скачать книгу бесплатно
Глава 10
– Мам?
Лада почувствовала, как её ледяные кисти накрыли ладони матери. Теперь они были тёплыми. Удивительно, но прикосновение матери успокаивало, словно гипнотизируя.
– Тётя Марина и Влад. Они знают?
Лада почти шептала сквозь непрекращающийся лающий кашель. В горле стоял ком. Грудь нестерпимо стискивало. Но это были мелочи. Главное – беспросветный мрак и страшная, сосущая пустота внутри.
Лада заметила лёгкий кивок матери и хрипло прошептала:
– Это хорошо. Жаль, конечно, что Влад не побыл лишние денёчки на море. Ему это было нужно. Но для него было очень важно увидеть… Лиду. Проститься с ней.
Зачем Лада это сказала? Слёзы моментально заполнили глаза и оросили лицо. Она рыдала взахлёб, а мать гладила её по спутавшимся каштановым волосам, точно малого ребёнка.
Лада как-то услышала от родителей, которые навещали её в больнице ежедневно, что Лиду уже похоронили. Но информация была обрывочной. К тому же в последнее время Лада с трудом отделяла бред от реальности. Говорить на эту тему было невыносимо тяжело. Боль утраты накрывала с головой и лишала рассудка. И всё-таки Лада должна была знать все детали. Лида не отпускала её. Манила за собой в неведомые дали.
– Как… это было? – негромко прохрипела Лада.
Её матери не нужно было ничего разъяснять. Она понимала дочь с полуслова:
– Детка… Не надо. Не надрывай себе сердце.
– Я должна знать, – в тоне Лады прорезалось упрямство. – Мамуль, пожалуйста, расскажи мне.
– Ну как? Проводили мы нашу девочку, – голос матери дрогнул, но Ладе показалось, что в нём на мгновение зазвучала нежная улыбка; да, улыбки тоже иногда умеют звучать. – Она была красавица, как и всегда. И такая… Светлая-пресветлая. Будто бы светилась вся изнутри.
– Почему вы не взяли меня? – Лада взглянула на мать с укоризной. – Это ведь главное, что вы должны были сделать.
– Детка, опомнись, – прошептала мать. – Посмотри, в каком ты состоянии. Большую часть того времени, что ты тут провела, ты была без сознания.
– Всё равно, – в голосе Лады появилась неожиданная твёрдость. – Пусть без сознания, но я должна была быть там. Рядом с сестрой.
Мать ничего не ответила, лишь молча заключила дочь в объятия и продолжила ласково гладить растрёпанные каштановые волосы.
– А Влад? – тихо спросила Лада. – Он там был?
Мать кивнула и поцеловала Ладу в затылок, зарывшись лицом в её волосы.
– Как он? – в голосе Лады снова зазвучала тревога, но уже иная – какая-то особенно нежная и возвышенная; даже сипение на время ушло, сменившись мягкой певучестью. – С ним… всё в порядке? Я имею в виду – насколько это возможно? – торопливо поправилась Лада.
– Он держался молодцом, – ответила мать, негромко всхлипнув. – Особенно если учитывать, что Лидочку положили… На том же участке… На Никольском… Ну, ты понимаешь… – У неё язык не поворачивался произносить слова «кладбище» и «могила».
– Рядом со Стасом, – договорила Лада. – Так и должно было быть.
Мать снова кивнула и сказала:
– Мариночка всё поняла, и они с мужем дали добро.
Лада снова заплакала – громко, надрывно. Вместе со слезами уходила вся скопившаяся горечь и боль последних месяцев. Но облегчение наступало лишь на время. Всё, что уносили с собой слёзы, тут же возвращалось, продолжая терзать Ладу с утроенной силой.
Наконец рыдания стихли, Лада подняла голову, откинув назад копну длинных растрёпанных каштановых волос и, продолжая всхлипывать, спросила:
– Влад и его родители… Они знают, что Лида родила ребёнка?
Лада в упор взглянула на мать, напряжённо ожидая ответа.
Та покачала головой:
– Мы пока им не сказали. Ведь мы так и не смогли выяснить, где теперь находится наш внук. Мы не знаем, как он и что с ним. А раз это так, зачем давать людям надежду? Ведь для них этот маленький ангелочек так же дорог, как и для нас. Не стоит причинять им лишнюю боль.
– Верно, – прошептала Лада. – Вы всё правильно сделали.
Она немного помолчала и добавила:
– Мы ведь найдём нашего Кольку, да? – Она взглянула на мать, и в её лучистом взгляде отразилась потаённая надежда. – Я переверну вверх дном весь этот чёртов мир, но отыщу его! – в голосе Лады зазвучала непоколебимая твёрдость. – И тогда мы всё расскажем Владу и его родителям. Они должны узнать.
Лада протянула обессилевшие руки, мягко обхватила мать за плечи и приникла головой к её груди.
– Я очень хочу, чтобы Влад был счастлив, – тихо, но твёрдо продолжила Лада. – Теперь, когда больше нет Лиды… И Стаса… – она снова всхлипнула и прошептала: – Влад – всё, что у меня осталось. Он и Колька. Ну и вы с отцом, конечно. – Она крепче обхватила плечи матери и зарылась лицом в тонкую ткань её кофты.
Лишние фразы. Неуместные. В сущности, как и весь разговор. Вот так запросто говорить с матерью о смерти Лиды… О том сокровенном, о чём воет всё внутри и что хочется спрятать в закутки своего сознания подальше от всех и каждого, даже от самых близких. Это какая-то другая, неизвестная Лада вот так сидит и ведёт чинные разговоры с матерью, как будто смерть сестры мало её касается. А под конец и вовсе выдаёт жуткие реплики, в которых слышится дешёвенький пафос. Но ведь, в сущности, так и есть. Влад, родители и племянник, о котором никто ничего не знает, – всё, что у неё осталось. И это уже настоящая Лада с её личной глубокой бедой и терзающей, рвущей на части, невыразимой болью.
Чуткие подушечки пальцев хорошенько проминают, смешивают, разглаживают все неровности и бугорки, ладони скатывают колбаски, руки порхают над столом, раскладывая готовые смеси по формочкам.
Занятие, привычное для Влада, с единственной и тем не менее весьма существенной поправкой. Это не полимерная глина, с которой следует обращаться весьма деликатно и аккуратно и которая требует эмоционально-душевной отдачи.
В том же, чем занимается Влад теперь, отдача тоже нужна, но только иного рода. И в данный момент это занятие для Влада – ещё более серьёзное и ответственное, чем лепка из полимерной глины.
Вроде бы и принцип тот же самый – смешивать, лепить, раскладывать по формочкам. Но компоненты иные, а следовательно – и иной смысл, иное наполнение.
Полимерная глина подождёт. Домиков-шкатулок, церквей и прочей атрибутики для интернет-магазина на данный момент предостаточно. Другое дело – его грандиозная задумка, огромная ласточка, парящая в небесах. Но эта работа требовала полной отдачи, равно как и эскиз проекта дома на берегу озера по желанию погибшего брата.
Теперь и ласточку, и эскиз пришлось на время оставить, так как возникла острая необходимость взяться за более насущное на данный момент дело.
Влад лепил имбирные пряники, которые собирался затем выпекать, покрывать глазурью и расписывать.
Для Ладушки.
Может быть, имбирные пряники, приготовленные Владом собственноручно, подарят этой милой девушке то незаменимое душевное тепло, в котором она теперь нуждается больше всего на свете? Отогреют её заиндевевшее в беспросветной боли чуткое сердечко?
Лада пекла подобные пряники и привозила их в пансионат Абхазии, чтобы угостить Влада. Влад всем своим существом почувствовал то бесконечное, ни с чем не сравнимое тепло, которое Ладушка в них вложила.
Теперь его очередь. Влад знает боль, которую испытывает теперь Лада, отнюдь не понаслышке. Только отныне они с этой светлой девушкой как бы поменялись ролями, которые распределила для них суровая, безжалостная жизнь. Теперь именно ему – Владу – предстоит проявить всё своё терпение, всё своё понимание и ненавязчивую тактичность, чтобы Ладушка увидела за беспросветным мраком нависших над ней грозовых туч проблеск ласкового солнышка, к которому захочется потянуться и которое способно разбудить, казалось бы, навеки погасшую милую улыбку. Настал черёд Влада сделать для Ладушки то же самое, что она в своё время сделала и всё ещё продолжает делать для него. Подарить ей как можно больше человеческого тепла. Сберечь. Отогреть.
Влад знал, что он способен справиться с данной задачей. Для этого вовсе не требовалось идеальное зрение. Всё, что было необходимо, – это не боящиеся работы руки и чуткое сердце. А уж этого-то у Влада не отнять!
Ну и что, что недавнее плановое обследование в московском офтальмологическом центре в очередной раз показало прогрессирование близорукости на ведущем глазу. Зато чуткость в подушечках пальцев не потерялась, а как будто бы обострилась сильнее, чем когда бы то ни было ещё. А сердце словно бы раскрылось для того, чтобы делиться этой чуткостью, отдавать своё тепло той единственной, которая навеки в нём поселилась и теперь так нуждается в участии и заботе!
Великолепная ласточка, парящая в небесах, которую Влад лепил для Лады из полимерной глины, ещё дождётся своего часа. Непременно дождётся! Влад теперь как никогда в своей жизни почувствовал, что он нужен Ладе, что он – даже несмотря на свою прогрессирующую с каждым днём близорукость – вполне может стать ей опорой. Ведь за время практики в лепке из полимерной глины он многого достиг. Научился лепить вслепую, нарочно закрывая глаза. А значит, в любом случае он сможет обеспечить для Ладушки вполне достойную жизнь – пусть и без лишней роскоши.
Да и ни к чему, в общем-то, роскошь и помпезность. Ладушке сейчас вообще ни до чего. Ей очень и очень плохо. Пневмония оказалась достаточно запущенной и дала ряд осложнений на ослабленный организм. Бедняжку положили в палату интенсивной терапии, поставили капельницу. Но дело не столько в состоянии её здоровья, сколько в том, что творилось внутри этого хрупкого, истощённого тела. А там прочно воцарились кромешный мрак и леденящая, вымораживающая всё сущее пустота. Влад ощущал это омерзительное состояние как никто другой. Он знал это по себе.
Он должен помочь Ладушке, да и самому себе справиться с этим. Сделать всё возможное и невозможное, чтобы они вместе смогли преодолеть эту боль. Да, теперь они делят её на двоих.
А значит, к чёрту всё лишнее. Да, лепка из полимерной глины важна. Ладушка в своё время сумела оживить его сердце именно благодаря незамысловатому, но бесконечно дорогому Владу сувенирному домику-шкатулке, вылепленному из полимерной глины. Ладушка вложила в это изделие всю свою огромную светлую душу. Влад просто обязан сделать нечто такое, что стало бы для этой девушки по-настоящему значимым и сокровенным.
Но пока что полимерная глина подождёт. «Ласточка, парящая в небесах», непроста в исполнении. На это изделие потребуются долгие недели и месяцы. А Ладе нужно тепло Влада сейчас, в эти самые пропитанные нескончаемой болью и горечью мгновения. Поэтому, как это ни тяжело для самого Влада, он должен на время оставить работу над небесной ласточкой. Он ещё к ней вернётся. Непременно вернётся! И когда наконец закончит свою грандиозную работу над этим изделием, разрешит себе сокровенную мысль о том, чтобы осмелиться просить руки Ладушки.
Пока же ей нужно совсем другое. Человеческое тепло, участие, понимание. Ей нужна опора – человек, который будет рядом с ней, что бы ни случилось. А значит, он станет этой опорой и этим человеком. И к чёрту полимерную глину – по крайней мере, на время. Ладушкины имбирные пряники были такими нежными, мягкими и вкусными! Но Влад тогда съел напополам со своей матерью всё, что было аккуратно упаковано и проложено несколькими слоями кальки в Ладушкином контейнере. А Владу вдруг так захотелось, чтобы Ладушка попробовала это сладкое, практически воздушное чудо!
И он решил, что вполне способен сам выпечь такие пряники и украсить глазурью и росписью. Если это у него получится, он сможет отдать их Ладушке, а через свои труды передать ей всё тепло и заботу, в которых эта милая девушка нуждается на данный момент больше всего на свете.
Владу было не под силу прочесть рецепт приготовления имбирных пряников. И он придумал одну маленькую хитрость, которая позволила ему упростить эту задачу. Влад напряг всё своё зрение, чтобы вбить в поисковую строку подаренного Ладиными родителями на его день рождения нетбука простую фразу: «Имбирные пряники. Рецепт приготовления», открыл одну из выпавших вкладок, скопировал содержимое страницы и перевёл в программу распознавания и озвучивания текста. Затем проделал всё то же самое по запросу «Роспись имбирных пряников».
После того как необходимые материалы были переведены в нужный формат и с помощью коммуникационного кабеля переброшены с нетбука на персональный планшетный компьютер, Влад смог вволю прослушивать тайны приготовления и росписи имбирных пряников. К тому же много полезного можно было почерпнуть, просто зайдя в раздел «Видео» по тем же поисковым запросам. Да, Владу было трудно смотреть видеоуроки. Но он мог прекрасно слушать, анализировать и сопоставлять.
Влад продиктовал матери список продуктов и кулинарных инструментов, с помощью которых готовились и расписывались восхитительные сладкие изделия. В доме Лады и её родителей, где Влад жил со своими матерью и отцом по Ладиному приглашению ещё с тех пор, как Влада выписали из больницы, уже многое имелось. Но Влад хотел, чтобы у него был свой собственный набор формочек и каттеров для вырезания пряников из готового теста, пищевых маркеров и красителей для росписи, а также – специальных кулинарных насадок, с помощью которых на готовые пряники наносятся глазурь и айсинг. Приобрести одноразовые стеки для росписи оказалось делом нехитрым. Таким образом, единственным инструментом, который Влад всё-таки позаимствовал для своих кулинарных трудов на кухне Лады и её родителей, стал компактный, но достаточно удобный в работе миксер.
Когда всё необходимое было благополучно закуплено, Влад просмотрел на планшетном компьютере несколько мастер-классов по приготовлению и росписи имбирных пряников и принялся за работу. Он не стремился поразить Ладу чем-то экстраординарным, тем более что ей, да и ему самому, сейчас было не до того. Но хотел по возможности всё сделать сам, прибегая к материнской помощи только в случае крайней необходимости. Собственно, Марина Сергеевна лишь сделала надлежащие покупки по озвученному сыном списку, а также помогла разжечь духовку и поставить запекаться приготовленное и аккуратно вырезанное с помощью каттеров и формочек имбирное тесто.
Марина Сергеевна вынула противень из духовки, проверила степень готовности выпечки с помощью одноразовой деревянной зубочистки, которая вошла в запечённое тесто, как нож в масло, и не удержалась от восклицания:
– Боже, какие же они мягкие! Словно пушинки, сотканные из невидимых воздушных нитей!
Влад по-мальчишески скромно улыбнулся:
– Так и должно быть. В инструкции об этом говорилось. Остынут – чуть затвердеют. Тогда можно будет покрывать глазурью и расписывать.
Он встретился взглядом с матерью, увидел в её глазах одобрение и негромко добавил:
– Главное, чтобы Ладушке пришлись по вкусу. А больше ничего и не требуется.
Глава 11
Влад с детства обожал небо и самолёты. Он, как и Стас, буквально бредил ими. Всю свою жизнь. С того благословенного летнего денёчка, когда, гуляя с матерью по берегу их любимого озера, братья впервые увидели в безмятежном лазурном небе, озарённом ласковым солнышком, едва различимую движущуюся точку, позади которой прочерчивалась тонкая белая полоса.
Полоса постепенно ширилась, образуя дорожку, убегавшую прямо в лазурную даль небес, словно бы приглашавшую усталых путников пройтись по ней и достигнуть обетованного рая.
– Мамка, смотри, что это?! – выкрикнул Стас, вскинув голову к небу и заворожённо вглядываясь в открывшееся его взору маленькое чудо.
– Это самолёт летит, сынок, – пояснила мать.
– Самолёт? – живо переспросил Стас. – А что, он сам вот так прям и летит? И как, интересно, это у него получается?
– Не сам, – Марина Сергеевна оторвала заворожённый взгляд от отдаляющейся с каждым мгновением светящейся точки и серьёзно посмотрела на старшего сына, – им управляет человек, который сидит внутри, в самолёте.
– А что это за человек? – допытывался любознательный Стас.
– Лётчик.
– Я хочу стать лётчиком! – убеждённо заявил Стас.
– И я! – неожиданно в разговор прорвался задумчивый голосок Влада. Высоко задрав голову, он с нескрываемым восхищением следил за непостижимым небесным таинством. Совершенно новым для него. Манящим. Можно сказать – сакральным. – Я тозе хотю стать лёт-ти-ком!
Потом были бесконечные игры братьев в пилотов с поочерёдным запуском бумажных самолётиков, сооружаемых Стасом, накрепко западавшие в открытые ко всему новому и необычному мальчишеские души рассказы родителей о жизни и суровых, но интересных и бесконечно заманчивых буднях лётчиков, о видах гражданских и военных самолётов и их назначении.
Параллельно с этим шло серьёзнейшее обучение обоих братьев графическому рисунку и черчению. Занятия проводила мать Лады и Лиды, которая была подругой Марины Сергеевны ещё с того знаменательного дня, когда одна из них благополучно разрешилась старшим сыном, другая произвела на свет очаровательных сестёр-близняшек, чья внешность различалась лишь местом расположения характерной родинки. У Лиды эта милая природная пикантность украшала левую щёку, у Лады – правую.
Успехи Влада в области графического рисунка стали быстро заметны его первой и главной наставнице – матери сестёр-близняшек, и это сыграло определяющую роль в выборе профессии. Вернее – в выборе профессии для Влада, сделанном его родителями. Сам Влад всегда был иного мнения – особенно после того, как его старший брат успешно начал учиться на военного лётчика.
Влад мечтал пойти по стопам брата и даже сделал не увенчавшуюся успехом попытку по окончании девяти классов средней школы поступить на учебу по специальности, связанной с гражданской авиацией. Как он проклинал потом врачебно-лётную экспертную комиссию, которая безжалостно «срезала» его, прикопавшись к какой-то жалкой полдиоптрии близорукости, которая разбила в прах все его надежды и чаяния!
Владу пришлось доучиваться в школе, чтобы затем пойти по загодя намеченной для него родителями и мудрой наставницей стезе архитектора. Теперь Влад был завален бесконечным потоком чертежей и графических рисунков, на которые уходили всё его время и силы. Благословенные времена, когда они с братом с увлечением по очереди выпускали самолётик, а мать брала на руки то одного, то другого, кружила по комнате, приговаривая: «Ну что, пилот, полетели?» – остались в далёком прошлом.
Но и здесь, что называется, «не прокатило». Безапелляционная, не считающаяся ни с чем судьба в очередной раз посмеялась над Владом. Проклятая автокатастрофа, безжалостно оборвавшая жизнь старшего брата и – пусть и на время – приковавшая к больничной постели младшего, отняв у него безмятежную уверенность и душевный покой уже навсегда, поставила жирную точку в не успевшей начаться архитектурной карьере Влада. Тот несчастный случай словно сметающим всё сущее на своём пути чёрным смерчем прошёлся по Владу, оставив после себя лишь непоправимо повреждённые глаза, пошатнувшееся физическое и психическое здоровье и пронзённое пропитанной желчью и растравливающим ядом стрелой любящее братское сердце.
Теперь остался только эскиз дома на берегу озера, который Стас мечтал построить для их с Владом родителей, чтобы обеспечить им достойную старость в комфортабельных условиях, и который Влад клятвенно пообещал себе спроектировать, полимерная глина и Ладушка-Ласточка. Нет, не так. Ладушка всё-таки на первом месте.
Эта светлая девушка в своё время сделала для него невозможное. Она оживила его сердце, вытащила Влада из беспощадных, леденящих лап суровой реальности и подарила надежду. И теперь он просто обязан ответить ей тем же. А ещё у него появилось одно огромное желание. Подарить милой Ладушке счастье, которого она заслуживает. Он ведь это сумеет! Он чувствует, что это в его силах – теперь, как никогда прежде!
А что до его мечты о небе и самолётах… Что ж. Можно сказать, что отчасти это давнее, берущее свои корни из самого глубокого детства желание уже воплотилось в жизнь. Не так, как ему мечталось. Совсем не так.
Влад в первый и единственный раз оказался в самолёте – в качестве пассажира, а вовсе не в качестве пилота – в один из самых мрачных дней своей жизни. В день, когда им с матерью сообщили о смерти Лиды.
Лида. Не просто юношеское увлечение Влада. Его первая настоящая прочная привязанность, которая вполне могла бы перерасти в нечто большее, если бы не одно но, бывшее для Влада не только существенным, но и определяющим – настоящим табу. Лида и Стас любили друг друга – нежно, пылко, без всяких условий. И сошлись они не просто так, а на почве большой трагедии. Лида неудачно съехала на лыжах с горы и сломала позвоночник. Стас долгие месяцы терпеливо выхаживал её, навещая в больнице, а затем, после выписки Лиды домой, когда с неё сняли гипс, – и в квартире, где она в то время проживала с родителями и сестрёнкой.
Иногда Стас брал с собой Влада. Ему было всего двенадцать. Но, увидев трогательную беспомощность совсем ещё молоденькой девушки – ровесницы его старшего брата, Влад проникся к ней сочувствием. Нет. К чему лгать самому себе? Это было не просто сочувствие. Это было нечто большее. Глубокая нежность. Мощно нахлынувшая на Влада. Всепоглощающая. Как долгая мучительная болезнь, от которой его сумела излечить только Ладушка.
И всё же Лида не отпускала. Несмотря ни на что. Когда она, не посоветовавшись с родными, лишь поставив их в известность о своём решении, ушла в монастырь, Влад даже оставил на время проектирование дома на берегу озера и, не жалея свой единственный видящий, но стремительно теряющий зрение глаз, нарисовал для Лиды трогательную картину. Это было изображение девушки, задумчиво сидящей на берегу их любимого озера. В нижней части рисунка Влад подписал крупными буквами: «Очень скучаю и жду». Влад один-единственный раз в жизни позволил себе подобное обращение, которое могло выглядеть в глазах незнакомых с ним и его семьёй людей более личным, интимным, чем это полагалось в его ситуации. Но он был убеждён, что Лида (как, впрочем, и Лада, которой он доверил отвезти рисунок сестре) правильно расценит его посыл – это был просто его привет девушке, которая любила его брата, на чью территорию в её сердце и в её жизни он никогда бы не посягнул. Сначала он думал написать обращение от всей семьи, но в последний момент решил, что это будет не совсем честно – ведь этот дар для Лиды на самом деле шёл лично от него, от всей его истерзанной и израненной души, заблудившейся в этом большом, но как-то резко опустевшем мире.
Мир полон парадоксов. И вот один из них: Влад так мечтал о небе и о полётах, но это его давнее горячее желание воплотилось в жизнь таким образом, что лучше бы и не исполнялось вовсе. Он летел на пассажирском авиалайнере по маршруту Адлер – Москва на похороны Лиды. Первой девушки, которая тронула его сердце, поселив в нём симпатию и глубокую нежность. Навсегда.
Да, это чувство ещё не являлось тем, что можно было назвать любовью. Любовь проснулась у Влада много позднее – по отношению к Ладушке, которая стала для него единственной, желанной и долгожданной. И всё-таки Лида тоже много значила для Влада. Она была больше чем друг. С её согласия Лада сумела упросить родителей, чтобы они сняли с банковского счёта, открытого на обеих их дочерей и предназначавшегося Лиде и Ладе «на чёрный день», достаточно крупную сумму для поездки Влада в Абхазию, где он получил возможность поправить своё здоровье после автокатастрофы.
Позже, уже живя при суздальском женском монастыре, Лида прислала через Ладу молитвослов ко дню рождения Влада, снабдив свой подарок милым и трогательным сопроводительным письмом. А Влад в качестве ответной благодарности передал для Лиды – опять-таки через безропотную, готовую исполнить малейший его каприз Ладушку – вылепленную им из полимерной глины миниатюру церкви. Причём по странному совпадению или же по какой-то иной, ведомой лишь неким тайным потусторонним силам причине, эта церквушка, примыкавшая к небольшому двухэтажному сооружению, оказалась частью строений, расположенных на территории того самого монастыря, где первое время жила Лида.
Таким оказался первый полёт Влада на самолёте. Весьма и весьма далёким от того, как он себе это представлял. Этот день, по злой иронии судьбы, оказался одним из худших в его жизни. Полёт был угрюмым и молчаливым спутником огромной трагедии. Смерть Лиды – его, Влада, личное горе и страшнейший удар для Ладушки и их с сестрой пожилых родителей.
По значимости потери этот день для Влада можно было сопоставить лишь с одним днём. Днём растреклятой аварии, оборвавшей жизнь его брата и в буквальном смысле уничтожившей его самого.
Потом были похороны Лиды. Владу не довелось быть на прощании у брата. Этого он не простит себе до конца дней, хотя вина его была лишь в том, что в это время он находился в больнице их родного Солнечногорска – большей частью в бессознательном состоянии, с покалеченными глазами и переломанным телом.
Тем не менее факт остаётся фактом. Со Стасом он должным образом не простился. Лишь в день выписки из больницы он наконец побывал на могиле брата и отдал ему то, что получил от Стаса в день аварии, – заветный оберег с изображением Николая Чудотворца. Маленький овальный кулон на серебряной цепочке, который родители приобрели для старшего сына после того, как тот сообщил им и младшему братишке о своём намерении поступить в лётное училище.
Влад не должен был брать этот оберег. Ни при каких обстоятельствах, ни под каким предлогом. Однако Стас настоял на том, чтобы брат его взял. Он защитил Влада дважды. В момент, когда отдал братишке заветный оберег, и полутора часами позже. В ту решающую секунду, когда заслонил брата своим телом, чтобы спасти ему жизнь ценой своей собственной.
Влад вернул Стасу оберег – повесив заветный кулон с изображением Николая Чудотворца на могильный крест, установленный в изножье холмика сырой земли, накрывавшей, словно лоскутом добротно сшитого одеяла, останки брата. И мать сразу же купила Владу точно такой же оберег в Никольской церкви, венчавшей территорию кладбища.
