт. Но они промелькнули гораздо быстрее, чем обычно, потому что Илья, поражённый такими словами столь юной девушки, продолжил наблюдать за землячками, которые уже приближались к пальмам, где затаился он.
11.
«Формула Вселенной» разрабатывалась днём и ночью. Учёные почти не выходили из лабораторий, постоянно следили за работой друг друга, чтобы быть в курсе всех идей и догадок. Так и Райнер Шмиц последние два дня провёл не в своём отделе. Он, насколько это было возможно, следил за работой над мозгом Голоухина, получая тем самым сведения о самом опыте. Формула должна была сочетать в себе все формулы последних 7-и задач, это и было самым трудным в разработке, но Шмиц был гением, он понимал, что идеальный двигатель был построен по модели головного мозга человека, который, до момента создания двигателя, являлся самым верным и мощным механизмом, поэтому и сейчас немец направился в отдел мозга, чтобы сверить свои расчёты с расчётами сотрудников Березной.
В ту ночь, когда в коридоре жилого комплекса Шмиц встретил Землерова, он, возвращаясь из отдела мозга, раздумывал над тем творением, которое не назовёшь теперь просто мозгом, это был новый механизм в голове человека, благодаря которому он сможет работать лучше, чем любая, созданная ранее машина. Эти мысли и побудили Шмица позвать Землерова в свой белый кабинет, чтобы «кое-что обговорить», Шмиц мог доверить свои слова только Владимиру Дмитриевичу.
Владимир Дмитриевич Землеров, не успевший толком умыться и позавтракать, с раннего утра был в кабинете Райнера Шмица, своего научного руководителя, с которым общался, хоть и на «вы», но очень просто.
– Так вот, Владимир, – взволнованно начал беседу немец, отодвинув от себя новое белое кресло, – я тебя не просто так позвал сюда, – далее он помедлил, собираясь с мыслями, – нам нужно на время прекратить разработку формулы…
– Как?! – перебил его ошарашенный Землеров
– Погоди, я же не объяснил. Я был в отделе мозга. Вчера, ну то есть сегодня под утро, там завершили очередной эксперимент над мозгом этого самого Голоухина, про которого ты меня спрашивал. Я думаю, что опыт был историческим – они создали нового человека, я бы даже сказал – сверхчеловека! Если испытание мозга пройдёт удачно, что, скорее всего и случится, то такой человек сможет то, чего раньше нельзя было представить: решать труднейшие задачи без помощи приборов, общаться на расстоянии, управлять собственной жизнью, то есть долгое время не стареть или же вообще не умирать! И всё это только при помощи мозга, который наши учёные перестроили, – всё это он проговорил на одном дыхании, поэтому глубоко вздохнув, продолжил, – ты понимаешь, что это значит? Это значить, что, перестраивая головы людей, как вы это говорите, в нужное русло, мы сможем создать новый мир, заселять который будут гении, сверхлюди! Это значит, что пользоваться формулой, которую мы выведем, можно будет в разы быстрее, можно будет осваивать и изменять Вселенную гораздо масштабнее и, в итоге, прийти к её первозданному состоянию совсем-совсем скоро, тогда и наступит Рай на Земле, к которому-то мы все стремимся, – здесь Шмиц подпрыгнул, не в состоянии более стоять, стал быстрыми шагами ходить по кабинету в разных направлениях.
– А что же на счёт формулы? – после паузы, в которую Землеров осмыслял сказанное немцем, спросил он
– Ах, да, формула! Я же не сказал. Я думаю, что нужно дождаться результатов исследования нового мозга, тогда, если всё благополучно сложиться, но скорее всего так и будет, мы рассмотрим строение этого мозга, что, мне кажется, немного поменяет наше направление в создание формулы.
– Я вас понял. Я собственно собирался вам сказать примерно это же, на счёт мозга. Но я не ожидал, что так всё… произошло, – Владимир Дмитриевич был очень встревожен, заметив это он не мог понять, что с ним произошло, почему на все высказывания Шмица он отвечает холодно. Нет, ему был не безразличен эксперимент отдела мозга, он понимал, что произошло нечто грандиозное, что сможет расширить человеческие возможности, но что-то сопротивлялось этому внутри Землерова, хотя что, он не знал.
– Я думал на счёт исследования мозга, – так же безучастно продолжил он, – ведь двигатель был построен на основе…
– Да, да, верно, – яро перебил его Шмиц, его глаза, как показалось Землерову, были не человеческими, они были бешенными, как у хищника, набрасывающегося на добычу, – Вот за это я тебя и уважаю, всё ты понимаешь. Правильно, мы будем искусственно подавать новому мозгу магнитные волны…
– … здесь мы сможем высчитать физические величины, которые и имеются в нашей будущей формуле, ведь отвечать на волны мозг Голоухина должен очень хорошо, – спокойно, думая, скорее о другом, ответил Землеров
– Если мы узнаем, как действует его сознание, мы сможем вычислить все константы, до этого нам неизвестные, – Шмит, резко остановившись, посмотрел в глаза своего коллеги, подошёл к нему вплотную и пожал руку.
– Я знал, что мы с вами, как это у вас говориться, дышим одним воздухом, – немец перешёл на «вы», – отныне я не просто буду доверять вам, теперь вы будете первым, с кем я буду советоваться при любом деле, – и только сейчас отпустил руку Землерова, – пойдёмте в лабораторию, нас ждут.
Владимир Дмитриевич выдавливал из себя улыбку, когда смотрел в глаза Шмицу. А сейчас, идя в лабораторию, убрал её с лица и чувствовал неприязнь к самому себе, потому что согласился с тем, с чем, как ему казалось, нужно было поспорить. Что-то переворачивалось внутри Землерова.
12.
Неожиданно рано в этом году пошёл первый снег. Он начал медленно кружить, как будто боялся упасть на землю, аккуратно и нежно ложась на неё, в конце октября, когда не все птицы ещё успели покинуть родные края. Они поспешно собирали стаи на верхушках деревьев и крышах домов, громко обсуждая оттуда вопросы перелёта на юг. Люди, увидевшие снег, по-разному реагировали на его внезапное появление: некоторые улыбались в предвкушении будущих сугробов и морозов, другие же кутались в осенние куртки, надевали на головы шапки.
Вера Игнатьевна, женщина 60-ти лет, поздно возвращаясь из школы домой, где уже давно закончились уроки, думала о дочери, которая так внезапно уехала на море. «Уже и без меня уехать может…», – думала она, – «Даже не боится, первый раз, одна…», – женщина не
воспринимала новую знакомую своей дочери, которую всего один раз увидела в подъезде, та не очень ей понравилась. После мысли о том, что дочь её не боиться, Вера Игнатьевна неожиданно вспомнила один из уроков истории многолетней давности. Тогда, 24 года назад, она так же шла домой по этой дороге, подробно, уже в который раз, вспоминала её разговор с учеником 10 класса на уроке истории. И теперь она вернулась в тот день…
Володя Землеров, 16-летний парень, ещё не успевший возмужать, обычно тихий и углублённый в себя, сегодня начал, к огромному удивлению одноклассников и Веры Игнатьевны, рассуждать у доски о причинах завершения монголо-татарского владычества над Русью. Володя не учил тему, поэтому сказать ему было нечего. Но, когда Вера Игнатьевна выбирала новую «жертву», чтобы вызвать её к доске, так шутил класс, парень успел вычитать из учебника: «… весь народ Руси, восстановивший свою страну и подтолкнувший великого князя к военному походу…». Тут чтение непонятных слов прекратилось, Володя услышал свою фамилию, испуганно посмотрел на учителя и, пытаясь делать вид, что прекрасно знает тему, пополз к доске.
– Иван III и… хан… стояли на реке, на разных берегах… в 14…, – Володя замолчал, исподлобья смотря на одноклассников, что-то ему шепчущих, – и разошлись, потому что не могли драться на разных берегах, – быстро проговорил последнюю фразу Володя.
– Разве хан так просто сдался? – с иронией спросила Вера Игнатьевна, поняв, что ученик не сможет ответить на заданный в начале урока вопрос.
– Ну он же испугался
– Кого?
– Русских, – уверенно заявил Володя, но вдруг вспомнил фразу из учебника и повторил её слово в слово, – весь народ Руси, восстановивший свою страну и подтолкнувший великого князя к военному подходу… походу, – сбился Володя
– То есть, ты хочешь сказать, что хан, Ахмат, кстати, ты этого не сказал, ушёл, потому что испугался русского народа?
– Почему хочу? Я говорю, – покраснев пробубнил под нос парень
– Хорошо, – согласилась учительница, – это вообще-то верно, но это не причина, это больше моральная составляющая…
– Почему не причина? – перебил Володя и сам этому удивился. Он почувствовал, что обязан перебить учителя, потому что в этот момент знал, что это и есть самая настоящая причина победы. Это чувство родилось в нём внезапно, как будто что-то ударило его по голове, ему казалось, что он чувствовал это всегда, но где-то в глубине души, не показывая это что-то никому, даже самому себе. – Я, может, не знаю фактов, дат и имён, но думаю, что главной причиной завершения монголо-татарского владычества стало именно мужество русского народа. И не только в 14…
