Блудливое Средневековье. Бытовые очерки западноевропейской культуры

Во Флоренции в XII–XIII веках жених обычно был зрелым мужчиной около 40 лет, а невеста – от 24 до 26 лет. С резким уменьшением продолжительности жизни сразу после Черной Смерти брачный возраст мужчин сильно снизился, но затем, с 1371 года и в XV веке, снова поднялся. После 1427 года он стабилизируется на отметке около 30 лет. Возраст первого брака для мужчин во Флоренции в 1427 году в богатых семьях был значительно выше, чем в неимущих: соответственно 31,2 и 27,7 года, что, совершенно очевидно, было следствием разницы в средствах, необходимых для начала карьеры купца или банкира и просто ремесленника, а также для содержания их семей.

Средний возраст вступления в брак для женщин из обеспеченных семей составлял 18 лет, более 75 % из них вступали в брак до 20 лет. Уровень брачности женщин в этой социальной категории составлял 80–85 %. Возрастной интервал между супругами (примерно 13 лет) при невысокой продолжительности жизни приводил к ситуации, когда 97 % женщин становились вдовами, едва отметив свое 25-летие, и вынуждены были снова искать мужей.

Немного выводов

1) Минимальный брачный возраст в Средние века составлял 12–13 лет для девушек и 14–16 лет для юношей, но это не значит, что все действительно выходили замуж в 12 лет. В России сейчас минимальный брачный возраст тоже составляет 14 лет.

2) Ранние браки в дворянской среде заключались из политических соображений, а их консумация откладывалась до полового созревания жениха и невесты.

3) В деревнях действительно рано созревали, рано вступали в брак и соответственно раньше старились. Но не только в Средневековье, а вплоть до XX века.

4) Реальный средний брачный возраст колебался от 13–14 лет у итальянских крестьянок до 24–25 лет у английских горожанок. Обычно на юге выходили замуж раньше, на севере позже, в деревнях раньше, в городах позже.

5) Мужской брачный возраст всегда был выше женского, но тенденции те же – дворяне женились рано из политических соображений, крестьяне – чтобы побыстрее нарожать новых работников, а горожане женились поздно, сначала получали профессию и зарабатывали деньги.

Дети

Крайне заманчиво от брачного возраста сразу перейти к увлекательному вопросу, был ли секс в Средневековье, а если был, то каким, где, и правда ли, что церковь разрешала заниматься им только одетыми и в полной темноте.

Но сначала стоит закрыть вопрос возраста. В брак можно было вступать с 12–14 лет – означает ли это, что в 12 лет человек считался уже взрослым и полностью дееспособным?

Да. Почти.

Философы и богословы, во всяком случае, были в этом вопросе последовательны. Если человек может вступать в брак, значит, он взрослый. Юристы были с этим в основном согласны. С 12 лет, по мнению большинства средневековых мыслителей, можно было не только в брак вступать, но и нести полную ответственность за свои поступки, в том числе и уголовную. А иногда и раньше. Филипп Новарский считал, что до семи лет продолжается раннее детство, «в течение которого ребенок требует тщательного надзора (из-за особой подверженности «шалопайству», опасности упасть, попасть в огонь или в воду)», дальше ребенок постепенно начинает что-то соображать, и с десяти лет уже способен различать добро и зло, а следовательно – нести ответственность за свои поступки.

Филипп де Бомануар, еще один юрист и философ XIII века, соглашался с Новарским в оценке 7 и 10 лет и уточнял, что с 10 лет начинается ответственность за особо тяжкие преступления, например за убийство. Но полная дееспособность, по его мнению, наступала с 12 лет, по достижении которых можно приносить судебную клятву, выступать гарантом в сделках купли-продажи и т. д.

Реальная судебная практика подтверждает, что это были не простые теоретизирования – к судебной ответственности подростки обоего пола в Средние века привлекались действительно с 12 лет, практически во всех странах Европы мальчики старше двенадцати (реже четырнадцати) лет становились полноправными налогоплательщиками. Так что в 12–14 лет детство заканчивалось.

Подростки

И нельзя сказать, чтобы это было лучшее время в жизни. Ответственность подросток нес как взрослый, а вот прав почти никаких не имел. Проще говоря, в Средневековье считали, что половое созревание – это хорошо, зрелый человек может много работать, его можно женить или выдать замуж, с него можно требовать выполнения каких-то обязательств, его можно и нужно заставить нести ответственность за свои поступки. Но при этом никто не собирался давать 12–14-летней молодежи право распоряжаться деньгами, имуществом и уж тем более собственной жизнью.

Но разе это характерная особенность только Средних веков? Сейчас у нас брачный возраст – 14 лет, возраст сексуального согласия – 16 лет (да, вот такая странная логика), а возраст полной уголовной ответственности и права голосовать – 18 лет.

В Средневековье было нечто похожее. Подростки работали так же, как взрослые (особенно в деревне), но в то же время не имели права наследовать и вступать во владение земельной собственностью – как минимум до 21 года, а кое-где и дольше, не имели права распоряжаться своим имуществом, не могли сами выбирать себе жен или мужей. По текстам завещаний очевидно, что на подростков смотрели как на неполноценных людей или просто опасались их молодости, горячности и неопытности; нередко состояние завещалось в управление опекунам, пока дети не достигнут 21–26 лет.

Юридическая самостоятельность молодого человека могла зависеть еще и от того, есть ли у него отец, или он уже сам является главой семьи. Например, в средневековой Флоренции сирота становился дееспособным и независимым в 18 лет, а юноша, у которого жив отец – только в 25 (а если раньше, то только с согласия родителя).

Зачем нужно жениться

«Не хочу учиться, хочу жениться», – говорил незабвенный сын жабы, и матушка выбрала ему в жены Дюймовочку. Сказка не средневековая, и вспомнила я ее только по аналогии. Если бы жаба с сыном жили в Средние века, выбор учиться или жениться даже не стоял бы. И то, и другое, причем обязательно! Но вот Дюймовочку сыну в жены средневековая жаба никогда бы не выбрала – потому что та не годится ни теоретически (с учетом церковных взглядов на брак), ни практически (с деловой и бытовой точки зрения). Почему? Все очень просто…

Зачем нужно жениться? Мнение первое – церковное

Как уже говорилось в предыдущих главах, церковь относилась к браку как к неизбежному злу и долго не могла смириться с тем, что даже самые верующие люди все никак не желают умирать девственными. Однако здравый смысл возобладал, и единый нерасторжимый брак был объявлен вполне достойным выбором истинно верующего человека.

Обосновали это отцы церкви со свойственной средневековым людям практичностью – если все будут хранить добродетель, род человеческий прервется, значит, сексуальные отношения позволительны, но только в браке. Самые практичные, о чем уже шла речь выше, добавляли еще, что поскольку человек слаб и не в силах отказаться от плотских удовольствий, брак – это еще и защита от блуда. Ибо «лучше вступить в брак, нежели разжигаться», как говорил Августин Блаженный.

Церковь провела четкую границу между супружеским сексом – полезным занятием по воспроизводству добрых христиан (что стало особенно актуально с началом исламской экспансии) – и остальными сексуальными отношениями, имеющими целью только удовольствие.

Правда, в период Раннего Средневековья церковь все еще старалась максимально ограничить сексуальные отношения даже между супругами. Секс (пусть и с благой целью зачатия детей) был запрещен в религиозные праздники (Пасху, Троицу, Рождество и т. д.), по воскресеньям, средам, пятницам и субботам, во время менструации, а также во время беременности и кормления. Если все это соблюдать, в среднем остается всего 5–6 дней в месяц. Но к Высокому Средневековью эти правила смягчились – руководства для исповедников начиная с XI–XII вв. уже не требуют запрещать супружеский долг в среду, пятницу и субботу, да и праздничных дней там становится меньше.

Мнение второе – практическое

Но каким бы весомым мнение церкви ни было, люди продолжали вступать в брак, пока церковь брак не одобряла. Священники никого не венчали, церковного брака не существовало, а люди женились. Гражданским способом – с одобрения государственных органов. Подробно на этом нет смысла останавливаться, книга все же посвящена не брачно-семейным отношениям, а форм регулирования брака в раннее Средневековье было столько, что об этом можно написать несколько томов. Для нас значим только сам факт – церковь брак не одобряла, но люди все равно женились.

Зачем? Во-первых, по той же причине, которая со временем дошла и до христианских мыслителей – чтобы рожать детей. А во-вторых, повторюсь, потому что это самая важная сторона брачного вопроса в Средневековье: брак всегда и везде выполнял еще одну очень важную функцию – он был сделкой. Причем для всех – от королей до крестьян. Заключая супружеский союз, люди объединяли состояния, подкрепляли договоры о дружбе и сотрудничестве, ну или хотя бы приобретали еще одного работоспособного члена своей маленькой семейной общины.

Была ли любовь?

Была ли любовь в Средние века?

Трубадуры и менестрели дружно утверждали, что да, их тексты полны любовного томления, сексуальности и высоких чувств, то есть всего спектра любовных переживаний и отношений. В средневековых романах влюбленные умирают ради любви, гибнут, не в силах преодолеть преступную любовь, как Тристан и Изольда или Ланселот и Гиневра, а иногда даже живут счастливо, пусть и недолго, как Лоэнгрин и Эльза или Ивейн и Лодина.

Любовь пропагандировала и церковь – как ни удивительным это может показаться многим современным людям. Религиозное ханжество, характерное для церкви Нового времени, для многих из нас выглядит гораздо привычнее – это результат воздействия современной массовой культуры. Между тем средневековая литература чаще ругала священников вовсе не за излишнее ханжество, а, наоборот, за излишнюю подверженность обычным мирским грехам.

Ну а что касается любви, то Милла Коскинен приводит в пример теолога второй половины двенадцатого века Томаса Чобемского, который писал: «в замужестве мужчина отдает свое тело женщине, а она ему – свое. Кроме души, ничто не может быть более драгоценно под этим небом». Проповедник-доминиканец Жерар де Майли говорил о том, что муж и жена должны разделять любовь, глубоко укоренившуюся в их сердцах (intime vel interna cordium dilectione), а Гуго Сен-Викторский, еще один теолог двенадцатого века, подчеркивал, что любовь (dilectio) между супругами лежит в основе супружеского таинства, которое является любовью душ.

Теория и практика любви

Но насколько все это соответствовало действительности? Может быть, поэмы трубадуров и рыцарские романы были так же далеки от реальности, как современные романтические сериалы? Да и высокие слова отцов церкви не очень-то вяжутся с реальностью и больше напоминают пропаганду и попытку выдать желаемое за действительное. Любовь декларируется как что-то важное и необходимое, но брак остается сделкой, и получается, что это уже обязанность самих молодоженов – выполнить свой долг добрых христиан и полюбить друг друга.

В жизни случалось по-разному. Как пишет Абрамсон («Семья в реальной жизни и системе ценностных ориентаций в южно-итальянском обществе X–XIII вв.»): «Отдельные, отличавшиеся oт топоса и редко включенные в текст нотариальных грамот выражения – «любимейшая жена», «безмерная любовь», которую жена, пo ee словам, питает к мужу, или желание быть похороненными в одной гробнице и т. п. – раскрывают любовь супругов. Выражения типа «по долгу супружеской любви» в нотариальных актах представляли собой клише. Подобные выражения означали нормативность требований, предъявляемых к отношениям между супругами: привязанность, верность, исполнение супружеских обязанностей».

Конечно, теперь не узнать, желали люди быть похороненными в одной гробнице из большой любви друг к другу, или просто уже заплатили за роскошное совместное надгробие, а слова о любви – лишь красивое прикрытие, соблюдение приличествующих в хорошем обществе норм. Но вряд ли кто-то усомнится в искренности Маргарет Пастон, писавшей мужу в письме: «Я умоляю тебя носить то кольцо с изображением св. Маргариты, которое я послала на память, пока ты не вернешься домой. Ты же оставил мне такую память, которая заставляет меня думать о тебе и день, и ночь, и даже во сне».

Голова и сердце

Как пишет Татьяна Мосолкина в книге «Социальная история Англии XIV–XVII вв.», «к браку в городской среде относились очень серьезно и чисто утилитарно – как к способу увеличить состояние, повысить социальный статус, продолжить род…» Но она признает, что для полноценного исследования историкам не хватает источников, а имеющиеся дают разноплановую картину. «Несомненно, материальные вопросы при заключении брака для английских горожан были очень важны. И мнение родителей, безусловно, имело большое значение. Но и чувства молодых людей играли не последнюю роль. Примером могут служить браки в семье лондонских купцов Сели. Средний брат пишет младшему брату Джорджу о предполагаемой невесте для него: «Она интересная молодая женщина: красивая, с хорошей фигурой, серьезная <…> Дай Бог, чтобы это отложилось в твоей голове и затронуло сердце». Сам Ричард некоторое время спустя тоже решил жениться. Причем сначала он несколько раз встретился с девушкой (конечно, не наедине), чтобы выяснить, понравится ли она ему, и, что интересно, понравится ли он ей. И лишь потом он решил встретиться с ее отцом и узнать, подойдет ли он в качестве жениха, поскольку отец девушки был богатейшим человеком в Котсволде».

В тех случаях, когда сохранилась личная переписка, вопросов о том, были ли какие-то чувства между мужьями и женами, родителями и детьми, братьями и сестрами, даже не возникает. Например, письмо жены Джорджа Сели: «Достопочтенный и милостивый сэр, я обращаюсь к Вам со всем почтением, с каким супруга должна обращаться к супругу, и со всей сердечностью, на какую способна, всегда желая Вам процветания, да хранит Вас Иисус. И если сочтете возможным написать мне о ваших делах, я буду очень рада. Прошу Вас, сэр, не беспокоиться, все ваши товары, слава Богу, в безопасности. И как только Вы сможете завершить ваши дела, прошу Вас поторопиться домой». Неизвестно, почему они поженились – по любви ли, из расчета или по воле родителей, но даже если поначалу чувств не было, они, несомненно, пришли потом.

Еще один пример из жизни городской верхушки, то есть людей деловых, богатых и влиятельных: мэр Бристоля и один из его самых богатых граждан, Уильям Кэнинджес, «похоронив жену и исполнив все свои обязанности по отношению к городу (он в пятый раз был мэром Бристоля), ушел в монастырь. Считают, что попытка короля Эдуарда IV найти ему новую жену заставила его оставить свет и принять духовный сан».

Из письма английского торговца шерстью Томаса Бетсона Катерине Рич, написанного 1 июня 1476 года.

Моя дорогая, горячо любимая кузина Катерина, кланяюсь тебе со всем жаром своего сердца. Теперь ты поняла, что я получил посланный тобой подарок, и я испытывал и испытываю истинное удовольствие от него и принял его с радостью; и еще я получил письмо от Холейна, твоего доброго слуги, из которого я понял, что ты находишься в добром здравии и сердце у тебя исполнено счастья. И я горячо молю Бога, чтобы все продолжалось так и дальше, ибо для меня было большим утешением узнать, что он будет беречь тебя, так что помоги мне Иисус. И если ты всегда будешь есть мясо, ты начнешь поправляться и будешь быстро расти и превратишься во взрослую женщину, что сделает меня счастливейшим человеком в мире, даю тебе честное слово…

Я не буду ничего тебе больше обещать, поскольку по возвращении домой я расскажу тебе гораздо больше о том, что между тобой, мной и Господом. И если ты, как настоящая женщина, любящая меня, будешь вспоминать обо мне и хвалить меня всякими разными способами, позволяя мне со всем благоразумием в то же самое время отклонять от себя эти похвалы, как мне больше всего нравится, ради твоего утешения, моя милая кузина, ты поймешь, что с добрым сердцем и доброй волей я приму только половину этих похвал и сохраню их в своей душе; а другую половину с нежной любовью и радостью отошлю тебе, моя милая кузина, чтобы опять же поддержать тебя; и вдобавок я пошлю тебе благословение, которое Богородица дала своему дорогому Сыну. Молю тебя, чтобы ты радостно приветствовала моего коня и попросила его отдать тебе четыре своих года, чтобы ты поскорее выросла; а я, вернувшись домой, отдам ему четыре своих года и четыре лошадиные буханки хлеба в благодарность. Скажи ему, что я молю его об этом. И, кузина Катерина, я благодарю тебя за него, ибо ты очень заботишься о нем, как мне сказали…

И я надеюсь, что ты будешь молиться обо мне; а я буду молиться о тебе и, быть может, не так хорошо, как ты. И Всемогущий Иисус сделает тебя доброй женщиной и дарует многие лета и долгую здоровую, добродетельную жизнь, себе на радость. В большом Кале, с этой стороны пролива, в первый день июня, когда все ушли обедать, а часы пробили девять, и все кричат и зовут меня: „Спускайся, спускайся сейчас же обедать!“ – и какой ответ я им дам, ты давно уже знаешь.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Эннен – высокий конусообразный головной убор знатной дамы XV века. Иногда делался в виде усеченного конуса или раздваивался.

2

Эскофьон – «рогатый» головной убор знатной дамы XV века.

3

Бейджи – крайне популярные в Средние века небольшие металлические значки, которыми украшали одежду и головные уборы. Бейджи с геральдической символикой означали принадлежность к свите того или иного вельможи, с цеховыми символами – принадлежность к цеху, фигурки святых выступали в роли амулетов. Специальные бейджи традиционно продавались во всех активно посещаемых паломниками местах и служили символом совершенного паломничества. Были и бейджи, использовавшиеся просто в качестве украшений.

4

«Роман о Ли́се» (Roman de Renard) – памятник французской городской литературы конца XII–XIV вв., представляющий из себя цикл сатирических поэм.

5

Рютбёф (фр. Rutebeuf, Rustebués; около 1230 г. – около 1285 г.) – французский трувер, один из самых заметных представителей французской поэзии в эпоху Людовика IX.

6

«Окассен и Николетт» (фр. Aucassin et Nicolette) – французский рыцарский роман первой половины XIII века в жанре песни-сказки (шантефабль).

7

«Пятнадцать радостей брака» – французская антифеминистская сатира рубежа XIV–XV вв., собравшая все популярные в то время отрицательные стереотипы о женщине. Предположительно написана духовным лицом. В заголовке спародировано название молитвы «Пятнадцать радостей Богоматери».

8

Филипп де Реми, сьёр де Бомануар (фр. Philippe de Rémi, sire de Beaumanoir, между 1247 и 1254 – 7 января 1296) – французский философ, писатель, юрист, дипломат, королевский чиновник. Сын поэта Филиппа, сьёра де Бомануара.

9

Клавдий Птолемей (ок. 100 – ок. 170) – позднеэллинистический астроном, астролог, математик, механик, оптик, теоретик музыки и географ.

10

Филипп Новарский – знатный барон XIII века, рыцарь-крестоносец, участник нескольких Крестовых походов, видный политический деятель государства крестоносцев, юрист, искусный дипломат, талантливый поэт. Написал мемуары, где изложил исторические события, свидетелем которых был. Как поэт, известен своими поэмами и лирическими сочинениями. Как философ – трактатом «Четыре возраста человека».