скачать книгу бесплатно
История Дома Романовых глазами судебно-медицинского эксперта
Юрий Александрович Молин
В новой книге Юрия Молина, одного из ведущих судебно-медицинских экспертов России, известного ученого и педагога, подведены итоги многолетних исследований и научных публикаций медицинских аспектов жизни и смерти представителей Дома Романовых, правивших пашей страной 300 лет. На основе известных и открытых автором архивных источников, вновь опубликоваванных мемуаров выполнены объективные реконструкции обстоятельств жизни и смерти членов царской, а затем – императорской семьи. Многие биографии в советское время, особенно в части причин и обстоятельств смерти, представлялись читателям искаженными. Сколько мифов, обильно сдобренных журналистской экспрессией, опровергнуто Юрием Молиным с помощью научных медицинских и криминалистических знаний, фондов закрытых ранее исторических архивов!
Книга написана ярким публицистическим языком ученого и мыслителя, члена Союза писателей России, лауреата и дипломанта многочисленных литературных и научных премий. Работа профессора Юрия Молина будет востребована не только специалистами (историками, врачами, криминалистами, искусствоведами), но и широкими кругами читателей, интересующихся историей нашей Родины XVII-XX веков.
В формате PDF A4 сохранен издательский макет книги.
Юрий Александрович Молин
История Дома Романовых глазами судебно-медицинского эксперта
Юрий Александрович Молин – заслуженный врач России, доктор медицинских наук, профессор. С 1975 года по 2022 год работал в Ленинградском областном Бюро судебно-медицинской экспертизы, пройдя путь от районного эксперта до исполняющего обязанности начальника Бюро. Профессор кафедры судебной медицины Северо-Западного государственного медицинского университета им. И.И. Мечникова. Автор более 300 научных и литературных работ, опубликованных в нашей стране и за рубежом. Под его руководством и при его участии выполнены многочисленные сложные экспертизы, связанные с раскрытием опасных преступлений.
За цикл исследований по поручению руководства Санкт-Петербургской Митрополии Святейшим Патриархом удостоен орденов Св. Преподобного Сергия Радонежского, Св. Преподобного Серафима Саровского. Кавалер государственных наград, медали Следственного Комитета России «За содействие». Член Союза писателей России, лауреат и номинант литературных премий Св. Князя Александра Невского, Макариевской премии за книги «Романовы. Путь на Голгофу» и «Романовы. Забвение отменяется». Председатель экспертных комиссий по исследованию предметов и документов А.С. Пушкина, С.А. Есенина, П.Г. Демидова, Н.М. Рубцова, императора Александра Второго.
История Дома Романовых глазами судебно-медицинского эксперта /Ю. А. Молин; послесл. Ю. Р. Савельева. – СПб.: Алетейя, 2022. – 846 с. ил.
© Ю. А. Молин, 2022
© Ю. Р. Савельев, послесловие, 2022
© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2022
Введение
Задача этой книги – в человеческих судьбах, увиденных глазами судебно-медицинского эксперта, попытаться представить эпизоды истории России. Прошлое страны – своеобразная совокупность биографий людей, и многое находит объяснение в изучении ярких представителей той или иной нации. Мне, как врачу, импонирует, что история в последние годы, устав от борьбы классов, все больше и больше обращается к личности человека, его характеру, бытовым особенностям, здоровью… Тяга современных читателей к истории оправдана тем, что долгие годы мы были отрешены от нее. Преподносилась она школьникам, студентам и аспирантам в ошельмованном, идеологизированном виде.
«Исторический» приговор Романовым был вынесен, не нуждался в доказательствах и не подлежал пересмотру. Иногда это происходит и сейчас, когда составителями книг выступают лица, либо кем-то ангажированные, либо плохо знакомые с архивными первоисточниками. Вследствие этого, начиная с 20-х годов прошлого века, в научной и художественной литературе распространилось множество не просто неточных, а заведомо ложных сведений по истории этого рода. Писатель, если он честный человек, обязан основываться на добросовестном изучении фактов. Неправда, даже многократно повторенная, никогда не сделается истиной. Ложь способна породить искажения, в ее липкие сети попадаются доверчивые современники. Одна ложь закономерно порождает другую – и вот уже возникает цепная реакция, от которой сложно избавиться. Искаженные представления проникают в статьи, обзоры, из них – в солидные исторические источники, в диссертации, синтезируя уродливые живучие химеры.
Некоторым представителям семьи Романовых фатально не везло и раньше. Среди них – императрица Мария Александровна. Предоставим слово одному из ближайших друзей Александра III, графу С.Д. Шереметьеву (2001): «Не знаю, почему до сих пор замалчивается имя Марии Александровны, словно ее не существовало, а между тем говорить о царствовании Александра II, не считаясь с ней, невозможно. Ее воспитательное значение в семье велико, не говоря уже о других ее заслугах. После Екатерины II не было государыни, столь глубоко изучившей нашу веру и народность. Она оставила крупный след, сильно отразившийся на ее детях и придавший им то, что отсутствует в членах семьи иных поколений. Как определить это нечто, чего нет у других? Отражение матери следует искать в детях Императора Александра II. Она воспитала “русское”, честное поколение…»
Увы! Искажение прошлого Романовых – явление не только дней, давно ушедших. Когда я знакомился с монографическими источниками 1990-х годов, посвященных семье Константина Николаевича, меня поразило множество фактологических неточностей. Так, в одной из книг Великий Князь назван братом (!) Александра III, в другой ошибочно указаны даты смерти его жены Александры Иосифовны и старшего сына Николая. В третьей утверждается, что Константин Константинович скончался в Мраморном дворце (на самом деле – в Павловском) и т. д. Хороший тон для писателя (будь он художником, искусствоведом или архитектором, как авторы вышеуказанных книг) – не только считаться с фактами, но и знать их.
Писатель с уважением относится к разным источникам: документам архивов, мемуарам, свидетельствам очевидцев, эпистолярному наследию, периодическим историческим изданиям XIX века, иконографии героев. Они неравнозначны по ценности. Одним из наиболее популярных жанров бесспорно являются мемуары. В них можно встретить людей, живших много поколений тому назад. На страницах книг наши предшественники, словно тени, вызванные из тьмы ушедшего, обретают плоть, дар речи, обращенной к читателям. Благодаря наблюдательности и объективности рассказчика прошлое перестает быть скучным перечнем событий, оживает перед потомками в ярких картинах, в живых портретах людей. Конечно, мемуары субъективны, не свободны от односторонних оценок, но, думается, и за эти человеческие слабости читатели любят воспоминания очевидцев. Известны искусные подделки дневников. Самой долгой оказалась жизнь в литературе так называемых «Записок А.О. Смирновой» (урожденной Россет), сочиненных ее дочерью О.Н. Смирновой и исказивших подлинные события. К ним доверчиво отнеслись Д.С. Мережковский, положивший «Записки» в основу эссе о Пушкине; Б.Л. Модзалевский, использовавший книгу в комментировании текста дневника великого поэта; М.А. Цявловский, А.А. Ахматова и другие специалисты, изучавшие события XIX века! Лишь в 1989 году в серии «Литературные памятники» (М.: «Наука») вышли подлинные, переведенные с французского «Дневник» и «Воспоминания» знаменитой фрейлины, хранившиеся неатрибутированными более века в отделе рукописей Российской государственной библиотеки в виде 27 тетрадей.
Для биографа очень ценны экзотические источники архивной информации: расходные книги, расписки, ордера, другие денежно-имущественные документы. В них объективно раскрывается быт человека, круг и уровень его интересов. Здесь находят отражение счета о расходах на приобретение книг, картин, предметов обихода, записи об оплате посещения театров, выставок, благотворительных пожертвований, о гонорарах врачей. Именно из этого объективного источника я щедро черпал информацию, работая в Российском государственном архиве (РГИА) и готовя главы о членах Дома Романовых.
Изменения, идущие последние десятилетия в России, затронувшие широчайшую сферу – от производственных отношений до трансформации психологии людей на всех общественно-политических уровнях, возвращение религиозности народа – дело гигантской сложности, вся глубина которого лишь постепенно открывается нам, зрителям и участникам этих процессов. Назад пути уже нет. Размышляя о судьбах страны, о сложных связях былого, настоящего и предстоящего, читатель, надеюсь, с интересом встретит мою попытку изложить итоги многолетних раздумий об историческом пути семьи Романовых.
Изучение некоторых аспектов прошлого России до недавних пор отторгалось, считалось чуждым по идеологическим соображениям. Многие архивные фонды времен монархии были недоступны подавляющему большинству исследователей. Отсюда – явный недостаток книг, представляющих нашу историю в документах или близких к ним источниках, которые издавались до 90-х годов XX века. Современное поколение чувствует этот дефицит информации. Отсюда – четкий интерес к литературе, посвященной представителям Дома Романовых. Я ощущаю это во время встреч с читателями.
В последние годы появились книги, в которых предпринимаются попытки вернуть нам украденную историческую память, вновь пережить забытые страницы былого. В большинстве своем, это книги, посвященные императорам. К сожалению, на их страницах редко написаны имена многих ярких представителей семьи Романовых, не носивших короны, но внесших свой достойный вклад в упрочение ее славы и могущества. До сих пор украшают Петербург и его пригороды настоящие архитектурные жемчужины – осколки былого величия, замечательные дворцы, расположенные на Дворцовой и Петровской набережных, площадях Михайловской и Труда, в Знаменке, Ораниенбауме и в других местах. А что мы знаем о владельцах этих зданий?
Люди словно выплывают из мрака забвения, небытия, из пучины ненужности. В нее сбрасывалось почти 80 послеоктябрьских лет все достойное, связанное со славным боярским, царским, императорским Домом Романовых… На заинтересовавшую меня личность я обычно завожу «досье», куда годами вношу биографические и библиографические данные, необходимые для реконструкции образа исторического деятеля. Когда накопленная информация позволяет взяться за перо, количество материала переходит в качество писательского текста.
За десятилетия работы с архивными первоисточниками, эпистолярным наследием, мемуарами, иконографией, собранный материал по истории Дома Романовых оказался настолько богат, что я понял – необходима новая книга, где можно было бы представить многие новые факты. Рано или поздно книга о «забытых Романовых» должна была быть написана. А как же иначе? Разве такие яркие личности, столь многое сделавшие для России, как Великие Князья Михаил Павлович, Константин Николаевич, Великая Княгиня Елена Павловна, не заслуживают внимания широких масс читателей?
Мимо тихих могил Романовых проносится бурная противоречивая жизнь современной России. Новая, настолько непохожая на прежнюю, что их трудно сопоставлять. Как нелегко бывает «раскапывать» прошлое! Иногда ощущаешь, будто люди, жившие до нас, сопротивляются нашему к ним вниманию, скрывая от потомков не только дурное, но и хорошее, достойное похвал. Слабый историк тот, кто видит у ушедших людей лишь недостатки, злорадно подмечает крутые обвалы в судьбах, моральные падения. Яркий пример – М.М. Щербатов[1 - У современников имел прозвище «Аввакум екатерининских времен».] и его известная хроника «О повреждении нравов в России». Не христианский это подход. Не продуктивный, однобокий.
Как определить жанр книги? Это – не документальные биографии представителей Дома Романовых[2 - Родовая фамилия «Романовы» в XVIII–XX веках, вплоть до февральского переворота 1917 года, не употреблялась. Члены Императорского Дома подписывали документы и письма только именем, полученным при Святом крещении.], это и не художественные произведения. Скорее всего, перед Вами, уважаемый читатель, особый вид публицистики, научной прозы, основанной на архивном и мемуарном материале, но окрашенный врачебной принадлежностью автора. Это дает возможность профессионально обсуждать многие факты жизни и смерти героев, вольно или невольно затемненные или искаженные моими предшественниками по писательскому цеху. Некоторая фрагментарность труда была неизбежна, ведь членов царского и императорского Дома Романовых – многие десятки. Именно поэтому работа сопровождена подробным справочным аппаратом и обширной библиографией. Это позволит интересующимся пополнить оставшиеся неосвещенными сведения. Все эпиграфы к главам этой книги, как и предыдущих, принадлежат перу Александра Сергеевича Пушкина, моего любимого поэта, удивительного знатока истории, культуры, нравов, быта, самой души русского народа. Даты приведены по Юлианскому календарю. Для перевода их в новый стиль необходимо прибавить: с 05.10.1582 по 29.02.1700 + 10 дней, с 01.03.1700 по 19.02.1800 + 11 дней, с 01.03.1800 по 29.02.1900 + 12 дней, с 01.03.1900 + 13 дней.
По мере того, как я разыскиваю в прошлом документы, факты и события, интересные моим современникам, невольные сравнения возникают передо мной. Что такое жизнь, как не сопоставление ушедшего с настоящим? Изучение деятелей прошлого помогает нам познавать и оценивать как себя, так и своих современников. Я дожил до счастливого возраста, когда уже не боишься говорить правду, в том числе и в своих книгах. Делаю это с удовольствием, без фиги в кармане, как это было со многими, писавшими о Доме Романовых раньше. Вновь и вновь подтверждается старая истина: человек жив, пока живет память о нем. Вспомним же на этих страницах людей, внесших свой оригинальных вклад в прошлое нашей Родины. Писатели, художники слова могут показать мир сей либо порогом ада, либо преддверием Рая. Все зависит от точки отсчета…
Итак, я с радостью вновь удаляюсь из мира скучных совещаний, никчемных приказов, секционных залов, анатомических ножей в царство дворцовых менуэтов, порохового дыма войн, полевых лазаретов, державных указов, изящных фрейлин… Мне комфортно там, в любимых мной XVIII и XIX веках, и кажется, мы понимаем друг друга. Ну, что же… Вставим еще раз волшебные ключи знаний в скважины исторических тайн… И со страшным скрежетом начинают открываться ржавые огромные замки, распахиваются затянутые вековой паутиной двери Времени в давно ушедшее. Произнесем в качестве путеводного пароля слова Пророка Иеремии, обращенные к историкам: «Сия рече Господь: стойте на пути, и видите, и воспросите от стезь древних, их же будет путь благ, и ходите по них, обрящете прохлаждение душам вашим!». Вперед, любители русской истории!
Неизвестный художник. Портрет царя Алексея Михайловича. Конец 1670 – начало 1680 гг. (?)
Глава 1
Отцы и дети
Да ведают потомки православных
Земли родной минувшую судьбу,
Своих царей великих поминают
За их труды, за славу, за добро. —
А за грехи, за темные деянья
Спасителя смиренно умоляют.
А.С. Пушкин. Борис Годунов
Тяжелейший период Смутного времени на Руси завершился избранием на царство Земским Собором в торжественный день – Неделю Православия – первое воскресенье Великого Поста, 21 февраля 1613 года нового государя – Михаила Федоровича Романова. Будущий царь родился 12 июля 1596 года в Москве[3 - Дом, где родился первый русский царь из династии Романовых, был расположен в московском Зарядье (ныне – ул. Варварка, 10). Здесь, на территории древнего Китай-города, находились палаты – Никиты Романовича Захарьина-Юрьева, деда Михаила. Ныне от первоначального строения сохранился белокаменный фундамент, на котором реконструированы боярские палаты XVII века.], и к моменту коронации ему шел семнадцатый год. После получения известия об избрании Михаила Федоровича польские интервенты вознамерились убить юного царя, но, не зная местности, обратились к одному из костромских крестьян – Ивану Сусанину, с просьбой сопроводить их до резиденции, где укрывалась семья Романовых. Сусанин завел отряд в непроходимые болотные топи и погиб, зарубленный интервентами. Он стал героем русского фольклора и оперы М.И. Глинки «Жизнь за царя».
В Жалованной грамоте царя Михаила от 1619 года, выданной крестьянину Костромского уезда села Домнино «Богдашке» Собинину говорится: «Как мы, великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси, были на Костроме, и в те годы приходили в Костромский уезд польские и литовские люди, а тестя его, Богдашкова, Ивана Сусанина литовские люди изымали, и пытали великими немерными муками, а пытали у него, где в те поры мы, великий государь, царь и великий князь Михаил Федорович всея Руси были, и он, Иван, терпя от тех польских и литовских людей немерные пытки, про нас, великого государя, тем польским и литовским людям, где мы в те поры были, не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти». Собинину и его жене, дочери Сусанина Антониде, пожаловали во владение деревушку Коробово, которую на вечные времена освободили от налогов, крепостной зависимости и воинской обязанности.
Некоторые историки считали подвиг И. Сусанина вымышленным. Современная археология и судебно-медицинская экспертиза представили доказательства подлинности этих событий! С 2003 года у поселка Исупово Сусанинского района Костромской области, где сотни лет назад располагалось огромное болото, ведутся археологические изыскания. Обнаружены многие десятки человеческих скелетов и 40 нательных крестов, особенности которых свидетельствуют об их принадлежности польским солдатам. Единственный крест, изготовленный в XVI–XVII веках, исполнен в древней православной традиции! Кто был его обладателем? Уже есть некоторые данные. В дни, когда пишутся эти строки, ученые продолжают кропотливые исследования…
19 марта юный государь выехал из Костромы в Ярославль, оттуда через Троицкий монастырь подъехал к столице. Первого мая Михаил был в селе Тайнинском, где находился один из путевых дворцов на пути в Троицкую обитель. На следующий день Москва встречала царя. Толпы людей вышли за город, приветствовали новоизбранного монарха, молодого, доброго, каким он всем виделся. Михаил напоминал царя Федора Ивановича, был двоюродным племянником последнего по матери – Анастасии Романовне Захарьиной-Юрьевой (от ее брата Никиты и пошла их новая ветвь – Романовы). «Личность царя Михаила как нельзя более способствовала укреплению его власти: мягкость и чистота этого государя производили на народ выгодное для власти впечатление, самым выгодным образом представляли эту власть в глазах народа; известная доброта царя исключала мысль, чтобы какое-нибудь зло могло проистекать от него, и все, что не нравилось тому или другому, падало на ответственность лиц, посредствующих между верховною властию и народом…» (Соловьев С.М., 1963). Кратко проследим родословную нового государя.
Помимо родства с угасшей династией Рюриковичей, эта фамилия имела в глазах людей того времени славную историю, немалые заслуги перед Русью. Среди боярства Москвы со времен первых ее князей заметное место заняли Кошкины, от которых потом пошли Захарьины-Юрьевы. Их родоначальником фамильное предание, вошедшее в родословные книги, считает выходца «из Прус», Гланда-Камбилу Дивоновича. На Русь он приехал в последней четверти XIII века, крестился с именем Иван (Гребельский П., Мирвис А., 1992). От его сына Андрея, прозвищем Кобыла (русифицированное от Камбилы), осталось пять сыновей, в числе их – Федор Кошка. Они стали основателями дворянских родов. Если Андрей Иванович с сыновьями звались Кобылиными, то Федор и его сын Иван – Кошкиными, «Кошкин род» по русским летописям. Потомки последних стали сначала Кошкиными-Захарьиными, позднее просто Захарьиными. За ними последовали Захарьины-Юрьевы, Юрьевы, Захарьины-Романовы, Романовы. Будучи представителями нетитулованной фамилии, они «не потонули в потоке новых титулованных слуг, нахлынувших к московскому двору с половины XV века». Князья Воротынские, Мстиславские, Шуйские не оттеснили Кошкиных из «первого ряда боярства» (Ключевский В.О., 1957).
Представители «Кошкина рода» занимали видные места при дворе – заседали в Боярской думе, воеводствовали в городах, ездили послами в другие страны. Так продолжалось до середины XVI века, когда Романовы стали «звездами первой величины» на политическом небосклоне. Причина тому – замужество Анастасии Романовны. Она вышла замуж за Ивана IV, только что провозглашенного царем (1549). Видную роль в придворных, военных делах играл ее брат Никита Романович, воспетый даже в народных преданиях. Согласно песне «Грозный и сын», Никита спасает сына царя, посланного отцом на смерть. Сюжет этот выдуман – на самом деле Грозный собственноручно убил сына Ивана; но характерно, что составители песни, осуждая царя-тирана, в благожелательных тонах рисуют образ Никиты Романовича, популярного среди простых людей боярина (Буганов В.И., 1997).
* * *
В контексте материалов книги мне показалось интересным представить в ней последние научные данные о прародителях царского, а затем и императорского Дома Романовых. Их родовая усыпальница – один из древнейших русских монастырей. Новоспасская обитель была основана святым благоверным князем Даниилом Московским на месте нынешнего Свято-Данилова монастыря у Серпуховской заставы. Он стал первой иноческой обителью на московской земле. В 1330 году князь Иван Калита перенес обитель на Боровицкий холм в Кремль. В нем совершались крещения, бракосочетания и другие требы для княжеской семьи. Сам Иван Калита принял в нем перед кончиной иноческий постриг. Во время княжения Ивана III в Кремле началось большое каменное строительство, и обитель была перенесена на нынешнее место, в так называемый Васильцовский стан Московского уезда. С 1491 года здесь шло строительство каменного храма во имя Преображения Господня, освященного в 1497 году. Монастырь получил в летописях название Спаса на Новом, или Новоспасского.
Доподлинно неизвестно, почему именно здесь нашли место своего упокоения представители боярского рода Кошкиных-Захарьиных-Юрьевых-Романовых. Можно предположить, что они принимали участие в строительстве храма или пожертвовали монастырю свои земли, поскольку есть более позднее упоминание о родовых вотчинах Романовых в Васильцовском стане в XVI веке. Но таков промысел Божий, по которому «дворцовый», «великокняжеский» монастырь стал последним прибежищем прародителей будущей царской династии.
Первое захоронение в усыпальнице датируется 1498 годом, когда здесь был погребен Василий Юрьевич Захарьин-Кошкин – московский боярин, служивший с 1493 года Ивану III. Могила его неизвестна. Последнее состоялось в 1679 году, когда в усыпальнице была погребена дочь царя Михаила Федоровича. Ирина Михайловна была похоронена уже под новым собором, строительство которого было закончено в 1647 году. Старый храм был разобран «до подошвы», и одной из главных причин, побудивших царя Михаила построить новый храм, как считал И.Д. Дмитриев (1909), было желание, «чтобы тела царских пресветлых родителей покоились не вне храма, как многие из них, вследствие увеличения размера усыпальницы, могли бы остаться, но непременно под сводами его».
Первое документальное упоминание об усыпальнице Романовых относится к 1616 году. Именно в этом году по указу матери царя инокини Марфы из Государевой Царицыной палаты были доставлены новые покровы на все гробницы. Таких покровов было изготовлено 46, возможно, по числу надгробий. Известно «Описание царских пресветлых прародителей… благородные их телеса положены… во обители Всемилостивого Спаса на Новом», составленное 12 июня 1687 года, так называемый Новоспасский Помянник. В нем значатся 70 имен. Помянник составлялся, по-видимому, как по монастырским Кормовой и Вкладной книгам и разновременным синодикам, так и по фактически существовавшим надгробиям. В XVII веке усыпальница соблюдалась в «наибольшем порядке», так как имела в это время прямое попечение первых Романовых: описаны частые царские выходы для молитв на могилах предков.
К сожалению, замечательный монастырь вплоть до второй половины XVII века не имел исторического описания. Первое из них было составлено по распоряжению императрицы Елизаветы Петровны от 10 июля 1759 года при настоятеле архимандрите Иакинфе (Карпинском). Опубликовано оно было лишь в начале следующего века – в 1802 году архимандритом Ювеналием (Воейковым). В нем содержатся подробные сведения о подклете собора, гробницах предков Романовых и приводятся надписи на них.
В XVIII столетии, когда столица России была перенесена в Санкт-Петербург и изменилась политика по отношению к монастырскому землевладению, вклады в обитель со стороны царствующих особ почти прекратились. К этому прибавилось несколько сильных пожаров. К началу следующего века усыпальница оказалась в полуразрушенном состоянии. На протяжении XVIII и XIX столетий здесь участились захоронения различных светских лиц, которым удалось доказать свое родство с Романовыми. Возможно, здесь сыграло свою роль и бедственное материальное положение монастыря. Так в усыпальнице появились могилы представителей известных княжеских и дворянских родов Дашковых, Голицыных, Новосильцовых, Куракиных, Еропкиных и др., потеснившие могилы предков Романовых.
Усыпальница, как и весь монастырь, на протяжении веков неоднократно осквернялась иноземцами, совершавшими грабительские набеги на Москву, – татарами, поляками. Трагедией для всего монастыря стало французское нашествие. Долгое время монастырь не имел возможности приступить к ремонту усыпальницы. Есть упоминание о частичном настиле полов «из белой лещеди» в 1837 году при архимандрите Аполлосе. При нем же было составлено дошедшее до наших дней описание надгробных памятников.
Крупный ремонт с частичным восстановлением надгробий был проведен в 1857 году по указанию Императора Александра II. Подлинного дела об этом ремонте не сохранилось, но по некоторым упоминаниям можно сделать вывод, что на многих могилах были установлены надгробия, выбиты новые надписи, причем во многих случаях это было сделано предположительно согласно расплывчатым и ошибочным указаниям поздних маргиналий Кормовой книги. К 300-летию Дома Романовых (1913), когда усыпальницу снова посетил Император с Августейшим семейством, она в очередной раз была приведена в порядок. Во время пребывания Государя в монастыре ему была подарена точная модель Преображенского собора с усыпальницей царских прародителей с указанием всех существующих гробниц, искусно выполненная звонарем Новоспасского монастыря Михаилом Долинским.
Несколько слов о том, что происходило в монастыре после его закрытия в 1918 году и создания в нем исправительно-трудового лагеря. Есть свидетельство дочери Льва Николаевича Толстого Александры, которая отбывала в лагере срок, что каждую ночь заключенные разрывали могилы в поисках драгоценностей, за находку которых они получали увольнительные в город. Это свидетельство эмоциональное, а есть и документальное. В рапорте санитарного врача лагеря в Главнауку от 9 октября 1923 года говорится: «Новоспасский ИТЛ находится в крайне антисанитарном состоянии, некоторые из склепов могил доступны любопытным, гробы вскрыты и части скелетов валяются открытыми. Некоторые погреба, а в особенности подвал под монастырем, загажены и представляют из себя настоящую клоаку». Это неудивительно, поскольку лагерь, рассчитанный на 250 заключенных, вмещал 430 человек, не считая охраны и сотрудников с семьями (Пасхалова Т.В., Станюкович А.К., 1997).
По воспоминаниям человека, жившего в монастыре с 1918 года, в подклете пытались сделать столовую для заключенных. Затем ее открыли в Покровском храме, а над входом в усыпальницу долго сохранялась надпись «Столовая». После ликвидации ИТЛ монастырь был передан в хозяйственное управление НКВД. В усыпальнице сделали склад. Все эти годы мозаичный Образ Нерукотворенного Спаса над входом в усыпальницу закрывал щит с изображением дымящих заводских труб и надписью «Дома культуры вместо монастырей!».
В 1950-х годах щит вдруг упал, и жители «Кировского городка», как называлось тогда общежитие в монастырских стенах, помнят, как бесстрашные бабушки перед праздником Пасхи, подставив лестницу, отмывали открывшуюся красоту. С 1968 года помещения монастыря были переданы научным учреждениям, руководившим реставрационными работами. Планировалась организация здесь музея реставрации. Архитектором К.К. Морозовым (1982) была издана интересная книга о достопримечательностях монастыря, где говорится и об усыпальнице, которая оставалась в небрежении.
В 1991 году монастырь был передан Русской Православной Церкви, и в его стенах была возрождена мужская обитель. После ухода реставраторов братией и прихожанами монастыря все помещение подклета было расчищено и приведено в порядок, однако, о восстановлении усыпальницы не могло быть и речи, поскольку братия во главе с наместником, тогда еще архимандритом Алексием (Фроловым), стала налаживать богослужебную жизнь.
В 1990-х годах авторитетная комиссия московских археологов под руководством доктора исторических наук А.К. Станюковича по Благословению Священноначалия начала исследовательские и восстановительные работы в усыпальнице обители. В работе комиссии принимал участие крупнейший в стране специалист по судебно-медицинской идентификации личности профессор В.Н. Звягин. Учеными были получены уникальные результаты. Найдены не только достоверно известные в начале ХХ века захоронения Романа Юрьевича Захарьина, его сыновей Долмата и Даниила, но и давно затерянная могила дочери Анны, бывшей замужем за военачальником Ивана IV, князем В.А. Сицким. Найдена (совсем не там, где считалось ранее) могила знаменитого сына Р.Ю. Захарьина – Никиты Романовича Юрьева, отца Патриарха Филарета и деда первого Государя из рода Романовых. Обнаружены затерянные захоронения второй жены Никиты Романовича – Евдокии Горбатовой, их сына Ивана – Льва Никитича, младенца Михаила Даниловича, умерших во младенчестве четырех братьев царя Михаила Федоровича. Из ранее известных захоронений наиболее примечательны гробницы матери царя Михаила Федоровича Ксении Ивановны Шестовой (Великой старицы Марфы), его сестры Татьяны, бывшей замужем за одним из первых российских литераторов и историков князем И.М. Катыревым-Ростовским, его дочери Ирины.
Замечателен представительный корпус надписей на саркофагах, являющийся, помимо бесценного палеографического памятника, точнейшим источником календарных дат кончины царских прародителей. Изучение надписей во многих случаях позволило поправить традиционные даты кончины. В частности, удалось решить старый вопрос, от первого или второго брака у Никиты Романовича Юрьева родился сын Федор, будущий Патриарх Филарет. Уточненная дата кончины первой жены Никиты Романовича, Варвары Ивановны Ховриной (1555 г. вместо 1552 г.), однозначно решила вопрос в пользу первого брака.
Медико-антропологические исследования позволили определить переходящие из поколение в поколение фамильные черты внешности представителей рода Юрьевых-Романовых, в большинстве случаев выяснить возраст погребенных в день кончины. Это не только послужило надежной основой для идентификации захоронений, на которых отсутствовали надписи, но и позволило внести дополнительную ясность в традиционную генеалогию предков Дома Романовых, поскольку впервые появилась возможность с точностью до нескольких лет определить год рождения большинства погребенных в усыпальнице.
Удалось установить, что некоторые представители рода (Роман Юрьевич, Никита Романович, один из малолетних братьев царя Михаила) страдали тяжелым наследственным заболеванием опорно-двигательного аппарата. Вероятно, той же болезни был подвержен и царь Михаил Федорович, который, как писал он сам, в возрасте всего около 30 лет «так скорбел ножками, что до возка и из возка в креслах носят».
У Татьяны Федоровны, умершей в 1611 году в возрасте 16–18 лет, отмечены признаки детского рахита и задержки роста, что обусловлено известными обстоятельствами опалы Романовых. Ее детство прошло в ссылке сначала на Белоозере, затем в Юрьевском уезде, где дети, как известно, вели полуголодное существование.
Здесь мне хотелось бы сделать небольшое отступление. Т.В. Пасхалова и А.К. Станюкович (1997), являясь ведущими российскими церковными археологами, опасаясь выйти за пределы специальной компетенции, этой обтекаемой формулировкой представили обоснованное и объективное мнение авторитетнейшего судебно-медицинского эксперта, профессора Виктора Николаевича Звягина, участвовавшего вместе с авторами книги во многих обсуждаемых исследованиях. По его мнению, болезнь, о которой пишут археологи – деформирующий остеит (другие названия: остеодистрофия деформирующая, болезнь Педжета). Это хронически протекающее воспалительное поражение скелета, характеризующееся нарушением процессов образования и развития костной ткани. Болезнь приводит к образованию увеличенных, избыточно кровоснабжаемых костей, склонных к переломам, к образованию опухолей. Среди больных преобладают мужчины, из них до 50 % имеют хотя бы одного родственника первой степени родства, страдающего деформирующим остеитом (Денисов И.Н., Улумбеков Э.Г. и соавт., 1998). Интересно, что помимо собственно костных изменений, для таких больных характерна хроническая сердечная недостаточность и злокачественно протекающий атеросклероз, нарушение минерального обмена со склонностью к образованию мочевых камней. Путешествуя в дальнейшем по историям болезней членов Дома Романовых, мы нередко встретим сочетание этих симптомов…
* * *
В политической жизни при царях Федоре и Борисе активное участие принял Федор Никитич Романов. Ко времени воцарения Федора Ивановича ему исполнилось примерно тридцать лет. Старший из шести сыновей Никиты Романовича, он был наиболее способным и даровитым, слыл боярином обходительным, добрым, любознательным: по словам Д. Горсея, проживавшего в Москве англичанина, Федор Никитич изучал латынь. Современники считали его щеголем – по одежде, манерам.
Из разрядных книг видно, что Ф.Н. Романов уже в 1580–1590 годах заметная фигура по тогдашней табели о рангах. Он вел переговоры с литовским послом Лукашом Сапегой в феврале 1585 года, во время русско-шведской войны 1590–1593 годов участвовал в походе к Ругодиву, Ивангороду, Копорью и Ям-городу, числился среди бояр «з государем», то есть с царем Федором, потом «боярином и дворовым воеводой». По «береговой росписи» (список воевод, посланных к реке Оке против крымского хана) от 28 марта 1596 года Романов – воевода правофлангового полка. Два года спустя боярин – снова участник царского похода против войск хана Казы-Гирея. Федор Никитич получил почетное назначение – первым воеводой «государева полка».
Победа Бориса, при поддержке «великой государыни» Ирины Федоровны, его сестры, вдовы усопшего Федора Ивановича, и Патриарха Иова, неизбежно столкнула нового царя с придворной знатью. Не последнее место в этой среде занимал Ф.Н. Романов, двоюродный брат умершего царя. Поначалу Борис отмечал Федора Никитича среди других вельмож. Поговаривали, что он дал ему клятву в том, что боярин будет при нем братом и помощником в управлении государством (Буганов В.И., 1997). Ходили слухи о том, что царь Федор, умирая, выразил желание, чтобы именно Романовы унаследовали престол; называл как будто при этом имя Федора Никитича.
Соответствовало ли все это истине – неизвестно. Во всяком случае, Годунов видел в этом боярине и его родне опасных соперников. При всех своих способностях и уме царь отличался подозрительностью, доверием к доносчикам, чародеям. Получил он донос и на Романовых: Бартенев, казначей брата боярина Федора – Александра, пробрался весной 1601 года тайком к родственнику царя Семену Годунову, оба они, по указанию правителя, разложили по мешкам какие-то коренья, и слуга-предатель подбросил их в кладовую своего господина. Потом донес об «отравном зелье», и царь тут же послал людей для обыска. Мешки «нашли», доставили их к Патриарху. При многих собравшихся коренья высыпали на всеобщее обозрение. Романовых, их родственников и друзей (Черкасских, Сицких, Шестуновых и других) взяли под стражу, пытали. В июне 1601 года боярская Дума вынесла приговор: Федор Никитич принял постриг и инок Филарет оказался в ссылке – в северном Антониево-Сийском монастыре. Его жену Ксению Ивановну отправили в один из заонежских погостов; она стала инокиней Марфой. Сослали в разные места тещу Филарета, его четырех братьев: Александра, Михаила, Ивана и Василия. Дети Федора Никитича, пятилетний Михаил и его сестра с тетушкой Настасьей Никитичной Черкасской и женой Александра Романова оказались на Белоозере. Филарет пробыл в монастырском заточении шесть лет. Под колокольней до двадцатых годов ХХ века сохранялось тесное помещение размерами в кубическую сажень, где жил опальный инок-боярин.
Верный обычаю идти «по следам» своих героев, осенью 2001 года я побывал в древней обители, бережно восстанавливаемой под руководством архимандрита Трифона (Плотникова). Практически ничего не сохранилось в монастыре из вещественных свидетельств пребывания в ней будущего Патриарха. Обитель прошла страшный путь поругания (детская колония, дом-интернат для престарелых, пионерский лагерь). Трагический путь разрушения святыни завершился пожаром 1992 года. И только после этого монастырь вернули Русской Православной Церкви…
* * *
Сложной оказалась судьба инока Филарета в Смутное время. При Лжедмитрии I Романовым была оказана сомнительная «честь» – все они были возвращены из ссылки, как «близкие родственники» нового царя. Владыко Филарет стал Митрополитом Ростовским. 1613 год – год избрания на царство своего сына Владыко встретил в польском плену. Начались длительные сложные переговоры по его возвращению на Родину…
А государство в это время сотрясали крупные политические и военные события: 27 февраля 1617 года в деревне Столбово под Тихвином, в специально для этого возведенном здании, был подписан мирный договор России со Швецией, по которому Новгород, Старая Русса, Порхов и Ладога вновь вошли в состав русского государства. Одновременно наша страна вынуждена была согласиться с утратой Копорья, Ивангорода, Орешка, устья Невы, южного побережья Финского залива. 1 октября 1618 года был успешно отражен штурм Москвы войсками польского королевича Владислава, не оставившего планов захвата русского престола. Наконец, отец царя Михаила Митрополит Филарет смог вернуться из плена на Родину. Произошло это 1 июня 1619 года.
Старший Романов, человек честолюбивый, всю жизнь мечтавший о короне, в свое время изгнанный из царского дворца Годуновым, теперь, к старости, достиг заветной цели: получил и высшую церковную власть[4 - Торжество поставления в Патриархи Митрополита Филарета состоялось 24 июня 1619 года.], и власть светскую, которую делил с сыном-царем. Патриарх Филарет, по мнению очевидца, «был роста и полноты средних, Божественное писание разумел отчасти; нравом был опальчив и мнителен, а такой владетельный, что и сам царь его боялся. Бояр и всякого чина людей из царского синклита томил заточениями необратными и другими наказаниями. К духовному сану был милостив и не сребролюбив; всеми царскими делами и ратными владел»[5 - Святейший Патриарх Филарет своей внешностью был похож более на боярина, чем на клирика. Сохранился его портрет. Мантия его похожа на боярскую шубу, внизу не сцеплена, полы расходятся нараспашку. Борода и усы ровно подстрижены, волосы тоже полудлинные. В приходо-расходных книгах Патриаршего Приказа значится, что каждые два месяца к Филарету приходил чудовский иеромонах Ермоген и за 8 алтын «подновлял» Патриарху волосы, бороду и усы.]. (Отзыв Высокопреосвященного Пахомия, Архиепископа Астраханского, 1655).
Непростым нравом отличалась царская матушка инокиня Марфа. Ее деспотичность, упрямство, сильное влияние на сына сказались и на его личной судьбе. Михаил взрослел, встал вопрос о его женитьбе, о продлении царского рода. В 1616 году, когда ему исполнилось двадцать лет, выбрали невесту – Марию Ивановну Хлопову, дочь незнатного дворянина. Но завистники постарались сделать все, чтобы расстроить предстоящий брак…
Хлопову царь приглядел на смотре невест, устроенном во дворце, объявил свою волю отцу и дяде невесты. Но поперек встала Марфа – ближайшая подруга инокиня Евникия (Салтыкова) настроила ее против. Сыновья Евни-кии боялись потерять влияние при царском дворе с появлением Хлоповых, их родственников и свойственников, с которыми они не ладили. Вскоре, наряду с оговорами, сплетнями, последовало более серьезное – Хлопова стала страдать рвотами. По указанию царя М. Салтыков привел к больной доктора-иноземца Валентина Бильса. Тот осмотрел ее, заключил: у девушки расстройство желудка, что можно вылечить; «плоду и чадородию от того порухи не бывает» (Новомбергский Н.Я., 1906).
Такой диагноз, благоприятный для невесты и жениха, не устраивал Салтыковых. Доктора Валентина к Хлоповой больше не допускали; лекарство, им назначенное, дали ей всего два раза. Второй врач – Балсырь, младший по положению, – тоже осмотрел девушку, нашел у нее слабую желтуху, которая-де излечима. Его тоже оттеснили от невесты. А лечить ее стали… Салтыковы, давая какой-то водки из царской аптеки для «аппетита» (Буганов В.И., 1997). Ей давали также Святую воду «с мощей» и камень безуй[6 - Что представляет собой безоар на самом деле? Этот блестящий с зеленовато-черным отливом камень извлекался из желудка жвачных животных: антилоп, лошадей. Заглатываемый камешек, волосы или другие неперевариваемые предметы в желудке обрастают холестерином, фосфорно-кислыми солями, превращаясь в камень, типичный для желчнокаменной болезни. Ценился он на вес золота, равного с ним по весу. Новые соображения о свойствах безоаров высказал в наше время американский биохимик Эндрю Бенсон (1980). Он считает, что в камне действительно имеются два механизма обезвреживания соединений мышьяка. Между фосфорно-кислыми солями камня и арсенатами происходит реакция обмена: мышьяк поступает в камень, а фосфор в раствор. Арсениты же связываются в нетоксичный комплекс с гидролизованным кератином, образованным в камне из белка волос.] (безоар – Ю.М.).
Пила ли она прописанную водку – неизвестно. Ей вскоре стало лучше. Но недоброжелатели не успокаивались: Салтыков внушал царю, что врач Балсырь сказал ему о неизлечимости болезни Хлоповой. Матушка настаивала, чтобы удалить невесту от двора. Бояре, в угоду царице Марфе, приговорили: Хлопова «к царской радости непрочна».
Невесту из дворца, в котором уже шли приготовления к свадьбе, выслали на ее подворье, а через десять дней с родственниками отправили в далекий Тобольск, затем – в Верхотурье. Царь Михаил, судя по всему, испытывал к Хлоповой искреннее чувство, не соглашался взять другую невесту. С приездом отца у него появилась надежда. Влияние Салтыковых ослабевало. Филарет к ним относился иначе, чем его супруга. Некоторое время он вынашивал планы женитьбы сына на одной из иностранных королевен. Посольства в Данию (1621 год, сватали за племянницу короля Христиана) и в Швецию (1623 год, за сестру курфюрста Бранденбургского Георга, шурина шведского короля Густава Адольфа) не принесли успеха. Хлопова жила к тому времени недалеко от Москвы – в Нижнем Новгороде, куда ее привезли в 1620 году. На здоровье она не жаловалась. Михаил Федорович, не забывший избранницу, объявил отцу, что женится только на ней.
Вскоре специальная комиссия, назначенная Патриархом, начала следствие. Доктора Бильс и Балсырь повторили свое заключение семилетней давности: Хлопова страдала нетяжелой желудочной болезнью; в ее скором излечении не могло быть сомнения. М. Салтыков, царский кравчий, призванный к допросу, запирался, увиливал. Было ясно, что он солгал, «облиховал» Хлопову (Балязин В.Н., 1995). «Великие государи» советовались с боярами И.Н. Романовым, И.Б. Черкасским, Ф.И. Шереметевым. Послали за Хлоповыми. Отец невесты поведал, что дочь его заболела только в царском дворце; до приезда в него и во время ссылки все время была здорова. Духовник подтвердил ее слова. То же сделали Шереметев, глава комиссии, и Михаил, архимандрит Чудовский, медики, съездившие по указу государей в Нижний Новгород. Иван Хлопов настаивал, что его дочь отравили Салтыковы. Дело закончилось для Салтыковых плохо – их выслали в деревни, вотчины забрали в казну, инокиню Евникию перевели в Суздальский Покровский монастырь.
Таким образом, в установлении истины по делу немалую роль сыграла своеобразная судебно-медицинская экспертиза состояния здоровья невесты, выполненная в рамках следствия. Вина Салтыковых, ясная для всех, не смогла сломить нелепое упрямство инокини Марфы. Она была недовольна, что ее племянники попали в опалу, заявила, что, если сын женится на Хлоповой, то она покинет страну. Михаил в очередной раз уступил матери. По царскому указу бывшей невесте предписывалось жить в Нижнем Новгороде. Государь около года спустя женился по совету матери на княжне Марии Владимировне Долгорукой. На следующий день после бракосочетания она заболела и через три месяца скончалась. Ходили слухи, что молодую царицу «испортили». После смерти государыни сменили медицинское руководство.
2 ноября 1624 года царь врачу Аптекарского приказа Валентину Бильсу «указал в дохтурех не быть; а велел ему служить свою государеву службу, а будет служить не похочет, и ему дать волю, где хочет», т. е. может ехать за границу. Бильс просил оставить его в докторах, так как «он этому специально учился… а за море ему ехати нельзя же, потому что он природный государев холоп и родился в Москве». Государь отказал – это была почетная отставка врача. Видимо, Бильсу вспомнили все промахи, вольные и невольные, обусловленные тогдашним уровнем медицинских знаний (Мулюкин А.С., 1908).
* * *
Время шло, Михаил оставался бездетным. Это волновало семью. В памяти еще свежи были жесточайшие испытания царского безвременья. Нельзя допустить повторения пережитого, а потому был необходим законный наследник царствующего государя. Наконец, царь принял решение о новом браке. Согласно обычаю по всей Руси разлетелись гонцы сзывать на смотрины невест. В назначенный срок 60 знатнейших девиц в окружении родителей – знатных бояр и дворян – собрались во дворце. Легко представить, какие надежды на возможное родство с царским домом лелеяла родня девушек! Все с трепетом ожидали царского решения. Но… ничего не произошло. Ни одна из претенденток не остановила на себе внимание государя.
Выход из возникшего затруднения предложила мать царя – инокиня Марфа. Смотрины надо повторить, но в отсутствие родственников, и смотреть надо на спящих девушек, когда лики их не смущены и не затуманены волнением и ожиданием, то есть ночью. Во дворце были оставлены только претендентки на звание царицы и с ними по одной прислужнице, чтобы, как обычно, те могли помочь молодым госпожам при укладывании в постель.
Дворец погрузился в ночной сон, двери тихо отворились, и царь в сопровождении матери начал свой обход. Они медленно следовали мимо спящих, а скорее притворявшихся спящими, девушек: можно ли было заснуть в такую ночь!
Мать вопросительно взглядывала на сына, но царь безмолвно и бесстрастно шел вперед, и невозможно было понять ни мыслей его, ни чувств. Обход закончился. Затянувшееся молчание прервала инокиня, приступив к сыну с расспросами: на кого же пал выбор царя? Наконец, Михаил Федорович заговорил. Да, сердце указало ему одну из девушек. Отчаявшаяся мать благодарно вздохнула. Кто же она? И услышала ответ: «Она – прислужница». Инокиня запротестовала, взывая к здравому смыслу. Сколько лучших семей привезли во дворец прекрасных девиц, а царь выберет прислужницу?!
Но царь не внял доводам матери, он оставался неумолим. Это его окончательное решение. И если не она, так никакая другая: «Да кто же она?» – отчаялась мать. «Подружка Стрешневой», – был ответ. Вскоре сообщили царю и его матери, что живет у бояр Стрешневых молодая бедная дворянка, дальняя их родственница. Уговоры матери были сломлены его последним доводом: мы сами столько страдали, неужели можно отвергнуть избранницу сердца только из-за ее бедности и несчастий?
Строгая инокиня сдалась, отступила. Подумала: видимо, это Божий промысел. Вряд ли она ошибалась. Не исключено, что выбор родовитой особы мог привести к очередной смерти в царском доме: соперничавшим кланам нелегко было уступить выигравшим счастливцам, им проще было смириться с невестой «со стороны».
Утром решение царя было торжественно объявлено во дворце и народу. Знатные барышни, накануне лелеявшие надежду стать царицей, чередой подходили поцеловать ручку избранницы – Евдокии Лукьяновны Стрешневой. А российская «Золушка» никак не могла поверить в произошедшее с нею чудо. Каждую она обнимала и целовала. Вчерашняя капризная госпожа царской невесты бросилась в ноги, умоляя о прощении. Кроткая и жалостливая Евдокия Лукьяновна, не держа зла, подняла ее и призывала разделить с ней ее нечаянную радость (Байбурова Р., 1999).
Царь женился на Евдокии Стрешневой 29 января 1626 года. Она родила супругу десять детей; из них шесть умерли в раннем возрасте; четверо, в том числе наследник престола Алексей Михайлович (а также дочери – Ирина, Анна, Татьяна), пережили отца…
* * *
Прежде чем перейти к изложению сведений о здоровье и предсмертной болезни первого государя из рода Романовых, автору показалось целесообразным рассказать читателю о состоянии здравоохранения на Руси в то далекое время. В 1581 году английский аптекарь Джемс Френчам привез из Англии транспорт аптекарских товаров для царской семьи. Эти лекарственные препараты и составили основу первой русской аптеки. Для лечения государя в ней имелось 160 разных лекарств. Услугами аптеки пользовались только царь с семьей и его ближайшие приближенные. Каждый прописанный доктором рецепт сначала поступал в Аптекарский приказ с описанием входящих в лекарство веществ и их возможных действий на организм. Обо всем этом докладывалось царю, и лишь после его санкции аптекари приготовляли прописанное лекарство. Медикаменты приобретались на Западе, главным образом, в Англии. Хинная кора, ревень, мускус, миндаль, камфара, гвоздика покупались у восточных купцов. Царская аптека пополнялась лекарственными препаратами из арсенала русской народной медицины. Аптекарский приказ организовывал сбор различных лекарственных трав и кореньев по всей России. Уже в эпоху Ивана IV в Москве, Киеве, Архангельске, Пскове и Новгороде появились специальные зеленные дворы для выращивания и обработки лекарственных растений. Здесь производились мази, масла, сиропы, настойки, экстракты, водки. В зеленных и москательных лавках продавались также цветы, семена, корни и кора лекарственных растений. Здесь можно было приобрести сырую печень трески для лечения «куриной слепоты», деготь для борьбы с чесоткой, клюкву и морошку для профилактики цинги, дезинфицирующие препараты для наружного применения, изготовленные из чеснока, лука, редьки…
Первая царская аптека в Москве, кроме обилия лекарств, отличалась роскошью обстановки. Вся посуда была из шлифованного хрусталя, покрытого позолотой; принадлежности и инструменты обихода были сделаны из золота и серебра. Роскошь царской аптеки объяснялась не только желанием московского правительства показать иноземцам свое богатство, но и стремлением утвердить значение медицинского дела. Заграничные врачи и подведомственные им небольшие аптеки также считались принадлежностью царской семьи. Для того, чтобы получить от них лекарства, требовалась особая челобитная на имя государя. Еще с 1581 года, по указу Ивана Грозного, врачебное дело составило особое ведомство – Аптекарский приказ[7 - Аптекарский приказ заботился о состоянии здоровья царской семьи и ее окружения. Практиковали во дворце нанятые на службу иностранные доктора. В Аптекарском приказе готовили разнообразные лекарственные средства. Их рецепты сохранились до нашего времени. В фонде Приказа (РГАДА) можно встретить старинные «травники», «дохтурские лексиконы». В 1630 году князь Иван Катарев-Ростовский, близкий родственник царя, просил выдать ему от «головной болезни государьских масл… да водок: свороборинной, буквиной, кроповы, мятовой, финиколевой». Просьбу удовлетворили. На оборотной стороне челобитной подъячий пометил: «водок по фунту» (Автократова М.И., Буганов В.И., 1986).], содержавшийся, в частности, и на доходы с вышеуказанных аптек, где лекарства могли приобретать «всяких чинов люди» (Платонов С.Ф., 1925). «Аптечный» боярин – глава соответствующего приказа, считался одним из важнейших членов придворной иерархии. Эту должность занимали представители древнейших родов – Черсасские, Шереметевы, Одоевские. При царе Феодоре Иоанновиче возглавлял приказ его шурин, будущий государь Борис Годунов.
Аптекарский приказ приглашал врачей из-за границы для лечебной работы и подготовки русских лекарей, руководил их службой, являлся высшей инстанцией в случаях претензий к оказанию медицинской помощи, устраивал аптеки, ведал плантациями целебных растений, посылал врачей и медикаменты в действующую армию. В течение XVII века существенно увеличились врачебные штаты. Так, если при Михаиле Федоровиче в Москве трудилось около 20 лекарей, то при его преемнике их число удвоилось. В 1654 году во время эпидемий чумы и войны против Польши в связи с возросшей потребностью во врачах при Аптекарском приказе была создана Школа лекарей и костоправов. В 1670-х годах штат Приказа[8 - Здание Аптекарского приказа ныне восстановлено на своем историческом месте (ул. Воздвиженка, 5)] насчитывал до 100 человек – врачи, лекари, аптекари, «алхимисты» (фармацевты), ученики лекарского дела, окулисты (оптики), огородники, разводившие целебные растения (Змеев Л.Ф., 1896).
В 1661 году Аптекарским приказом был одобрен медицинский сборник «Прохладный вертоград», который множество раз переписывался и был широко распространен среди населения. В нем приводились разнообразные советы и рецепты. Так, при лечении наружных поражений рекомендовалось прикладывать свежие растения – капусту, лен, орешник или их свежие соки. Язвы рекомендовалось промывать вытяжками из лука или свеклы. Чесноком широко пользовались для предохранения от «моровых поветрий», смазывая тело здоровых людей смесью чеснока и уксуса, или давая жевать чеснок. Ряд заболеваний в древние времена лечили зеленой плесенью. Лишь теперь в свете учения отечественных исследователей о пенициллине (А.Г. Полотебнов и В.А. Манассеин), о фитонцидах (Б.П. Токин) стала понятной рациональная основа народного врачевания и профилактики болезней микробной природы.
Древние рукописи отражали состояние медицины и лекарствоведения своего времени. Они послужили основным источником для составления фармакопей. Лекарем Иваном Венедиктовым – одним из первых составителей рукописной фармакопеи – в 1676 году осуществлен перевод с латинского на русский язык фармакопеи о лекарствах.
В XVII веке в России произошла окончательная дифференциация понятий «лекарь» и «доктор»: «Дохтур совет свой дает и приказывает, а сам тому не искусен, а лекарь[9 - В современном здравоохранении звание лекаря эволюционировало к должности фельдшера.] прикладывает и лекарством лечит, а сам не научен, обтекарь у них у обоих повар» (БМЭ, т.12, с.532). С правлением первого государя из Дома Романовых связано и возникновение первой московской больницы «в Китай-городе, на Пожаре», т. е. на Красной площади, существовавшей помимо имевшихся при монастырях богаделен. Небольшое количество педиатрических сведений в медицинской литературе XVII века соответствует незначительному удельному весу педиатрии в деятельности врачей. На первый взгляд такое явление может показаться малоправдоподобным, принимая во внимание исключительно высокую детскую смертность и заболеваемость. Необходимо, однако, учесть, что в то время на Руси лечение детских болезней не входило в поле деятельности научной медицины. Даже в быту царской семьи, имевшей в своем распоряжении видных врачей-иностранцев, последние обычно не привлекались к лечению детей. Между тем использование их именно для педиатрических целей было бы тем более оправдано, что, по сохранившимся воспоминаниям современников и довольно точным описаниям, многие дети царской семьи тяжело болели различными болезнями, в том числе рахитом (были «скорбны ножками») и туберкулезом (были «скорбны грудью»). Имеются данные, что тяжело болели рахитом Федор и Дмитрий, сыновья Ивана Грозного, Федор Алексеевич – старший сын Алексея Михайловича и брат Петра I (Змеев Л.Ф., 1896). Придворных врачей допускали к детям и женщинам лишь в самых исключительных случаях. Особенно недоступны для врачей были царевны. Призванный для консультации врач, как правило, не допускался к больной; ему предоставлялось лишь расспрашивать мамок, боярынь, давать советы состоявшим при каждой царевне особым лекаркам. Подлинной «бытовой революцией» оказалось, когда царица Наталья Кирилловна (жена Алексея Михайловича) начала при болезни горла допускать «на свои очи» врача – «гортанного мастера» Ивана Губина.
При вступлении на службу врачи и аптекари произносили клятву: «Лиха государю и семейству не хотети, не учинити, зелья лихого и кореньев не давати, всяким ведомским мечтанием не попортити, по ветру никакого лиха не посылати и следу не вынимати». С них бралось обещание «никого не лечить без указу государя». Было даже издано специальное распоряжение о том, чтобы «ни один медик не дерзал, под опасением ссылки, пользовать вельмож без именного приказа государя» (Нахапетов Б.А., 2005).
Многие врачи не знали русского языка и поэтому их постоянно сопровождали толмачи-переводчики, которые, надо полагать, играли роль и соглядатаев. М.Ю. Лахтин (1902) сообщал по этому поводу: «Близкое отношение иноземных докторов к членам царской семьи имело для них свои отрицательные стороны. Вследствие недоверия к обществу правительство стремилось оградить свою безопасность целой системой шпионов. Не только к приезжавшим в Россию иностранцам, но и русским должностным лицам командировались из приказа Тайных дел подьячие, которые должны были постоянно находиться при них и доносить обо всем, что ими говорилось или делалось. Врачи в этом отношении были, конечно, предметом особого внимания».
Лечение царя и членов его семьи обставлялось сложными формальными процедурами. Каждое мнение, высказанное врачами, каждое действие должны были облекаться в форму протокола за их подписями и визой дьяка Аптекарского приказа. Пользовавший царя врач обязан был подавать в приказ подробное письменное заключение о диагнозе, а затем представлять такие же «сказки» о дальнейшем ходе болезни. Следует отметить, что эти «формальности» послужили источниковедческой основой для изучения начального периода истории отечественной медицины.
При отпуске лекарств из аптеки для царя или членов его семьи принимались чрезвычайные меры предосторожности, в частности, предписывалось «самому дохтуру и аптекарю того лекарства надкушать, а как великие государи то лекарство изволят принять, и тогда дохтуру, в коем месте ему велят, указу ожидать, пока благое действие того лекарства совершится» (Герман Ф.Л., 1895).
* * *
Вернемся, однако, к личности царя Михаила Федоровича. Сведений о состоянии здоровья первого государя из дома Романовых в детские и юношеские годы практически нет. Известно лишь, что Михаил с юных лет «скорбел ногами» от последствий ушиба, что, видимо, и послужило причиной его традиционно малоподвижного образа жизни. Несмотря на относительно небольшой возраст, в последние годы жизни государь располнел и обрюзг. Лицо его, по воспоминаниям современников, поражало бледностью и отечностью. Движения стали медленными, появилась одышка после быстрой ходьбы. В 1639 году царь в течение трех месяцев потерял двух сыновей – Ивана, 6 лет, и младенца Василия. Горе усилило болезненное состояние государя. Он часто лежал, жаловался на слабость и боли в сердце, отказывался следовать просьбам своих врачей – Венделина Сибелисты, Иоганна Белау, Артмана Грамана[10 - Известно, что придворными врачами при необходимости выполнялись и судебно-медицинские осмотры. Так, этими тремя докторами в 1644 году был освидетельствован труп кравчего датского принца Вальдемара. После осмотра тела на посольском дворе комиссия сообщила: «И тот кравчий ранен из пищали, рана под самым правым глазом, и они, дохтуры, в ту рану щупом щупали, а пульки не дощупались, потому что рана глубокая, а то подлинно, что пулька в голове» (Новомбергский Н.Я., 1906).] чаще бывать на свежем воздухе, больше двигаться. Душистые отвары лекарственных растений надолго поселились в опочивальне царя. Часть кореньев и трав прибавлялась в красное рейнское вино, даваемое Михаилу Федоровичу. Весной 1643 года царь перенес протекавшее в тяжелой форме рожистое воспаление. Не успев восстановиться после болезни, Михаил Федорович 6 июля заболел «жабой» (ангиной). Лечили его доктора Граман и Белау. 29 декабря 1644 года, по воспоминаниям датского принца Вальдемара, во время данной ему аудиенции государь поразил его тихим хриплым голосом, одышкой, печальным отечным лицом. Царь зябко кутался в роскошные одежды, видимо, его знобило.
