Арк – Машины пустоты

Как предвестие беды.

Кристиан знал: пустота не бывает безмолвной.

Если ты слышишь только шорохи собственного дыхания – значит, кто-то слушает в ответ.

И потому он шёл медленно.

И потому рука его всё время касалась кобуры бластера.

Вскоре он наткнулся на склад.

Дверь была сорвана с петель, заледеневшая от старого, но всё ещё работающего кондиционера. Пыль вихрями летала в пустоте, закручиваясь в прозрачные водовороты.

Кристиан направил фонарь внутрь.

И его сердце на мгновение дрогнуло.

Ряды аккуратных ящиков. Блестящие контейнеры с запечатанными капсулами. Стеллажи, на которых в совершеннейшем порядке стояли приборы, оружие, броня.

Запас.Резерв.

Для тех, кто не успел им воспользоваться.

Он медленно подошёл, осторожно, с привычной паранойей опытного выживальщика. Открыл первый контейнер.

Внутри лежали ящики с аммуницией. Лазерные батареи, новейшие модели взрывных зарядов, капсулы с тяжёлыми ионными патронами.

Кристиан улыбнулся – впервые за долгое время.

Он снял изношенный магазин со своего старого бластера и заменил на новый, хрустящий, как свежеиспечённый хлеб.

Дальше шёл ящик с бронёй.

Старая, но тщательно законсервированная.

Он снял свой старый жилет – потрёпанный, изношенный, промасленный – и надел новый. Чёрный наплечник защёлкнулся с утробным щелчком. Спина, грудь, предплечья – каждая часть получала прочный, блестящий панцирь.

Новый плащ был лёгким, как тень, но ткань его имела серебристую основу.

Антирадиационная ткань. Защита от резких выбросов и кислотных бурь. Кристиан закутался в него, чувствуя, как к телу возвращается уверенность.

На полке рядом он нашёл стимпаки – инъекторы быстрой регенерации тканей – и запас антирадина, редкий, как золото в этих краях.

Он забрал всё.

Он готовился не просто к дороге. Он готовился к войне.

Первый звук пришёл неожиданно.

Дальний щелчок.

Треск.

Он вздрогнул, вскинул бластер.

Из коридора выползли тени.

Они были высоки. Нереально высоки.

Скелетообразные фигуры, окутанные лоскутами плоти и металла. Их тела были собраны из того, что когда-то было человеческим, но теперь – просто уродливые обломки жизни.

Биомутанты.

Кристиан слышал о таких проектах в старых легендах. Биоинженерия предвоенного времени: создание солдат, которые никогда не устанут, никогда не ослушаются, никогда не пожалеют.

Он сделал шаг назад, выбирая позицию.

И когда первый мутант бросился вперёд —

Кристиан выстрелил.

Плазменный заряд пронзил грудь существа, выбив сноп искр и струю жгучей крови.

Но их было много.

Трое, пятеро, семеро.

Они шли, не чувствуя боли, не зная страха.

Бой был коротким, яростным.

Кристиан двигался как охотник.

Прыжок в сторону – бластер палит в голову ближайшего мутанта. Разворот – граната летит в центр толпы, взрыв выбивает воздух из лёгких. Падение на колено – стрельба в упор.

Один за другим они падали.

Куски плоти летели в стороны. Горели искрами импланты. Металлические кости звенели по полу, как колокольчики на похоронах.

Он чувствовал, как сердце колотится в груди, как мышцы кричат от напряжения.

Но он знал: нельзя останавливаться.

Пока жив хотя бы один – всё ещё есть опасность.

И только когда последний мутант, вырвавшись вперёд, упал, рассечённый плазменным лезвием гранаты, Кристиан позволил себе выдохнуть.

Он стоял среди мертвецов.

Единственный живой.

Пока что.

За грудой тел он нашёл лабораторный отсек.

Маленький, почти незаметный.

И там, на столе, вросшем в ржавчину, среди разбитых приборов, он увидел то, что искал.

Журнал.

Реальный, бумажный. Чудом уцелевший.

Кристиан осторожно открыл его.

Страницы были иссушены, желты, как кости стариков. Почерк – резкий, нервный.

«Мы потеряли контроль.

Они не были готовы.

Машина…»

«…не просто изменяет материю. Она изменяет душу.

Психополе, искажённое её сердцем, делает из людей нечто иное.

Мы – виноваты. Мы породили собственную погибель.»

«…если кто-то найдёт это… если кто-то доберётся до Сердца Машины… знай: оно не спасение. Оно – суд.

Суд над всем, что мы называем человечеством.»

Кристиан медленно закрыл журнал.Он стоял в тишине.Только ветер пустоты шелестел за спиной.

Машина.

Сердце Машины.

Оно было реальным.

И оно было опасным в способах, которые никто не мог предсказать.

Теперь он знал: его путь не просто дорога к древним тайнам.

Это был путь на край всего.

Путь, где сам воздух дрожит от памяти погибших.

Где каждый шаг скользит по грани безумия.

Где шум пустоты шепчет о судьбе человечества.

Подьем на поверхность занял Кристиану полтора часа.

Кристиан Арк сжал журнал, затянул плащ крепче вокруг плеч и двинулся дальше – туда, где над горизонтом тянулись остовы разрушенных зданий, а между ними ползли тени новых кошмаров.

Путь только начинался.

И Пустота ещё не сказала своего последнего слова.

Глава 6 – Вечный дождь

Дождь начался сразу, как только Кристиан покинул подземелья.

Сначала это был едва заметный моросящий туман, который ложился на кожу холодной паутиной. Затем капли стали тяжёлыми, как свинец. Они барабанили по шлему и плащу, стекали ручьями по стенам разрушенных зданий, забивали трещины в асфальте, превращая улицы в грязные потоки.

Он шёл через город-призрак.

Тени небоскрёбов тянулись в сером мареве, как изломанные кости гиганта. Редкие вывески, полустёртые, покачивались на ветру, издавая скрип, похожий на вздохи умирающего.

Кристиан не знал, сколько прошло времени.

В этом мире исчезли привычные ориентиры.

Не было солнца – только бесконечное, тяжёлое, серое небо.

Не было часов – только биение сердца, отмеряющее шаги.

Его новый плащ пропитывался влагой, но всё ещё держал тепло.

Бластер висел на бедре, заряженный до предела.

Вокруг не было ни души.

Только шорохи дождя и призрачный вой ветра, стонущий где-то в разбитых переулках.

Но Кристиан знал – он не один.

Он чувствовал взгляды.

Скрытые. Терпеливые.

Как если бы сам город наблюдал за ним, затаив дыхание.

Они появились внезапно.

Из тумана вынырнули шестеро.

Одетые в серые балахоны, лица скрыты масками, сделанными из старого металла и пластика. Они двигались молча, как тени, скользя по мокрому асфальту без единого звука.

Кристиан замер, рука легла на рукоятку бластера.

– Спокойно, путник, – произнёс один из них.

Голос был хриплым, как будто его владелец не говорил десятилетиями.

И всё же в этом голосе звучала не угроза. Только тяжесть.

– Мы не враги тебе. Мы Пустые.

Кристиан медленно убрал руку с оружия, но не ослабил настороженность.

– Пустые? – повторил он.

Фигура кивнула.

– Мы – те, кто помнит. Те, кто отказался.

– Отказался от чего?

– От лжи.

И с этими словами они повернулись, жестом приглашая следовать за ними.

Их убежище находилось в развалинах старого театра.

Грандиозное здание с колоннами, теперь обвалившееся, полное трещин и зарослей дикой травы. Внутри, среди сломанных кресел и разбитых люстр, они устроили лагерь.

Огонь горел в центре зала, отражаясь в тысячах осколков стекла, разбросанных по полу, словно маленькие звёзды.

Кристиан заметил: здесь было много людей.

Старики. Дети. Мужчины и женщины всех возрастов.

Они сидели у костров, читали старые книги, разбирали древние машины.

Люди. Настоящие.

Но словно поломанные временем.

Те, кто отказался продолжать войну за умирающий мир.

Его проводник – мужчина с лицом, скрытым старой маской – указал ему на место у огня.

– Ты искал Машину, – сказал он.

– Мы знаем. Мы видели знаки.

Кристиан смотрел в пламя.

– Я искал надежду, – произнёс он глухо.

Пустой покачал головой.

– Ты искал смерть.

Кристиан сжал кулаки.

– Что вы знаете о Машине?

Пустой молчал долго.

Только треск огня и шум дождя заполняли паузы.

Наконец он заговорил:

– Машина не была созданием спасения.

Она была створом.

Вратами.

Инструментом не для возрождения, а для очищения.

– Очистить что? – спросил Кристиан.

– Мир. От нас.

Тишина повисла, тяжёлая, давящая.

– Всё, что ты видел: мутанты, пустоши, погибшие города, – продолжал Пустой, – всё это не следствие войны. Это следствие Машины.

Кристиан отвёл взгляд.

Пламя отражалось в его глазах.

И в этом отражении он видел всё: уничтоженные дома, исчезнувшие цивилизации, бесконечный холодный дождь.

– И всё-таки… – выдавил он, – если кто-то овладеет ею… Разве нельзя… исправить?..

Пустой склонил голову.

– Ты хочешь починить сердце, которое было создано убивать?

Кристиан молчал.

– Нет, путник, – мягко добавил Пустой. – Машину нельзя починить. Она не сломана. Она действует в точности так, как была задумана.

Позднее ночью, когда лагерь погрузился в сон, а дождь за стенами театра всё так же безжалостно лил с небес, Кристиан сидел у костра один.

Он перебирал старую карту – ту самую, что нашёл в подземельях.

На ней был путь к Машине.

К Сердцу.

И теперь, впервые с начала своего странствия, он колебался.

Не потому, что боялся.

А потому, что впервые за долгое время ему пришла в голову ужасная мысль:

а что, если цель его странствия – не спасение?

Что, если он шёл не чтобы спасти мир…

а чтобы ускорить его окончательную гибель?

Пламя трепетало.

Дождь барабанил по крыше.

И в этом бесконечном шуме Кристиан вдруг понял:

путь вперёд – теперь не просто дорога.

Это испытание.

Не только силы.

Не только воли.

Но испытание его самого.

Его веры.

Его человечности.

Он закутался в плащ, затянул ремни на новой броне.

Сжал бластер.

Спрятал карту за пазуху.

И, не оглядываясь назад, шагнул обратно в дождь.

Впереди – только серое небо.

Только безмолвные руины.

Только вечный, безжалостный, свинцовый дождь.

И где-то там, в самом сердце мира,

его ждала Машина.

И вместе с ней – последний выбор.

Глава 7 – Гладкая сталь

Под тяжестью небес, покрытых обрывками фиолетово-серых облаков, Кристиан шагал по опустевшим улицам забытого сектора. Квартал давно был заброшен – по крайней мере так считали те, кто ещё интересовался кaртами мёртвых земель. Бетонные скелеты зданий тянули к небу изломанные пальцы, исписанные трещинами времени, а ветер носил по перекрёсткам горький запах ржавчины и праха.

Он шёл туда, куда вели его старые схемы – оцифрованные архивы допотопных времён, которые он изучал в одиночестве ночами, прокручивая в голове, словно обрывки забытого сна. Карты говорили о чём-то необычном. И Кристиан, ведомый упрямым любопытством, шагал навстречу неизвестности.

Когда он услышал крик – вернее, скрежет, будто металл разрывали живьём, – его инстинкты заставили его замереть.

Между грудой искорёженных авто и обрушенным билбордом что-то шевелилось. Присмотревшись, Кристиан различил металлическую фигуру, беспомощно барахтающуюся в обломках.

Робот.

Не обычный сервисный дроид или охранная машина с облезшими жетонами корпораций – нет. Этот был… другим. Его корпус отливали плавные линии гладкой стали, вмятые, потрёпанные временем, но всё ещё сохраняющие странную благородную форму. Лицо – если это можно было назвать лицом – было маской без рта, только две тусклые оптики, мерцающие в такт его беспомощным рывкам.

Без колебаний Кристиан бросился вперёд.

– Спокойно, – сказал он вслух, не зная, услышит ли его кто-нибудь в этом запустении. – Я тебя вытащу.

Металл был холодным и тяжёлым. С усилием, рискуя сорвать себе плечо, он отодвинул обломки, приподнял один из покорёженных фрагментов перекрытия. Робот дрожал, едва уловимо, будто внутренние системы боролись за восстановление.

– Диагностика… сбой… – прохрипел он электронным голосом, удивительно тихим.

Кристиан ухмыльнулся.

– Сбой? Да ты еле дышишь, дружище.

Работая руками, словно в безумном ритуале, он перерезал свисающие с робота кабели, отбил ржавые куски, освобождая его. Наконец стальная фигура тяжело осела на колени, а потом, покачиваясь, поднялась на ноги.

На мгновение между ними повисла тишина, полная электрического напряжения. Робот смотрел на Кристиана – или, точнее, нависал над ним, чуть выше человеческого роста, с неестественной грацией.

– Ты… другой, – наконец произнёс он.

– Взаимно, – отозвался Кристиан, отряхивая руки. – Имя есть?

Робот задумался. Это было странно: машины не задумываются. Машины отвечают мгновенно, как скриптованные актёры в дешёвой пьесе.

– Зовите меня… Арго.

Имя эхом отразилось в голове Кристиана, словно звук шагов в длинном заброшенном коридоре.

В их первое совместное укрытие – бывшую диспетчерскую станцию – Кристиан приволок робота под мышку, как непослушного питомца. Он возился с ним весь вечер, подключая аварийные источники питания, сверяясь с уцелевшими мануалами, пытаясь хоть как-то оживить его процессы.

Арго был странным существом. Он не просто ожил – он начал разговаривать. Причём не так, как говорили современные машины, обученные на потоках социальных сетей и корпоративных брифингов. Его речь была тягучей, задумчивой, полупоэтичной. И когда Кристиан достал свои старые карты – те самые, что прятал, как сокровища, – Арго будто расцвёл.

– Эти маршруты… – сказал он однажды ночью, водя металлическим пальцем по пожелтевшим схемам. – Я их помню.

– Помнишь? – недоверчиво переспросил Кристиан. – Эти карты – допотопные. Их никто уже не читает.

– Они были заложены в моём первичном блоке данных, – пояснил Арго. – Когда ещё строились города, когда дороги соединяли не руины, а мечты.