скачать книгу бесплатно
– Знаете, доктор, – произнесла она, едва закрылась дверь за молодой парой, – он вовсе не так страшен, как я думала.
– А я и не утверждал, что Крэддок дурен собой, – едко ответил доктор Рамзи, убежденный, что все женщины как одна теряют голову при виде интересного мужчины.
Мисс Лей улыбнулась:
– Привлекательная внешность, мой милый доктор, – это три четверти боевого арсенала в борьбе за жизнь. Вы даже не представляете, на какое унылое существование обречена дурнушка.
– Вы одобряете нелепое намерение Берты?
– По правде говоря, одобряем мы с вами его или нет, не имеет особого значения, и посему лучше отнестись ко всему спокойно.
– Поступайте как знаете, мисс Лей, но лично я собираюсь положить конец этому безрассудству! – отрезал доктор Рамзи.
– Не выйдет, дорогой доктор, – опять улыбнулась мисс Лей. – Я знаю Берту намного лучше, чем вы. Мы с ней прожили три года, и все это время мне доставляло удовольствие изучать ее натуру. Позвольте рассказать, как мы впервые встретились. Вам, конечно, известно, что мы с отцом Берты рассорились много лет назад; спустив все свои деньги, он пожелал проделать ту же штуку с моими, а когда я ответила категорическим отказом, впал в буйный гнев, обозвал меня жалким неблагодарным созданием и держал обиду до конца своих дней. Смерть жены подкосила здоровье моего брата, несколько лет он провел, скитаясь с Бертой по Европе. Девочка получала образование – какое было доступно – в полудюжине стран. До сих пор удивляюсь, что она вообще чему-то выучилась и не превратилась в испорченное существо. Берта – великолепный пример того, что люди более склонны к добру, нежели ко злу. – Мисс Лей усмехнулась, поскольку сама не слишком в это верила. – И вот однажды, – продолжала она, – я получила телеграмму, отправленную на имя моего адвоката: «Отец умер, приезжайте, если можете. Берта Лей». Обратным адресом значился Неаполь, а я была во Флоренции. Разумеется, я все бросила и помчалась туда, захватив лишь сумочку, несколько ярдов траурного крепа да нюхательные соли. На вокзале меня встретила Берта, которую я не видела десять лет. Моим глазам предстала высокая миловидная девушка, очень сдержанная и прелестно одетая по последней моде. Я мягко поцеловала ее, как того требовали печальные обстоятельства, и по дороге с вокзала спросила, на какой день назначены похороны, заранее приготовив нюхательную соль на случай, если сирота разразится рыданиями. «Похороны уже прошли, – сообщила она. – Чтобы вас не расстраивать, я дала телеграмму, когда все закончилось. Я поставила в известность хозяина виллы и слуг. По правде говоря, в вашем приезде не было необходимости, просто доктор и английский священник посчитали неправильным, что я здесь совсем одна». После этих слов нюхательная соль понадобилась мне самой. Вообразите мое состояние! Я ожидала увидеть неловкую девочку-подростка, слезы, истерики и полный кавардак, а вместо этого нахожу, что все устроено самым пристойным образом, а этот подросток способен позаботиться еще и обо мне. За ленчем Берта окинула взглядом мой дорожный костюм. «Полагаю, вы покинули Флоренцию в большой спешке, – заметила она. – Если хотите одеться в черное, рекомендую мою модистку – она шьет весьма неплохо. Кстати, сегодня я еду к ней, чтобы примерить несколько платьев».
Мисс Лей сделала паузу и взглянула на доктора, чтобы проверить, какой эффект произвели ее слова. Доктор Рамзи молчал.
– Позже мои первоначальные впечатления только усилились, – добавила она. – Вы превзойдете сами себя, если убедите Берту отказаться от принятого ею решения.
– Вы хотите сказать, что намерены благословить этот союз?
Мисс Лей пожала плечами:
– Любезный доктор, повторяю, наши с вами благословения или проклятия не имеют ни малейшего значения. Крэддок – самый обычный молодой человек. Благодарение богу, что Берта не выбрала кого-то похуже. Этот хотя бы образован.
– Да, вы правы. Десять лет в Королевской школе в Теркенбери кое-что значат.
– Что представлял собой его отец?
– То же, что и Эдвард – джентльмен-фермер. Обучался в Королевской школе, как впоследствии его сын. Водил знакомство с местными дворянами, однако не принадлежал к ним; знал всех фермеров, хотя не относился и к этому сословию. Такими Крэддоки были много поколений – ни то ни се, ни рыба ни мясо.
– Газеты пишут, что именно эти люди – хребет страны, доктор, ее главная опора.
– Тогда пусть держатся, где положено хребту, – со спины, – проворчал доктор Рамзи. – Как хотите, мисс Лей, но я не допущу этого безумия. В конце концов, мистер Лей назначил меня опекуном девочки, и пускай ей уже исполнился двадцать один год, мой долг – проследить, чтобы она не попала в лапы первого встречного оборванца, который уговорит ее выйти замуж.
– Воля ваша, – отозвалась мисс Лей, которой немного наскучил этот добрый джентльмен. – Едва ли вы чего-то добьетесь от Берты.
– Я не буду разговаривать с Бертой. Я встречусь с Крэддоком и прямо выскажу ему все, что думаю.
Мисс Лей вновь пожала плечами. Доктор Рамзи явно не понимал, за кем решающее слово в этом вопросе, а она не считала нужным его об этом информировать. Доктор удалился, и через несколько минут в комнату вошла Берта. Судя по всему, тетушка не собиралась чинить препоны истинной любви.
– Дорогая, тебе надо позаботиться о приданом, – с сухой улыбкой промолвила она.
– Церемония будет совсем скромной, – ответила Берта. – Мы с Эдвардом не хотим никакой шумихи.
– Очень умно с твоей стороны. Большинство людей думают, что, вступая в брак, совершают нечто оригинальное; им даже в голову не приходит, что со времен Адама и Евы кто-то еще заключал семейный союз.
– Я пригласила Эдварда завтра к нам на ленч, – сообщила Берта.
Глава V
На следующий день после ленча мисс Лей вернулась в гостиную и распаковала посылку от Мьюди. Она просматривала издания, пробегала глазами страницу той или иной книги, чтобы получить о ней представление, но мысли ее возвращались к только что закончившейся трапезе. Эдвард Крэддок заметно нервничал, за столом держался очень скованно и проявлял чрезмерную услужливость, передавая мисс Лей соль, перец и прочие мелочи. Крэддок прилагал все усилия, чтобы показаться любезным, но в то же время был немного подавлен и отнюдь не лучился восторженной радостью, естественной для счастливого жениха. Мисс Лей задавалась вопросом, действительно ли он любит ее племянницу. Берта, вне всяких сомнений, парила в небесах от любви и не сводила глаз с молодого человека, словно в жизни не видела ничего более прекрасного и восхитительного. Такая экспансивность в сравнении с прежней сдержанностью удивляла. Казалось, Берте совершенно не важно, что ее чувства станут достоянием целого света. Она не только была счастлива своей любовью, но и гордилась ею. Мисс Лей вслух рассмеялась над наивной уверенностью доктора в том, что он сможет помешать этой страсти. Отлично сознавая, что хладные струи доводов рассудка не в силах погасить бушующее пламя, мисс Лей даже не думала препятствовать союзу, но в то же время не имела желания быть свидетелем вступительных шагов к нему, поэтому после ленча сослалась на усталость и уединилась в гостиной. Ее радовала мысль о том, что она поступает, как ей нужно, и одновременно создает удобство для влюбленных.
Мисс Лей выбрала из стопки книг одну, которая показалась ей самой обещающей, и начала читать. Вскоре в дверь заглянула служанка и объявила о приходе мисс Гловер. Тень недовольства, пробежавшая по лицу мисс Лей, немедленно сменилась медоточивой благожелательностью.
– Ах, дорогая мисс Лей, не вставайте, – поспешно произнесла посетительница, видя, как хозяйка медленно поднимается с кушетки, на которой так уютно расположилась.
Мисс Лей обменялась рукопожатием с мисс Гловер и сказала, что счастлива ее видеть, про себя думая, что приверженность почтенной гостьи правилам очень утомительна. Гловеры обедали в Корт-Лейз на прошлой неделе, и ровно семь дней спустя мисс Гловер нанесла предписанный этикетом визит.
Мисс Гловер была весьма достойной особой, но донельзя скучной, а этого мисс Лей простить никак не могла. По ее мнению, в тысячу раз лучше быть чудовищно подлой Бекки Шарп, нежели чудовищно кроткой и глупой Эмилией[11 - Бекки Шарп, Эмилия – персонажи романа У.?Теккерея «Ярмарка тщеславия» (1847).]. Мисс Гловер была одной из самых добросердечных и отзывчивых женщин на Божьем свете, ангелом бескорыстия и самопожертвования, однако получать удовольствие от ее общества мог лишь слабоумный.
«Фанни Гловер – милая, добрая душа, – говаривала про нее мисс Лей, – и творит бесконечное благо для нашего прихода, но при всем том так уныла и бесцветна, что ей самое место на небеси». Солидные годы не мешали мисс Лей мысленно рисовать мисс Гловер с распущенными тусклыми волосами, крыльями и золотой арфой, денно и нощно распевающей церковные гимны противным писклявым голосом. На самом деле райский образ совсем не подходил мисс Гловер. Ей было около двадцати восьми лет, однако на вид можно было дать и двадцать, и сорок. Казалось, что она всегда выглядит одинаково и что годы не властны над силой ее духа. Фигуры у мисс Гловер не было, а жесткие, плотные наряды скорее походили на броню. Она неизменно одевалась в глухой черный жакет из ткани в рубчик – видимо, наиболее ноской, – самую простую юбку и толстые, действительно толстые ботинки. Шляпку, подходившую для всякой погоды, мисс Гловер сшила сама. Вуали она никогда не носила, поэтому кожа на ее лице потемнела и обветрилась и так туго обтягивала кости, что лицо выглядело неестественно худым и угловатым. На выступающих скулах алел румянец, но не ровный, а с четко выделяющейся сеточкой капилляров. Нос и рот подходили под тактичное определение «решительные», бледно-голубые глаза были немного навыкате; ветра Восточной Англии за десять лет выдули из ее лица всю мягкость, их колючая ярость обесцветила даже волосы. То ли они прежде были каштановыми и утратили яркость, то ли золотистыми и потеряли блеск, – неизвестно. Корни торчали из черепа как-то по отдельности, и, глядя на них, мисс Лей невольно думала, как легко пересчитать волосы мисс Гловер. Однако вопреки холодной, суровой наружности, позволявшей предполагать крайне твердый характер, мисс Гловер была так застенчива и до смешного робка, что постоянно краснела, а в присутствии незнакомых людей испытывала настоящие муки по причине своей неспособности выдавить хоть слово. При этом в груди мисс Гловер билось самое нежное, доброе и великодушное сердце, переполненное любовью и состраданием к ближним. Она была чрезвычайно чувствительна.
– Как поживает ваш брат? – поинтересовалась мисс Лей.
Мистер Гловер служил викарием в Линхэме, что располагался примерно в миле от Корт-Лейз по дороге на Теркенбери, и с первого дня его назначения мисс Гловер вела в доме брата хозяйство.
– О, прекрасно. Правда, очень обеспокоен диссентерами[12 - Диссентеры – протестантские секты, отделившиеся от англиканской церкви в ХVI – ХIХ вв.]. Слыхали, они ведь строят новую церковь в Линхэме. Просто ужас!
– Мистер Крэддок упоминал об этом за ленчем.
– Он завтракал у вас? Не знала, что вы так хорошо знакомы.
– Кажется, он еще здесь, – сказала мисс Лей. – Во всяком случае, пока не прощался.
Мисс Гловер посмотрела на хозяйку в некотором недоумении, однако не стоило ожидать, что мисс Лей соизволит что-либо объяснить, прежде чем напустит еще больше тумана.
– А как дела у Берты? – осведомилась мисс Гловер, чьи разговоры в основном состояли из расспросов про общих знакомых.
– Разумеется, на седьмом небе от счастья.
– В самом деле? – подняла брови сестра викария: она ничегошеньки не понимала.
Мисс Гловер слегка побаивалась старшей приятельницы, и хотя ее брат Чарльз с сожалением признавал, что мисс Лей чересчур привязана ко всему мирскому, мисс Гловер не могла не испытывать уважения к даме, которая жила в Лондоне и на материке, встречалась с епископом Фарраром[13 - Фредерик Уильям Фаррар (1831–1903) – англиканский богослов, писатель, экзегет. Был проповедником при университетской церкви в Кембридже, затем капелланом при дворе королевы Виктории.] и видела мисс Марию Корелли[14 - Мария Корелли – псевдоним английской писательницы Мэри Маккей (1855–1924).].
– Ну конечно, – кивнула она. – Берта молодая и веселая барышня.
– Уверена, она будет счастлива.
– По-видимому, вы очень переживаете за ее будущее, мисс Лей.
Мисс Гловер нашла высказывания мисс Лей загадочными и, чувствуя себя глупо, залилась краской.
– Вовсе нет, – возразила мисс Лей. – Берта сама себе хозяйка. Она здоровая и рассудительная девушка, как и большинство прочих. Но, что ни говори, это все-таки серьезный риск.
– Простите, – пролепетала сестра викария с таким страданием в голосе, что мисс Лей ощутила укол совести, – я вас не понимаю. Какой риск вы имеете в виду?
– Супружество, милочка.
– Берта… выходит замуж? Ах, мисс Лей, дорогая, примите мои поздравления! Какое счастье, какая гордость для вас!
– Моя любезная мисс Гловер, прошу вас, успокойтесь. А если хотите поздравить, адресуйте свои поздравления Берте, а не мне.
– Я так рада, мисс Лей! Подумать только, наша замечательная Берта выходит замуж! Чарльз тоже будет очень доволен.
– Жених – Эдвард Крэддок, – сухо произнесла мисс Лей, прерывая поток бурных эмоций.
– А? – Мисс Гловер от удивления приоткрыла рот и изменилась в лице, затем, овладев собой, воскликнула: – Да что вы говорите!
– Вы, очевидно, удивлены, дорогая, – кисло улыбнулась мисс Лей.
– О да. Я думала, они едва знакомы. К тому же… – Мисс Гловер смущенно запнулась.
– К тому же что? – резко спросила мисс Лей.
– Видите ли, мисс Лей, мистер Крэддок, конечно, очень хороший человек и нравится мне, но… я бы не назвала его подходящей парой для мисс Берты.
– Все зависит от того, что, по-вашему, означает понятие «подходящая пара».
– Я всегда надеялась, что Берта выйдет замуж за младшего мистера Брандертона из Тауэрса.
– Гм, – ответствовала мисс Лей, которая недолюбливала матушку соседа-сквайра, – не представляю, чем может похвастаться мистер Брандертон, помимо наличия четырех или пяти поколений бестолковых предков и двух-трех тысяч акров земли, которую он не может ни продать, ни сдать в аренду.
– Нет-нет, мистер Крэддок – весьма достойный молодой человек, – поспешила добавить мисс Гловер, испугавшись, что наговорила слишком много. – Если вы одобряете союз – никто и слова не скажет.
– Я не одобряю этого союза, мисс Гловер, но я не настолько глупа, чтобы препятствовать ему. Замужество для женщины, которая имеет собственные средства, – всегда сущий идиотизм.
– Но ведь брак – это институт, установленный церковью! – запротестовала мисс Гловер.
– Неужели? – парировала мисс Лей. – А я всегда считала, что это институт, призванный обеспечивать работой судей по бракоразводным делам.
Это замечание мисс Гловер благоразумно оставила без ответа.
– Как по-вашему, они будут счастливы вместе? – наконец спросила она.
– Думаю, это крайне маловероятно, – ответила мисс Лей.
– В таком случае не велит ли вам долг – простите, что упоминаю об этом, – что-то предпринять?
– Моя добрая мисс Гловер, полагаю, Берта и Крэддок будут не более несчастливы, чем большинство прочих семейных пар; самый же главный на свете человеческий долг заключается в том, чтобы не лезть в чужие дела.
– Тут я с вами не соглашусь, – попыталась взбрыкнуть мисс Гловер. – Если бы долг сводился лишь к этому, в его выполнении не было бы ничего достойного!
– Милая моя, в вашем представлении жить счастливой жизнью – значит постоянно делать что-то неприятное, а в моем – собирать розы, защитив руки перчатками, чтобы не уколоться шипами.
– Так битвы не выиграть, мисс Лей. Мы все должны бороться со своими пороками!
Брови мисс Лей поползли вверх. Ну не дерзость ли – ее совестит женщина, которая на двадцать лет моложе! Однако представив, как это убогое, худосочное и скверно одетое создание атакует хвостатого дьявола, вооруженного рогами и когтями, мисс Лей мысленно узрела картину столь же жалкую, сколь и комичную, а потому пересилила себя и подавила желание поспорить со своей уважаемой приятельницей и тем самым ее напугать.
В гостиную вошел доктор Рамзи.
– Решил заглянуть, посмотреть на Берту, – сказал он, пожав руки обеим дамам.
– У бедного мистера Крэддока появился еще один оппонент, – объявила мисс Лей. – Мисс Гловер полагает, что мне следует отнестись к этому вопросу… серьезно.
– Именно так, – подтвердила сестра викария.
– Еще с юношеских лет я старалась не относиться ко всему слишком серьезно, – сказала мисс Лей. – Так что, боюсь, теперь я безнадежно легкомысленна.
Контраст между этим утверждением и чопорностью мисс Лей был по-настоящему забавным, но мисс Гловер поняла лишь, что ничего не поняла.
– В конце концов, – добавила мисс Лей, – девять браков из десяти в большей или меньшей степени неудовлетворительны. Говорите, молодой Брандертон подойдет Берте лучше, но в действительности старинное генеалогическое древо никак не способствует семейному счастью, а за исключением этого я не вижу заметной разницы между Брандертоном и Эдвардом Крэддоком. Мистер Брандертон обучался в Итоне и Оксфорде, однако либо ничему не выучился, либо весьма успешно это скрывает. По сути дела, он такой же фермер-джентльмен, как мистер Крэддок, только один род пробивает себе дорогу наверх, а другой катится по наклонной. Брандертонам принадлежит прошлое, Крэддокам – будущее, и, хотя я не сторонница реформ и прогресса, в качестве супруга для меня предпочтителен мужчина, который станет основателем рода, а не его последним чахлым побегом. Бог мой, вы заставляете меня изрекать расхожие истины! – Оппозиционный настрой превращал мисс Лей почти что в сторонницу Эдварда Крэддока.
– Что ж, – веско произнес доктор Рамзи, – лично я за тех, кто придерживается своего сословия. Сегодня всякий мечтает взлезть повыше: чернорабочий подделывается под ремесленника, ремесленник – под человека с профессией.
– При этом человек с профессией – хуже всех прочих, любезный доктор, – сказала мисс Лей, – поскольку этот подражает благородному лорду, который редко являет собой достойный пример. Самое смешное, что каждый класс считает себя не хуже того, что стоит над ним, и одновременно питает глубочайшее презрение ко всем, кто расположился на более низких ступенях. В сущности, единственные члены общества, которые оценивают себя должным образом, – это слуги. Мне часто приходит в голову, что прислуга в аристократических домах Южного Кенсингтона в несколько раз порядочней своих господ.
Ни мисс Гловер, ни доктор Рамзи не взялись бы обсуждать подобную тему, поэтому в разговоре повисла пауза.
– Назовите хоть один довод в пользу этого союза, – неожиданно потребовал доктор.
Мисс Лей посмотрела на него так, будто всерьез задумалась, и с насмешливой улыбкой произнесла:
– Дорогой доктор, мистер Крэддок – земной, прозаичный человек. Луна в небе никогда не приведет его в поэтический экстаз.
– Мисс Лей! – умоляющим тоном воскликнула сестра священника.
Мисс Лей обвела собеседников взглядом.
– Хотите знать, что я на самом деле думаю? – осведомилась она более серьезным, чем обыкновенно, тоном. – Милый доктор, наша девочка любит Крэддока. Если на то пошло, брак – настолько рискованное предприятие, что оправдывает этот риск одна лишь страсть.
Услышав последнее слово, мисс Гловер явно заволновалась.
– Да, мне известно, как вы все тут, в Англии, считаете, – продолжила мисс Лей, прочитав взгляд мисс Гловер. – По-вашему, причины для брака могут быть какими угодно, за исключением истинной, то есть инстинкта продолжения рода.
– Мисс Лей! – воскликнула сестра священника и покраснела.
– Послушайте, вы уже достаточно взрослая, чтобы трезво смотреть на вещи! – отрезала мисс Лей. – Берта – просто самка, которую влечет к самцу. Инстинкт продолжения рода – единственная достойная основа супружества; все остальное – сплошная порнография! Какая разница, что мужчина принадлежит к другому сословию? Общественный статус не имеет ни малейшего отношения к природному инстинкту. Если бы я полюбила, мне было бы все равно, кто мой избранник, и я бы вышла даже за трактирного слугу, предложи он мне стать его женой!
– Вот так разговор! – хмыкнул доктор.
Мисс Лей, однако, уже разошлась и не дала ему продолжить.
– Главное предназначение женщины – производить на свет себе подобных, и мудрая женщина выберет отцом для своих детей сильного и здорового мужчину. Терпеть не могу тех дамочек, которые выходят замуж за «умных». Что толку от мужа, который выполняет малопонятные математические расчеты? Женщине нужен мужчина сильный как бык и с таким же здоровым пищеварением.
– Мисс Лей, – вмешалась мисс Гловер, – конечно, я не могу тягаться с вами в том, что касается ума, однако убеждена, что вы не правы. Мне не следует слушать ваши речи; уверена, Чарльз бы их тоже осудил.
– Милая, вас воспитывали так же, как большинство английских девушек, то есть растили из вас дурочку.
