скачать книгу бесплатно
Она успела подняться до середины лестницы. В открытое окно донесся голос Натали, звонкий, как колокольчик.
– Мы нашли вашу сережку и подумали, может, вы знаете, где вторая.
– Сережку? – переспросила миссис Риттер.
– Бриллиантовую. Оправа, наверное, платиновая. Выпала из постельного белья. Вам повезло, что ее не засосало в пылесос.
Повисла короткая пауза.
Джесс закрыла глаза и замерла на лестнице в ожидании неизбежных слов.
– Откуда мне было знать, что у миссис Риттер не проколоты уши?
Они уныло сидели в своем фургоне. Натали курила. Она бросила шесть недель назад. В четвертый раз.
– Я не смотрю на чужие уши. А ты смотришь на чужие уши?
– Полагаю, вы ошиблись, – сказала Лиза Риттер. Ее голос напряженно дрожал, как будто она сжимала его в кулаке. – Похоже, это сережка моей дочери. Она забыла ее, когда в последний раз приезжала домой. У нее как раз есть такие.
– Ну конечно, – ответила Джесс. – Наверное, ее случайно подбросили в комнату. Или принесли на подошве. Мы так и думали.
И когда миссис Риттер отвернулась, стало ясно, что все кончено. Никто не любит гонцов, приносящих дурные вести.
Никому не нужны уборщицы, которые знают, насколько у них плохи дела.
– Восемьдесят фунтов в неделю, железно. И доплата за работу в выходные. – Натали внезапно завизжала. – Вот же свинство! Найти бы эту шлюху с сережкой и избить за то, что мы потеряли свою лучшую работу.
– Она могла не знать, что он женат.
– Все она знала. – До знакомства с Дином Натали два года встречалась с мужчиной, у которого оказалась не одна, а целых две семьи на другой стороне Саутгемптона. – Ни один холостяк не раскладывает на диване подушки в тон.
– А Нил Брюстер? – возразила Джесс.
– Музыкальная коллекция Нила Брюстера на две трети состоит из Джуди Гарленд и на треть – из «Пет шоп бойз».
В конце дороги пухлый карапуз аккуратно рухнул на землю, словно подрубленное дерево, мгновение помолчал и пронзительно завопил. Его мать держала на весу две охапки пакетов с покупками и смотрела на малыша в безмолвном замешательстве.
– Слушай, ты же помнишь, как она сказала на той неделе, что скорее избавится от своего парикмахера, чем от нас.
– Не от нас, а от уборщиц. Это другое дело. Ей плевать, кто у нее убирается – «Скорочисты», «Девушки со швабрами» или мы. – Натали покачала головой. – Впрочем, нет. Теперь мы уборщицы, которые знают правду о ее муже. Для таких, как она, это важно. Лишь бы никто ничего не заподозрил.
Мать поставила пакеты и наклонилась поднять карапуза. Через пару домов Терри Блэкстон вынырнул на шум из-под капота «форда», который уже восемнадцать месяцев не трогался с места.
Джесс закинула босые ноги на приборную панель и уткнулась лицом в ладони.
– Вот дерьмо! Нат, где мы теперь возьмем денег? Это была наша лучшая работа.
– Такой опрятный дом. Достаточно было пару раз в неделю навести лоск. – Натали глядела в окно.
– И она всегда платила вовремя.
– И отдавала нам ненужные вещи.
Перед глазами Джесс сверкала бриллиантовая сережка. Не надо было ее поднимать. Лучше бы они ее украли!
– Ладно, она нас уволит. Давай сменим тему. Мне нельзя плакать перед сменой в пабе.
– Как скажешь. Марти звонил на этой неделе?
– Я не имела в виду «сменим тему на эту».
– Так он звонил?
– Ага, – вздохнула Джесс.
– Он объяснил, почему не позвонил неделю назад? – Натали сбросила ноги Джесс с приборной панели.
– Нет. – Джесс физически ощущала ее взгляд. – И нет, он не прислал денег.
– Да неужели? Ты должна натравить на него Агентство по взысканию алиментов. Нельзя, чтобы так продолжалось и дальше. Он обязан присылать деньги собственным детям.
Это был старый спор.
– Он… он еще не встал на ноги, – ответила Джесс. – Я не могу давить на него. Он еще не устроился на работу.
– Что ж, деньги тебе сейчас понадобятся. Пока мы не найдем другую работу, не хуже, чем у Лизы Риттер. Как Никки?
– Ну, я заглянула в дом Джейсона Фишера, чтобы поговорить с его мамой.
– Серьезно? Я боюсь ее до смерти. Она пообещала, что велит оставить Никки в покое?
– Что-то вроде того. – (Натали смотрела на Джесс, открыв рот.) – Она сказала, что, если я еще раз заявлюсь к ней на порог, она размажет меня по стенке. Меня и моих… как же она выразилась?.. меня и моих «чокнутых детей». – Джесс опустила пассажирское зеркало, поправила волосы и стянула их в конский хвост. – Да, а потом она заявила, что ее Джейсон мухи не обидит.
– Как всегда.
– Ничего. Со мной был Норман. Он просто прелесть – навалил огромную кучу прямо рядом с их «тойотой», а я совсем забыла, что у меня в кармане полиэтиленовый пакет. – Джесс опять закинула ноги на приборную панель.
Натали снова сбросила их и протерла панель влажной салфеткой.
– И все-таки, Джесс, я серьезно. Как давно Марти уехал? Два года назад? Пора тебе вернуться в седло. Ты молода. Сколько можно ждать, пока он разберется в себе? – поморщилась она.
– Вернуться в седло. Мило.
– Ты нравишься Лайаму Стаббсу. Можешь на это рассчитывать.
– Любая сертифицированная пара X-хромосом может рассчитывать на Лайама Стаббса. – Джесс закрыла окно. – Я лучше книжку почитаю. Кроме того, у детей хватает забот и без знакомства с новыми папочками. – Она посмотрела на небо и сморщила нос. – Выпью чая, и пора собираться в паб. Я быстренько обзвоню клиентов перед уходом, может, кому-нибудь нужна внеплановая уборка. К тому же вдруг она нас не уволит.
Натали опустила окно и выдохнула длинную струйку дыма.
– Ну конечно, Дороти. И мы найдем себе новую работу – убираться в Изумрудном городе, в конце Дороги из желтого кирпича.
В доме номер четырнадцать на Сикоув-авеню грохотали отдаленные взрывы. Танзи недавно подсчитала, что с тех пор, как Никки исполнилось шестнадцать, восемьдесят восемь процентов свободного времени он проводит в своей комнате. Джесс прекрасно его понимала.
Она бросила свой ящик с принадлежностями для уборки в прихожей, повесила куртку, поднялась наверх, чувствуя привычное легкое смятение при виде протертого ковра, и толкнула дверь сына. На нем были наушники, он в кого-то стрелял; запах травки был настолько сильным, что у нее закружилась голова.
– Никки, – произнесла Джесс, и кто-то взорвался под градом пуль. – Никки! – Она подошла к нему и сдернула наушники, так что он обернулся с немного растерянным видом, как будто его вырвали из сна. – Трудишься не покладая рук?
– Надо же немного отвлечься.
Она взяла пепельницу и поднесла к его носу:
– Я тебя предупреждала.
– Это вчерашняя. Не мог заснуть.
– Не кури в доме, Никки.
Бессмысленно было просить его не курить вообще. Все в округе курили. Ей еще повезло, что он начал только в пятнадцать.
– Танзи вернулась? – Джесс наклонилась, подбирая с пола разбросанные носки и чашки.
– Нет. После обеда звонили из школы.
– Что?
Он что-то напечатал в компьютере и повернулся к ней:
– Не знаю. Что-то насчет школы.
И тогда она это увидела. Отвела в сторону прядь крашеных черных волос: на его скуле краснела свежая отметина. Он уклонился.
– С тобой все в порядке? – (Он пожал плечами и отвел глаза.) – Они снова к тебе приставали?
– Со мной все хорошо.
– Почему ты не позвонил?
– Денег на счету не было. – Никки откинулся назад и швырнул виртуальную гранату. Экран взорвался клубком пламени. – Номер телефона на столе. Если это насчет меня, то я был в школе в пятницу. Наверное, меня просто не заметили. – Он снова надел наушники и прилип к экрану.
Никки переехал к Джесс восемь лет назад. Он был сыном Марти от Деллы, женщины, с которой Марти недолго встречался в юности. Ребенок был молчаливым и настороженным, с длинными тонкими руками и ногами и волчьим аппетитом. Его мать связалась с очередной компанией и в конце концов умотала в центральные графства с неким Большим Элом, который не смотрел людям в глаза и вечно сжимал в огромном кулаке банку пива «Теннентс экстра», будто ручную гранату. Никки нашли спящим в школьной раздевалке, и когда социальные работники перезвонили, Джесс сказала, что он может переехать к ним.
– Только этого тебе не хватало, – сказала Натали. – Еще один голодный рот.
– Он мой пасынок.
– Ты видела его два раза за четыре года. А тебе нет и двадцати.
– Такие нынче семьи пошли. Не у всех 2,4 ребенка[3 - 2,4 ребенка – когда-то среднестатистическое количество детей в британской семье; стереотипная характеристика «нормальной» семьи.].
После она иногда задумывалась, не стало ли это последней каплей, заставившей Марти отказаться от ответственности за семью. Но Никки был хорошим мальчиком, несмотря на волосы цвета воронова крыла и подведенные глаза. Он был ласков с Танзи, а в хорошие дни болтал, смеялся и даже позволял Джесс время от времени неуклюже обнимать его. Она была рада, что он живет с ними, пусть иногда ей и казалось, что у нее стало на одну заботу больше.
Джесс вышла в сад с телефоном и глубоко вдохнула; ее желудок завязался узлом от беспокойства.
– Э-э-э… Алло? Это Джессика Томас. Мне передали, чтобы я позвонила. – Пауза. – Если это насчет Никки, то я проверила его расписание уроков. Он сказал, что ему разрешили повторять пройденное дома, и я думала, что это…
– Миссис Томас, я звонил насчет Танзи.
Приступ паники. Она опустила взгляд на номер, запоминая.
– Танзи? С ней… что-то случилось?
– Простите. Я должен был представиться. Я мистер Цвангараи, учитель Танзи по математике.
– А!
Она помнила его: высокий мужчина в сером костюме. Лицо как у владельца похоронного бюро.
– Я хотел поговорить с вами, поскольку несколько недель назад имел очень интересную беседу со своим бывшим коллегой, который работает в Сент-Эннз.
– Сент-Эннз? – Джесс нахмурилась. – Частной школе?
– Да. У них есть стипендиальная программа для детей, которые исключительно одарены в математике. И, как вам известно, Танзи уже попала в списки «талантливых и одаренных».
– Потому что она хороша в математике.
– Более чем хороша. В общем, мы дали ей письменную работу на прошлой неделе. Не знаю, упоминала ли она об этом? Я отправил вам письмо. Вы его получили?
Джесс, сощурившись, смотрела на небо. Чайки кружили и ныряли на сером фоне. Через несколько садов Терри Блэкстон подпевал радиоприемнику. Он любил изображать Рода Стюарта, когда думал, что никто его не видит.
– Мы получили результаты сегодня утром. Она прекрасно справилась. Просто превосходно. Миссис Томас, если вы согласны, они хотели бы пригласить ее на собеседование для поступления на дотируемое место.
– Дотируемое место? – Джесс обнаружила, что повторяет его слова.
– Для некоторых детей с исключительными способностями Сент-Эннз значительно снижает плату за обучение. Это значит, что Танзи получит превосходное образование. У нее исключительные математические способности, миссис Томас. Я уверен, это прекрасная возможность для нее.
– Сент-Эннз? Но… ей придется ездить на автобусе через весь город. Ей понадобится форма и так далее. Она… она никого не будет знать.
– Она заведет друзей. Но это уже детали, миссис Томас. Давайте подождем и узнаем, что решит школа. Танзи исключительно талантливая девочка. – Он сделал паузу. Когда она ничего не сказала, он понизил голос: – Я преподаю математику почти двадцать два года, миссис Томас. И ни разу не встречал ребенка, который схватывал бы математические концепции на лету, как она. Боюсь, мне уже нечему ее научить. Алгоритмы, вероятности, простые числа…
– Хорошо. Дальше можете не рассказывать, мистер Цвангараи. С меня достаточно «талантливой и одаренной».
– Я буду на связи, – засмеялся он.
Она положила трубку и плюхнулась на белый пластмассовый садовый стул, который был в доме, когда они въехали, и с тех пор оброс тонкой пленкой изумрудного мха. Она смотрела в никуда, через окно на занавески, которые Марти всегда считал слишком яркими, на красный пластмассовый трехколесный велосипед, который у нее до сих пор не дошли руки выкинуть, на соседские окурки, разбросанные по ее дорожке, как конфетти, на гнилые доски изгороди, между которых ее собака любила просовывать голову. Несмотря на свой откровенно напрасный – по мнению Натали – оптимизм, Джесс ощутила, как ее глаза внезапно наполняются слезами.
Ужасно, когда уходит отец твоих детей. Проблемы с деньгами, подавленная злость за детей, большинство замужних подруг считает тебя потенциальной разлучницей. Но хуже этого, хуже бесконечной, постоянной, чертовски выматывающей, высасывающей деньги и силы борьбы – то, что быть единственным родителем, когда это не по плечу, значит быть самым одиноким человеком на земле.
2. Танзи
