Полная версия:
Скрижаль Исет. Последний суд
– Ты что? – увидев на щеках Ифе слёзы, которые девушка сама едва ощущала, незнакомка шагнула ближе к ней. – Не плачь, говорю же, тут тебя не достанут!
Аментет перевела затуманенный взгляд на спасительницу.
«Откуда ей известно об этом месте?.. Она – душа? Или тоже страж, проверяющий на праведность?»
Должно быть, недоверие и вопросы отразились в глазах Ифе, потому что закутанная в тёмное фигура поспешила опередить их своими:
– Тебе хочется на Поля Иалу?
– Что? – пробормотала аментет.
– Там тебя ждёт роскошное посмертие, каждое твоё желание будет исп…
– Я знаю, что такое Поля Иалу.
Незнакомка, никак не отреагировав на то, что Ифе её перебила, развела руками:
– Я могу провести тебя туда. В обход всех врат. И даже Суда. Ты станешь оправданной маа-херу, ни в чём не будешь нуждаться.
– Зачем?
– Как зачем? – фигура снова театрально подняла руку, и из-под ткани на миг показались яркие браслеты. – Чтобы в небытие не попасть. Видимо, ты грешна, раз Змей за тобой погнался, а значит, Суд не пройдёшь.
– Нет, – Ифе покачала головой. – Я не об этом спрашиваю. Зачем тебе помогать мне?
– Затем, что ты оплатишь мои услуги, – спокойно ответила незнакомка.
Это было что-то невероятное. Ответ звучал так, словно Ифе снова оказалась на базаре в Городе Столбов, только вместо фиников ей пытались продать идеальное посмертие. Ещё и так спокойно, как будто подобные разговоры спасшая аментет женщина вела постоянно.
«Разве это вообще возможно – попасть туда без Суда? – мысль о Полях Иалу заронила в сердце Ифе надежду. – Если доберусь до Мересанх, вдруг она снова что-то подскажет? Поможет…»
После одного возрождения смерть уже не казалась ей конечной. И оттого ещё страшнее было понимать, что, скорее всего, именно такой она была.
Всё ещё не понимая, как избежала небытия у первых врат, не понимая мотивов своей собеседницы, девушка всё же решилась на новый вопрос:
– И как же я должна оплатить помощь?
Незнакомка кивнула каким-то своим мыслям.
– Отдашь платье со всеми украшениями. И крылья тоже – они красивые, но на Полях тебя могут спутать с аментет, – фигура задумчиво склонила голову, явно осматривая девушку с ног до головы. – И зачем тебя с ними похоронили? Я прежде не слышала о таком даже среди жрецов.
– Боюсь, что крылья отдать не смогу, – поспешила оборвать размышления Ифе. – А больше у меня нет ничего ценного. Платье и украшения… Забирай, но мне нужно будет надеть что-то взамен.
– Да зачем тебе крылья? Из чего они вообще сделаны? – незнакомка потянулась к рукам аментет, но та отшатнулась.
Измученная страхом и неизвестностью, Ифе не смогла сдержать раздражения.
– А зачем тебе ценности в посмертии? И кто ты такая, раз можешь столь просто обещать проход на Поля Иалу?
Короткая вторая жизнь уже изменила аментет. Дала ей голос, который порой бывал особенно непримиримым.
Вместо ответа незнакомка просто стянула с себя слои тёмной ткани, оставаясь в простом льняном одеянии с яркими украшениями, сплетёнными из бисера.
И Ифе наконец увидела её лицо. Лицо, которое было ей знакомо.
– Маа-херу Шани! – девушка не сдержала удивлённого возгласа.
– Мы знакомы? – недоверчиво протянула уже не незнакомка.
– Я… М-м-м… – Ифе не могла подобрать слов.
Маа-херу Шани – та, что на Полях просила её создать костюмы для мистерии, та, что едва не раскрыла секрет аментет, обретшей чувства, задав простейший вопрос, та, чьего брата Ифе тоже уже знала.
«У них одинаковые глаза…»
Ифе медленно поднялась на ноги, с беспокойством глядя на Шани. На Полях Иалу она видела её не раз, как и многие другие души. И пусть девушка отличалась от них внимательным отношением к слугам Осириса, всё же аментет почти ни разу не вспоминала её имени с момента возрождения.
Почти.
Лишь один раз, после рассказа Атсу о судьбе его сестры, Ифе молилась, чтобы та Шани и знакомая ей маа-херу оказались разными душами. Однако теперь, видя её перед собой, не узнать знакомые черты вора было невозможно.
«Так похожи…»
До этого момента девушка не позволяла себе думать о тех, кто остался в мире живых, о тех, с кем она прошла долгий и тернистый путь, но теперь, видя знакомые глаза мужчины, сделавшего для неё так много…
– Атсу! – Ифе не сдержала порыва прошептать его имя.
Шани вздрогнула, почти угрожающе шагая на аментет.
– Что ты сказала?
– Я… – «Могу ли я рассказать?»
Ифе замотала головой, пытаясь понять, что делать. «Я обязана рассказать! Они ведь семья!»
– Я назвала имя своего… друга. Атсу. Он ведь… твой брат, не так ли?
Шани схватила и без того напуганную девушку за руки.
– Ты встретила его здесь?! – голос маа-херу сорвался на хрип. – Он мёртв?
Её пальцы до боли впивались в запястья Ифе.
– Жив!
Шани недоверчиво изучала лицо аментет, силясь распознать ложь.
– Он правда жив, – поспешила добавить девушка. – Перед собственной смертью я видела его живым.
– Атсу. Брат…
Шани пошатнулась, и Ифе подхватила её под локоть. Маа-херу случайно коснулась золотых крыльев – не там, где руки перехватывали широкие браслеты, которые могли показаться креплением, а у самой кожи, где становилось понятно, что жёсткие перья были продолжением тела.
– Это не украшение, – пробормотала маа-херу.
– Нет.
Шани недоверчиво вгляделась в лицо Ифе.
– Я тебя помню. Ты была на Полях… Ты знала, кто такая врачевательница Песешет, но…
Аментет отвела взгляд.
– Но такие, как ты, не испытывают эмоции! И не покидают обитель Иалу! – воскликнула Шани. – Откуда ты знаешь Атсу?!
– Это долгая история, – пробормотала девушка, искренне не понимая, с чего вообще можно начать подобный рассказ.
Шани обвела взглядом мрачный зал, от которого буквально пахло смертью. Даже синее пламя в жаровнях трепетало загробно-медленно.
– Разве нам есть, куда спешить? – наконец спросила она.
– Страж точно не сможет сюда пробраться? – решилась уточнить Ифе.
– Прежде никогда не мог. Думаю, он даже не знает об этом месте.
Аментет кивнула, снова садясь на пол. Ноги отчего-то дрожали.
«Боюсь, если Змею и суждено найти скрытый храм, это обязательно случится в моём присутствии», – о собственном везении на все козни мироздания она рассказывать Шани не стала. У неё и так было достаточно того, что нужно было поведать. А о возможном гневе Царя Богов на такую откровенность думать было слишком поздно.
– Всё началось на Полях Иалу, – тихо сказала Ифе, смотря на тёмный каменный пол. – Я просто встретила очередную оправданную душу – принца-хекау, не готового смириться с конечностью смерти. А после… После я создала для другой маа-херу пруд с лотосами…
Рассказ действительно вышел долгим. Шани слушала, не перебивая, но Ифе всё равно перескакивала с мысли на мысль, запиналась, делала долгие паузы и пыталась понять, как у мироздания вообще хватило фантазии так искривить чьи-то жизни.
Лишь закончив свой монолог, девушка поняла, что рассказала и о призвании Атсу. О том, что он скрывал от сестры.
– Вор, – то было первое слово, сказанное Шани с начала рассказа.
– Нет! – воскликнула Ифе, пытаясь придумать правдоподобную ложь. – Точнее, я не совсем правильно сказала, я…
– Я всегда знала, – улыбнулась маа-херу.
Ифе замолчала, в ужасе смотря на неё. Открытие тайны друга казалось в тот миг настоящим предательством.
– Атсу пытался скрывать, но я была слишком любопытной. Потом появился Амен, а его вывести на правду было очень просто, – спокойно пояснила Шани. – Так что, да, я знаю, что мой брат – вор. И не надо на меня так испуганно глядеть, ты ничего дурного не сделала.
«Они и правда очень похожи с братом», – промелькнуло в голове Ифе.
– Вы с Аменом тоже знакомы? – как ни в чём не бывало спросила маа-херу.
«Да… – Ифе сжала губы, стараясь не смотреть Шани в глаза. – Мы были знакомы».
Проявив незаурядную проницательность, душа пригляделась к лицу аментет:
– С ним что-то случилось?
– Он погиб, – прошептала Ифе. – Как и ещё двое детей, за которыми приглядывал Атсу.
Шани вздрогнула, словно ожидала, что ей расскажут про некую проделку Амена или, в худшем случае, болезнь. Не про смерть.
– Но… – маа-херу провела ладонью по лицу. – Я не видела его на Полях! И у первых врат не видела!
– Прости.
Воспоминание о смерти детей по-прежнему оставалось одной их самых болезненных ран, нанесённых Ифе за время пребывания в мире смертных. И ей было страшно представить, каково могло быть сейчас Шани, которая явно была знакома с Аменом куда дольше.
– Амен. Мой маленький Амен… – прошептала она.
И замолчала, смотря сквозь аментет. Ифе слишком мало знала о сестре Атсу, чтобы суметь как-то её поддержать. Да и как поддерживать кого-то, когда твой собственный разум бьётся в клетке страха и неуверенности? В клетке отчаяния.
Спустя мгновения, вести счёт которым в Дуате было слишком сложно, Шани произнесла:
– Наверное, я слишком привыкла к посмертию, – её голос звучал ровно, почти спокойно. – Скорбь отступает слишком быстро.
– Это так. Посмертие убивает чувства, даже если ты не аментет. Мне стала понятна скорбь только там…
Ифе кивнула наверх, имея в виду мир смертных.
Шани улыбнулась уголками рта.
– Спасибо, что рассказала мне свою историю. Думаю, довериться незнакомке было непросто.
– Ты не незнакомка, – возразила Ифе.
– Наши редкие встречи на Полях не в счёт, – пожала плечами Шани. – Как видишь, после них я даже не сразу тебя узнала во тьме Дуата.
– Я не о них, – покачала головой Ифе. – Дело в Атсу. Вы очень похожи. И оба любите начинать знакомство с попытки избавить человека от лишнего богатства.
Храм Сета наполнил женский смех. Немного сдавленный, тихий, слишком быстро растворившийся в тишине и новых вопросах маа-херу.
– Так что скажешь, бывшая аментет? Нужно ли тебе на Поля? Там тебя будут искать в последнюю очередь.
– Нужно, – твёрдо ответила Ифе.
«Я должна найти Мересанх. Это может быть мой единственный шанс».
– Хорошо. Тогда, для начала, мы переоденем тебя во что-то более похожее на погребальную рясу.
– Что?! – пробормотала аментет.
– Стражи тоже оценивают внешний облик душ, – с ухмылкой пояснила Шани. – У тех, кто был достойно похоронен, вид отличается. Конечно, я надеюсь, что мы ни с кем не столкнёмся по пути, но лучше перестраховаться.
– Я всё ещё не понимаю, как ты собираешься пройти на Поля мимо стражей? И зачем тебе нужны были ценные вещи?
Шани снова усмехнулась, направляясь к выходу из зала и жестом приглашая Ифе следовать за ней.
– О, я своего рода контрабандист душ!
«Контрабандист душ?» – не поняла аментет.
– Ты можешь переправить меня обратно в мир смертных?!
– Нет, конечно, – маа-херу вела Ифе по уже знакомым из мира смертных коридорам. – Но пока я не скажу тебе ничего. Мне нужно подумать, что можно доверить.
Укол обиды был ощутимым. Аментет доверилась Шани – открыла всю свою историю, отринув беспокойство о гневе Осириса. И взамен девушка пока не получила ничего.
«Что ж, Атсу тоже открывался постепенно, – решила она. – Я могу найти в себе силы понять осторожность его сестры».
Комната, в которую Шани привела Ифе, была тёмным отражением спальни Атсу в заброшенном храме Сета. Того самого места, где Ифе провела свою вторую ночь в Городе Столбов. По поводу очередного дикого совпадения аментет уже не испытывала никаких эмоций.
Разве что усталость.
Как и в обители вора, здесь стояла небольшая кровать под льняным балдахином. Возле неё примостился деревянный вещной сундук, к которому сразу подошла Шани.
Открыв его, девушка кивнула на ткани, показавшиеся внутри:
– Выбирай. Когда переоденешься, я расскажу больше.
Больше не говоря ни слова, маа-херу оставила Ифе одну.
«Боги, за что мне всё это? – мысленно вопрошала аментет. – За грех возрождения? Понимаю. Но я ведь снова мертва, так зачем вы теперь испытываете меня такими встречами?»
Бездумно вытягивая из сундука первое попавшееся одеяние, Ифе терзала себя сомнениями.
Может, и не боги за всё это ответственны. Может, это просто жизнь? Смерть?»
Несмотря на прошлое в качестве слуги Осириса, несмотря на золотые крылья, которые и сейчас были на её руках, Ифе оставалась человеком. И те события, что привели её к новому концу, то, что происходило сейчас в Дуате, – всё это было слишком тяжёлой ношей для человеческого разума.
Отстранённость безумия охватывала мысли. Единственным спасением оставались знакомые действия: развернуть ткань из сундука, снять с себя платье, надеть погребальную рясу…
Облачившись в яркий балахон, вышитый защитными иероглифами из разноцветного бисера, Ифе дрожащими руками коснулась волос. На них всё ещё ощущалась пыль разрушенного Бата.
«Пыль тоже попала в Дуат вместе со мной?..»
Прежде чем эта мысль успела снова столкнуть её во тьму воспоминаний, девушка кинулась к сундуку, где нашла простой гребень. Она яростно вонзила его в волосы, силясь избавиться от остатков страха, что испытала в сепате Бастет.
Когда посмертный образ был готов, Ифе устало села на кровать. Шагов Шани поблизости слышно не было. Вокруг царила тишина.
«Вот и всё. Теперь мне не скрыться от мыслей. Пора…»
Девушка закрыла лицо руками, но даже во тьме перед её мысленным взором появлялись лица.
Первым был тот, кто проводил её к смерти.
«Сет…»
В воображении Ифе он выглядел спокойным. Улыбался, привычно ехидно.
– Маленькая аментет, – голос грешного бога был тихим. – Ты ненавидишь меня?
Девушка не знала, что ответить. К счастью, отвечать собственным фантазиям было и не нужно.
«Думаешь ли ты обо мне? Или я была лишь одной из песчинок, что ты стряхнул со своего пути по вечности?»
Образ Сета сменило лицо Атсу.
Представить его было очень просто – Ифе только недавно смотрела на столь похожую душу Шани. Смотря в глаза вора, девушка чувствовала холод. Атсу стал для неё истинным другом, стал поддержкой. Он умел вызывать улыбку, окутывал теплом своего сердца, открытого для добра, но сейчас это тепло было призрачным.
– Я не хотел видеть твою смерть, – сказало видение. – И жизни тебя лишил мой кинжал.
– Атсу, ты не виноват! – прошептала Ифе.
«Надеюсь, я значила для тебя меньше, чем Шани. Меньше, чем Амен, Сефу и Уоти… Надеюсь, тебе не было так больно терять меня, как их».
Но девушка знала, что слишком открытое для жестокого мира Та-Кемет сердце вора всё равно будет полниться скорбью. И ей было так жаль, что причиной стала она.
Тёплые карие глаза Атсу растворились во тьме воспоминаний. Теперь Ифе тонула в светло-серой стали.
Новое видение грустно улыбалось. Но даже грусть на лице принца-хекау была царственной.
«Кейфл…» – смотря в глаза принца, девушка чувствовала, как у неё внутри всё рвётся от боли.
– Мы квиты, моя Ифе. На этот раз ты обманула меня. Сбежала во тьму, откуда если и можно вернуться, то лишь раз.
– Нет! Ты же хекау! Ты можешь мне помочь! Как тогда…
– Я просто могу прийти к тебе.
– Нет! Кейфл, не смей!
– Моя Ифе… – воображаемый, но такой реальный для аментет юноша не закончил фразу, ведь только она могла вложить слова в уста этого видения.
Но девушка не знала, что ещё мог сказать Кейфл. Она даже не знала, почему боль при мысли о нём была настолько сильнее, чем страдания, принесённые видениями о Сете и Атсу.
Грудь Ифе сжали рыдания, и она повалилась на кровать, захлёбываясь слезами.
«Мы знали, чем всё закончится. Всегда знали. Я должна была возродиться на краткий срок, я должна была вернуться в Дуат. Так и произошло. Хорошо, что только со мной. Хорошо, что у тебя ещё есть шанс видеть солнце…»
Благородные мысли не приносили облегчения. Ведь на самом деле Ифе хотелось, чтобы принц снова спас её. Ведь кто ещё мог это сделать?
«Кто ещё?..»
У девушки был ответ на этот вопрос. От него веяло прохладой. У этого ответа были зелёные глаза, в которых отражалась сама вечность.
Последняя фантазия Ифе позволила ей снова встретиться лицом к лицу с Анубисом. Он смотрел на неё мягко. Так, как настоящий Каратель не взглянул бы никогда.
– Вы должны быть довольны, – с собственным воображением аментет могла быть дерзкой. – Грешница получила по заслугам.
– Мне несвойственно злорадство.
Девушка очень хорошо помнила голос Анубиса, и ей удалось представить, как он говорил именно эти слова.
– Ты знала, кому доверяешь. Я предупреждал.
– А я сделала свой выбор.
Бог кивнул.
– Ифе, мне жаль, – Каратель никогда не сказал бы этого, но Ифе было всё равно, ведь всё происходило в её голове.
И она могла насмехаться сама над собой:
– Нет, вы так говорите лишь потому, что я это выдумала.
– Зачем?
– Я не знаю.
«Я бы хотела, чтобы вы вспомнили меня. Грешницу. Ифе. Не знаю, почему… Но вспомните обо мне, пожалуйста, – аментет позволила слезам снова помутить зрение. – Ещё хоть раз».
Видения растворялись. Лицо Сета, Атсу, Кейфла и Анубиса сменяли друг друга с невероятной скоростью. Их черты смешивались, пока, наконец, не исчезли, оставляя Ифе в одиночестве.
Девушка не слышала шагов у входа в комнату. Не знала, что маа-херу Шани уже какое-то время прислушивалась к происходящему внутри.
Не знала, что душа слышала её жалкие разговоры с самой собой.
«Бедная девочка, – думала Шани, прижимая руку к стене, за которой на кровати лежала аментет. – Говорят, что мёртвые не скорбят, и это удел живых. Но ведь потери касаются обеих сторон».
Маа-херу вспомнила брата. На Полях Иалу она уже научилась не думать о нём постоянно. Научилась существовать без скорби. Но теперь, видя и слыша страдания Ифе, она снова ощущала давно позабытую пустоту в груди.
В тот миг Шани знала, что доверит аментет многое. Она решила ей помочь хотя бы в память о брате, который вступил ради этой девушки на ещё более опасный путь, чем тот, по которому он шёл всю жизнь.
«Никто не должен оставаться наедине с горем. Даже после смерти».
С этими мыслями маа-херу тихо вошла в комнату, праведно надеясь, что сможет облегчить боль почти незнакомой аментет.
Глава II
Инпут1
Зачем к чему-то стремиться,
Если смерти стоит печать?
Стираются прошлого лица,
Но душа продолжает дышать.
Анубис редко посещал вверенный ему Осирисом сепат. То была лишь условность – Царь Богов не хотел, чтобы сын покидал Дуат слишком часто, но и лишить его чести быть покровителем земли смертных тоже не мог.[1]
В Инпуте жили люди, как и в любом другом сепате. В отличие от того же Унута, который можно было назвать истоком познания, город Анубиса не отличался особыми заслугами жителей. Разве что был спокойным местом, где смертные трудились, молились и проживали ничем не примечательные жизни.
Спокойствию, конечно, способствовало знание о покровителе сепата. Разбойники и контрабандисты не решались проворачивать тёмные дела, боясь гнева Карателя. Подобные суеверия были на руку наместнику бога – фараону Инпута. Имя его для сего папируса значения не имеет, да и писать особо нечего. Наместник был пожилым мужчиной, любил жену и пятерых наследников, не имел гарема и исправно молился Анубису, получая от него редкие знамения, означавшие похвалу.
Конечно, Каратель посещал свой сепат.
В его главном храме было место, куда не смел входить никто из смертных. Зал мумификации, никогда не использовавшийся по назначению и имевший сакральное значение для жителей. Все знали, что если покровитель и прибывал в Инпут, то всегда именно туда. Это позволяло Анубису избегать встречи со смертными, которым не пристало видеть Карателя до смертного часа.
Зал находился на верхнем этаже храма и представлял из себя галерею с двумя уровнями. Нижний с двух сторон огораживали колонны, за которыми открывался прекрасный вид на дома из светлого песчаника. Там же были установлены ритуальные жаровни и столы для подношений. Верхний же уровень находился в конце зала. С него вниз взирала исполинская статуя Анубиса в шакальей маске. Его раскинутые руки указывали на прямоугольный каменный алтарь для мумификации, на который никогда не укладывали ни одно тело.
До сей поры.
Зелёная вспышка озарила зал.
Когда сияние схлынуло, у алтаря уже стояли четыре мужские фигуры. Одна из них держала на руках тело девушки, а две другие были неподвижны, словно их сдерживала некая сила.
Если бы кто-то из смертных жрецов всё-таки оказался в зале в тот миг, то наверняка узнал бы в самом высоком мужчине своё божество. Анубис по-прежнему был в божественной маске – точно такой же, как на его статуе.
Остальные присутствующие остались бы жрецу незнакомыми.
Сет, держащий на руках тело Ифе, тогда был похож на простого смертного. Только у тех, кто знает, что жизнь конечна, может быть такая тяжесть во взгляде.
Неподвижными фигурами были Атсу и Кейфл. Взгляни несуществующий жрец на них краем глаза, он наверняка заметил бы алые отсветы, подобно нитям оплетающие тела мужчин. Именно эта сила мешала им двигаться. Как и говорить.
– Положи туда, – Анубис кивнул на алтарь, не глядя на Сета.
– Разве это необходимо? – хрипло спросил грешный бог.
Каратель ударил посохом о каменный пол.
– Ты взмолился о помощи! Так делай, как я сказал!
Сет сжал губы, шагая к алтарю.
Вес тела Ифе в его руках был неощутим. И всё же эта ноша непреодолимой тяжестью ложилась на сердце. «У меня его нет. Нет сердца», – убеждал себя бог, укладывая аментет на алтарь.
Кейфл и Атсу, всё ещё скованные его силой, не могли ничего сделать – они лишь смотрели прямо перед собой.
Когда рука Ифе, лежащей на холодном камне, безвольно соскользнула в сторону, Каратель развеял маску. Его взгляд был прикован к бледному лицу девушки.
Сет отступил от алтаря. Хотя куда правильнее было бы сказать – отшатнулся.
Обездвиженный, беспомощный хекау хотел бы закрыть глаза. Хоть на мгновение перестать видеть её тело. Но, как и Атсу, он был лишён даже этой малости.
«Наверное, дать тебе умереть было бы милосерднее, – думал Анубис, стоя над телом грешной аментет. – Ты заслужила покой… И жизнь».
Последняя мысль проскользнула в разум Карателя против его воли. Как бог, он плохо понимал, что означала смертная жизнь и какую цену она имела для тех, чей срок под солнцем был конечен.
«Но эта смертная любила жизнь. Каждую секунду».
Анубис помнил, как Ифе боролась за неё, совершая ошибки, греша, улыбаясь и плача.
«Всё началось из-за тебя». Каратель был зол на аментет. Зол на дядю, который продолжал управлять им. Зол на смертных хекау и вора, веривших в собственную непогрешимость и не желавших подчиняться законам. Но началом всех его ложных решений стала именно грешница.
«Ифе», – перед мысленным взором Анубиса мелькнуло воспоминание.
Это было всего несколько минут назад, когда на пыльной земле разрушенного Бата лежала мёртвая на первый взгляд девушка, а Сет просил остановить её на грани.
Теперь, стоя перед телом в зале мумификации, Карателю всё же предстояло сделать выбор: помочь дяде, выполнив его просьбу, или позволить аментет умереть окончательно.
«Она умрёт через миг», – понимал бог.
– Ты перенёс нас сюда. Если принял решение, то, молю, поторопись… – умолял Сет, не приближаясь ни к телу, ни к племяннику.
Но Анубис не слушал его. Тот был лишь шумом на задворках сознания – грешный бог больше не имел над ним власти. Решение, которое принимал Каратель, на этот раз зависело лишь от него.
«Ифе, я хочу понять, что такое смерть, – с удивлением думал он. – И каково это – ценить жизнь, зная, что можешь потерять её в любой момент».
Когда Каратель шагнул к телу на алтаре, в его голове не было ни единой мысли про Осириса. Конечно, он помнил, что делает всё для защиты отца, но, касаясь лба Ифе, Анубис вспоминал не свой долг, а цвет глаз грешницы, которая с такой лёгкостью разрушала порядок мироздания.
Он не знал, что тогда, в скрытом храме в Дуате, где время текло иначе, она тоже думала о нём. На этот раз Каратель не слышал мольбы аментет, ведь души в загробном мире уже не могли взывать к нему. Но, задерживая её тело на грани жизни и смерти, он всё равно вспоминал её.
Думал о ней.
«Верни себе жизнь, грешница. Твой срок ещё не пришёл».
Эта мысль была для Анубиса странной. Пожалуй, впервые с момента встречи с аментет, он действительно хотел, чтобы она жила.
