скачать книгу бесплатно
В то же время бостонские акционеры обратились в контору «Бранаг и Митчелл», которую возглавлял Джеффри Векслер. Мэлори умоляла Натана отказаться от этого дела – ничего хорошего оно не сулило, только все усложняло, тем более что Векслер решил лично им заниматься.
Натан не послушался, он хотел показать, на что способен выходец из низов. Он пришел к Векслеру и заявил, что собирается выиграть дело. Векслер его выгнал.
Такие дела почти никогда не доводят до суда, обычно все решается примирением сторон, и работа адвокатов сводится к тому, чтобы достичь условий соглашения, максимально выгодных для обеих сторон. По совету Векслера, бостонская компания предложила компенсацию в шесть с половиной миллионов. Честное предложение, большинство адвокатов его бы приняли. Однако вопреки всем законам благоразумия Натан убедил клиента не уступать.
Через несколько дней «Бранаг и Митчелл» сделали последнее предложение: восемь миллионов долларов. Натан был готов уступить, если бы не слова, сказанные Векслером:
– Дель Амико, вы уже заполучили мою дочь. Вам что, этого мало?
– Я не «заполучил» вашу дочь. Я люблю Мэлори, но вы почему-то не хотите этого понять.
– Я раздавлю вас, как таракана!
– Этот презрительный тон вам не по может. – Подумайте хорошенько. Если ваш клиент потеряет восемь миллионов, пострадает ваше имя. Известно ли вам, насколько хрупка и уязвима репутация адвоката?
– Беспокойтесь лучше о своей репутации.
– У вас один шанс из десяти выиграть дело.
И вы это знаете.
– Что вы готовы поставить на кон?
– Да я скорее повешусь, если проиграю.
– Так много мне не нужно.
– Что тогда?
Натан задумался:
– Квартиру в «Сан-Ремо».
– Вы сумасшедший!
– Джеффри, я считал вас честным игроком.
– У вас нет шансов.
– Вы только что сказали – один из десяти. Векслер был настолько уверен в себе, что в конце концов принял пари:
– Ладно. Если вы выиграете, я оставлю вам квартиру. Мы скажем, что это подарок ко дню рождения Бонни. Заметьте, я ничего не требую от вас, если вы проиграете. Вам и так хватит неприятностей, а я не хочу, чтобы моя дочь была замужем за нищим.
Битва продолжалась. Пари, заключенное с Джеффри, нарушало профессиональную этику. Натану не делало чести, что он играл судьбой клиента, решая личные проблемы, но случай и правда был редкий…
Исход этого относительно простого дела был неясен. Все зависело от судьи. Отказавшись от предложения Векслера, клиент Натана рисковал потерять все. Джеффри, опытный адвокат, объективно был прав – шансы противника на победу сводились к нулю. Но Натан выиграл дело: нью-йоркский судья Фредерик Джей Ливингстон принял решение признать виновной фирму «Софтонлайн», принадлежащую теперь бостонской компании, и выплатить бывшему учредителю двадцать миллионов долларов.
Нужно отдать Векслеру должное: он принял поражение совершенно невозмутимо, и через месяц в квартире «Сан-Ремо» не осталось ни одной его вещи. Мэлори не ошиблась: этот процесс не улучшил отношений Натана с ее родителями. Разрыв между Джеффри и Натаном стал окончательным, они не разговаривали вот уже семь лет. Натан подозревал, что Векслеры в душе радовались разводу дочери.
Опустив голову, Натан вспоминал свою мать. Она умерла от рака за три года до знаменитого процесса, но ее сын живет здесь, в Сентрал-Парк-Уэст, 145, на двадцать третьем этаже.
Жизнь Элеоноры складывалась непросто. Ее родители, уроженцы портового города Гаэта, расположенного в ста километрах к северу от Неаполя, эмигрировали в Соединенные Штаты, когда ей было девять лет. Элеонора осталась без образования, ей пришлось слишком рано бросить школу, и она так и не научилась говорить по-английски правильно и без акцента.
В двадцать лет она встретила Витторио Дель Амико, который работал на стройке Линкольнцентра. Он был красив, красноречив, и у него была потрясающая улыбка… Через несколько месяцев Элеонора забеременела. Они поженились, но Витторио оказался жестоким и безответственным. В конце концов он бросил жену и ребенка и уехал, не оставив адреса.
Чтобы свести концы с концами, Элеоноре приходилось наниматься на две, а то и на три работы сразу. Она работала прислугой, официанткой, администратором в дешевых гостиницах – не отказывалась ни от чего и переносила любые унижения. Рассчитывать приходилось только на себя, ни родных, ни друзей у нее не было. Жили они бедно, но у Натана всегда была чистая одежда и все необходимое для школы.
Элеонора очень уставала, но Натан никогда не видел, чтобы она отдыхала. Она не ездила в отпуск, не читала книг, не ходила в кино или рестораны. Всю свою жизнь она посвятила тому, чтобы воспитать сына. У нее самой были пробелы в образовании, но она следила за его учебой и помогала чем могла. Самоотверженная любовь к сыну заменяла ей любые дипломы. Элеонора часто говорила Натану, что всегда хотела мальчика, а не девочку, и добавляла: «Тебе будет легче пробиться в мире, где власть пока принадлежит мужчинам!»
Первые десять лет жизни мать была для Натана центром вселенной, волшебницей – если его мучили ночные кошмары, она вытирала ему лоб влажным полотенцем, она говорила ему ласковые слова, а иногда оставляла несколько монет рядом с его утренней чашкой какао.
Со временем разница в положении отдалила их друг от друга. Сначала Натан открыл для себя волшебный мир Векслеров, а в двенадцать лет он пошел в школу Уоллеса. В эту частную манхэттенскую школу каждый год принимали десять лучших учеников из бедных кварталов и назначали им стипендию. Приятели, жившие в шикарных кварталах Истсайда и Грэмерси-парка, часто приглашали Натана в гости. Вот тогда он и начал стыдиться матери – ее плохого английского, грамматических ошибок, низкого социального положения, которое так бросалось в глаза. Впервые забота Элеоноры показалась ему навязчивой, и он стал все больше отдаляться от нее.
Пропасть между ними стала еще больше, когда Натан стал учиться в университете. Женитьба ничего не изменила, хоть Мэлори настаивала, чтобы он заботился о матери. Натан был слишком занят карьерой и не понимал, что матери нужна его любовь, а не деньги.
А потом наступило пасмурное ноябрьское утро 1991 года, когда ему позвонили из больницы и сказали, что Элеонора умерла.
Натан вдруг понял, как сильно он любит мать. Он мучился угрызениями совести, вспоминая, каким равнодушным или неблагодарным он был. Теперь не проходило дня, чтобы он не думал о матери. Каждый раз, встречая на улице бедно одетую усталую женщину, он вспоминал мать, и сердце его сжималось от раскаяния. Но было уже слишком поздно. Каждую неделю Натан приносил на могилу матери цветы; но ничто из того, что он делал теперь, надеясь вымолить прощение, не могло восполнить время, которого он не провел с ней, живой.
В больнице, в тумбочке у ее кровати Натан нашел две фотографии. Первая была сделана в 1967 году: воскресный день, они сфотографировались в парке аттракционов на Кони-Айленд. Натану три года, он держит в руках мороженое и восхищенно смотрит на карусель. Мать гордо держит его на руках. Одна из редких фотографий, где она улыбается.
Вторую фотографию Натан помнил лучше – вручение дипломов после окончания Колумбийского университета. В мантии, наброшенной поверх костюма, Натан смотрит в лицо всему миру, и будущее принадлежит ему! Когда мать забрали в больницу, она взяла с собой эту фотографию, которая всегда стояла в гостиной. Умирая, она хотела видеть напоминание об успехах сына.
Хватит! Нужно прогнать эти мысли, они лишают последних сил. Было чуть больше шести утра. Натан спустился в подземный гараж, где у него было два места. На одном стоял «Ягуар», на другом – «Рейндж Ровер», роскошный темно-синий джип. Натан купил его, когда они с Мэлори решили завести второго ребенка. Мэлори сама выбрала джип: ей нравилось ощущение безопасности, которое возникало в машинах этого класса. Мэлори всегда заботилась о безопасности семьи, это был главный мотив любых ее решений.
«Зачем мне теперь две машины?» – подумал Натан, открывая дверцу «Ягуара». Он все собирался продать «Рейндж Ровер», но руки никак не доходили. Уже тронувшись с места, он подумал, что на дорогах скользко, вернулся и пересел в джип.
Запах Мэлори все еще витал в салоне. Включая двигатель, Натан решил, что продаст «Ягуар» и оставит джип. Он выехал на верхний уровень, вставил магнитную карту в прорезь, шлагбаум открылся, и он выехал в еще спящий город. Снег перестал валить. Какая странная погода – то заморозки, то потепление. Натан порылся в бардачке и поставил старый диск с записями Леонарда Коэна, любимого певца Мэлори.
Несколько лет назад Мэлори ездила в Женеву на демонстрацию глобалистов против засилья многонациональных корпораций. После президентских выборов Мэлори активно участвовала в кампании Ральфа Надера. Когда она жила на Восточном побережье, то не пропускала ни одной демонстрации в Вашингтоне против Международного валютного фонда и Всемирного банка. Выступала в поддержку бедных стран и осуждала детский труд. Последние годы активно высказывалась против генетически модифицированных продуктов и много времени посвящала обществу, которое боролось за отказ от использования удобрений и пестицидов в сельском хозяйстве. За два года до разрыва Натан и Мэлори ездили в Индию, где члены этого общества раздавали крестьянам здоровые семена, убеждая их поддерживать традиционное сельское хозяйство.
Натан скептически относился к щедрости богачей, но постепенно признал, что он занимает позицию человека бездействующего. Иногда он подшучивал над деятельностью Мэлори, но в глубине души восхищался ею. Он понимал: если мир будет рассчитывать на таких, как он, то никогда не дождется помощи.
Дороги были еще свободны. Натан поехал в сторону Нижнего Манхэттена, не думая ни о чем, растворившись в мелодии и хриплом голосе Коэна.
Немного не доезжая до Фоли-сквер, Натан посмотрел в зеркало заднего вида: на сиденье валяется плед с рисунком Нормана Роквелла, известного американского художника и иллюстратора. Они купили этот плед в «Блумингдейле» в самом начале семейной жизни. В него так любила кутаться Бонни. Нет, это не сон, в машине пахнет духами Мэлори – ванилью и цветами. В такие минуты Натану ужасно ее не хватало; иногда он ловил себя на том, что почти физически ощущает ее присутствие.
Все могло бы сложиться иначе, если бы не деньги, разница в происхождении и стремление Натана превзойти самого себя и доказать, что он ее достоин. Ему пришлось превратиться в эгоиста и циника, пришлось стать одним из лучших, чтобы считать себя равным ей.
Натан вдруг испугался, что больше никогда не увидит Мэлори. У него не было никого ближе и роднее, чем жена и дочь. Кто будет с ним, когда придет его смертный час, – Джордан, Эбби? Его накрыло волной грусти.
Когда Натан въехал на Бруклинский мост, ему показалось, что стальные прутья сжали его со всех сторон. Две арки, напоминавшие вход в готический собор, резко выделялись на фоне цепочки небоскребов, навсегда изуродованной исчезновением башен-близнецов. Всякий раз, когда Натан проезжал здесь в тумане, он будто наяву видел их сверкающие фасады, теряющиеся в облаках.
Несколько машин «Скорой помощи» с ревущими сиренами обогнали его, направляясь в Бруклин. Видимо, где-то произошла авария. О, Нью-Йорк! Как он любил и ненавидел этот город.
Съезжая с моста, Натан прозевал перекресток и оказался на узких улочках бруклинского пригорода. Несколько минут он колесил по тихому кварталу и наконец обнаружил поворот на Фултон-стрит. Достал из кармана мобильный телефон и набрал номер. В трубке раздался бодрый голос:
– Доктор Боули, слушаю вас.
Клиника доктора Боули была знаменита отличным качеством медицинских услуг. Крупные фирмы, принимая на работу новых служащих, отправляли их туда на обследование.
– Натан Дель Амико, компания «Марбл и Марч». Я хотел бы пройти полное обследование.
– Переключаю вас на дежурного, – ответил доктор, рассердившись, что его побеспокоили в такую рань лишь для того, чтобы записаться на обследование!
– Нет, доктор, я хочу поговорить именно с вами.
Боули удивился.
– Хорошо, слушаю вас.
– Я хотел бы пройти полное обследование, – повторил Натан, – анализ крови, рентген, кардиограмму.
– Уверяю вас, все это входит в обычное обследование.
Натан услышал, как щелкают клавиши.
– Мы можем записать вас… Дней через десять, – предложил Боули.
– Через десять минут! – резко ответил Натан.
– Вы… вы шутите?
– Наша компания защищала вас в деле с налогами. Три года назад, насколько я помню.
– Совершенно верно, – подтвердил Боули, удивившись еще больше. – И вы хорошо выполнили свою работу.
– Я знаю. Мой коллега занимался вашим делом, поэтому я в курсе, что вы утаили кое-какие документы от налоговых служб.
– На что вы намекаете?
– У меня есть друзья в Казначействе, которым могла бы быть интересна эта информация.
– Но это нарушение профессиональной этики! – возмутился доктор.
– Конечно, – согласился Натан, – но вы не оставляете мне выбора.
Встречная машина ослепила его. Натан уронил телефон и резко вывернул руль вправо, чтобы избежать столкновения.
– Алло? – произнес он, нашарив трубку.
Сначала он решил, что Боули отключился, но через некоторое время тот заговорил:
– И речи быть не может, чтобы я позволил себя шантажировать. Если вы думаете, что меня можно…
– Неужели я прошу так много? – вздохнул Натан. – Просто мне необходимо пройти сегодня полное обследование. Я хорошо заплачу.
Натан нашел место на стоянке недалеко от клиники, хлопнул дверцей, нажал кнопку автоматического замка. Доктор Боули опять помолчал и сказал:
– Послушайте, мне не нравятся ваши методы, но я посмотрю, есть ли у меня сегодня свободное время. Когда вы хотите прийти?
– Я уже здесь. – Натан открыл дверь клиники.
7
Мертвые невидимы, но они не отсутствуют.
Святой Августин
Натана проводили в тускло освещенную, холодную и мрачную комнату. На кушетке лежала пластиковая карточка с информацией об этапах обследования. Натан точно следовал инструкциям: разделся, переоделся в халат, вымыл руки и наполнил банку мочой. Потом позвал лаборанта, и тот взял у него на анализ кровь.
Кабинеты других специалистов были разбросаны по всей территории клиники. Натану выдали магнитную карту, с которой он переходил из корпуса в корпус. Веселье началось уже в кабинете доктора Блэксроу, худощавого седеющего мужчины лет пятидесяти. Внимательно осмотрев Натана, Блэксроу стал расспрашивать его о том, чем он болел и чем болели его родственники.
У Натана никогда не было особых проблем со здоровьем, за исключением ревматизма суставов, который он перенес, когда ему было десять лет, и мононуклеоза – в девятнадцать. Нет, венерических заболеваний не было.
Нет, он не знает, от чего умер его отец, да и умер ли он вообще… Нет, мать умерла не от сердечно-сосудистого заболевания, и диабета у нее тоже не было. О бабушках и дедушках ничего не известно.
Потом Блэксроу стал задавать вопросы, касавшиеся образа жизни Натана.
Нет, с тех пор как родилась дочь, он не пьет и не курит. Да, в кармане пиджака у него пачка сигарет (обыскали мою одежду!), но он не курит, сигареты нужны ему, чтобы занять руки. Да, иногда он принимает антидепрессанты, как и половина всех, кто страдает от стресса.
Потом Натана направили к специалисту по стрессовым состояниям, и там он прошел сложные тесты на выявление степени наследственной и профессиональной тревожности. Да, он пережил развод. Нет, его не увольняли. Недавно перенес смерть близкого человека. Долгов нет. Его финансовое положение недавно изменилось, но в лучшую сторону.
Изменение привычек сна? У него вообще не было таких привычек. Кто-то известный сказал: «Я не предаюсь сну, я просто падаю в постель и засыпаю». Завершив осмотр, доктор дал несколько советов, которые должны были помочь лучше справляться с так называемыми стрессовыми ситуациями.
Натан слушал рекомендации, а внутри у него все кипело.
Я не собираюсь становиться дзен-буддистом! Я просто хочу знать, угрожает ли что-нибудь моей жизни или нет. И все!
Затем пришлось пройти кардиологическое обследование, это уже было серьезнее. Кардиолог оказался очень приветливым. Натан рассказал ему о боли в груди, которая мучила его уже несколько дней. Врач внимательно его выслушал, расспросил о том, как возникла боль, о том, насколько она сильная, потом измерил давление и попросил пробежаться на тренажере, чтобы узнать сердечный ритм после нагрузки. Затем Натану сделали электрокардиограмму и эхографию сердца.
Отоларинголог проверил горло, нос, пазухи и уши. От проверки слуха Натан отказался, таких проблем у него не было. Пришлось все-таки сделать фиброскопию гортани и рентген легких. Его уверения, что он не курит, врачей не убедили.
– Ну, иногда я выкуриваю одну сигарету, не больше… Ну, вы понимаете…
Натан боялся эндоскопии прямой кишки, но ему объяснили, что это безболезненно. В кабинете уролога Натан опять отвечал на вопросы, на этот раз о простате. Нет, он пока еще не встает в туалет по три раза за ночь. У него нет проблем с мочеиспусканием. Он, наверное, еще слишком молод для аденомы простаты.
Напоследок осталось пройти ультразвуковое исследование. По разным участкам тела водили датчиком, а на маленьком экране возникали изображения печени, почек, селезенки и желчного пузыря.
Натан посмотрел на часы: два. Уф, наконец-то все! У него кружилась голова. За несколько часов он прошел больше процедур, чем за всю жизнь.
– Результаты получите через две недели, – сказал кто-то у него за спиной.
Натан обернулся. Доктор Боули сердито смотрел на него.
– Как через две недели?! – воскликнул Натан. – Я не могу ждать! Я истощен, я болен! Я должен знать, что со мной!
– Успокойтесь, – мягко произнес доктор, – я пошутил. Первые результаты будут готовы через час. – Он внимательно посмотрел на Натана и встревоженно сказал: – У вас в самом деле усталый вид. Если хотите, можете пока отдохнуть: у нас есть свободная комната на третьем этаже. Я попрошу санитарку принести вам что-нибудь перекусить.
