Его маленькая заноза

Пес, словно поняв меня, кладет морду мне на колено и вздыхает, вильнув хвостом. Самой от этой мысли становится грустно.

А после чая кормлю кур, собираю яйца. Переделав мелкие дела по дому, гоняя мысли в голове, засобиралась на работу.

– И о чем ты мечтаешь? – спрашивает меня Михал Михалыч, когда я зависаю над кассой, задумавшись.

– Ни о чем, – вру и все-таки попадаю по нужным кнопкам, выбивая чек.

– Ага, – хмыкает и, дождавшись, пока уйдет клиент, складывает руки на груди и замирает в шаге от меня, сверля своим испытующим взглядом.

– Ну что? – не выдерживаю я этой пытки и спустя минуту уже готова сдаться.

– Вот и я жду от тебя ответа на этот вопрос. Что? – склоняет голову на бок.

– Да с чего вы взяли, что что-то происходит? – злюсь.

– Вот, сама сказала, что что-то происходит. Мирок, я знал твою мать, твою бабку. Я знаю твою сестру… хотя мне до сих пор кажется, что кто-то из вас приемный, – усмехается. – И все-таки… я уже древний мамонт и кое-что понимаю в жизни. И вижу, – стреляет в меня взглядом. – Вижу, что ты сама не своя. Рассказывай.

– Иначе что?

– Моя девочка, – растягивает губы в улыбке, как Чеширский кот. – Иначе, дорогая моя Мирок, будешь чекрыжить кота, который у нас по записи через два часа.

– Ну не-е-е-ет, – тяну с сожалением, понимая, что проиграла эту схватку. – Вы же знаете, что я не могу.

– Знаю, поэтому нагло пользуюсь этим фактом. А теперь выкладывай, крошка моя, все по порядку.

И я рассказываю. От и до, все как на духу. И под конец своей тирады понимаю, что мне не с кем было поделиться своей болью. Ни подруг, ни родных… Ленке? Она вообще об этом не должна знать. И по мере моего душевного излияния взгляд Михалыча становился только теплее, что вконец меня растрогало и я по-идиотски разревелась.

– Иди, моя куколка, – подзывает к себе и я, уткнувшись в плечо ветеринара, реву, всхлипывая, а он меня гладит по спине, успокаивая. – У тебя же есть план, да? – чуть отстраняет меня, заглянув в глаза.

Киваю.

– Ну так рассказывай!

– Он тебе не понравится, – признаюсь.

– Больше, чем тебе кастрация кота? – выгибает бровь дугой.

Поднимаю на него взгляд, поджав губы.

– Вываливай давай, – качает головой, тяжело вздохнув.

Возвращаясь домой с работы, застаю Артема у его машины.

– Привет, – здороваюсь первой, привлекая к себе внимание.

Он закрывает багажник и приветливо улыбается в ответ.

– Привет, – прячет руки в карманах брюк. – Как рабочий день?

– Как всегда, хорошо, – отвечаю.

– Хочу предупредить, что завтра вечером уезжаю. Решил не ждать еще сутки. На работу тянет, – хмыкает. – Да и у тебя работу отбирать не хочется, загостился.

– Какую работу? – непонимающе на него смотрю.

– Ты же приглядываешь за домом. Теть Тома тебе же платит за это?

Я застываю, пялясь на него во все глаза. И не понимаю, что больше меня шокирует и выводит из еле сохранившегося равновесия за последние дни, новость о его завтрашнем отъезде или новость об оплате?

– Эм, – даже не нахожу слов для ответа.

– Нет, – хмыкает и качает головой. – Да ну нет, – неверяще смотрит на меня. – Все это время? Ты? Одна тут?

– Я не понимаю, о чем ты, – пожимаю плечами. – Никто ничего мне не платит и не платил. Когда дядя Петя умер, тетя Тома здесь и не появлялась. По крайней мере, ее я ни разу не видела. Ленка однажды принесла мне ключи от дома и сказала, что пока тетя Тамара не может здесь бывать, и раз уж я тут живу, попросила меня присматривать за домом. Я, честно, первые пару месяцев даже не заходила. А потом, когда увидела, сколько пыли накопилась, у меня жуткая аллергия проявилась. В общем, чихала я еще неделю после этой грандиозной уборки, а глаза вылечила через месяц. Мне еще аллерголог заявляла, что это у меня на цветущий тополь такая реакция…

– Все это время просто так?

– Ну, не просто, – натягиваю улыбку. – Хотелось верить, что это красивое и уютное место не забросят и, однажды вернувшись сюда, захотят остаться, – есть ли тут скрытый смысл, даже сама не знаю. – Мне несложно было. И вот видишь, пригодилось. Ты приехал.

– Чтобы продать этот дом, – говорит, чуть нахмурившись.

– Ну что ж… – от этой мысли действительно грустно.

– У тебя есть карта? Или лучше наличкой? – вдруг прерывает повисшую тишину.

– Что? – встрепенулась. – Зачем?

– Я тебе возмещу за твое потраченное время, – достает свой телефон и что-то там ищет.

Его слова как стрелы, больно ранят.

– Ты сейчас меня обижаешь, – говорю жестко.

Он отрывает свой взгляд от экрана телефона и смотрит на меня удивленно.

– Если бы мне нужны были деньги, спросила бы. Если бы мне было в тягость, не убиралась бы. Думаю, этого достаточно для того, чтобы ты выкинул мысль о возмещении чего-то там? – спрашиваю. – Извини, я пойду, есть хочется жутко, – крутанулась на пятках и, поправив рюкзачок на плече, зашагала в сторону своей калитки, прокручивая на репите его слова.

Завтра вечером уезжает… Фак!

Артем

Обиделась? Я, честно, даже и не думал ее обижать. Да и как? Как можно обидеть такую девчонку? Мира – она как младшая сестренка. Вижу, какая заботливая, простая, добрая. Достанется же счастье кому-то такое.

Но надо как-то исправлять ситуацию. Обидел, нужно извиниться. Мажу взглядом по часам. Время почти семь. Запрыгиваю в машину и срываюсь с места. Приходится ехать в район, потому что в этом городке ни черта не найти, ни цветочного магазина, ни кондитерской. Что любят девочки ее возраста? Сколько ей? Лет восемнадцать-девятнадцать?

Зависаю в отделе цветов.

– Вам помочь? – спрашивает флорист.

– Помогите с выбором.

Реально завис. Знаю, что Пашке очень идут розы, но не ядрено красные-бордовые, а нежные, с мягкими волнистыми лепестками светлых тонов. Она вся такая… черт, даже не знаю, как объяснить. Элегантная, что ли. А Мира совсем девчонка, даже не знаю, в душе еще ребенок, наверное. Нужно что-то очень нежное…

– Смотрите, – оживает девушка. – Вот только сегодня привезли свежие герберы, – показывает на разноцветные яркие цветы. Ну, по мне, так ромашки интереснее выглядят. – А вот еще, пионы. Только вот час назад распаковала.

А вот это уже ближе к истине. Пионы. Бело-розовые шарики. Как мороженое. Которое мы поедали за просмотром мультика.

– Вот их беру, – соглашаюсь.

А потом забегаю в кондитерскую. Выбираю пирожные и тороплюсь обратно. Подъезжаю к своему дому. Бросаю машину и, подхватив букет и сладкое, направляюсь к соседнему. Но не тут-то было. Калитка заперта. Тогда возвращаюсь к себе и перемахиваю через забор. Рекс меня встречает, виляя хвостом.

– Извини, друг, я без предупреждения, к твоей хозяйке.

Открываю входную дверь и стучу об косяк.

– Это я, Мир, можно? – вхожу, не дожидаясь ответа.

– Ой, – удивленно на меня смотрит.

Сидит за столом в кухне и что-то читает. Откладывает книгу в сторону, уставляясь на меня своими огромными глазами.

– Пришел с извинениями, Мир. Не хотел тебя обидеть. Привык платить за все. Вот и тут решил, что тоже нужно.

Вручаю ей цветы, а она тут же в них носом ныряет, зажмурившись, и на губах девчонки расцветает улыбка.

– На мороженое похожи, – сияет. – Ванильно-клубничное.

Киваю, тоже так подумал, когда их увидел.