0:1 в пользу в(б)реда

скачать книгу бесплатно


– Сколько будет стоить операция в вашем исполнении? – без тени смущения пояснила Штерн.

Застланные голубыми линзами глаза сощурились. Объятая белым ситцем рука потянулась к склеенным листочкам. Благообразные пальчики, сверкнув прозрачным лаком, обхватили золотистую ручку. Тонкое как лезвие перо скорее голубым, чем синим, скрупулёзно вывело ровно шесть цифр. Сама сумма являлась не совсем ровной, но рождена она была ровно шестью знаками.

Ангелина ясно видела то число, будто сие и не отрешённый асфальт под ногами простирался, а сенсорный экран, по которому без конца демонстрировались лоскуты прошлого. Она даже опять кивнула, словно её седая голова не под мрачным небом, а пред холёным лицом, не скрывающим вопросительности.

– Договорились, – томно улыбнулся Митрофан Митрофанович. – Тогда ждите, когда у меня появится окошко. Деньги после операции.

– Почему после? – зачем-то спросила та, у которой на руках не было и половины очерченной суммы.

– Так принято, – мягко пояснил врач.

– Тогда мы можем ехать домой? – встрепенулась Штерн, мысленно перебирая содержимое холодильника.

– Вы – да, – несколько царственно произнёс собеседник, – А ваш муж пусть пока останется у нас. Пройдёт обследования, сдаст анализы, а там и я освобожусь.

– Так он же уже сдавал… анализы.

– Ну, милая моя, в нашем деле этого добра много не бывает.

Он снова улыбнулся. Она впервые так громко попрощалась и вышла. Наверное, голос старался перекричать мысли. Но не смог. Она совсем забыла спросить про сердце Бореньки: будет ли оно так же биться во время операции или…. Или бесконечно страшно допускать даже в мозг. Тем паче что сейчас там занято – там поселилась загадка:

– Где же мне найти такие деньги?

Добравшись до дома, невеста, упав на гостевой диван, из последних сил не давала себе упасть духом.

– Бриллианты эти продам! – осенило ту, что к доставшимся от бабушки драгоценностям не пылала ни любовью, ни страстью.

Жалость, конечно, присутствовала, всё ж таки семейная ценность. Однако в сравнении с ценностью своей будущей семьи пусть дорогие, но всё одно побрякушки, явно проигрывали. Успокоившись мыслями, Ангелина Ароновна, сама того не заметив, успокоилась телом. На том гостевом диване, даже не раздевшись. Так затрапезно день первый, изуродованный отсутствием Бореньки, переехал в день второй.

Вечер лениво сползал с небосклона. Прохожие спешили поскорее запрыгнуть в метро, чтобы там, в усыпальнице свежести, истово мечтать о свободе. В рое осмысленных торопыг протяжно передвигалась неприглядная женская фигура, скомканная в бежевый плащ. Словно кто посреди танцпола, тошнившегося очень современной музыкой, включил старый добрый романс. И как бы ни была талантлива и где-то даже красива мелодия, ей не удастся изменить актуальность.

– Да что вы, какое по чуть-чуть? – засмеялась Изабелла Игоревна, на корню срубая надежды Бореньки на глоток шампанского в честь бракосочетания. – После операции вы будете пожизненно принимать лекарства, которые абсолютно не сочетаются с алкоголем.

– Пожизненно? – округлила глазки Ангелина Ароновна.

– Совсем-совсем не сочетаются? – надул губки Александр Александрович.

– Совсем не сочетаются, – медово улыбнулась врач.

Без двух недель жена крепко сжала пластмассовые ручки опустошенных авосек. Совсем не злило, что на её вопрос Изабелла Игоревна так и не ответила. Вызывало негодование то обстоятельство, что теперь она снова невеста с неизвестной датой выданья. Ведь тогда очень неприятно раскрылись подробности реабилитации, смеющей простираться ажно до полугода.

– Три месяца так точно, – подбодрила Изабелла Игоревна, раздражающе скалясь.

– Три месяца?! – выдохнула Ангелина Ароновна.

– Три месяца, – протянул Александр Александрович. – А есть мне что-то можно будет, кроме таблеток?

Медовая врач оглушила кабинет звонким хохотом. И не сколь громок был её смех, сколь уничижителен. Геля Штерн не помнила, как распрощалась с женихом и его «докторшей». И прощалась ли? Разгадал ли Боренька в её холодном «позвони, что привезти» горячее желание новой встречи?

Сильно-сильно хотелось домой. Только прям сейчас и обязательно сразу: минуя выброшенную мостом лестницу и монотонный переход до спуска, сопровождаемый благоуханием и благозвучием несущихся авто. Особенно мечталось избежать истоптанного людьми подземелья. Сразу оказаться дома. Это же так просто? Лечь на гостевой диван, кровать без Бореньки совершенно не располагала. Не раздеваясь – силы исчерпали себя ещё на этапе «лечь, закрыть глаза и не думать о ней, думая о нём».

Вчера с трудом покрылось коростой дня текущего. В родном училище перестали спрашивать о завмастерском, в ближайшем магазине позабыли удивляться смиренной женщине с непомерными баулами съедобных покупок. Боренька как будто был меньше рад свиданию: его руки обнимали не так долго, его губы целовали только щёку, его голос посоветовал не приходить так часто, потому как «и здесь неплохо кормят».

Её голова согласно кивнула. Её глаза погасила грусть. Её ноги давно должны были лежать на гостевом диване, но ещё даже не добрались до моста. И, вроде, идти совсем недалеко, но то ли медленно шлось, то ли к вечеру навязчиво знакомую дорогу растоптали другие прохожие. Прохожие, что спешили домой в одиночку или под ручку с другими торопыгами. Прохожие, что наверняка сядут пить горячий чай после не менее горячего ужина и перед не такой горячей ванной. Прохожие…. Ангелина Ароновна, задумчиво размахивая опустошенными авоськами, горько выдохнула в отрешённый асфальт.

*****

Шёл третий день жития в Центре Кардиологии, а Александр Александрович пока так и не придумал, как бы прикончить её отчество. Завтрак тщательно переваривался в обед, тот в свою очередь столь же старательно обжёвывался в полдник, и вот уж Ангелина принесла что-то вкусненькое. По крайней мере, завмастерской очень в это верил, ведь здешний буфет ещё на этапе меню безжалостно хоронил голод вместе с чаянием наесть лишние килограммы или хоть сколько-нибудь наесться. В момент уничтожив принесённое, Бордюров как на голгофу плёлся давиться подносимым.

О пропусках принятия пищи и речи не шло – Изабелла твёрдо наказала питаться в буфете. Впрочем, о слове «исключительно» исполнительный Бордюров как-то сразу позабыл. Но это досадная оплошность, а так всё, что было вымазано её медовым голосом, накрепко приклеивалось к памяти. И оттуда стекало в сердце. И даже чуть-чуть перепадало желудку. Становилось так липко нежно и приятно мягко, будто кто-то обронил в чрево полную баночку приторного янтаря. Хотя почему «кто-то»?

Она, единственно она заставляла ликовать душу вопреки изнывающим ожиданиям операции и смывающим голод ароматам буфета. Всякий невзначайный разговор вселял в Александра Александровича прекрасное чувство сытой наполненности. А что с ним творилось во время запланированных бесед?! Правда, то всё в присутствии Ангелины, а с ней Боренька начал жить не вчера, посему её неодобрение полноты и сытости большим сюрпризом не явилось. То же касается и неумения Гели держать себя в интеллигентном свете. Всё ж таки мало числиться в театральном училище, надо ещё и соответствующее Мельпомене нутро иметь.

– Митрофан Митрофанович сказал, что тебе лучше пока побыть здесь, – как можно хладнокровнее произнесла невеста в первый день своего посещения. – Когда операция – пока неизвестно, но я договорилась, он тебя возьмёт. Здорово, правда? – постаралась она подбодрить того, кто уже успел разделить одиночество в палате с баночкой лечо.

– Да, Ангел мой, – скорее по необходимости согласился Бордюров, соскребая рассудок с вымазанного помидорками дна.

– Я думала, тебе этого всего, – Ангелина Ароновна со смехом махнула рукой в сторону варварски опустошенных авосек, – На неделю хватит, а ты уже вон – даже перчики уговорил.

– Долго ли умеючи? – подхватил весёлый настрой Александр Александрович.

– Ладно, завтра всё равно приехать хотела. Что тебе привезти? – устало поинтересовалась невеста, собирая остатки гостинцев.

– Я тебе напишу, – промурлыкал жених, наблюдая, как чудом выжившая пачка кокосового печенья перекочёвывает в тумбочку.

– Проводишь меня?

Бордюров изобразил боевую готовность и, взяв не менее боевую подругу за талию, направил их тандем строго на выход. За шутками собственного приготовления он не сразу разглядел в редкой стайке посетителей, ожидающих лифтовую кабину, её. Изабелла Игоревна, небрежно сжимая смартфон в руках, то будила мобильного бедолагу, то снова заставляла уснуть. С головой погрязнув в юмористических заметках о прошлом, завмастерской очнулся, когда её медовый голос, приправленный строгими нотками, требовательно вопросил:

– Александр, что это у вас вот здесь? – Изабелла Игоревна пристально смотрела Бордюрову в область между первым и вторым подбородками.

– Где? – спохватилась Ангелина Ароновна. – Ах это! Это кетчуп, – пояснила она и, смочив в слюне палец, приступила к ликвидации последствий общения с лечо.

И ведь невеста не просто у всех на глазах истово тёрла пятно, как будто вообще возможно слюной отмыть репутацию. Она ещё и приговаривала что-то на вроде «запачкался» и, кажется, «поросёнок». Самое страшное, что не кажется! Оно ведь так и было. И этот «кетчуп»? Ну почему кетчуп? Разве не прозрачно, что заведующему мастерской театрального училища не можно пачкаться в кетчупе?! Ладно бы икра, и то если чёрная. Мидии, тартар, консоме…. Что там ещё подавали на юбилее у Коромыслова?

– Кетчуп?! – изумила медовые брови Изабелла Игоревна. – Вы что? – в её глазах сверкнула ярость, – Не понимаете, где он лежит? Для вас слово "шунтирование" – это что-то сродни обёртыванию? Вы вообще представляете, насколько серьёзная операция предстоит вашему другу? Чтобы больше никаких кетчупов, майонезов и прочей мещанской дряни! –медово взвизгнула врач и скрылась в кабине прибывшего лифта.

Растоптанной Штерн места уже не нашлось. А она и не искала. Как не нашлось места этому эпизоду в её мыслях. И она и не искала. Видно было, что ей невообразимо совестно. Незаметно стало, что её седая голова кручинится совсем о другом.

На завтра она вновь явилась с полными сумками, но уже без томатов в каком бы то ни было виде. Бордюров, через силу переступая пищевое любопытство, таки повёл любимую на свидание с врачом. Было назначено. Ему. Но и Ангелина пускай послушает: лучше уж она что-то непонятное переспросит, чем он молча не поймёт.

– Три месяца? – воскликнула невеста, пересохшими губами хватая воздух, перетруженными руками хватаясь за сердце.

Удушающая тишина отвесила оплеуху удрученной непросвещённости. Остроумный Боренька пикантно отшутился. Медовая Изабелла сладко рассмеялась. Кислолицая Геля жирно покраснела. На жгучий вопрос постно наплевали.

Врач махнула рукой, отогнав назойливое веселье, прокашлялась скорее для проформы, чем кончины першения ради, и, дав паузе немного освоиться, перешла к вопросам насущным. Из её укутанных в медовый сопрано предложений стоящие одной ногой в свадьбе вынужденно уяснили, что вторую конечность следует оставить в покое. Однако это не повод с головой нырять в отчаяние. В крайнем случае, если так уж хочется, можно слегка ноженьки помочить, чисто мысочком так раз и быстро отдёрнуть. Ибо всяко лучше поздно обменяться кольцами, чем рано соединиться сердцами на небесах. Тем паче, что чем, собственно, ЦеКа не ЗАГС? Да только тем, что браки здесь не заключают, а нейтрализуют: планово, аккуратно и с огромной надеждой на благоприятный исход. А в остальном та же свадьба, даже тамада будет. Эта роль выпала Изабелле Игоревне волею главврача вместе с честью вести пациента Бордюрова до конца, в идеале – победного. Застолье – тоже пожалуйста, как только Митрофан Митрофанович освободится, так и милости просим. Куда? Так в операционную же ж, за стол. В смысле он за, а жених – на. И о меню волноваться не нужно: зачем переживать, ежели нельзя жевать?! Особливо за восемь часов до мероприятия. Нет, никак нельзя. Совсем нельзя. А ближе к делу невозможно будет и жажду утолить. Да, ничем. Совсем ничем. Кроме, разве что, Кружки Эсмарха. Зато гарантируется бритьё, наркоз, лимузин модели каталка и куча свидетелей. Главное, все сплошь люди приличные, с высшим медицинским образованием. В общем, не извольте беспокоиться, анестезия, кислород и бережное отношение прилагаются.