Дорога к славе

– Да, сэр, – искренне ответил Честер, радуясь возможности легально прокатиться верхом. Лорд Честерфилд, похоже, воспринял это как издёвку и недовольно прищурился, но ничего не сказал.

4.

– Фредди, не хочешь с нами? – спросил Честер, когда конюх вывел им с Томасом двух осёдланных лошадей.

– Он же прислуга! – пренебрежительно фыркнул Томас.

– Он мой друг, – удивлённо отозвался Честер.

– Пфр, – Томас ясно дал понять, как он относился к тому, что простолюдин мог быть другом аристократа.

– В следующий раз, – сказал Фредди, обращаясь к Честеру и игнорируя Томаса.

– Тоже верно, а то этот наверняка настучит моему отцу, – рассмеялся Честер.

– Вообще-то я нахожусь здесь и всё слышу! – возмутился Томас.

– Ага, – кивнул Честер.

Томас ему не нравился. За полдня, что тот находился у них в гостях, он успел устроить с дюжину истерик по всем возможным поводам, то недовольный температурой чая, то жалуясь на скуку. И всякий раз лорд Блэквуд спешил выполнить прихоть и каприз своего чада.

– Что «ага»?

– Ты находишься здесь и всё слышишь, – ответил Честер. – Ну что, поехали прокатимся? Может быть, наперегонки? Здесь кстати недалеко трасса, где тренируются лошади для стипль-чеза. Если там никого нет, можем попрыгать!

– Я могу упасть и пораниться, – надменно сказал Томас.

Честер окинул его взглядом и пожал плечами.

Для него смысл верховой езды был в том, что она дарила ему острые ощущения. Какая радость была в том, чтобы ездить шагом?

– Ладно, не отставай, – сказал Честер и пустил свою лошадь рысью.

5.

– Чарли дружит с конюхом! – первым делом выпалил Томас, когда они с Честером вернулись с прогулки верхом.

Честер закатил глаза к потолку.

– Маленький ябеда, – сказал он.

– Папа! Он меня обозвал! А ещё он пытался уговорить меня поехать прыгать через заборы! И называл трусом!

– Я не называл тебя трусом! – запротестовал Честер, помимо воли начиная улыбаться до самых ушей.

– Он называл меня трусом и дразнил! И сейчас обзывается! Я не хочу здесь больше оставаться! Я хочу домой!

– Гарри, – лорд Блэквуд едва заметно поморщился, – боюсь, Чарльзу придётся извиниться. Иначе мне действительно придётся уехать.

Честер уже был готов возмутиться и заявить, что не будет он извиняться перед этим малолетним придурком, но, похоже, поведение юного Блэквуда отчаянно действовало на нервы и самому лорду Честерфилду. И, видимо, он не так уж и дорожил своей дружбой с Блэквудом-старшим.

– Прошу прощения, но я не вижу причин для того, чтобы мой сын приносил извинения, – невозмутимо пожал плечами отец Честера. – Может быть, Томасу и правда следует отправиться домой?

Томас опешил. До сегодняшнего дня его требования всегда выполнялись.

Честер опешил ничуть не меньше. Это на его памяти был первый (и последний) раз, когда отец встал на его сторону.

6.

Следующая встреча Честера и Томаса состоялась спустя четыре года.

К тому времени Честер забыл про свою мечту стать жокеем. Теперь он хотел стать рок-звездой. Хотя основная волна популярности этой музыки не успела ещё накрыть Англию, Честер был не единственным, кто грезил о славе музыканта. Многие мальчишки поддавались чарам блюза и рок-н-ролла. Правда, в отличие от этих мальчишек, Честер не слишком интересовался гитарами. Его увлекали барабаны.

С рок-н-роллом он познакомился на скачках, куда в очередной раз сбежал вместе с Фредди и его кузеном. Нередко на таких мероприятиях выступали группы, в основном они играли кавер-версии джазовых стандартов, но однажды вечером молодые музыканты исполняли все хиты из американских чартов, и Честер влюбился, окончательно и бесповоротно, в музыку, которая была насквозь пропитана бунтарским духом. Буквально на следующий день после этого Честер начал знакомиться с оригиналами услышанных тем вечером песен – он брал у друзей или покупал себе пластинки и мог часами напролёт их слушать.

Честер умел неплохо играть на фортепиано – с восьми лет к нему каждую неделю приходил учитель. Но до знакомства с Джерри Ли Льюисом он даже не подозревал, что этот классический инструмент мог быть таким дерзким и интересным! И всё же клавишные не вызывали в нём настоящей страсти. На деньги, полученные за очередную выигрышную ставку, он купил себе дешёвую подержанную гитару, но если слушать, как на гитаре играют другие, ему нравилось, то играть самому казалось скучным. Может, ему просто не хватало терпения. Совершенно точно ему не хватало мастерства.

Тогда Честер решил попробовать барабаны – именно в них, как ему казалось, заключалась простая и неподдельная магия рок-н-ролла, пусть даже потенциал этого инструмента до сих пор не был полностью раскрыт (и только один барабанщик – совсем юный, ненамного старше самого Честера, успел уловить эту суть, так что Честер, услышав Кита Муна ещё в составе его первой группы, сразу понял, на кого он хотел быть похожим!).

Свою первую установку Честер собирал по частям. Он покупал новый барабан или тарелку всякий раз, когда делал удачную ставку. А летом, когда ему исполнилось двенадцать, Честер в тайне от отца устроился работать на конюшню к Джереми. Проводил там утренние часы – с пяти и до семи, ухаживая за лошадьми и выводя их на утренние упражнения. Это позволило ему заработать на оставшуюся часть установки. Он хранил её в здании старой заброшенной конюшни на территории поместья и там же репетировал, сначала в одиночестве, потом вместе со своими группами: барабанщик всегда был нарасхват, а уж барабанщик с собственной установкой и местом для репетиций – тем более! Даже несмотря на столь юный возраст и на то, что из Лондона до его поместья приходилось добираться на машине около часа, а попадаться на глаза лорду Честерфилду было строго-настрого запрещено – всё это было лишь дополнительным приключением для начинающих музыкантов.

Своё происхождение от товарищей по группам Честер скрывал. Рассказывал, что он был всего лишь конюхом, хотя мало кто ему верил – искоренить из своей речи аристократический акцент наследнику лорда так и не удалось.

Когда Честеру исполнилось четырнадцать, отец задумался о том, чтобы отправить сына в какой-нибудь интернат, но в конечном итоге решил, что тот должен оставаться под его личным присмотром, и Честера перевели в школу Вестминстера. Именно там он, сам того не ожидая, снова встретился с Томасом.

За прошедшие годы Томас изменился. Он научился скрывать свои капризы, хитрить и плести интриги за спинами других. Но Честер совершенно этого не замечал и наивно полагал, что перемены были в лучшую сторону. Друзьями они, впрочем, так и не стали.

В школе Честер стал душой компании. Он умел насмешить одноклассников, если не своими высказываниями, особенно в спорах с учителями, так своей неуклюжестью. И Томас, который до этого держал внимание класса на себе, был не слишком-то доволен появлением конкурента. Особенно учитывая, что Честер имел весьма привлекательную внешность – блондин с хитрым блеском в серых глазах и по-мальчишески открытой улыбкой, он легко заводил приятелей и вызывал восхищённые вздохи у девчонок.

Впрочем, сам Честер пока не обращал внимания на девушек, его страстью был рок-н-ролл – и по-прежнему немного лошади! – так что он не замечал откровенной ревности со стороны Томаса.

Глава 2.

1.

К семнадцати годам Честер не растерял присущей ему жизнерадостности, и мало что могло заставить улыбку исчезнуть с его лица, хотя это совсем не означало, что у него не было поводов для недовольства своей жизнью. Его борьба с отцом не прекращалась ни на минуту. Несколько раз лорд Честерфилд срывал со стен в комнате сына плакаты с рок-группами и сжигал их в камине. Несколько раз он ломал в ярости коллекцию его пластинок. Но Честер снова и снова развешивал фотографии по своим местам. Снова и снова покупал альбомы и синглы своих кумиров. Он был упрямым – как и его отец. И их пререкания могли заходить достаточно далеко. Отец требовал одного – Честер сопротивлялся. И не всегда потому, что был по-настоящему против. Но он на дух не переносил принуждение и наотрез отказывался делать то, что его заставляли.

Вопреки запретам он продолжал играть на барабанах в группах и иногда выбирался по вечерам послушать концерты любимых музыкантов в местных лондонских клубах. Его барабаны по-прежнему оставались в старой конюшне в поместье, и Честер вместе с ребятами, у кого уже были водительские права, ездил туда репетировать.

Нередко он проводил вечера в баре, где работал барменом его бывший приятель по группе, а теперь просто хороший друг Эл. Эл был всего на несколько лет старше и заменил Честеру брата, которого у него никогда не было. Со своими светлыми кудрявыми локонами и усами он напоминал Честеру мушкетёра – и, разумеется, это постоянно становилось поводом для смеха, на который Эл никогда не обижался. Он вообще никогда ни на что не обижался и, кажется, как и сам Честер, всегда был в хорошем настроении и с невозмутимой стойкостью переносил все невзгоды своей жизни. Не так давно Эл устроился работать в новый клуб, и сегодня Честер собирался туда на концерт одной из своих самых любимых групп – «The Who».

Честер подошёл к письменному столу и выдвинул верхний ящик, где россыпью лежали монеты. Несмотря на богатство, родители не баловали Честера карманными, он понемногу зарабатывал здесь и там, то на конюшне, то ставками. Самым приятным было получить небольшой гонорар за выступления с группой. И весь свой заработок Честер почти моментально тратил – на выпивку друзьям, на пластинки, на новые палки взамен сломавшихся, на одежду, которую никогда бы в жизни не одобрил его отец…

Честер собрал все монеты – около семи фунтов с мелочью, убрал их в карман расклешённых джинсов. Потом подошёл к зеркалу и критически оглядел себя со всех сторон: белая рубашка с рюшами и замысловатым узором, вышитым толстой чёрной нитью. Тяжёлый кулон в виде уробороса торчал из-под распахнутого ворота. Это украшение совершенно ничего для него не значило, просто, по мнению Честера, очень круто смотрелось. Поверх рубашки – бирюзовый вельветовый пиджак. Довершая образ, светлые волосы падали на лоб неопрятной чёлкой.

Честер рассмеялся собственному отражению – его внешний вид идеально подходил к мероприятию, на которое он собирался. Оставалось только незаметно улизнуть из дома, чтобы избежать ненужных расспросов.

2.

Честер осторожно прикрыл дверь в свою комнату и, стараясь не шуметь, прошёл к лестнице. Шагнул на ступеньку, неуклюже зацепился за широкую штанину тупым носком ботинка на не очень высоком, но массивном каблуке, и едва не упал, но вовремя ухватился за перила. Он тихо выругался себе под нос, сдерживая смех.

Оставшуюся часть лестничного пролёта Честер преодолел без приключений. На втором этаже он на несколько секунд остановился и прислушался. Он предполагал, что отец был в своём кабинете, как и всегда после чаепития. А мать наверняка дремала в гостиной. Всё было тихо. Честер ускорил шаг и стремительно сбежал до конца лестницы, перепрыгивая через ступеньки. Спрыгнув с последней, он замер на месте.

Лорд Честерфилд стоял в холле и недовольно морщился, глядя на одежду сына. Однако никаких замечаний на этот счёт не последовало. В руках у лорда был конверт с гербом Оксфорда.

– У меня хорошие новости, Чарльз, – лорд кивнул головой в сторону столовой, приглашая Честера пройти туда для разговора.

– А это не может подождать до завтра? – Честер бросил короткий взгляд на часы – пять минут седьмого, а значит у него оставался час на то, чтобы добраться до клуба.

– Нет, – отрезал лорд. – Ты вполне можешь уделить разговору со мной несколько минут. К слову, прежде чем ты отправишься куда-либо в таком виде, я хочу услышать подробное объяснение, куда именно ты собрался.

Честер прикусил нижнюю губы и прошёл в столовую.

– У меня хорошие новости, Чарльз, – повторил лорд и разложил на столе содержимое конверта – лист бумаги, тоже с гербом Оксфорда, на котором было что-то написано.

Честер лишь изогнул одну бровь и выжидающе посмотрел на отца.

– Тебя готовы принять в Оксфорде после того, как ты сдашь экзамены высшего уровня.

– Хорошо, – безразлично кивнул Честер, скорее, чтобы быстрее отделаться от этого разговора.

– Если ты поступишь туда, я выделю тебе содержание, пятьдесят фунтов в неделю, – лорд внимательно посмотрел на сына, оценивая его реакцию.

Честер в лёгком удивлении вскинул брови – с чего вдруг такая щедрость?

– С одним условием, – продолжил лорд, не дождавшись вопросов от Честера. Тот хмыкнул, но промолчал.

– Ты оставишь свои занятия барабанами.

– Что?! – оторопел Честер.

– С этим можно было как-то мириться, пока ты был ребёнком, Чарльз. Но ты уже взрослый. А взрослый должен вести себя подобающим образом…

– Подожди-подожди-подожди! – перебил его Честер. В нём постепенно поднималось возмущение. Он позабыл о концерте, на который так старательно собирался и которого так ждал. В ушах глухо отдавался каждый учащённый удар сердца.

– Чарльз, не веди себя, как избалованный ребёнок! Молодому человеку твоих кровей не пристало заниматься всякой ерундой и одеваться в эти тряпки!

– Это моя жизнь! И я сам в праве решать, чем мне заниматься и во что одеваться! – глаза Честера вспыхнули огнём негодования и протеста.

– А я запрещаю тебе, – холодно процедил сквозь зубы лорд.

– Ты не имеешь права! Я уже взрослый! Ты сам это сказал!

– Да? Напомни, в таком случае, под чьей крышей ты живёшь и кто отвечает за тебя, пока тебе не исполнится двадцать один, – сухо сказал лорд. – Я не дам тебе больше ни пенни, если ты не бросишь заниматься тем, что ты по какому-то недоразумению называешь музыкой!

– Да? А если я скажу, что мне наплевать на твои деньги? И что ты можешь засунуть их себе в глотку? – вспылил Честер. Ещё ни разу их с отцом противостояние не выливалось в столь бурные сцены и ещё ни разу Честер не позволял себе таких высказываний в адрес лорда.

– Это твоё последнее слово?

– О, да! И можешь не сомневаться, я его сдержу! – Честер развернулся на сто восемьдесят градусов и решительно шагнул из комнаты.

– Что ж, мне тоже есть, что тебе на это ответить. Я запрещаю тебе заниматься музыкой. Я запрещаю тебе куда-либо уходить и, кстати, я знаю про старую конюшню.

Честер замер на месте – он уже тянулся к пальто, когда услышал в голосе отца какие-то новые зловещие интонации.

– Что ты имеешь ввиду? – спросил Честер, обернувшись.

– К сожалению, сегодня она сгорела. Вместе со всем содержимым, – сказал лорд, с удовлетворением наблюдая, как дрогнули губы Честера – на этот раз не от смеха.

– Что ты имеешь ввиду? – тихо повторил Честер свой вопрос.

– Я же говорил, что заставлю тебя меня слушаться. К сожалению, твои барабаны сгорели во время пожара. И то же самое случится с новыми, если ты вдруг захочешь их купить.

– Что ты наделал? – Честер посмотрел на отца с нескрываемой ненавистью.

– И как только ты выйдешь за порог, твоя гитара и все твои пластинки тоже окажутся в камине. Можешь не сомневаться, – спокойно сказал лорд.

Честер встряхнул головой, выводя себя из оцепенения. Он вдруг понял, что его больше ничего не связывало с этим домом и с людьми, которые здесь жили. Он взял с вешалки пальто, досадуя, что запутался в рукаве и никак не мог его надеть. Вопреки злости, которая буквально его душила, Честер почувствовал, что вот-вот рассмеётся, и поспешно направился к входной двери, прежде чем идиотская улыбка растянется на его лице. Он не хотел, чтобы сейчас отец видел его улыбку.

– Ну и что ты, по-твоему, делаешь?

– Ухожу, – сказал Честер тихо, едва разжимая зубы.

– Ты дурак! Куда ты пойдёшь? На что ты будешь жить?

– Да скачи ты конём! – отозвался Честер, распахнул дверь и вышел на улицу.

В ушах шумело, он был в смятении, в ярости, в негодовании. Честер сделал первый шаг на тротуар, на ходу влезая наконец в пальто и застёгивая пуговицы, и теперь всё-таки широко улыбнулся. Свобода. Первый раз в жизни он был по-настоящему свободным. А оттого – безусловно счастливым.

Он не представлял себе, как будет жить дальше. И его неприятно саднила тоска по пропавшей установке – она стоила не очень больших денег, но всё равно была ему дорога. В словах отца он не сомневался – если тот говорил, что барабаны сгорели в огне, значит, так оно и было. И Честер воспринял это как личное предательство. Ярость и возмущение клокотали у него в груди. И вместе с тем он действительно был счастлив. Он наконец вырвался из своего плена. На этот раз – навсегда.

3.

Честер довольно долго шёл пешком – сердце всё ещё лихорадочно билось о рёбра, а мысли путались в голове. Резкий автомобильный гудок заставил его вздрогнуть. Он едва успел отскочить в сторону от машины, водитель которой всем своим видом показывал недовольство бестолковым растяпой, чуть не угодившим ему под колёса.

Честер выдохнул и присел на тротуар, уронив голову на колени. Свобода – это, конечно, прекрасно. Но надо было определяться, что с этой свободой делать. Ему негде было жить, а тех денег, которые он по счастливой случайности взял с собой из дома, хватило бы ему только на вечер.

– Чёрт, концерт же! – Честер стукнул себя по лбу и рассмеялся.

Он поднялся на ноги и взглянул на часы. До выхода «The Who» на сцену оставалось всего ничего, а он даже не представлял себе, сколько времени могла занять дорога до клуба, ведь даже не знал, куда привели его ноги, пока он пребывал в состоянии полного эмоционального хаоса.

– Чёрт, – Честер оглянулся по сторонам и снова рассмеялся, оценивая всю абсурдность своего положения.

Спешивший по делам прохожий с опаской и недоумением покосился на разодетого подростка, но Честеру было всё равно. Кое-как заставив себя успокоиться, он снова посмотрел на часы, а потом ещё раз огляделся. Вообще-то он неплохо знал Лондон, но сейчас не мог найти ни одного знакомого ориентира. Очередной приступ близкого к истерике смеха подступил к горлу.

Честер передёрнул плечами и зашагал по тротуару – в сторону шума машин. Через несколько метров он снова рассмеялся, теперь уже с облегчением: местность наконец стала знакомой. Итон Террас должна была вывести его на Честер Роу – название которой, как и близлежащей Честер Сквер, всегда заставляли Честера улыбаться. Выходит, всё это время он буквально ходил кругами вокруг собственного дома.

– Хэй! – крикнул Честер, призывно взмахнув рукой, когда заметил чёрный силуэт кэба. Прежде чем открыть дверь и заглянуть в салон он похлопал себя по карманам, удостоверяясь, что деньги всё ещё были при нём. Ещё несколько минут назад он не знал, на что будет жить. А теперь шиковал поездками на такси. Честер не умел экономить, но вовсе не оттого, что привык к богатству.

– Оксфорд-стрит, семьдесят девять, – попросил Честер, забираясь в кэб.

4.

Дорога заняла чуть больше двадцати минут и заставила Честера расстаться с двенадцатью шиллингами. Расплачивался он с беззаботностью, какую мог позволить себе лишь очень богатый человек, хотя на самом деле никогда не бывал обременён лишними средствами.

У входа в клуб уже не толпилось посетителей – ещё бы, концерт должен был начаться около получаса назад. Честер беспрепятственно вошёл внутрь. Эл замолвил за Честера словечко перед всеми сотрудниками клуба. К тому же, на подобные нарушения частенько закрывали глаза. Годом раньше, годом позже…

Грохочущие барабаны и рёв гитар Честер услышал ещё с лестницы. Он бегом спустился по ступенькам и прошмыгнул в набитый зал. Жаль, но похоже к сцене было уже не пробраться.

Клуб размещался в подвале и, соответствуя своему названию – «Куб», занимал огромное пространство: вместительный концертный зал с высокими потолками, бар и множество молодёжных магазинов прятались за не слишком примечательной дверью.

Разодетые по последней моде ребята и девушки с ликованием наблюдали за выступлением группы. Большинство восхищённых взоров было обращено на вокалиста, который носился по сцене, подпрыгивал, падал на колени и снова вскакивал. Словно соревнуясь с ним, гитарист тоже не стоял на месте. Но Честер не обращал на них особого внимания. Его взгляд был прикован к барабанщику.

Кит Мун был его кумиром. Честер любил его за безрассудство, за безудержность, за мощь и свободу, за почти шаманский ритуал, который тот каждый раз исполнял в своих мелодичных партиях. И Честер мечтал, что однажды он и сам будет не просто мальчиком из очередной кавер-группы. Он сходил с ума от барабанов, от ощущения власти и контроля, любовь к которым, видимо, унаследовал от отца, смешивающихся с непередаваемым чувством почти вседозволенности, раскрепощения и независимости. И, да, он хотел быть рок-звездой.

5.

Группа давно отыграла, и на сцене уже ничто не указывало на то, что этим вечером её топтали ноги знаменитостей. Вечер живой музыки вот-вот должен был перерасти в ночную дискотеку, а пока что посетители совмещали приятное с полезным и штурмовали многочисленные магазины одежды, обуви, украшений и пластинок.

Честер сидел у бара и задумчиво смотрел на оседающую на поверхности пива пену. Он вздрогнул, когда кто-то похлопал его по плечу, и поднял глаза на бармена, как будто впервые его увидел. Вообще-то с Элом он был знаком уже около пяти лет. Именно Эл взял его, совсем мальчишку, в группу, где играл на бас-гитаре. Именно Эл научил его играть с другими музыкантами. Именно Эл первым разгадал тайну его, Честера, происхождения. Именно он заступался за мальчишку-аристократа, которого то и дело норовили побить подростки из рабочих бедных семей…

– Чес, а тебе домой не пора?

– А у меня больше нет дома, – усмехнулся в ответ Честер. Его губы кривились в ухмылке – озорной и вместе с тем немного печальной, а чертята в глазах не могли скрыть растерянность.

– Что?

– Я ушёл из дома.

– Ты шутишь что ли?

– Я похож на человека, который шутит? – Честер широко улыбнулся.

– То есть ты серьёзно?

– Ага. И я бы не отказался покурить, – Честер подмигнул Элу.

– Держи, – тот протянул ему сигарету и зажигалку. – Расскажешь подробности?

Честер кивнул, но прежде чем он успел открыть рот, кто-то из посетителей окликнул бармена.

– Сейчас, подожди… Мне надо поработать, а потом ты мне всё расскажешь.

Честер снова кивнул, взял сигарету, зажал её между зубами и чиркнул зажигалкой. Резкий и терпкий аромат никотина наполнил лёгкие.

6.

Честер только что закончил свой рассказ и теперь сидел, подперев подбородок руками.

– Ух ты, ну ни черта себе! – присвистнул Эл, качая головой. – Что собираешься делать?

– Видимо, искать работу и жильё, копить на новую установку и собирать новую группу, – Честер передёрнул плечами.

– А что со старой? И как же школа?

– Да к чёрту школу! Как ты себе представляешь, я буду туда ходить? Меня же сразу отправят домой, к родителям. А возвращаться к ним я точно не планирую!

– Думаешь, отец тебя ищет?

– Понятия не имею, – пожал плечами Честер. Он надеялся, что лорд был слишком оскорблён в своих чувствах, чтобы организовывать поиски блудного сына. Но исключать такую возможность было нельзя.

– И куда ты пойдёшь работать?

– Не знаю… Я же ничего не умею. Только есть за сервированным к визиту королевы столом, играть в поло и барабанить. Не знаешь, где может пригодиться работник с такими навыками? – Честер улыбался так беспечно, словно описывал сейчас чьи-то чужие, а не собственные проблемы.

Эл некоторое время молча смотрел на него, словно бы о чём-то раздумывал. Потом, видимо, пришёл к решению и кивнул головой.

– Слушай, приятель, я не могу пригласить тебя к себе, ты же знаешь мою ситуацию…

Честер кивнул. Эл был из очень небогатой рабочей семьи, у него росли ещё три младших сестры, а мать несколько лет назад слегла от рассеянного склероза, собственно, поэтому Эл и бросил играть в группе и был вынужден хвататься за самые разные возможности заработать.

– Да я и не рассчитывал. Я сюда на концерт пришёл, – отмахнулся Честер.

– Да подожди ты, – перебил его Эл. – Я, может быть, смогу тебе помочь. Ничего не обещаю, конечно, но я спрошу Рика. Вдруг у нас найдётся для тебя местечко. Официально штат укомплектован, но для своих порой делают исключения.

– Оу… Ну… Это было бы классно! Ты только не говори ему, кто мои родители, ладно?

– Да тебе вообще придётся придумать какую-нибудь легенду, – усмехнулся Эл. – Настоящая история, конечно, весьма впечатляет, но если ты хочешь остаться инкогнито…

– Я могу немного модернизировать правду. Скажу, что меня исключили из школы, а отец выгнал меня из дома?

– Может сработать, – с сомнением кивнул Эл.

7.

Клуб давно опустел, и Эл наводил порядок на вверенной ему территории. Честер распластался по барной стойке и отчаянно зевал.