скачать книгу бесплатно
– Ага! Так у нее есть цель?
– Пожалуйста, не поймите меня неправильно, леди Уинчем, ее цель проста – она хочет хорошо провести время. У нее нет намерения вас огорчить, еще меньше желания нанести вред посольству или скомпрометировать Министерство иностранных дел. Все это началось, потому что Полина почувствовала внезапный импульс остановить поезд в Орри-ла-Виль и провести одну последнюю ночь в этом доме, который обожает. Вы и понятия не имеете, что она по отношению к нему чувствует.
– Напротив, я хорошо понимаю. Люди привыкают к дому, а этот – такой необыкновенный.
– Вы уже попали под его чары! Вскоре Полина обнаружила, что может и повеселиться. Она позвонила нескольким друзьям шутки ради. Они пришли. Это начало становиться важным; человек расписывается в вашей книге, а потом идет навестить Полину. Извините, пожалуйста, я вижу нунция[25 - Апостольский ну?нций – постоянный дипломатический представитель папы римского в государствах, с которыми Святой Престол поддерживает дипломатические отношения.] – думаю, он ищет дверь.
Милдред вышла из машины, объяснила прелату дорогу и вернулась обратно.
– Филип говорил мне, что вы очень ответственный человек, – продолжила я. – Не могли бы вы сказать ей, что если она будет продолжать в том же духе, то перечеркнет все хорошее, что сделали они с сэром Льюисом во время своей работы?
Честные глаза «мальчика из церковного хора» широко раскрылись.
– Да, леди Уинчем, я ей говорила. Я даже обратила ее внимание на то, что в конечном счете только один человек может извлечь преимущество из ее действий.
– Кто же это?
– Мистер Хрущев.
Я сообразила, что вывод этот спорный, однако не лишенный смысла.
– К сожалению, Полина совершенно не думает о важных современных проблемах. Многие европейские женщины таковы. Им не интересны такие вопросы нашего времени, как хрупкий баланс между Западом и Востоком, – они и пальцем не пошевелят, чтобы облегчить деятельность НАТО, ЮНЕСКО, ОЕЭС или Всемирного банка. Полине все это безразлично.
– Значит, вы ничего не можете сделать?
– К сожалению, нет.
– Ладно, – кивнула я. – Я могу выглядеть весьма робкой, но должна вам заметить, что часто добиваюсь своего. До свидания.
– До свидания, леди Уинчем. Было приятно с вами увидеться.
Глава 4
– Мы должны послать за Дэви, – сказала я.
Этот муж моей тетки долгое время играл в нашей семье ту же самую роль, что герцог Веллингтон в семье королевы Виктории. Всякий раз, когда возникала какая-то непреодолимая трудность житейской природы, консультировались именно с ним. Пока мы с Альфредом гостили у него, мы, естественно, не говорили почти ни о чем другом, кроме нашего назначения, и Дэви призвал меня не забывать, что он понимает французов. Когда-то он жил в Париже (лет сорок назад), часто посещал салоны и был любимцем их хозяек. Дэви их понимал. Он их особенно не любил, «капризных, хитрых штучек», и до того как нацисты захватили власть, в дни загнивающей Веймарской республики, действительно предпочитал им немцев. Это был вопрос общности интересов; два его главных интереса – здоровье и музыка – лучше соответствовали немецким требованиям. Как только эта здоровая, музыкальная нация начала демонстрировать иные пристрастия, Дэви покинул Берлин и все известные минеральные курорты, которые так любил и которые принесли ему столько пользы, чтобы уже туда не вернуться. С тех пор Дэви всегда повторял, что не понимает немцев. Но при этом продолжал понимать французов.
Я уж не знаю, взмаха какой волшебной палочки ожидала я от него, поскольку леди Леон и миссис Юнгфляйш не являлись француженками, и он никогда не говорил, будто их понимает. Верно, Дэви был другом детства леди Леон, но это не причина для того, чтобы он вдруг оказался более убедительным, чем глава Министерства иностранных дел. Однако было бы неплохо видеть его рядом. Я надеялась, что он встанет на мою сторону – более уверена, чем в отношении Филипа, чья личная преданность, в силу природы вещей, была двоякой. После своей беседы с миссис Юнгфляйш я имела долгую дискуссию с Альфредом, в результате которой сразу же телефонировала Дэви.
– Это сигнал бедствия, – сказала я. – Объясню, когда тебя увижу.
– Ты попала в шторм, – ответил он, даже не стараясь скрыть своего ликования, – причем раньше, чем я ожидал. Я сообщу, как только получу место в самолете.
На следующее утро на странице Мокбара можно было прочитать:
«ГЕРЦОГИ
Четыре французских герцога, три бывших министра, девять Ротшильдов и бесчисленное количество графинь пересекли двор британского посольства вчера вечером. Собирались ли они засвидетельствовать свое почтение нашему посланцу сэру Альфреду Уинчему? Нет.
В ОДИНОЧЕСТВЕ
Бывший пасторский богослов и леди Уинчем сидели в одиночестве в величественных апартаментах на втором этаже, в ожидании посетителей, которые так и не появились. Сливки парижского общества тем временем теснились в крохотной комнатке на задней лестнице.
ДВЕ ПОСЛАННИЦЫ
Ни для кого здесь не секрет, что неожиданная и неловкая ситуация возникла в посольстве, где теперь мы, кажется, имеем одного посла и двух посольских жен. Леди Леон, жена бывшего посла, по-прежнему живет тут. Леди Уинчем, хотя и очаровательная женщина, не может соперничать со своей блестящей предшественницей. Она осталась за бортом. Дипломатический корпус хотел бы знать, какова будет развязка».
Я поехала в аэропорт Орли встречать Дэви. Хотя сейчас ему было шестьдесят пять лет, его внешность почти не изменилась с того дня, почти тридцать лет назад, когда я впервые увидела его своим острым взглядом маленькой девочки, тогда он не был, как мне показалось, похожим ни на капитана, ни на мужа. (Как потом выяснилось, я в любом случае оказалась не права. Ни у кого не было более счастливого брака, чем у моей дорогой тети Эмили.) Если лицо его сделалось немного похожим на портрет кисти Сутина[26 - Хаим Сутин (1893 или 1894–1943) – французский живописец еврейского происхождения. Один из крупнейших мастеров «Парижской школы».] с изображением другого, более молодого лица, его фигура была идеальной. Элегантный и гибкий, маша мне газетой «Дейли пост», Дэви отделился от группы прибывших из Лондона.
– Хорошенькое дельце! – жизнерадостно закричал он. – Я должен провести свой багаж через таможню – подожди меня в автомобиле.
Вскоре, садясь в машину рядом со мной, он произнес:
– Заметь, это не новая ситуация, далеко не новая. Леди Пикл держала у себя ключ от сада при посольстве в Риме и устраивала там светский прием через несколько недель после прибытия Беттериджей. Сэр Джордж посмотрел в окно и увидел, что она принимает там весь «черный список» посольства. Леди Прэйд открыла магазин подержанных вещей тут, на улице Фобур, и перехватывала людей, которые направлялись в посольство. Леди Пайк вернулась в Вену, а затем, по-моему, жила на дереве, как птичка. Жены английских послов обычно чудаковаты, и необходимость оставить посольство приводит их в бешенство. Заявление Альфреда опубликовано в вечерних газетах – идеальное, исполненное достоинства. – Альфред написал, что, поскольку леди Леон не чувствует себя достаточно хорошо для путешествия, он, конечно, бесконечно рад предоставить ей квартиру секретаря, временно, до тех пор, пока ей не станет лучше. – Тебе не следует беспокоиться, Фанни, действующий посол держит в руках все карты – он не может не выиграть в конце.
– Если он не выиграет скоро, то это и будет конец, – усмехнулась я.
– Да, ей уже пора уехать. Я недавно завтракал в клубе «Будлз» – враги Альфреда начинают ликовать, можешь представить. «Дейли пост» там весьма востребована.
– Мы очень рассчитываем на тебя, Дэви.
– Правильно. Как только мы приедем, я должен выпить крепкий коктейль, а потом отправлюсь к Полине.
– Хорошо, – кивнула я. – В шесть часов ко мне придет жена посла некой вымышленной страны (настоящие все еще в отъезде). Это вписывается в наш график, и мы увидимся с тобой за обедом.
Когда я сидела с маленькой, похожей на крысу женщиной в черном бархате с блестящими черными рукавами (одетой для вечеринки с танцами, как я сначала думала, пока не вспомнила, какое это старомодное понятие), то слышала обычные раздражающие звуки отдаленного смеха, перемежавшиеся теперь хорошо известными и нарочито пронзительными вскриками Дэви. Он явно наслаждался. Я с трудом могла сосредоточиться на домашних проблемах женщины в черном.
– Американцы получают все, потому что не против платить.
Дэви появился вновь за обеденным столом, в смокинге.
– Неужели никто не захотел со мной встретиться? – спросил он, увидев только три бокала для коктейля.
– Я полагала, ты устанешь после перелета.
– Теперь, когда у меня есть эта дополнительная почка, я никогда не устаю. Но не важно.
– Кого бы ты хотел увидеть – кого-то особенного? Многие люди еще в отъезде, но, уверена, Филип сумел бы найти кого-нибудь на завтра, и, конечно, Дэви, ты можешь приглашать сюда своих друзей.
– Ну, завтра… – Легкая тень смущения пробежала по его лицу. – Я сказал, что приду на обед в складчину к Полине.
– Не говори мне, что бедная миссис Юнгфляйш должна тащиться сюда с продуктами на целый званый обед.
– Только для меня и Полины. Остальные будут трапезничать дома и заглянут к ней позднее.
– Наверное, ты хочешь, чтобы мой повар ей что-нибудь послал? – усмехнулась я.
– Послушай, Фанни, не будь такой злой и подозрительной. Это всего лишь маленькая диагностическая операция – если я должен излечить больного, мне нужно знать все о болезни, не так ли?
– Вероятно. Кто там был?
– Люди приходили и уходили – элегантные, красивые и забавные, тут надо отдать им должное. Я и забыл, что французская одежда так отличается. Они думают, что с твоей стороны было храбро бросить вызов миссис Юнгфляйш в ее собственной машине.
– Она была в моем собственном дворе. Они говорят обо мне? – спросила я, не слишком довольная.
– Моя дорогая, ты – главная тема обсуждения. Они знают абсолютно все о том, что ты делаешь, с какой портнихой договорилась о встрече, какую одежду заказала («?a, alors!»[27 - Ничего себе! (фр.)]), какое впечатление производит Альфред на набережной Орсэ («еvidement ce n’est pas Sire Louis»[28 - Очевидно, что это не сэр Льюис (фр.).]) и так далее. Когда они услышали, что я твой дядя, то буквально взяли меня в оборот. Решили, будто это новое достижение Полины – заполучить кого-то, кто сейчас гостит у тебя, да является вдобавок родственником. Между прочим, Филип Клифф-Макгрейв… я полагаю, он на твоей стороне? Если спросишь моего мнения, он был в отношениях с врагом.
– Это неизбежно в сложившихся обстоятельствах. – Тут появился Альфред, и мы направились в столовую.
Следующее утро прошло в стараниях выйти на связь с парижскими друзьями Дэви из старых времен. Кажется, он потерял свою записную книжку с адресами иностранцев. Я послала за Филипом, чтобы он помог. Тот внимательно посмотрел на имена и сказал, что не слышал ни об одном из них, несмотря на то что четыре года жил интенсивной светской жизнью по всей Франции. Ни одного из имен не было и в телефонной книге.
– Это ничего не значит, – произнес Филип. – Вы не поверите, как многих здешних людей в ней нет. Для срочных сообщений есть пневматическая почта.
Они с Дэви сели на мою кровать, обложившись справочниками.
– Начнем с того, – заметил Филип, – что нам лучше проконсультироваться у Кэти. – Кэти, мисс Фриман, с телефонного коммутатора посольства, большая умница, которой вскоре предстояло стать ключевой фигурой в нашей жизни. Он взял телефонную трубку и сказал: – Загляните в свой список, Кэти, будьте добры, нет ли в нем кого-то из этих людей, и перезвоните мне. – И Филип зачитал ей имена знакомых Дэви. Несколько минут спустя раздался звонок, и он снял трубку. – Никого? Даже в списке ТПС? Спасибо, Кэти.
– Что такое ТПС? – спросила я.
– «Только прием в саду». Список насчитывает тысячи человек. Если их там нет, это означает, что они никогда не переступали этот порог. Сейчас нам следует взяться за эти адресные справочники.
Дэви забрал свой список и вычеркнул несколько таинственных имен, объяснив, что знает их не так уж хорошо и не так уж любит. Он вполне сможет умереть счастливым, даже если никогда с ними не увидится. Но он буквально вцепился в троих, кого надо было найти любой ценой. Это были некий маркиз, некий академик и некий врач. Мы начали с маркиза, которого не было ни в ежегодном телефонном «Справочнике видных аристократов», ни в «Черных тетрадях ложного дворянства», ни в «Справочнике современников». Два маркиза, кому позвонил Филип, тоже никогда о нем не слышали (хотя заметили, что, конечно, имя принадлежит знаменитому семейству), как и Жорж из бара отеля «Ритц».
– Какие у него увлечения? – спросил Филип.
– Он был самым известным из ныне живущих экспертов по русским родословным.
– Попробуйте кладбище Пер-Лашез.
– Он жив, только на днях прислал мне faire part [29 - Приглашение (фр.).]на свадьбу своей внучки.
– Что за адрес был на faire part?
– Я помню только церковь – Сен-Франсуа-Ксавье.
Филип позвонил священнику, который дал ему адрес в Пикардии. Туда была в должном порядке отправлена телеграмма.
– Это один, – произнес Филип. – Так, теперь что насчет этого сомнительного академика?
– Вы хотите сказать, что его имя вам ни о чем не говорит?
– Нет, и, более того, спорю на крупную сумму, что он не состоит во Французской академии. Я наизусть знаю имена этих сорока старичков и, боже, как же я их презираю! Посмотрите на них, они якобы следят за чистотой языка, а пошевельнут ли они хотя бы пальцем, чтобы воспрепятствовать жутким примерам его неправильного употребления? Французское радио начало рассказывать о Бургиба-младшем – младшем! – почему бы не о Бургиба-сыне?[30 - Хабиб Бургиба-младший – тунисский государственный деятель и дипломат, министр иностранных дел Туниса.]
– Это ужасно, но что могут сделать эти сорок академиков?
– Поднять шум. Их престиж велик. Но им безразлично. Так или иначе, как я уже сказал…
– У меня есть его фото в униформе – я знаю, что он член Академии.
– Чем он занимается?
– Он самый известный из ныне живущих экспертов по мавританским рукописям.
– Ага! – воскликнул Филип. – Тогда он член Академии надписей и изящной словесности. Англичане всегда забывают, что под одной крышей существуют пять академий, и вечно путают их.
Дэви не понравилось, что его смешали в одну кучу с невежественными англичанами, но Филип был совершенно прав. В Институт Франции был отправлен запрос по пневматической почте.
Что же касается врача, то тот, похоже, нашел себе идеальное тайное убежище.
– Доктор Лекер, – нетерпеливо произнес Дэви, – величайший из ныне живущих экспертов по vеsicule bili?re[31 - Желчный пузырь (фр.).].
Я поинтересовалась, что это такое.
– Это французская болезнь, у нас в Англии ее нет, – ответил Филип.
Дэви бросил на него неприязненный взгляд.
– Это вовсе не болезнь, а орган. У всех он есть. Вам следует посмотреть на камни, которые удалили из моего организма.
Филип неприятно захихикал. Затем обзвонил несколько знаменитых докторов и даже связался с Медицинским институтом. Никто никогда не слышал об этом величайшем из ныне живущих эксперте.
– Он раньше жил на улице Нев-де-Пти-Шан.
– Такой больше не существует.
– А те прелестные дома? Их снесли?
– Пока нет, слава богу. Только переименовали.
– А как насчет «Баллады о буйабесе»?[32 - Буйабес – рыбная похлебка с чесноком и пряностями, распространенная на юге Франции.]
О «Новой улице» наслышан,
О той, что с «Малых», бишь, «Полей»,
Французское «Рю-Нев-де-Пти-Шан»
Не всяк срифмует, ей-же-ей![33 - Отрывок из поэмы У.М. Теккерея «Баллада о буйабесе». Перевод А. Солянова.]
Как жестоко дать ей новое имя! Академики вполне могли бы воспротивиться этому.
– Только не они!
– Интересно, может, доктора Лекера уже там нет? Я схожу и посмотрю – мне все равно нужна небольшая прогулка. Где тут лучшая аптека?
И он удалился с некоторой обидой. Филип сказал:
– Я заметил, что англичане часто имеют каких-то непонятных французских друзей. Коллаборационисты, все до единого, помяните мое слово. И, кстати, вам не приходило в голову, что ваш дядя не вполне нормален? Уж слишком активно он общается с Полиной в ее мезонине.
– Единственный человек в Париже, который не в себе, – это я, – усмехнулась я. – Чувствую себя совершенно выбитой из колеи.
