Тревожная Балтика. Том 1

Все были удивлены нормальной речью командира.

Невразумительное «скворец» иногда проскальзывало в старшинской речи. Не понимая значения этого слова, курсанты попросили растолковать.

– Вы не знаете, что такое «скворец»? – удивился тот и подозвал к себе ближнего. – Вот смотрите, – указательным пальцем очертил круг на груди матроса, – это «скворешня», – и ткнул пальцем в центр солнечного сплетения, – а это отверстие для «скворца»: сюда и бьют, чтоб синяков не было.

– А вы получали?

– Приходилось… – ответил смущенно.

– А за что дают «скворца»?

– За что дают? – пожал плечами. – Да ни за что, просто не так посмотрел; не сделал того, что приказали. Там бьют без разбора, для профилактики.

Слушали, но все казалось бредом из далекой нере альности.

– Какая у нас будет специальность?

– Со специальностью вам повезло, – ответил командир, будто давно ждал вопроса. – Жить и работать будете в каюте, всех вас будут называть корабельной интеллигенцией, потому что будете ходить с папкой и никому, кроме командира корабля и замполита, не положено знать, чем вы занимаетесь.

Курсанты загомонили, улыбаясь при мысли об отдельной каюте.

– Почему нас все время «духами» называют? – раздался сердитый голос. – Это же идиотизм! Спортом не занимаемся, ничем не занимаемся… А только одно: «отбой-подъем», «отбой-подъем».

– Почему? – удивленно повторил старшина и, немного подумав, пояснил: – Потому что из вас душу вытряхивают. А ваше безделье скоро закончится; после присяги начнется совершенно другая жизнь.

– И еще, – осмелел кто-то из группы. – Передайте Забродскому: если будет так выстебываться, то нарвется.

Старшина с улыбкой ответил, что никому ничего не собирается передавать.

– А ты что, хочешь побить его? Попробуй… Он хоть на вид и не силач, но заломить может любого, – добавил спокойно.

– Ничего, люди найдутся.

Из бани вышел дежурный, разрешил войти. Курсанты загомонили и бросились в баню.

Глава вторая

Отсутствие элементарных условий для отдыха еще больше осложняло службу. Красный уголок с двумя десятками столов и пестрой настенной агитацией имел статус закрытого музея с запретом на вход. Почему-то всем казалось, что он хранит какую-то тайну, влекомые любопытством курсанты изредка заглядывали в приоткрытую дверь, но отступали, напуганные тишиной.

Когда вечером упали на табуреты для короткого отдыха, Забродский, сидя на койке в шумном кругу друзей старшин, вдруг вспомнил о представителях дружественной республики. Оставив друзей, неторопливо зашагал поузкому проходу между койками, басовито выкрикнул:

– Мырза! Папиш! Репешку! – радуясь предстоящему представлению.

Услышав свои фамилии, те вздрогнули от неожиданного окрика. Обязанные подняться курсанты, бросая тревожные взгляды через густые ряды коек, вскочили и обреченно пошли на зов. Улыбаясь, они растерянно сближались, не понимая, чем привлекли интерес самого громовержца Забродского, удивленные, пугались до одурения. По правую руку от мешковатого Репешку стоял полноватый Мырза с торчащими стрижеными волосами, его молочно-белые щеки и лоб покрывали небольшие брусничные прыщики. По левую руку от Репешку шел самый мелкий из них, ростом с воробушка, молчун Папиш, лицо которого могло поместиться на ладони Забродского. Тихого застенчивого мальчика никто не видел недовольным или хмурым, не слышал, чтобы тот высказывался о творящихся вокруг безобразиях, – он все боль ше молчал или бурчал что-то невнятно себе под нос. А посредине шел всеми уважаемый, главный Илья Муромец – Репешку, с мешковатой, рыхлой фигурой, с втянутой в узкие плечи головой и выступающим вперед большим носом. Обычно лукавые глаза глядели на этот раз испуганно.

Забавляясь, Забродский похлопал по плечу в два раза меньшего Репешку, тем самым выражая доступность и высшую степень демократизма.

– Ты из какого района? – полюбопытствовал добродушно у оробевшего матроса.

У того было достаточно понимания разворачивающегося спектакля, но он никак не хотел менять сложившееся о себе как о несмышленом простаке мнение.

– Сорочинского… – настороженно поделился Репешку, млея перед грозой роты.

– А из какого села? – веселился старшина.

– Соро-о-ки… – растянул курсант голосом невинного младенца.

– Ну, видишь, как тебе повезло! – задорно проговорил старшина, при этом ладонью игриво шлепнул парня по плечу. – А служба как? – нетерпеливо ждал ответа.

Посылая прижмуренный хитрый взгляд по кругу, курсант добродушно прописклявил, вскинув брови: «Норма а-ально…»

– Я не сильно гоняю? – дружески положив руку на узкое плечо меньшего вдвое матроса, задушевно спросил старшина, тем самым изображая полную доверительность сторон.

– Не-е-ет, – легко поделился Репешку в протяжном стоне, бегая глазками и робея под тяжестью крепкой руки.

Все происходящее было сущим лицемерием. Лишь полчаса тому назад Забродский истязал группу построением и беготней по казарме (курсанты обязаны были уложиться за время горения спички); раздеванием до трусов с укладкой формы в аккуратный конверт и построением для проверки правильности ее укладки – и так два часа под незатихающие вопли неуемного крикуна. И сам же Репешку, проклиная самодура-старшину, затравленно метался вместе со всеми, мысленно посылая в адрес подлеца самые отборные ругательства.

– Ну а когда будет обещанное вино? – обратился ко всем командир.

– Когда пришлют, тогда и угостим, – за всех добродушно ответил Мырза.

– А не обманете своего дорогого старшину?

Присутствующие ответили вразнобой, что не обманут.

– Ну-у… – на долгом звуке Забродский подал мясистую ладонь Репешку, крепко сжал. – Тогда, если кто будет обижать тебя, сразу говори мне. Я буду лично разбираться. Понял?

Курсанта сильно перекривило, на что старшина звонко рассмеялся, величаво возвратил руку ему на плечо.

– Да, – Репешку вымученно улыбнулся, глядя по сторонам.

Ощущая на плечах пугающую тяжесть руки, он уже не сгибался, а даже расправил впалую грудь, гордясь, что собрал вокруг себя такое количество зрителей. Все смеялись над ним, а он тайно потешался над всеми.

Возле районного военкомата собралась большая группа людей: звучала приглушенная речь, слышались всхлипы и веселый гомон. Прижав к груди маленький баян, пожилой мужчина выводил старую, знакомую с детства солдатскую песню. Подхваченная орущей до хрипоты группой молодежи песня трогала сердца опечаленных парней.

– Ой, куда же ты, Ванек, – надрывались, никого не замечая.

Ой, куда ты?

Не ходил бы ты, Ванек,

Во солдаты…

Скучая на площади, ко всему этому Александр Мирков оставался равнодушным, отдавая себя и последние минуты гражданской жизни собравшимся родственникам. Он никак не походил на тех, кого можно было бы, в прямом и переносном смыслах, назвать безусыми юнцами; давно начал бриться, жил в общежитии химико-механического техникума, который закончил весной, и был достаточно самостоятельным парнем. Получив возможность доучиться, к двадцати с половиной годам он еще не знал, что такое кирзовые сапоги и портянки, и это обстоятельство, конечно, огорчало и задевало его самолюбие.

Случилось так, что его родители находились далеко, на Крайнем Севере, в приполярном молодом городе Новый Уренгой, поэтому выработанный десятилетиями обряд проводов на службу проходил без материнских слез и от цовского напутствия. Вместо родителей Александра провожали двоюродные сестры средних лет с мужьями, из опыта знавшими, что ждут его тяжкие испытания, о которых мальчик, возможно, и не догадывается. На добром Сашином лице не было грусти, а лишь только горячее желание выполнить то, к чему он долго готовился. С первого взгляда юноша с ранними залысинами на широком лбу, с большим носом на худощавом лице, в шапке-ушанке на голове и телогрейке был неприметен. Но выразительные глаза, спокойный нрав, а главное, тренированное тело привлекали внимание к знавшему себе цену удальцу.

Прерывая несмелый разговор окружения Александра, один из мужчин произнес слова напутствия, по-доброму пожелав держаться, так как поначалу будет тяжело, а полегчает после второй половины службы. К нему поспешил присоединиться другой, в кожаной фуражке на совершенно лысой голове. Протягивая руку, прибавил дурашливо:

– Давай, Шурик, – при этом крепко сжав ему руку, – служи, как я служил, – и лихо хлопнул парня по плечу.

Его жена, моложавая стройная блондинка, подала узенькую ладошку и нежно побеспокоилась:

– Ну, Сашенька, самого тебе хорошего: не болей, и чтобы, не дай бог, ничего с тобой не случилось, главное – здоровым вернуться домой.

Вместо слов другая сестра подарила ласковый поцелуй в щеку, ладонью стерла след помады.

На все Александр лишь мягко улыбался, душой благодарил за заботу, тепло и внимание.

Полное различных слухов армейское будущее его совершенно не пугало; фанатично веруя в свои силы и здравость ума, он расценивал службу как некую жизненную необходимость с возможностью проверить себя.

Новобранец вскинул на плечо рюкзак и, сопровождаемый взглядами провожающих, неторопливо зашагал к КПП военкомата. Остановившись у дверей, посмотрел на расстроенных родственников, ответил улыбкой и приветственным взмахом руки.

Закрытая территория больше походила на огромный гостиничный двор, где повсюду расхаживало множество разношерстно одетых парней. Они стояли группками, сидели, ходили, говорили, веселились, грустили, собирались и расходились – и все только для того, чтобы к вечеру здесь никого не осталось вовсе. Меряя все глазами, в одном из призывников Александр узнал знакомого, который, примкнув к группе, о чем-то беседовал. Саша положил руку ему на плечо, привлекая внимание.

– Привет, Женя, узнаешь? – улыбнулся он, не наде ясь на радость от встречи.

– Конечно, узнаю, – откликнулся тот приветливо, вспомнив Сашу. – Мы с тобой в «Антее» «качались», – и тут же полюбопытствовал, какая у того команда.

– Тридцать вторая.

– И у меня тридцать вторая, – приятно удивился такому совпадению Саша.

На вопрос, какой род войск скрывается под этой цифрой, Женя неуверенно предположил, что это, наверное, морская пехота. Такого расклада Александр никак не ждал, а потому, пожав плечами, сказал:

– Это хорошо… У меня как раз три прыжка с парашютом… да и дзюдо занимался немного.

Товарищу осталось только позавидовать и растянуть долгое:

– Э-э… Тебя возьмут обязательно…

Александр гордо вскинул голову, дивясь удаче. Вместе с мечтой о воздушном десанте, к которому готовился, серьезно занимаясь бегом, подтягиванием на перекладине, борьбой и прыгая с парашютом, перспектива службы в морской пехоте казалась пределом желаний. Боготворил солдат в голубых беретах. До боли всматриваясь в героев передачи «Служу Советскому Союзу», любовался крепкими парнями в беретах, бросающихся вниз с парашютом или лихо преодолевающих любые препятствия. Александр настолько жил этой мечтой, что в военкомате настоятельно просил определить его именно в эти войска, но по неизвестной ему причине просьбы остались без ответа. Он так надоел всем, что майор, запомнив его фамилию, в очередной раз приветствовал его в коридоре военкомата:

– А-а… Опять ты, Мирков?

– Так точно, товарищ майор, вы же говорили, чтобы я через две недели подошел. Товарищ майор, ну, пожалуйста, возьмите меня в десантники… я очень хочу. У меня уже и три прыжка есть…

– Мы с тобой так не договаривались. Я тебя на курсы парашютистов послал только потому, что ты уж больно сильно хотел, – офицер дружески пожал руку Александра. – Я же тебе говорил, что в десантники ты не попадешь.

– А почему? – обижался Саша. – Я же мечтаю об этом, почему меня не могут взять?

– От твоего желания ничего не зависит. Садись, – опустился рядом на стул. – Я давно за тобой наблюдаю, ты мне нравишься своей настырностью. И парень ты, видать, неплохой, характеристика у тебя на уровне. Мы определим тебя в хорошее место.

– Куда?

– Ну, пока я тебе этого сказать не могу. Когда попадешь, тогда и узнаешь.

– А что это за войска?

– Хорошие.

Майор уклонился от ответа, явно скрывал что-то.

– Какие? – не понимал Саша.

Но тот только успокаивал, забавлялся горячностью парня.

– Хорошие, хорошие… Получишь специальность, с которой можно в любых войсках служить, и в десантных тоже. Так что не переживай, – продолжал майор. – Ты, я вижу, парень не промах, нигде не пропадешь, и силенка у тебя есть, – пощупал его бицепсы, – и голова на месте. Таких бы побольше, а то либо пьяницы, либо служить не хотят. Поприсылают доходяг, а какие из них солдаты: ни на перекладине подтянуться, ни стрелять не умеют. Даже автомат в руках не удержат. Так что не бойся, служба у тебя будет хорошая…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

«Элементы дня» – армейский лексикон: все то, из чего слагается быт.

2

От слова «бачок» – емкость, в которой военнослужащим доставляют еду к столу.