Маркус Вольф

Но немецким коммунистам не суждено было взять власть в стране. Тогда Германия не приняла военного переворота ни правых, ни левых. Но страсти не угасли. Все годы до прихода к власти нацистов шла ожесточенная идейная борьба, которая быстро превратилась в войну на уничтожение.

Фридрих Вольф не остался в стороне от этих баталий. Он вступил в социал-демократическую партию Германии. Его дети выросли политическими бойцами, и это определило их будущее. В апреле 1922 года Фридрих Вольф женился на воспитательнице местного деткого сада Эльзе Драйбхольц, которая стала матерью его сыновей.

Первенец, Маркус Йоханнес Вольф, будущий глава разведки ГДР, родился 19 января 1923 года в небольшом – всего около 9 тысяч населения – вюртембергском городке Хехинген. За ним появился на свет Конрад, который станет знаменитым кинорежиссером. Маркус и Конрад были совершенно разные. Между ними словно и не было ничего общего, даже внешне. Удивительно, что родные братья были столь несхожи между собой по характеру, темпераменту, ментальности. «Кони был в душе мечтателем, – считал Маркус Вольф. – Выделялся своей молчаливостью. По карим глубоко посаженным под выпуклым лбом глазам трудно было понять его настроение. Он мог часами находиться в одиночестве. Часто его чувства и впечатления выливались в рисунки». Но сами братья ощущали свое родство. Маркус и Кони всегда были очень близки.

Германия тяжело выходила из Первой мировой войны. Из-за галопирующей инфляции деньги ничего не стоили. Людям не на что было жить. Врачу Фридриху Вольфу пациенты платили яйцами и маслом. Когда Маркусу исполнилось пять лет, семья перебралась в Штутгарт (столицу Вюртемберга), где Фридрих Вольф открыл врачебный кабинет. Он не только практиковал. Он ощутил в себе литературный дар и стал писать пьесы.

Четырнадцать лет Веймарской республики не похожи ни на какую другую эпоху в немецкой истории. Для культуры и науки это было время фантастического подъема. Но в тот момент немцы не могли этого оценить. В Берлине возникла критическая масса таланта, необычайная концентрация одаренных индивидуальностей, создававшая редкостную творческую атмосферу. Художники побуждали друг друга к работе, соревновались между собой и влияли один на другого.

Писатель Фридрих Вольф быстро завоевал популярность, и не только на родине. О нем узнали и в Советском Союзе, где в послереволюционные годы внимательно следили за происходящим в Германии.

Известный в ту пору советский поэт и драматург Сергей Михайлович Третьяков побывал у него в Штутгарте. Фридрих Вольф поразил гостя процедурами закаливания и спортивными упражнениями. «Мне нравится этот из красной меди отлитый легкоатлет, – восторгался Третьяков. – Вот ноги, которые не утомятся отсчитать десятки тысяч шагов марафонского бега. Вот грудная клетка, которая сорвет цилиндры с любых спирометров. Такими руками можно избоксировать не одного неприятеля. Мускулы ведут свою отчетливую напряженную жизнь, между ними и кожей не легло никакого успокоительного жира».

Привычку заниматься спортом Маркус Вольф унаследовал от отца. И это ему очень пригодится в жизни. В Штутгарте Маркус пошел в школу. Оба сына писателя, Маркус и Конрад, в школьные годы стали пионерами, носили красный галстук, распространяли коммунистические листовки.

Во время совместной трапезы Фридрих Вольф преподнес советскому гостю и урок диеты. Это был не завтрак, а учеба, записал удивленный Сергей Третьяков. Когда сели за стол, он попросил соли.

– Зачем соль? – остановил его Вольф. И добавил наставительно: – Чем меньше соли, тем лучше.

В Москве в ту пору диетами не увлекались. Проблемы с продовольствием в стране победившего социализма носили иной характер. К удивлению гостя, мяса ему тоже не предложили. Не из экономии, а по принципиальным соображениям. Как выразился Фридрих Вольф, мясо старит кишечник и отравляет организм:

– Овсянку надо есть вместо мяса, ту самую овсянку, которой начинает свой день англичанин.

На столе Третьяков обнаружил вареный рис, сырую морковь и редьку, салат и орехи, мед и йогурт, которого в Москве еще не было. Ни чая, ни кофе не полагалось. Оба напитка Фридрих Вольф занес в черный список.

– Надо есть грубомолотый хлеб, – втолковывал советскому гостю Вольф, – кислую капусту, сырую репу, виноград с косточками. Наши деды ели грубый хлеб, и их желудки работали мышцами. А мы едим хлеб мелкой муки, разваренные овощи, и наши желудки дряблы и безмускульны.

К рекомендациям доктора Вольфа Сергей Третьяков отнесся несколько иронически. Не для того он приехал в Европу, чтобы лишать себя всего приятного. Он покупал вкуснейшую колбасу в городе и тайком ее поедал…

Сергей Третьяков начинал вместе с футуристами. Выдающийся театральный режиссер Всеволод Эмильевич Мейерхольд поставил его пьесу «Рычи, Китай!» и сделал знаменитым. Третьяков поражался не только энтузиазму Фридриха Вольфа. В Германии его также удивили поклонники «свободной культуры тела». От обычных нудистов они отличались характерным для немцев интересом к спорту и добивались физического совершенства. «Они норовят возможно большее количество времени проводить нагишом, – описывал их жизнь Третьяков, – они собираются для совместной физкультуры, совместных купаний, живут летом лагерями, имеют свои журналы. Для них прочий мир – это погрязшие “во грехе”, “одежники” или “стыдники”, готовые потопить горстку праведников в мещанском хихике и ригористической возмущенности». Сергей Третьяков не мог предположить, что в ГДР коммунистическая власть не станет мешать поклонникам «свободной культуры тела». Советские товарищи этого не понимали…

Фридрих Вольф демонстрировал Третьякову свои популярные книжки о здоровом образе жизни – «Долой кровяное давление», «Кто худ, тот здоров». Особенно он гордился толстенным фолиантом «Природа как врач и помощник» – о пользе здорового образа жизни. Вот как назывались главы этого труда: «Я ем то, что мне нравится», «Как мы голодаем при полном желудке», «Овсянка сильнее мяса», «Фальшивая еда – белый хлеб и белый сахар». Эта книга оказалась очень популярной среди немцев. В Веймарской республике в моде были спорт, туризм, диета и забота о фигуре. Идеалом красоты считалось спортивное телосложение. А книга была написана увлекательно. Советский писатель оценил фантазию Вольфа: «Действующие лица: недотепа желудок, не по своей вине набиваемый пересоленными супами, безвитаминными овощами из консервных банок, переперченным и перегорчиченным мясом, заливаемым пивом».

В 1928 году Фридрих Вольф вступил в Коммунистическую партию Германии и присоединился к союзу пролетарских революционных писателей. Компартию возглавлял грузчик из Гамбурга Эрнст Тельман – человек с открытым и простым лицом и огромными кулаками. На него сделала ставку Москва. Председатель Исполкома Коминтерна Григорий Евсеевич Зиновьев говорил на встрече руководителей Компартий:

– Посмотрите на Эрнста Тельмана! Все наши товарищи, которые его слышали, говорят, что они, слушая Тельмана, чувствуют при этом поступь революции.

Тельман обеспечивал единство и сплоченность партии. Тогда это казалось главным достоинством, а обернулось катастрофой. Отсутствие в партии дискуссий и привычки к анализу привело к тому, что коммунисты заняли ошибочную позицию в политической борьбе начала 1930-х годов и погибли.

Фридрих Вольф наблюдал за съездом КПГ, проходившем в берлинском рабочем районе Веддинг. Он начался 9 июня 1929 года с бурных оваций в честь великого вождя партии Эрнста Тельмана. Главным врагом была объявлена Социал-демократическая партия (СДПГ). Съезд потребовал установления диктатуры пролетариата в Германии. Это был не просто лозунг. Компартия готовилась к вооруженному восстанию, шла большая конспиративная работа. КПГ открыто именовала себя главным союзником Советской России, не думая о том, какое это производит впечатление на соотечественников. 1 августа 1930 года коммунисты маршировали по немецкой столице под лозунгом «Красный Берлин защищает Красную Москву!».

Фридрих Вольф находился под влиянием идеологов советской пролетарской литературы. Новые драматурги, писал театральный критик того времени, привнесли в театр высокую патетику революционных битв, огневые лозунги борьбы, пламя революционной мысли, непосредственность, силу и свежесть.

Выступая на съезде Всегерманского союза рабочих театров, Фридрих Вольф провозгласил свое творческое кредо:

– Настоящий драматург не может сегодня работать в безвоздушном пространстве или в историческом музее. Происходящее означает: «Сцена становится трибуналом!» Театр превращается в суд и совесть времени.

В 1930 году Вольф написал пьесу «Матросы из Каттаро», принесшую ему широкую славу. Не менее популярный в Советском Союзе драматург Всеволод Витальевич Вишневский, автор пьесы «Мы из Кронштадта», перевел «Матросов» для Московского театра профсоюзов. Познакомились они заочно. В феврале 1932 года советский драматург отправил немецкому коллеге письмо: «Дорогой товарищ! Будем знакомы. Я русский пролетарский драматург. Сейчас я работаю над переводом Вашей пьесы. Так как я бывший матрос (сейчас морской командир), то в перевод вношу эквивалентный дух, запах, словечки и т. д. В ряде мест я даю театру указания о корабельном быте и помогаю им развернуть пьесу в большую социальную трагедию. Работаю я с режиссером А. Диким, который поставил “Первую Конную”, идущую третий год по всему СССР».

После войны Фридрих Вольф окажет русскому другу ответную любезность – переведет на немецкий язык сценарий Вишневского «Мы из Кронштадта», по которому в Германской Демократической Республике поставят фильм…

В пьесе Вольфа недавнего революционного матроса Вишневского увлекла не только морская тематика. Неистовый Всеволод Витальевич почувствовал родственную душу – драматург Вольф тоже жаждал прямого эмоционального воздействия на зрителя. Критики ставили Вишневскому в упрек слабость литературного текста. Но у него было театральное чутье. Он предпочитал сотрудничать с такими непревзойденными мастерами сцены, как Александр Яковлевич Таиров и Всеволод Эмильевич Мейерхольд. В знак почтения к Вишневскому на просмотр его пьесы «Последний решительный» в театре Мейерхольда приехал нарком по военным и морским делам Климент Ефремович Ворошилов.

«Вольф пишет с необычайной легкостью и импульсивностью, – отмечал Сергей Третьяков. – У него чутье настоящего газетчика. Он издали угадывает очередную тему в воздухе современья. Перо в работу! И вещь уже готова… Вольф – драматург-газетчик, драматург-репортер, вернее, даже не репортер, а фельетонист. Я считаю это высочайшим качеством у писателя. Пьесы Вольфа прорываются на сцены буржуазных театров в ореоле политического скандала. Они жгутся, царапаются, увечат».

И Всеволод Вишневский, и Сергей Третьяков были сторонниками такого агитационного театра. Так что когда Вольф приехал в Советскую Россию, он обнаружил немало единомышленников и почитателей. В нашей стране он впервые побывал в 1931 году, помимо Москвы съездил в Крым. Переделал одну из пьес в киносценарий для студии «Межрабпом». Выступил перед коллегами-врачами.

В июньском номере «Смены» появился посвященный ему очерк Сергея Третьякова:

«В Москве гостит Фридрих Вольф, врач и драматург. Фридрих Вольф – одна из тех фигур сегодняшней Германии, которых должна знать Советская страна.

Я жил в квартире д-ра Вольфа в Штутгарте и поражался совершенно бешеной энергии этого человека. Живой и веселый, похожий на мальчишку, несмотря на свои сорок лет, Вольф свой врачебный день расписывает на несколько недель вперед. Мне вспоминается Чехов – тоже врач и писатель в одно время. Но какая разница: как силен в этом беспокойном человеке – партиец, боец политических трибун, массовик!

Фридрих Вольф – революционный боец, которому хорошо знакомы все прелести капиталистического строя – до тюрьмы включительно. Через несколько месяцев он должен предстать перед берлинским судом по обвинению в нарушении ханжеского параграфа 218, запрещающего производство абортов. По подлой популярности с этим параграфом сегодня на земном шаре могут соперничать разве что веревки, которыми в Америке вяжут линчуемых негров, да секиры китайских генеральских палачей, рубящих головы коммунистам на улице».

Тогдашнее немецкое законодательство запрещало аборты и пропаганду противозачаточных средств. Написанная в 1929 году драма «Цианистый калий» дорого обошлась автору. Фридрих Вольф резко выступил против запрета абортов: героиня пьесы, молодая работница, гибнет из-за этого закона.

«Это заказ на ликвидацию коммуниста Вольфа, разъяснительная деятельность которого становилась опасной поповским глупостям, – писал Третьяков. – Арест Вольфа совпал с тем временем, когда римский папа издал свою энциклику – злобное и подлое циркулярное письмо, начинающееся словами: “Во имя чистоты брака”. Папа обрушивается на право женщины самой распоряжаться своим деторождением, на право работницы делать аборт и предохранять себя от беременности».

В начале 1931-го на родине доктора Вольфа арестовали. Следователь предъявил ему обвинение в том, что он прописал своей пациентке противозачаточные средства:

– Это преступление.

– Это гуманность, – возразил Вольф. – У этой женщины уже восемь детей.

– Это преступление, – настаивал следователь. – Может быть, в лице того девятого, который из-за ваших противозачаточных средств не родился, мы потеряли спасителя Германии.

Когда Фридриха Вольфа выпустили под залог, он стал отстаивать свои убеждения перед широкой аудиторией, выступал в том числе и в берлинском Дворце спорта.

– Несмотря на запрет, в Германии делают миллион абортов в год, – взволнованно говорил Вольф. – От неудачных абортов ежегодно погибает 25 тысяч женщин. 80 тысяч женщин аборты калечат! Говорят, что запрет нужен, чтобы не пал прирост населения. Так вот, в Советском Союзе, где аборты разрешены, прирост 23 на тысячу. А в Германии вдвое меньше – 12 на тысячу.

Фридрих Вольф не предполагал, что всего через несколько лет аборт станет в России уголовно наказуемым преступлением. 27 июля 1936 года появится постановление ЦИК и Совнаркома СССР «О запрещении абортов».

Эмиграция и эмигранты

В 1932 году Вольф вновь побывал в Москве. А вскоре ему пришлось и вовсе бежать в Советский Союз. Когда в январе 1933 года нацисты пришли к власти, известный драматург Фридрих Вольф, еврей по происхождению и коммунист по политическим убеждениям, быстро ощутил, что в Третьем рейхе он нежелательное лицо. А вскоре стало ясно, что ему грозит настоящая опасность.

Более 37 с небольшим процентов голосов – это произошло в июле 1932 года – нацисты на свободных выборах не собирали. Следующие выборы в ноябре были неудачными для партии. Нацисты потеряли два миллиона избирателей и 34 мандата, но именно в этот момент они получили власть. И сразу же начали уничтожать врагов – коммунистов и либералов. Но, несмотря на запрет Компартии – влиятельного соперника в борьбе за голоса избирателей, выборы 5 марта 1933 года разочаровали Гитлера. Нацисты вновь не смогли завоевать большинство и нуждались в коалиции с другими партиями.

Адольф Гитлер пошел иным путем.

Двадцать первого марта 1933 года появилость Распоряжение рейхспрезидента «Об отражении вероломных нападок на правительство национального подъема», позволявший наказывать за любую критику режима и самого Гитлера. 22 июня крупнейшая в стране Социал-демократическая партия была объявлена враждебной государству и народу, мандаты социал-демократических депутатов аннулировались. 12 ноября состоялись новые выборы. Зачистка политического пространства и прямые репрессии дали нужный результат. Нацисты собрали 92 процента голосов.

Еще в марте они создали Имперское министерство народного просвещения и пропаганды, которое возглавил «1-й секретарь столичного горкома партии» Йозеф Геббельс. Он почувствовал, что немцы, которые со стороны кажутся стопроцентными материалистами, в реальности падки на пафос и высокие слова: великая держава важнее материального благополучия. Теперь власть полностью контролировала прессу и радиовещание, о независимой журналистике не могло быть и речи. Критика или анализ действий власти исключались. Сомнение, дискуссии – всё это было забыто. Одно мнение, одна позиция, один взгляд. Несогласных отправляли в концлагерь. Люди либо утратили способность здраво оценивать происходящее, либо предпочитали помалкивать.

Новые порядки отразились и на культурной жизни страны. Йозеф Геббельс поделил литературу на подлинно народную и на чуждую немецкому духу. Нацисты запретили творчество 149 писателей – 12 400 произведений. Министр сам составил этот список.

Душным вечером 10 мая 1933 года он устроил в Берлине сожжение книг. Вспыхнуло пламя, и в костер полетела первая пачка. Горели враги «национальной Германии», освобождая народ от порчи, открывая дорогу растущим национальным силам. Толпа одобрительными возгласами провожала в огонь книги классиков немецкой литературы:

– Против декаданса и морального разложения! За строгость и нравственность в семье и государстве! Я предаю огню сочинения Генриха Манна, Эрнста Глезера и Эриха Кестнера!

– Против искажения нашей истории и принижения ее великих героев! За благоговейное отношение к прошлому! Я предаю огню сочинения Эмиля Людвига и Вернера Хагемана!

Все ли, кто участвовал в этом, были сторонниками новой власти и разделяли программу нацистов? Нет. Но им внушили – или они поверили в то, что только таким образом можно сохранить национальную культуру, помочь народу обрести веру в свои силы и занять подобающее место в мире.

Ветер разносил по площади несгоревшие листы, бросал пригоршни пепла под ноги завороженных зрелищем берлинцев. В воздухе пахло гарью, но самое тонкое обоняние не уловило тогда запаха горящего человеческого мяса. Никто из стоявших на Оперной площади не понял, что вместе с пачками книг в костер полетела и их собственная жизнь. То, что началось с сожжения книг, для противников режима закончилось печами лагерных крематориев; для тех, кто восторженно аплодировал штурмовикам, обернулось могилами в Сталинграде; их семьи сгорели в огромных кострах Гамбурга и Дрездена, зажженных авиацией союзников…

Ни писать, ни заниматься медицинской практикой Фридриху Вольфу не было позволено. Он бежал в соседнюю Австрию. Оттуда перебрался в Швейцарию. И вовремя. Кто не уехал, оказался в концлагере. Оставшиеся в Германии еврейские родственники Вольфов погибли. Дядю Фридриха, доктора Морица Мейера, вместе со всеми евреями города депортировали в Рижское гетто, которое позже было полностью уничтожено…

Полицейские и штурмовики пришли с обыском и в дом бежавшего из Германии Фридриха Вольфа. Эльзе с детьми было опасно оставаться в Третьем рейхе. Друзья через Швейцарию переправили их во Францию. Воссоединившись, семейство Вольф обосновалось на острове Иль-де-Бреа у побережья Бретани в проливе Ла-Манш. Здесь Фридрих написал свою самую знаменитую пьесу «Профессор Мамлок». Он первым в столь яркой и впечатляющей форме показал, что творится в нацистской Германии. Мир недоумевал: что приключилось с немцами? Как может целый народ восторгаться фюрером и одобрять его политику? Кто не жил при тоталитарном режиме, не понимает, что можно сделать с человеком… И Вольф наглядно показал этот процесс трансформации обычного человека в подданного тоталитарного государства.

Разумеется, помимо фанатиков в стране были скептики. И, хотя они не могли высказать это открыто, – инакомыслящие, люди, презиравшие Гитлера и ненавидевшие нацизм. Однако страх перед концлагерем заставлял молчать. Очень трудно, почти невозможно было противостоять триумфатору Гитлеру. А пропаганда создавала атмосферу тотального восхищения фюрером, что тоже нельзя сбрасывать со счетов. Геббельсовское ведомство сообщало исключительно о победах и достижениях, о безграничной любви немецкого народа к Адольфу Гитлеру. Немецкие журналисты бессовестно лгали, а другой журналистики в стране не осталось.

Противники режима чувствовали себя изолированными одиночками. Те, кто был против нацистов или как минимум не испытывал к ним симпатии, принуждены были публично демонстрировать полную поддержку политике партии и правительства.

В первые годы нацистского правления многим казалось, что после стольких лет отчаяния и безнадежности в немецкое общество вернулись энергия и динамизм. Наконец-то у власти правительство, которое поставило Германию на ноги. Немногие были достаточно прозорливы, чтобы оценить опасность нацистской политической системы. Для абсолютного большинства немцев восстановление национальной гордости и военной силы, отказ от Версальского мира, возвращение в состав Германии австрийских и судетских немцев было главной целью. Большинство не понимало или не хотело понять, что для Гитлера и нацистов это было только прелюдией к большой войне.

Немцы испытывали благодарность фюреру за то, что он занимается наведением порядка. После войны, когда признают его «ошибки» – мировую войну, смерть миллионов, разрушение собственной страны, – ему всё еще будут ставить в заслугу «очищение Германии», строительство автобанов и борьбу с преступностью, когда стало безопасно ходить по улицам вечером…

И еще фюрер невероятно польстил немцам. Он объявил, что только одна группа людей на земле является созидателями – это арийская раса, высокие, сильные белокурые люди с голубыми глазами. Только немцы наделены от природы гениальными способностями. Только они вправе брать на себя ответственность за развитие человечества. Гитлер аккумулировал и изложил в доступной форме идеи, которые греют душу множеству людей: уверенность в том, что они от природы лучше других. Не потому, что они совершили нечто выдающееся или наделены невероятными талантами. А потому, что в их жилах течет особая кровь.

Расовой судьбой одним предопределено управлять миром, другим исчезнуть с лица земли, провозгласил Гитлер. Все, в ком течет чуждая кровь, даже младенцы, должны быть уничтожены, чтобы освободить жизненное пространство для носителей арийской крови.

На протяжении столетий евреям запрещалось владеть землей, поэтому среди них не было крестьян. И ремесленниками они не могли стать, потому что их не принимали в гильдии. Дозволялось только торговать. И они стали очень заметны, когда развитие экономики выдвинуло на передний план торгово-финансовый сектор. Преуспевшие евреи казались завистливым людям олицетворением жестокого мира, где деньги правят бал. И не имело значения, что евреи тоже служили в армии и приумножали богатство страны. Они все равно оставались чужаками.

Антисемитскую паранойю Гитлера разделяли не все немцы. Но массированная пропаганда широко распространила нелюбовь к еврейскому населению. Немцы согласились с тем, что евреям нет места в Германии. Был и другой мотив. Немало немцев нажились на изгнании евреев, захватив их имущество. Программа ариезации в 1938 году означала, что евреев просто грабили. В масштабах страны это было незаметно, на состояние экономики не повлияло.

Нацистские власти лишили семью Вольф гражданства, имущество конфисковали, потом включили Фридриха в список разыскиваемых преступников. Он знал, где может найти убежище. В ноябре 1933 года он эмигрировал в СССР. Через полгода, в апреле 1934-го, Эльза Вольф с детьми кружным путем – через Базель, Вену и Варшаву – тоже добралась до Москвы.

В Москве поставили «Профессора Мамлока». Главную роль сыграл Евсей Осипович Любимов-Ланской, народный артист России и художественный руководитель Театра имени Московского облсовпроф. Он больше увлекался режиссурой, предпочитал современных драматургов и поставил почти все главные пьесы тех лет, но не мог не увлечься трагической ролью унижаемого нацистами профессора Мамлока.

По пьесе Фридриха Вольфа сняли и художественный фильм, но автору он не очень понравился. Впоследствии Конрад Вольф на киностудии ДЕФА (DEFA; Deutsche Film AG – АО «Немецкий фильм»), созданной советскими офицерами (приказ Советской военной администрации в Германии – СВАГ – от 20 мая 1946 года) и переданной правительству ГДР в 1953-м, снимет свой вариант «Профессора Мамлока».

В Москве Фридриха Вольфа приняли восторженно. Сергей Третьяков писал: «Эмиграция по-разному отзывается на писателях. Одни ее переживают болезненно и замолкают. Другие как бы теряют прицел и ищут темы на боковых линиях. Если сравнить уход в эмиграцию с отступлением, то Вольф – это боевая часть, отступившая в самом блестящем порядке».

Сначала Фридрих Вольф остановился у охотно приютившего его Всеволода Вишневского, чье имя тогда гремело по всей стране. Благодарный Вольф вспоминал советского драматурга: «Как товарищ он делал для меня всё, что мог, – шла ли речь о срочном переводе – в течение буквально нескольких ночей – моей пьесы “Флорисдорф” для Вахтанговского театра или о том, чтобы выбить мне квартиру».

Автор «Оптимистической трагедии» был влиятельным человеком, вхожим в самые высокие кабинеты. Он взялся помочь Вольфу обустроиться в Москве. И помог! Квартирный вопрос был самым острым – нового жилья в столице почти не строили. Но немецкий драматург-антифашист получил двухкомнатную квартиру с ванной и кухней. Роскошь по тем временам! Да еще в самом центре города, в писательском доме в Нижнем Кисловском переулке, на пятом этаже. Здесь и росли сыновья Вольфа – Конрад и Маркус, которого в России называли просто Мишей, а позже уважительно Михаилом Фридриховичем. Ныне в Москве на доме 8 по Нижнему Кисловскому переулку установлена мемориальная доска Фридриху Вольфу и его младшему сыну Конраду Вольфу: «В этом доме жили с 1934 по 1945 год…» Третий Вольф – Маркус – не упомянут. Пожалуй, несправедливо. Маркус Вольф был по-своему не менее одарен, чем отец и младший брат. А в современной истории Германии явно сыграл большую роль.