Сердце русалки. Благословение Кай'Ши

Нубиец весь покрылся испариной, чуть ли не пятками упираясь в твердый пол знакомого нам ангара, в попытке отодрать этих пиявок. Но они не справлялись.

Бесплотные или нет, разумные или не очень, ловцы чувствовали, что стоит им покинуть терзаемую плоть, как повелитель духов, жрец самой смерти, просто уничтожит их. Поэтому выкурить их на воздух не представлялось возможным.

Верховный пришел именно в тот момент, когда оба мага уже готовы были сдаться.

Эфирные сущности взволновались под натиском темнокожего мага и перебрались черным облаком в сторону пришедшей пары.

– Верховный, не в силах мы вытащить их, не навредив, – Ен Сук запястьем потерла скулу, стирая горячую каплю пота, с сомнением и раздражением смотря на видимых теперь всем ловцов.

– Вот так-то, да. Уничтожить их не проблема, но они настолько срослись с его аурой, что при воздействие откат будет убийственный для Гера. Зачем здесь русалка? Стрэндж, вот так ты ее везде с собой теперь таскать будешь, как питомца?

Соня сжала губы, пытаясь заткнуть саму себя, чтобы в очередной раз не наговорить гадости, а Стивен просто проигнорировал этот выпад и приблизился почти вплотную к накрытому цветными щитами другу:

– В таком случае, нам нужно заставить их выйти добровольно.

– Мне известно мало о них. В чем задача этих существ?

– Справедливость, – отозвался маг. – Скорее всего их кровью направили на поимку Юр Мин и Ми Гуна. Но есть большая вероятность, что эти твари не откажутся перекусить и нашими близнецами.

– Кровью, так? – протянул Пич, остановив процесс извлечения и так же приблизился к минотавру. – Тогда кровь и должна их выманить.

– И кровь живая, – хмуро уточнила магиана, сложив руки на груди.

– Мы не можем подвергнуть жизнь лисов опасности. Если невиновный в целом Гертмунд не их приоритет и использован как носитель, то как полноправные жертвы их законов, кицунэ будут уничтожены мгновенно. Тем более, где гарантия, что по родственной крови, зацепив одного, они как по путеводной нити не перекинуться на остальных. Вовлечены интересы ребенка. Им мы рисковать не имеем права.

– Недопустимо, – согласился нубиец.

– Я могу помочь, – тихий голос русалки прервал обсуждение магов.

– Чем помочь можешь ты? – удивилась Су, подав руку девушке, и помогая встать на постамент, на котором все они стояли.

– Мы с Юри обменивались кровью, и с Гуном тоже. Теперь я вроде их родственницы, но не прямой. С помощью моих коронационных артефактов, можно будет защититься, когда ловцы выйдут и нападут. У вас будет пару минут, прежде чем они найдут брешь. Их ведь можно запечатать или опять придать физическое тело? Нужно ведь расспросить и узнать, зачем или кем явились? Вы же каргалов как-то ловите.

Верховный и Су переглянулись, оценивая риски и прикидываясь варианты. Один Пич брезгливо сморщился и уже почти открыл рот, чтобы высказаться, но Соня опередила его, возмущенно ткнув в сторону огромного мужчины пальцем.

– Прекратите так предвзято ко мне относиться и изливать свой негатив. Если вы не перестанете плеваться ядом в мою сторону, я уже сознательно все вышки вам поломаю или вообще дом ваш утоплю! Что я вообще такого сделала, помимо той истории?

Пич промолчал, но и комментировать свое поведение не стал.

Су качнула недовольно головой. Она тоже не совсем понимала резкие перепады настроения мага, который то орет на девочку, то извиняется и руки целует. Уж эта душа действительно потемки, причем в самом прямом смысле.

– Соня, у нас нет гарантии, что не пострадаешь ты. И учти, лисов у нас целая стая в Та Ло, а русалка одна. Хочешь рискнуть благополучием планеты?

– А я и забыла, что ты не герой комиксов, – девушка криво улыбнулась, отчего Верховный напрягся, кожа на скулах его натянулась. – Вы хотите рискнуть жизнью члена Совета? Если я правильно помню, смерть одного из вас так шандарахнет по всем остальным, что вы будете хуже слепых котят. А у нас Дормаму только и ждет повода, чтобы в гости зайти. Я чувствую два назревающих прорыва в противоположных концах планеты. Умрет здоровяк и каргалы и так мной закусят, пока вы будете контуженые сидеть.

– Слишком много, вот так-то ты общаешься с Мином, девочка, – ухмыльнулся Пич. – Чуть больше почтительности к тем, кто рискует жизнью, защищая тебя.

Соня рыкнула и волосы ее встали дыбом, будто их колышет сильный ветер. Возле сощуренных глаз приступила дорожка белых чешуек.

– Слушайте, дяденька, именно вас никто не просит ради меня жизнью рисковать. Речь вообще о вашем товарище!

– Довольно, – повысил голос Верховный.

– Соня права, – отозвалась Ен Сук, которая напрочь игнорировала склоки, а все это время листала непонятно откуда извлеченный свиток. – Но нам руны Абраксиса понадобятся. Такой силы духов удержать надолго сами не сможем мы. Пич, ты выбрал не то время для споров с девочкой. Как только спасем Гера, хоть съесть друг друга можете вы. А сейчас нужны силы на другое. Верховный, вы разрешите использовать вашу Соню в ритуале?

Стивен молчал, борясь то ли с самим собой, то ли с голосом разума, но в итоге бросил взгляд на нахохлившуюся русалку и кивнул.

– У меня и свое мнение есть, – заметила девушка.

– Не в этому случае, – рыкнул Верховный.

– Вот так и оставь его себе, – одновременно с ним усмехнулся Пич.

Девушка подняла руки в знак капитуляции и Стивен с раздражением подумал, что Соню действительно хорошо бы изолировать от дурного влияния Юн Мина.

– Живее, вы, живодеры! Потом рогами мериться будете. Я тут умираю, вообще-то!

Неожиданно для всех, надломленный голос Гертмунда прервал все возможные намечающиеся скандалы и присутствующие резко засуетились.

Глава 6. И рыцари и подарки

Помогающий другим найдет и себе помощь.

Поговорка

Я сидела на полу в углу и глотала из стеклянной пробирки гадкий на вкус настой, пока мастер Ен Сук и Пич чертили на полу большую трехуровневую пентаграмму. Верховный стоял над этим всем и руководил процессом, внося правки и иногда начиная дискуссию по поводу того или иного символа.

Рядом со мной на носилках лежал завернутый в магический кокон Мастер Гертмунд и переодически постанывал, отчего я вздрагивала, цедя отвратительную жижу, которая теоретически должна обеспечить меня дополнительной защитой от возможного поедания ловцами.

Потерев друг об друга озябшие ноги, посмотрела на Стивена, в очередной раз удивившись, что он согласился допустить ценный русалочий экземпляр к рискованному мероприятию без особых гарантий. Одна из белых ламп на длинной цепи спускалась с потолка и находилась практически за магом, отчего его профиль как и фигура в целом выделялись особенно четко, делая Стрэнджа похожим на нереалистичный силуэт, так часто виденный мной на постерах и экране, еще в той, другой жизни.

Тяжело смириться с тем, что ты для выбранного тобой мужчины не центропуп земли и не первостепенный приоритет, что он должен думать о тысячах разных вещей и выбирать…не тебя.

Горькое ощущение, горькая настойка и горечь от собственных детских мечтаний. Я думала, что приняла это, но противная заноза сидит внутри и дергается каждый раз, получая подтверждение своих страхов.

Ты инструмент. Ты вторична. Ты лишь ценный гарант жизни мира

Потерла лицо рукой и с тоской встряхнула мензурку, в которой содержимого осталось больше половины. В конечном итоге зажала нос и проглотила все одним махом, закашлявшись от раскаленной магмы в пищеводе.

– Фу, блин. Проще Ловца проглотить было, чем эту дрянь.

Отложив стекляшку, поджала к груди ноги и обхватила руками колени, положив на них подбородок. Тоскливый взгляд вернулся к Стивену.

После моего возвращения в двуногое тело мы не были близки, хотя виной этому скорее подзатянувшиеся женские дни, но и собственные какие-то блоки не давали даже подумать в эту сторону.

Как вот это происходит в жизни? Я должна подойти и прямым текстом потребовать или предложить интим? Соблазнить его, как показывают в кино? Да я же опозорюсь… в общем, не то чтобы не хотелось, но как же тяжело в темноте собственной невежественности строить отношения.

Хотя и как бы я что-то такое провернула, если мы из этой недели спали в одной кровати от силы пару раз. Два дня он пропадал где-то по магическим делам, а три ночи (не подряд) я потерялась во времени и проторчала на дне, занимаясь русалочьими обязанностями. А помимо этого меня заставили сесть и записать все, что я узнала про русалок, потому что являюсь единственным существом, способным составить эту пародию на учебник, ибо остальным или клятва не позволит, или их воспоминания будет разъедать магия моего вида.

Причем писать нужно было вручную, еще и подмешивая в чернила свою кровь. А выяснилось это совершенно случайно. Я промучалась один из вечеров, чтобы набросать примерное оглавление на планшете, наметить план и зарисовать схематично некоторые моменты. В итоге утром мне открылся совершенно пустой документ. Тогда сперва я решила, что просто лаганула система, но восстановив по памяти один из листов, отвлеклась на кофе и вернувшись за стол засекла тот момент, когда буквы просто испарились. Не удалялись, не стирались, просто обращались в прах и сверкающим голубым искрами растворялись в воздухе.

Поняв, что так не пойдет, взяла ручку, несколько листов А4 и принялась по новой составлять план…который точно так же самоочистился, не успела я его даже оформить.

Психанула тогда знатно, в итоге, перенесясь в Камар-Тадж, пошла к учителю. Там-то он мне и подсказал и даже показал, что нужно делать. На мой вопрос, почему у него в дневнике ничего не стерлось, пожал плечами и сказал, что информация в нем общая, не подлежащая магической цензуре, а вот запретные темы самоустранились точно так же.

В итоге я пускала себе кровь в чашечку со знаком на дне, чтобы она не исчезла и не свернулась, и налив туда же чернил, начинала писать металическим пером.

Как же это было сложно! Шариковые ручки это прекрасно и дай бог здоровья тому, кто их придумал. Перо же цепляло бумагу, оставляло кляксы, и почерк делало просто ужасным. А рисунки и схемы? Про них лучше промолчим.

Выход нашелся мерзковатый, но хотя бы действенный.

Первый вариант – пропитать карандаш в моей крови ночь, потом высушить и писать, пока не сточишь.

Второй вариант – точно также поступить с обычным фломастером, просто окунув пористый кончик в «раствор». Проблема решилась, но вызывала у меня приступ тошноты каждый раз, стоило зажать в руке это орудие Сатаны. Честное слово, процесс записывания ускорился, но моральных терзаний это не снижало.

Все наработки и наброски Стивен заставлял запирать в сейфе, туда же складывать письменные принадлежности. В общем, паранойя заразная, поэтому я не спорила и даже убегая в туалет, прятала все в эту металлическую коробочку, улучшенную магией.

– Соня?

Вздрогнув, перевела взгляд на мутные голубые глаза пришедшего в себя минотавра. Он явно испытывал болезненные ощущения, смотрел на меня морщась и с некоторым недоумением.

– Не двигайтесь, маги строят пентаграмму. Мы вытащим из вас ловцов.

– НЕТ!

Рявк был не громче комариного писка, но Мастер чересчур сильно схватил меня за лодыжку, заглядывая в лицо и со стоном отрывисто заговорил:

– Я пытался остановить. Юри, Гун. Не выпускайте их. Они убьют Юри, они заберут Гуна. Аро натравил, отец Гуна. Убьют. Я бился с ними, разрушил оболочки, за это они внедрились в мое тело и использовали его для перехода. Надо было убить меня, они бы тоже умерли!

Зашипев от боли, попыталась разжать стальной захват на ноге, но маг непроизвольно сдавил еще сильнее, я не выдержала такого издевательства и психанула:

– Опытный маг с многолетним стажем и не дурак вроде. Пусти! Лежи, жди помощи. Если натравили один раз, могут и второй. А ты помрешь зря. Отпусти, ты мне ногу оторвешь!

Хватка ослабла, и я, интенсивно растирая покрасневшую кожу, на которой сто процентов теперь будут синяки, зло оглядела обмякшего мага.

– Что?

– Ты головой красивой соображаешь на кого огрызаешься?

Выбесил. Еще один. Все они как под копирку, так и норовят указать мне мое место в мире. Поняв, что наше общение пока не заметили, чуть наклонилась к нему и со злостью прошипела.

– Задолбали все выдавать себя за хороших, вести высокопарные речи и сдохнуть героической смертью. А то, что Юри за тебя переживает, даже в обморок упала, что своей смертью ты подставишь весь Совет и оставишь их ослабевшими перед лицом Дормамму, подвергнув целую планет угрозе, тебя не волнует? Борись за свою жизнь, гад, иначе я на твою могилу приду плюнуть!

Минотавр потрясено раскрыл глаза, его лицо перекосило то ли от сдерживаемой боли, то ли от распирающего гнева.

– Ну ты и стерва.

Фыркнув, одернула штанину и слегка спустила носок пониже, чтобы не давил на поврежденный участок.

– Теперь понятно, почему я Стивена выбрала, он из себя не корчит героя. А вы старшие, помешались все и мозгами тронулись от возвеличивания. В итоге твою тушу спасать буду я, выманивая на себя Ловцов, чтобы лисичка не оплакивала хладный бычий труп, эгоист бородатый. Верховный, Гертмунд очнулся, ему кажется плохо!

– Камбала отмороженная, – прошипел маг, но я только сверкнула на него намеренно русалочьим взглядом и трепетно сложила ладошки на груди, демонстрируя переживание за здоровье пациента перед подошедшими магами.

– Гер, как состояние?

– Паршивое, но если вытащите этих тварей из меня, жить буду. Только Лисов всем семейством держите подальше, они по их душу. Я запечатал их в себе, когда понял, куда они рвутся.

Какие мы сразу послушные сделались. Фу, бесят они меня все, если честно, особенно в последнее время. Ходят, этакие ледяные скульптуры с коронами на лбу, все знают, все могут, но в итоге то их спасать приходится, то мир без их участия.

– Соня, твое присутствие уже требуется, – к нам подошла Ен Сук и протянула мне руку.

Послушно ухватилась за тонкую ладошку и поднялась, непроизвольно скривившись от боли в ноге.

– Гертмунд, еще раз позволишь ты себе беспечность, и плевать на твой надгробный камень приду я вместе с русалкой.

Я вытаращилась на эту полупрозрачную магиану, а Стивен со смешком пальцем помог захлопнуть отвисшую, видимо, челюсть.

Минотавр поджал губы и красиво ушел в обморок. Кажется, нравоучения от коллеги его добило, или же он просто решил изящно соскочить с темы. Во всяком случае, я мотнула головой, сбрасывая руку Стрэнджа и направилась за женщиной.

Ладно, один Мастер меня не бесит, ну, помимо Вонга. Никогда не думала, что в этой компании самыми нормальными окажутся библиотекарь и патологоанатом. Даже звучит как начало анекдота.

На самом деле я просто гнала от себя страх предстоящего действа, старалась держать лицо и не показывать, как внутри все вибрирует перед неизвестным. Господи, ну не валькирия я, и даже не Зена королева воинов! Весь запал спал и захотелось забраться с ногами на руки Стивена и верещать в лучших традициях старых фильмов ужасов.

Долбаные гордость и предубеждение!

***

Ен Сук всегда была сдержанной и достаточно спокойной. Незнакомые люди принимали ее поведение и манеру общения за холодность и нелюдимость, особенно когда избранное направление магии женщины становилось им известно, а жизнь перевалила за несколько сотен лет.

Но все это было не совсем так.

Су родилась давно, очень давно. В начальный период становления Имперского Китая, в маленькой деревушке и у достаточно пожилой пары. Поздний и любимый ребенок в небогатой, но счастливой семье, которой в те времена не суждено было прожить долго.

Девочка осталась одна в двенадцать, схоронив обоих родителей и быть бы ей чьей-нибудь супругой, у жадного до наследства местного мужичка, но Ен Сук уродилась очень красивой, а красивых девушек известно куда свозили. Так в неполных тринадцать после жесткой ломки характера и жизненных ценностей, она попала в гарем. Где улыбаться и быть дружелюбной не получалось от слова совсем.

Гаремы. Условно знакомое слово обывателям нынешнего времени, романтизированное и с нотками гнилости, пробивающимися сквозь тонкие ароматы дорогих благовоний. В реальности же – глубокая яма с кишащими в ней змеиными порядками самых ядовитых тварей.

Нет никого более ужасного в жизни, чем женщина идущая к власти, к ногам которой падают тела детей, близких и многих других невиновных людей, просто попавшихся на пути.

Су сперва была поражена и очарована блеском дворца, богатством нарядов, переливами драгоценностей и той самой болезнью под названием – власть.

Эпоха Синь для Китая достаточно спорный и проходной момент истории на стыке нашей и прошлой эры. И как все переломные вехи древности, была окружена своими тайнами и скелетами в шкафах.

Магия была тогда дикой и необузданной, вполне распространенной, без четко очерченных законов и ограничений. Белая магия и черная сплетались в страстном танце так сильно, что вычленить одного из партнеров было практически невозможно. Она просто была, но изучалась немногими, потому что большая часть искала как пристроить и перекроить ее для собственных нужд.

В гареме магии было, хоть ложкой ешь. Приворотами пропахли сами стены, искусство иллюзий делало самых последних дурнушек роскошными женщинами, а проклятия и порчи в самом примитивном их виде роились обильней мух и комаров на летнем солнцепеке.

У девушки Ен Сук дар был и не из последних, поэтому действующая тогда фаворитка правящего императора на правах старшей выцепила одаренную девчушку из толпы служанок и приставила к себе, учить, взращивать и пестовать помощницу, из рук которой увы и приняла свою смерть.

Достигнув верха, встав рядом с императором, подарив ему выжившего в закулисных играх наследника и несколько лет успешно управляя страной из тени шелковых простыней, Су довольно резко прозрела и искренне разочаровалась в своей мнимой цели. Очарование вершины власти рассыпалось трухой сгнивших потолочных балок и оказалось, что самым стоящим и желанным в ее жизни стали знания. Она копила их, как мелкий бисер на тонкую нить, нанизывала и хранила.

Любовь ей виделась разменной монетой человеческих взаимоотношений; золото – презренным металом, лишающим остроты ума и зрения; семья – бременем, уничтожающим личность и время. Дождавшись, достаточно скорой, смерти «любимого» правящего супруга, который, как полагается, был на три десятка лет старше, она оставила своему сильному и волевому сыну трон и ушла искать свой смысл жизни, пока родное чадо, с молоком матери впитавшее яд власти, не решило избавиться от сильной и успешной вдовствующей императрицы.

Одинокая женщина двадцати лет на дороге – мечта маньяка и бандита, если только она не полна устрашающей магии, от которой успешно разбегались и те и другие быстрее тараканов при зажженных свечах.

Су искала, собирала знания по крупицам, свиткам, преданиям, прошла вдоль и поперек все доступные страны, учила языки и не оседала надолго нигде.

Людям в помощи не отказывала, конклав европейских стран вообще пробежала по диагонали, искренне опасаясь охоты на ведьм. А с учетом, что и сами охотники были при силе – сторониться таких стоило.

Уже на закате человеческой жизни того времени, а именно ближе к пятидесяти – Ен Сук замкнула круг путешествий и вернулась на родину благочестивой старушкой, вполне еще не разваливающейся и крепенькой, но отстраненной и посвятившей всю себя магии.

К молодости она не стремилась, вечный жизни не алкала, если только длинными теплыми вечерами, вдыхая соленый ветер на берегу бескрайнего моря, сетуя на быстротечность времени, которое могла бы потратить еще на неисчислимое множество интересных открытий.

И как известно, именно к тем, кто не ищет выгоды, но стремится к развитию, судьба наиболее благосклонна. Девушка из деревеньки оплатила свои долги смертью всех потомков и одиночеством, но новых копить не собиралась.

Нити этих жизней вились параллельно, но все-таки пересеклись, когда в дверь аккуратного домика постучалась тонкая жилистая рука потомка древних кельтов магианы Яо, для кого знания были так же ценны, как и для Су.

Так и началась для маленькой целеустремленной колдуньи новая жизнь, полная всего того, чего она боялась не успеть.

Чьей рукой был нанесен знак Дормамму на лбу Ен Сук?

Они учились друг у друга, постигали тайны, расчищали полный зла мир и тщательно лелеяли его, не желая погибели юной цивилизации.

Время шло, багаж знаний сделался еще больше, как и объем магии, вернувшей темный цвет поседевшим волосам, упругость коже и подвижность мышцам, вот только то ранее утерянное, молодое и беззаботное видение мира никак не вернуть. И смотрела на окружающих темная бездна старых времен с юного лица Мастера Ен Сук.

Старейшина боялась за подругу, поскольку утратившие вкус к жизни маги теряют границы ее ценности и становятся опасными, но в Камар-Тадж пришел Юн Мин и, пусть и не на долго, но показал магиане яркость чувств, любви и страсти, принес теплую и светлую весну в покрывшуюся льдами душу.

Это были лучшие, самые ценные и светлые воспоминания в ее жизни, ради которых стоило столько веков ждать и хранить свое сердце в криогенном сне.

Сказка закончилась не сразу.

Кто виноват?

Кто оборвал связующие нити и поставил точку?

Теперь тяжело судить.

Но даже самый мощный и большой костер чахнет, если не подбрасывать дров или пустить все на самотек.

И огонь прогорел постепенно, отравлений ранами прошлого из сердца кицунэ. День за днем остывали угли, один за одним рассыпалась в пепел отстраненности и холодности.

Один недостаточно доверял?

Вторая недостаточно любила?

Вполне, вполне. Что ж, если они долгоживущие маги, то и не люди вовсе? Хотя да, один не человек, но смысл понятен.

У Су было ее ДЕЛО, она не превратилась вновь в сосульку без чувств и эмоций. Она все еще с теплом относилась к этому подвижному и неуемному мужчине, что расшевелил ее и мог заставить улыбаться, поэтому разрыв не принес напряжений в коллектив. Наоборот, разглядев в Су эмоции, коллеги стали относится куда лояльнее.

Спи спокойно, моя любимая подруга и сестра – Яо, женщина изменившая мою жизнь. Ëни нашла место, мужчину и себя. И не будет мага преданней в Камар-Тадже, который положит все доступные силы на его защиту. Жаль, что ты так рано ушла. Хотя, погибни ты и через тысячу лет, все равно было бы рано…

***

Су видела напряжение, видела его почти реальным темным облаком на плечах девочки и, недовольно качая головой, боялась.

Да, она умеет бояться, особенно вот такого, через что прошла сама.

Теперь она куда лучше понимала Яо, в ее страхе за Ëни.

У каждого человека есть свой предел, за которым само понятие – добро утрачивает значимость и размывает границы дозволенного. Но помимо предела, есть еще и переломное событие, которое придвинет край ближе.

Девушка Соня, на которую свалилось небо, балансировала на грани уже долгое время. События то спасательным тросом оттягивали ее назад, то толкали вперед, нашептывая о несбывшемся.

Легко ли сменить родном мир на тот, который казалось бы не существует? Легко в двадцать два года встретить мужчину мечты и оказаться для него пустым местом? Легко получить власть, силу и ответственность за благополучие ВСЕГО мира, даже если власть твоя только океанские просторы?

Су вспомнила себя и дернула плечом. Нет! И посильнее ее ломались.

Благо есть Верховный, занявший место Яо, принявший всю полноту власти. Напыщенный индюк, зубастый щенок с раздутым эго, но способный учиться и признавать свои ошибки, хоть и через боль и кровь подыхаюшей гордости.

Верховный, как оказалось, хороший врач и маг, но плохой психолог. Су всего не знала, но видела, что Стрэндж и «трос» и «толкатель», благополучно спасающий девушку от слома, и так же ловко ее ломающий.

Еще и эти, старикашки заплесневелые дерут девочку в разные стороны, учат, нагружают, читают нотации и прекрасно настраивают не только против себя, но и мира в целом.

Что уж там происходит в этой седой головке, неизвестно, но трескается, крошится земля под ее ногами.

Когда русалка отказалась от суши, магиана недовольно покачала головой и вышла на берег всего раз, коснувшись воды и послав на глубину всего одну мысль: «Береги свое сердце. Слушай его и выбирай сама путь, но выбрав, не оглядывайся.»

Она не была тогда уверенна, что ее услышали, но утром следующего дня нашла охапку достаточно редких и полезных в ее работе водорослей и горсть красивого черного жемчуга. Улыбка магианы была искренней впервые за долгие годы.

Сейчас, закончив сверку рисунка и заключив его в зеркальные грани, женщина скрутила хвост в тугой пучок на макушке, от которого заломило виски, и бросила взгляд на свернувшуюся калачиком, почти сжавшуюся в тугую пружину, худую фигуру девушки в углу.

Гертмунд пришел в себя и схватил русалку за ногу. Не было слышно их диалога, но из зеленых глаз девушки пахнуло такой злобой и яростью, что даже Пич оторвался от свитка и огляделся, пытаясь найти источник дискомфорта.