скачать книгу бесплатно
– Но мне не видно. Я хочу посмотреть.
– Слазь, кому сказала? Простынешь и вывалишься.
Бабушка втянула Сашу за ноги на балкон. Табурет покачнулся, упал, Саша тоже упала. Они выбрались с балкона в комнату и остались на полу.
– Ты меня в детдом не отдашь? – спросила Саша между приступами сдавливающего, накатывающего почти смертельной волной рева.
– Гос-с-споди Исусе! – всхлипнула бабушка. – Ты что такое говоришь?
– Ты… меня… ты меня не сдавай в детдом только! – захлебывалась Саша.
– Да ты чего? Внученька ты моя, кровинушка, солнышко! Ты чего такое говоришь?
– Мама не придет. Ты меня не отдавай никому.
– Да придет мама. Она в очереди стоит, поди. У нее талон сотый в очереди. На ранец. Просила не говорить, чтобы сюрприз был. Ранец и «Библиотека юного читателя». Книжки детские. Не успела, наверное, до шести отовариться и теперь ждет там утра, уходить нельзя, иначе не дадут. Она купит утром и приедет. Ты что, родненькая? Ты думала, мама пропала? Они с тетей Олей вместе в очереди стоят. И Танька уж спит, наверно, давно. А ты ревешь. Ну, всё, перестань.
Саша сразу успокоилась. Значит, мама и не должна была приехать вечером? Ей просто не сказали? Ну да ладно. Главное, что не надо волноваться. Стало спокойней. Она только спросила бабушку:
– А ты чего плачешь?
– Так мне тебя жалко. Вон как убиваешься. Может, поешь? Я булочку принесла.
Есть не хотелось. Саша вытерла слезы и пошла умыться. Но тут же вернулась:
– Зачем ты соврала, что мама гуляет?
Бабушка молчала.
– Ну зачем? – не унималась Саша.
– Да пошутила я, – буркнула бабушка и отвернулась к столу заваривать чай.
Саша ушла в туалет. А ведь ранца у нее и впрямь не было. И формы. Как без школьной формы?
– Баба, – крикнула она, не закрывая крана, – а форму тоже в том магазине продают?
– Какую форму? – едва слышно донесся сквозь плеск воды бабушкин голос.
– Ну, для школы.
– Не знаю. А тебе зачем форма? Вы в нулевой класс без формы пойдете. Таким маленьким форма не нужна.
Саша удивилась: ранец нужен, а форма – нет? Какая-то странная школа. А говорили, что это первый класс. Но у бабушки спрашивать не стала. Она умылась, почистила порошком зубы и легла в кровать. Конечно, хорошо, что мама не забыла про ранец. Но, может, и не надо за ним так долго стоять? Лучше, когда мама дома. А в школу можно и с сумочкой пойти, которую Роберт Жадоев отбирает. Может, его как раз вместо Димки признают дураком и в школу не возьмут. Да и пакеты у них есть. Три красивых пакета: черный, розовый и белый. Их Ира из Германии привезла. Мама сказала тогда: «Отложим в школу ходить». Ну вот и пошла бы она с пакетом. Зато мама была бы сейчас дома.
Саша повернулась на левый бок и стала рассматривать стенку, на которой в темноте ничего не было видно, кроме кусочка оторвавшихся обоев. Люся залезла к Саше под одеяло и тут же замурчала. Саша успокоилась и только стала засыпать, как услышала, что бабушка вышла на балкон, потопталась там и вернулась в комнату. Потом еще раз. И еще. В третий раз она стукнула тихонько в стену, где жили Танька Каромина, тетя Оля и ее муж. У Таньки на балконе тут же открыли окно.
– Толя, это ты? – спросила едва слышно бабушка.
Голос у нее был очень встревоженный. Саша хотела повернуться к окну, чтобы лучше расслышать, но так боялась узнать плохое, что даже не пошевелилась.
– Толя, Ольга вернулась?
Дядя Толя что-то ответил, но слов было не разобрать. Бабушка долго молчала и потом сказала:
– А нашей нет, – и слышно стала, как бабушка заплакала.
Значит, мама пропала. Сашу обманули. Она бросилась в туалет: там у трубы унитаза есть небольшая дырка, куда можно просунуть тонкую палочку. Они с Танькой часто перестукивались через эту стенку. Саша заперла изнутри дверь, долго собиралась, наконец постучала. Никто не ответил. Она постучала сильней. Вскоре Саша услышала испуганный голос тети Оли:
– Кто стучит? – как будто не знала, что стучать может только Саша.
– Тетя Оля, это я.
– Ты? А ну бегом спать! – прошипела она.
– Тетя Оля, а где мама?
– Что?
– Мама где?
Она переспросила еще раз:
– Что?
– Почему мама не пришла?
По ту сторону стены зашаркали тапки:
– Ложись давай.
Саша села на холодный пол и еще сильнее заплакала. Спину ей царапала цементная заплатка – это мама недавно замазала места, где откололась плитка. Всё ясно – мама больше не придет. Никогда. Что-то случилось с ней, она пропала. И как-то надо жить дальше. Хотя Саша и знала, что некоторые дети в их дворе живут почти без мам, потому что пьющие мамы не считаются, она всё равно была уверена, что без матери жизни нет. И лучше долго-долго плакать, сидя на холодном полу, чтобы забыться и умереть. От горя и слез. Саша приготовилась умирать и обхватила ноги руками, чтобы согреться.
Сначала она тяжело и горько плакала, стараясь проглатывать и рев, и слезы, чтобы бабушка не услышала ее с балкона. Потом слезы почти кончились. Глаза привыкли к темноте и хорошо различали даже сколы зеленой краски на стене. Что-то бабушка слишком долго не идет. Нет, с ней Саша жить не хочет. А с кем тогда? Хорошо бы с Анькой, но они ее к себе не возьмут – у них у самих места нет. Конечно, лучше умереть прямо сейчас и именно от слез. Но слез не было. Саша напрягла глаза – ни капли. Вспомнила маму. Выдавила из себя рев – нет, слез нет. Она сидела, уставившись в стенку. Вдруг в общем коридоре за дверью послышались шаги. Наверное, пьяный электрик. Или татарин, который уже ломился к ним один раз по ошибке. Узнали, что мамы нет, и пришли их грабить. Бабушка старенькая – ее не боятся. Саша проверила, крепко ли закрыт шпингалет – она будет сидеть на полу и не выйдет. Шаги приближались к их комнате. С балкона вернулась бабушка и стала дергать дверь туалета.
– Открывай! Выходи! Мать пришла. Слышишь? Мать пришла.
Саша не поверила.
– Никто не пришел, ты меня специально обманываешь, – она схватилась за ручку двери изнутри и тянула ее на себя.
– Подь ты к шуту! – выругалась бабушка и засуетилась в прихожей.
Она зажгла свет и стала открывать замок. Правда, в последний момент всё же спросила:
– Лариска, ты?
Саша, услышав мамин голос, выскочила из туалета и ударилась лбом о входную дверь:
– Мама, мама! – С двери повалились куртки, пальто, мамины плащи. Саша пробиралась через них обнять маму.
– Мама! Мамочка!
Мама подхватила ее одной рукой, поцеловала и поставила на пол:
– Господи ты боже мой! Дай хоть я разденусь. Устала как собака.
Саша прыгала вокруг мамы, которая никак не могла снять босоножки. Когда она наконец выпрямилась, бабушка схватила ее за тонкую белую блузку, притянула к себе и зло спросила:
– Ты где была, сука?
Мама отцепила от себя бабушкину руку и пренебрежительно отбросила:
– Думай, что при ребенке говоришь. На автобус опоздала. Ольга добежала, а я нет. Она не сказала, что ли? Пешком шла через Харьковскую и Элеватор.
Она подняла с пола сумку и огромную, перевязанную бечевкой, коробку. Из сумки вытряхнула красивый голубой ранец с серебристой пряжкой.
– Смотри, – показала она Саше. – Вечером завезли.
Саша гладила ранец. Какой красивый! Крокодиловая кожа!
– А это тебе, когда читать быстро научишься. – Она развязала коробку и стала по одной доставать оттуда книжки в белом мягком переплете и с цветными картинками. Мама складывала их в стопку на кресле, а Саша стояла рядом и медленно водила пальцем по большим буквам: «Дочь Монтесумы», «Пятнадцатилетний капитан», «Капитан Фракасс». Вот за чем мама стояла! Она взяла первую же книжку, прижала к себе, прислонилась к маме и, теперь уже от счастья, заплакала.
– Ну всё, всё! Хватит! – ласково сказала мама и погладила Сашу по голове. – Ложись. Я сейчас умоюсь и тоже лягу. Мне скоро вставать.
Саша удивилась:
– А я с кем останусь?
– С бабушкой.
– Я не хочу с бабушкой.
– Ты что? В школу завтра. В первый раз в первый класс. А у меня линейка.
Саша вспомнила, что мама тоже почти учительница:
– А где эта школа? Далеко?
– Да в садике же! И воспитательница ваша. Теперь она для вас учительница.
Саша расстроилась, поняв, что ее обманули. Мало того что в школе с ней будут учиться те же дети, так еще и в самом садике! И с той же воспитательницей. И без формы!
– Мама, я лучше с тобой поеду! С тобой! – Саша поцеловала маму, легла в слезах на кровать, отвернулась к стенке зареветь, но тут же уснула.
Утром ее разбудил нервный голос бабушки.
– Вставай! Вставай, говорю! Дверь закрой, я ухожу.
Саша ничего не могла понять:
– Куда уходишь? А мама?
– Мать на работе давно.
Саша вылезла из-под одеяла и пошла закрывать за бабушкой дверь. И тут вспомнила, что хотела сегодня ехать с мамой:
– Но ведь она обещала взять меня с собой. Я не хочу в садик, – она прислонилась спиной к дверце, за которой у них стояла плита. Бабушка торопливо и недовольно и стала ее успокаивать:
– Никто тебе не обещал. 1 сентября, у матери линейка. И тебе сегодня в школу. Мать одежду приготовила. И кашу. А ты всё спала, как сурок.
– Но я не хочу в садик!
– Да не садик это, уймись. В садике открыли школу.
Саша немного успокоилась:
– Правда, не садик?
– Да правда, правда. Всё, я опаздываю. Я только пол в гостинице помою – и назад. Кашу подогрей, воды плесни туда, а то она уже захрясла, – бабушка открыла замок, вышла в коридор, захлопнула за собой дверь и быстро побежала. Саша навалилась со всей силы на дверь изнутри, подтянула длинную железную ручку и защелкнула нижний замок, который нельзя было отпереть снаружи. И тут же в дверь забарабанили:
– Это я. Никому не открывай. Слышишь? – бабушка вернулась.
Саша буркнула:
– Слышу. Я уже закрылась.
– Кофту не трогай! Я тебя сама одену.
Саша сказала через дверь «ага» и пошла умываться. Оставаться одна дома она не любила. Когда-то давно, еще очень маленькой, она услышала вечером стук на балконе. Мама в это время срезала мясо с курицы. Она так с ножом и пошла посмотреть. На балконе оказался мужчина. Он пролез к ним через раму с натянутой марлей, шепнул что-то маме. Она вернулась, села в кресло, посадила Сашу за спину и так сидела с ножом в вытянутой руке, пока мужчина не ушел через то же окно. Да и пьяниц, которые иногда путали их дверь и ломились посреди ночи, Саша тоже помнила. Днем, конечно, к ним еще никто не лез, но она всё равно боялась. И пока умывалась и чистила зубы, дверь в туалете не закрывала – вдруг не услышит, что к ней кто-то ворвался?
В чем она пойдет в школу? Что за кофта? На дверце, где мама обычно оставляла выглаженную одежду, ничего не висело. Она заглянула за обе створки платяного шкафа, проверила на крючках, прибитых к входной двери. Даже в сервант с бокалами заглянула – нигде не было одежды. Саша расстроилась немного и пошла есть – кофту поищет потом.
В кастрюле на столе снова была пшенная каша, такая густая, что ложкой нельзя зачерпнуть – пришлось резать, как торт. Нет, надо подогреть. Саша плеснула в кастрюлю воду из-под крана. Поставила кашу на плиту и включила телевизор. На первой программе играл человек на гармошке. На второй была черно-белая картинка и пел хор на непонятном языке. Саша присела на спинку кресла. Язык похож чем-то на татарский, но татары на Лесобазе так никогда не пели. Саша прослушала одну песню, вторую, третью. Они ничем не различались, одну от другой отделяли только паузы. В конце хор пел особенно громко. А потом вместо черно-белой картинки появились женщина в сиреневом платье, перед ней на столе стоял букет. Точно такой же, как на открытке для Аньки. Женщина улыбнулась и протяжно объявила: «Дорогие телезрители! Вы прослушали концерт хора Шведского радио. Благодарим вас за внимание и до новых встреч».
Значит, это шведский язык? Про Швецию Саша знала, что оттуда был Карлсон. Так вот как он на самом деле говорил? Она представила разговор Малыша с Карлсоном на шведском: «Аля тюйа тукемасал та!» – «Лисавон сусти рауси муно!»
Вдруг телевизор погас и затих холодильник. Всё понятно – отключили свет.
«Каша!» – вспомнила она про пшенку и тут же почувствовала запах гари. Комок из каши пристал ко дну, так и не перемешавшись с водой. Выглядело совсем не аппетитно.
Саша полезла на полку за печеньем. Мама не разрешала есть печенье вместо нормальной еды – только после. Но мамы нет, поэтому можно позавтракать печеньем с маслом – намазать несколько квадратиков тонким слоем, соединить их по две штуки, и получится пирожное.
Но печенья на полке не оказалось. Она проверила на холодильнике, в шкафчике над плитой и даже в шкафу над вешалкой с плащами и куртками – туда мама часто прятала сладости. Печенья не было. Были макароны, пшено, рис, хлопья «Геркулес», хлеб и сахар. Масло в масленке закончилось. Значит, нужно подставить к холодильнику табурет, залезть на него и достать из морозилки пакет с маслом. Отколоть маленький кусочек, положить оттаивать, а остальное убрать. Саша внимательно осмотрела морозилку: миска с замороженной клюквой, завернутые в газету кости и щучья голова, которую недавно принесла бабушка. Она сказала, что голову нужно высушить, смолоть и давать Саше, чтобы она не росла такой пугливой. Но до головы пока ни у кого не доходили руки.
Ни масла, ни сыра. На нижней полке стояла баночка сметаны, в дверце – бутылка подсолнечного масла и три яйца. Можно было бы пожарить яйца, но Саша ненавидела масло с запахом. И электричества нет. Лучше поесть хлеба со сметаной и с сахаром.
Саша спустилась на пол, задвинула табурет под стол, достала хлеб, отрезала себе два куска. Куски вышли толстые, значит, придется мазать больше сметаны. На хлебно-сметанном бутерброде торчали, будто маленькие ледышки из сугробов, комочки, которые нужно было давить ложкой.
