скачать книгу бесплатно
Вовка видел перед собой ярко накрашенные губы и распущенные волосы, которые почему-то постоянно задевали его по лицу. Генка непрерывно о чём-то болтал под постоянный несуразный смех девиц.
Через некоторое время Войцеховский отозвал Вовку в сторону и в шуме грохочущей музыки начал что-то объяснять. Из всего сказанного Селиванов понял, что девиц Генка забраковал и нужно перейти в другой зал, где скоро начнётся стриптиз.
– Вот там достойные девахи, высший класс! – кричал Генка в ухо Селиванову.
Вовка покорно кивал головой. Огни светомузыки расплывались в его глазах, оставляя за собой длинные светящиеся хвосты подобно кометам.
Спустя минуту они оказались перед небольшой сценой с высоким шестом посередине.
Обнажённые стриптизёрши поочерёдно выходили на сцену, извиваясь вокруг шеста под одобрительные возгласы полупьяной толпы. Селиванов впервые видел такое зрелище, и близость такого количества абсолютно обнажённых молодых женских тел невероятно возбуждала и шокировала. Во всём этом было что-то завораживающее, но Селиванова не оставляло ощущение фальшивости всего происходящего, а главное, где-то в глубине души поддавливало от осознания бесстыдства и низости зрелища.
Вовке захотелось встретиться взглядом хоть с одной из стриптизёрш, чтобы увидеть за этими вертящимися телами душу и получить для своей же души ответ на внезапно и болезненно возникший вопрос – хорошо ли, что мы все здесь?
Но ни одна из девушек не смотрела в глаза публике. Либо взгляд проносился поверхностно, мельком, сильно прищуренным глазом с искусственно игривой улыбкой.
Лишь последняя из девушек на финальном аккорде, вскинув назад роскошные золотые кудри, в упор бросила на Вовку открытый и ясный взгляд широко распахнутых голубых глаз.
Удар электрического тока парализовал всё тело Селиванова.
Это была Аня.
Она в ужасе замерла, увидев перед собой брата, но, тут же, взяв себя в руки, скрылась за сценой.
Селиванов рванулся за ней, но двое крепких телохранителей тут же приняли его на себя.
– Это моя сестра! Мне надо с ней поговорить! – прокричал Селиванов в толстые накаченные шеи охранников.
Его грубо вытолкали из зала в вестибюль.
Упав на скамейку возле вешалок, Вовка обхватил голову руками. Бешеной белкой в колесе металось в его душе непонятное чувство обиды, страха, жалости, непонимания и протеста. Ему казалось, что, открыв роскошную коробку конфет, он обнаружил в ней отрубленные мышиные головы, измазанные в собственной крови.
Тяжело дыша и раздувая ноздри, Селиванов смотрел покрасневшими глазами на только что закрывшуюся за ним дверь. Кулаки его нервно сжимались до боли в суставах.
В этот момент появился Генка. Он тоже был взволнован, однако, голос его звучал ровно и уверенно.
– Послушай меня спокойно. Я сейчас договорюсь с администратором, мы с ним немного знакомы. Тебе дадут возможность с ней поговорить. Только дай слово, что будешь спокоен. Давай без резких действий, ладно?
– Даю слово, – процедил сквозь зубы Селиванов.
Он увидел Аню в маленькой прокуренной гримёрной. Сестра укладывала какие-то вещи в спортивную сумку. Длинная тонкая сигарета повисла в уголке её ярко накрашенных губ. Селиванов заметил на её теле Ани татуировку в виде змеи, которой раньше не было. Тёмно-фиолетовая змейка обвивала плечо и, как бы подкрадываясь сзади, со стороны лопатки, подбиралась изогнувшимся раздвоенным языком к тонкой и грациозной шее девушки.
– Не говори мне ничего! Я знаю всё, что ты можешь мне сказать, – сухо отрезала Аня при появлении брата, – мне и без того больно. Послушай меня и сделай всё так, как я скажу. Вчера я говорила по телефону с мамой. Ей очень нездоровится. Бросай свою работу и немедленно поезжай к ней. Плевать, что дома нет нормальной работы. Я буду присылать вам деньги каждый месяц. Только будь с ней рядом, пожалуйста, я прошу тебя, Вовка.
Аня отвернулась лицом к стене, и Селиванов почувствовал, что она плачет.
– Анечка, ответь мне хотя бы на один вопрос. Как это всё получилось? Это останется между нами, но я хочу знать, почему?
– Это долго рассказывать. Я должна очень приличную сумму денег. Да, и потом ещё… – она замолчала недоговорив. Её тонкие пальцы постоянно пытались стряхнуть с сигареты пепел, который ещё не успел нагореть. Лишь сейчас Селиванов заметил на её запястье три розовых поперечных шрама с внутренней стороны.
– Неужели нет выхода? Ведь так не бывает, – тихо произнёс Вовка.
– Со мной всё кончено. А ты немедленно возвращайся к матери, если хочешь хоть как-то мне помочь.
– Нет, подожди…
– Всё, Володенька, уезжай. У меня нет больше времени. Мы сейчас едем в другой клуб. Меня внизу ждёт водитель. Не пытайся забрать меня с собой. Это кончится плохо. В первую же очередь, для тебя.
– Я вытащу тебя отсюда, – произнёс Селиванов решительно, – слышишь?! Я вытащу тебя отсюда!
Ему захотелось обнять Аню, но он почувствовал, что если сейчас позволит себе это, то уже не сможет отпустить её добровольно. Сделав над собой усилие, он резко вышел из гримёрной и плотно закрыл за собой дверь.
Несколько следующих дней Селиванов и Войцеховский обдумывали варианты спасения Ани. Как действовать в чужом городе в непростой ситуации никто из них не знал.
Брат Генки обещал позвать для консультации какого-то знакомого опера, но тот оказался в отъезде.
Генка искал способы быстро и легально достать деньги, с помощью которых, возможно, удалось бы помочь. Вспоминал об одинокой вдове крупного чиновника, с которой якобы у него завязалась двусмысленная дружба.
Селиванов день ото дня мрачнел. Он перестал ходить на курсы менеджмента, и всё свободное время проводил дома в раздумьях.
На работе Вовкину оплошность с рекламой постепенно забыли, и начальство по-прежнему радушно относилось к провинциальному парню. Тем более что дела в предприятии шли неплохо.
Компания взяла на реализацию десяток самосвалов и намеревалась в дальнейшем добиться статуса официального дилера завода. Новенькие КАМАЗы, сияя яркими оранжевыми кабинами, разместились в одном из ангаров на территории склада, где дежурил Селиванов. Поскольку это налагало на охрану дополнительную ответственность, Вовке обещали подыскать напарника и немного подняли зарплату.
Этот факт подбодрил Владимира и придал ему дополнительные силы.
Однажды, в конце рабочего дня, с территории склада выезжал старый внедорожник одного из кладовщиков. Селиванов по обыкновению подошёл к автомобилю, чтобы забрать пропуск и попрощаться. Когда тонированное стекло медленно опустилось, Селиванов увидел на пассажирском сидении человека, приветливо улыбавшегося ему во весь рот золотыми зубами. От неожиданности Вовка потерял дар речи. Он вцепился двумя руками в руль внедорожника, не давая ему уехать и сбивчиво начал объяснять кладовщику, что его пассажир причастен к краже рекламы.
– Не суетись, Володя, – ответил ему кладовщик, – присядь к нам в машину, разговор есть.
Селиванов заскочил на заднее сиденье автомобиля.
– Извини меня, брат, – начал пассажир с золотыми зубами, обернувшись назад к Селиванову, – Я знаю, ты на меня обижен. Тебя на деньги из-за меня кинули. Я готов тебе их вернуть. Жора – честный фраер.
Золотозубый продолжал улыбаться, открыто и по-отечески, глядя Селиванову в глаза. Его взгляд излучал доброжелательность, в которую невозможно было не поверить.
– Я верну тебе деньги, – продолжал он, – я даже помогу тебе заработать намного больше. Ты славный парень и я хотел бы, чтобы ты стал моим другом. Не сердись на меня.
Он протянул Селиванову руку.
Синяя от наколок рука с изуродованным коротким мизинцем цепко схватила Вовкину ладонь.
– Я слышал у тебя какие-то неприятности. Тебе срочно нужны деньги? Жора всегда готов помочь. Ты всегда можешь обращаться ко мне. Я нежадный и мне нужны такие парни, как ты. У меня сегодня работа для тебя есть. Слушай меня внимательно.
Улыбка исчезла с лица Жоры, и его глаза сверкнули таким холодом, что Вовка на миг оцепенел. Жора продолжал пристально смотреть Селиванову в глаза, и взгляд этот обладал невероятной гипнотической силой. Этого человека невозможно было ослушаться, ему нельзя было возражать, он полностью завладевал волей и разумом собеседника.
– Слушай меня внимательно, – повторил он, – сегодня в четыре утра ты обесточишь склады. Просто выруби автомат. Вся сигнализация перейдёт на резервное питание. Ты прекрасно знаешь, где находится аккумулятор. Просто скинь с него клемму. Как будто, так и было, мол, забыли нацепить. Потом ты пойдёшь к себе на пост, возьмёшь бутылку водочки, хорошей закусочки и выпьешь за моё здоровье. Очень тебя прошу. Выпей за меня, пожалуйста. Выпей и поспи спокойно, потому что теперь у тебя начнётся новая жизнь. Настоящая, фартовая.
Селиванов смотрел на Жору, как лягушка смотрит в глаза застывшему над ней удаву.
– Что ты так на меня смотришь, братишка? Ах, да! Водочки не на что купить. Вот, держи, брат.
С этими словами Жора достал полиэтиленовый пакет, набитый пачками денег, и небрежно бросил на колени Селиванову несколько толстых пачек рыжих купюр, перетянутых резинками.
– Ты, малец, таких денег в глаза никогда не видывал. И не увидишь на этой работе за всю жизнь. Будешь у меня теперь работать. Через месяц на собственной машине будешь ездить. Через полгода квартиру купишь – понял? Сделаешь всё, как я сказал. Потом я сам тебя найду. Бывай.
Селиванов сгрёб дрожащими руками пачки с купюрами и, набив ими все карманы, вышел.
Лишь оставшись один на холодном осеннем ветру, он вдруг понял, что произошло. Вызвать полицию? Нет, звонить директору, пусть он решает. А если и директор с ними заодно? Они не простят мне этого. А чем я рискую? Скажу, что автомат вырубился сам. Про клемму на аккумуляторе я ведать не ведал. Напился – потому что устал и холодно. А если даже и рискую? Это ведь ради Аньки. Неужели этих деньжищ не хватит?
Наутро смертельно пьяный Селиванов спал, накрывшись бушлатом в своей сторожке. Десять новеньких самосвалов бесследно растворились на просторах страны.
На этот раз Вовку к начальникам не вызывали. В компании начался такой переполох, что в первые часы про него просто забыли. Приехавшие на склад полицейские просто попросили никого никуда не уходить. Селиванов около часа просидел в ожидании «казни», после чего просто спокойно ушёл. Так и не дождавшись, когда им займутся.
Все деньги он принёс домой. На удивление Генка вовсе не был этим обескуражен. Он тут же проявил свою практичность и, для надёжности всё пересчитав, молниеносно исчез с деньгами.
Весь день Вовка мучился головной болью и находился почти в бреду. Под утро они с Войцеховским решили, что теперь через знакомого администратора клуба необходимо разыскать Аню. При встрече с ней они полагали на месте решить, предоставить ли ей самой, выпутаться из беды с их финансовой помощью, или же полностью взять на себя её вызволение.
Пока Генка занимался организацией необходимых встреч и прятал деньги, бюрократическая полицейская машина начала набирать обороты и за Селивановым пришли.
Поскольку в отличие от всех остальных сотрудников склада он, вопреки требованиям полицейских, покинул место происшествия, а также, приняв во внимание, что место регистрации Селиванова не совпадает с местом фактического проживания, ему, на всякий случай избрали мерой пресечения арест на два месяца.
Первые дни, проведённые в следственном изоляторе, были для Селиванова крайне тяжелы. Полное отсутствие информации о родных. Постоянные бестолковые допросы. Кто вырубил электричество? Кто знал о резервном питании сигнализации? Почему ничего не слышал и не видел? Кто приезжал смотреть самосвалы в последние дни? Почему именно в этот день был пьян непьющий охранник? Всё это повторялось изо дня в день. Селиванов отвечал, что ничего не помнит и ни словом не обмолвился про Жору.
Вовка не знал, стоит ли ему рассказывать сокамерникам о знакомстве с Жорой. Как передать ему просьбу о помощи. Он всё ещё верил в честность вора и надеялся на него.
Через некоторое время стало легче. Сообщили о скором свидании с матерью, которая приехала в Питер. Значит, кто-то ей сообщил. Впрочем, может быть, сообщили органы.
– Здравствуй, мама. Видишь, как вышло. Ты, наверное, уже всё знаешь. Я только из-за Ани. Впрочем, я ничего не делал. Я уже рассказал следователю всё, что знал. Не понимаю, почему меня держат.
– Я ничего не знаю и не хочу знать. Ты здоров, и это – главное. Войцеховский привёз домой Аню. Она устроилась работать на птицеферму. Говорит, что учиться в университете ей не понравилось. Глупость там одна. А за птицами она ухаживает с радостью.
Мама попыталась улыбнуться, но глаза её были по-прежнему тревожны.
– Я за неё теперь не боюсь, – продолжала мама, – только за тебя переживаю. Но ты знай – я вытащу тебя отсюда! Запомни. Чего бы мне это ни стоило. Я вытащу тебя!
Селиванов судорожно вцепился в прутья решётки.
– Это уже неважно, мама. Только передай Ане, что я её очень люблю.
– Всё будет хорошо. Меня сегодня встретил здесь около проходной какой-то человек. Представился Георгием Ивановичем. Сказал, что твой хороший знакомый. Он говорит, что по твоему делу нанял сильного адвоката, и скоро ты будешь на свободе.
– Я не знаю, о ком ты говоришь, мама.
– Мне не понравился его взгляд. Когда он улыбнулся мне своими золотыми зубами, мне показалось, что это сам сатана. Я такая дура необразованная. Прости меня, сынок.
Через две недели Вовка был уже в Чёрном Яре. Он шёл по свежему только что выпавшему снегу, сквозь белизну которого поглядывали ярко-жёлтые кленовые листья. Лужи вдоль дороги прихватило за ночь тоненьким ледком, в котором переливалось радугой низкое осеннее солнце.
Селиванов подошёл к водопроводной колонке и потянул вниз толстую чугунную ручку. Мощная струя ударила разлетающимися во все стороны и сверкающими на солнце брызгами. Ноги моментально стали мокрыми. Вовка невольно улыбнулся, испытав знакомое с детства ощущение. Он набрал ледяной воды в ладонь и умылся.
Растекающиеся от колонки потоки воды уносили в сточный колодец красный, с тонкими прожилками, кленовый лист.
– Погоди, браток. Сейчас я вытащу тебя отсюда. Вот ты, какой красивый. Давай-ка ещё поживём, – Вовка разгладил на ладони красный кленовый лист и бережно спрятал его в карман.
Селиванов радовался. А вместе с ним радовался и сам Чёрный Яр. Ведь его население впервые за долгие годы увеличилось на целых два человека.
– Да, ещё поживём, – прошептал Вовка, бодро шагая по первому снегу.
Он ещё не слышал, как позади него, тихо шурша шипованной резиной, осторожно крадётся черный «Мерседес» Жоры.
Золотая коронка блеснула на солнце. Синяя от наколок рука небрежно швырнула окурок на мостовую Чёрного Яра.
Франческа
Как у молодых всё просто. Вот и моя развесёлая дочурка церемоний не признаёт. Привела домой подругу, а потом вспомнила, что срочно в институт надо съездить, а вечером – на концерт. «А вы тут мою подружку пока развлекайте. И не забудьте, у неё вечером поезд до Москвы. Неплохо бы её до вокзала подкинуть». Всё бы ничего, только вот подружка родом из Чили и русского не знает совсем. Её английский не спасает, потому что я в школе французский изучал, да и было это в прошлой жизни. Весь вечер общаемся с помощью «Яндекс-переводчика». Короткими простыми фразами.
Она окончила институт кинематографии в Сантьяго. Режиссёр-документалист. Летом работала в Италии, где и познакомилась с моей дочерью. Франческа уже полгода не была дома. Работала волонтёром в госпитале в Монголии, в приюте для животных в Австралии, потом в доме престарелых в Японии. Впереди долгий путь домой в Сантьяго. Через Москву, Берлин и Барселону. Поездами, автобусами, самолётами.
– Тебе не страшно путешествовать одной?
– Я не одна.
– А где же твои друзья? Почему они так надолго оставили тебя?
Она задумалась. Былая весёлость, с которой проходило наше общение в течение всего вечера, исчезла. Её большие чёрные глаза смотрели мимо меня в серое Питерское небо. Я ещё не видел её такой серьёзной.
– Я не бываю одна. Он всегда со мной. И никогда меня не оставлял.
– Кто? – переспросил я, усомнившись в корректности работы Яндекс-переводчика.
– Он не даст меня обидеть. Франческа достала из-за пазухи верёвочку с маленьким оловянным крестиком. Я не боюсь ездить автостопом, входить в палаты к умалишённым или заразиться неизвестным вирусом. И смерти не боюсь. Всё в Его руках. Я просто делаю то, что обещала, а Он позаботится обо мне.
Я ничего ей не ответил. Потому что я всё ещё боюсь смерти, и делаю не только то, что я должен, но и то, чего вовсе не должен. Мы немного помолчали.
– К тому же, когда я умру, я встречу там Фернандо и расскажу ему обо всём. Я хочу, чтобы он гордился мной.
– Прости, пожалуйста, а кто такой Фернандо?
Она не ответила. Пора было ехать на вокзал. Франческа собрала все свои вещи в пакет и протянула его мне.
– Отдай их тем, кому они могут понадобиться. У нас там жарко, и мне теперь не нужно столько тёплых вещей.
До Московского вокзала мы ехали молча. Я смотрел на дорогу, а Франческа через залитое дождём боковое стекло на расплывающиеся в сумраке огни ночного Петербурга. Я проводил её до поезда.
– Ты спрашивал, кто такой Фернандо? – сказала она, когда мы уже шли по платформе. Это мой друг. Он должен был стать священником и моим мужем, но этой весной его не стало. Мы собирались в эту поездку вдвоём. Он детально разработал весь маршрут и очень переживал, что из-за его болезни поездка несколько раз откладывалась. Но он успел научить меня в этой жизни самому главному. Понимаешь, главному?
– Я очень хорошо тебя понимаю. Уверен, что Фернандо может тобой гордится.
Она наконец улыбнулась. Её большие черные глаза смотрели на меня сквозь мокрое вагонное стекло, пока поезд не тронулся. Я помахал ей рукой. Теперь я уверен, Он никому не даст её обидеть…
